Милый враг мой (СИ)

ГЛАВА 7

— Расскажи мне все, что ты знаешь о герцоге Анжуйском, — попросила Селина. Ей, всегда презиравшей всякие сплетни и досужие вымыслы, было нелегко произнести эти слова. Но иного выхода не было. Короткое перемирие закончилось, Селина хорошо это понимала, хотя не была уверена, что отношения изменились. Теперь Людовик не станет открыто выражать свою неприязнь, а будет очень мил и любезен, однако сделает все возможное и невозможное, чтобы помешать ее поискам. Однако, несмотря ни на что, Селина не собиралась отказываться от задуманного. Ей необходимо знать все о прошлом и настоящем герцога Анжуйского, чтобы в нужный момент суметь противостоять ему.

Селина сидела перед изящным туалетным столиком и смотрелась в маленькое ручное зеркало. Недавно портнихи принесли еще два платья, и Лили аккуратно развешивала их в шкафу. Селина услышала короткий смешок, и, не оборачиваясь, навела зеркало на горничную. Лили закрыла шкаф и, улыбаясь, взглянула на свою госпожу.

— Чему ты ухмыляешься? — строго спросила Селина. — Тебя рассмешил мой вопрос?

— Нет, госпожа, я просто радуюсь, что вы наконец-то оценили меня по достоинству.

— Я рада, что ты рада. И хватит об этом. Ну, говори же!

— Я не знаю, с чего начать, мадемуазель Селина. Может быть, стоит рассказать о родителях его высочества, о том, почему они поженились?

— Как, тебе и об этом известно?

— Да, об этом, и о многом другом. Тогда я начну? Двадцать два года тому назад герцог Роберт Анжуйский, отец его высочества и младший брат нынешнего короля, женился на Маргарите де Фурне. Как и большинство браков, заключаемых в высшем свете, это оказался брак по расчету, но не только. Герцог де Фурне был очень влиятельным человеком, его жена приходилась близкой родней испанскому королю. Герцог давал за дочерью богатое приданое, какие-то земли на границе, которые были необходимы Франции. Но не это было главной причиной, заставившей короля Антуана III устроить брак своего младшего сына. Дело в том, что принц Роберт с юных лет был влюблен в некую Клименцию де Монвиль, женщину красивую, но сомнительной репутации и морали. Король Антуан запретил сыну жениться на ней и настоял на браке с Маргаритой де Фурне. Однако их союз оказался недолгим. Юная герцогиня была слаба здоровьем, как, впрочем, и ее сестра Катрин, которая через несколько месяцев после старшей сестры вышла замуж за герцога Руанского.

— Что? — Селина была удивлена. — Получается, его высочество и граф де Мон — двоюродные братья по материнской линии?

— Выходит, так. С вашего разрешения, я продолжу. Как я уже говорила, принцесса Маргарита и ее сестра Катрин были очень слабыми созданиями: обе умерли в родах, одна за другой, через год. Маргарита подарила Роберту Анжуйскому сына, принца Людовика, за три года до приезда ко двору вашей матери, а Катрин через год после сестры родила Альфреда, графа де Мон. Долгое время все считали, что мальчик, я имею в виду господина графа, не выживет, но к огромной радости его отца, он выкарабкался. Но это еще не все. Когда принцесса Маргарита родила и отдала богу душу, его высочество принц Роберт, не дожидаясь окончания траура, в тот же год женился на своей первой любви, этой Клименции де Монвиль. Говорят, их свадьба была очень романтичной, под покровом ночи, в маленькой часовне недалеко от Парижа. Какое-то время они прожили в одном из дворцов, принадлежавших принцу Роберту, у них даже родился сын, но король Антуан не смог смириться с присутствием этой женщины в королевской семье. Он настоял, не без поддержки дофина Карла, на признании второго брака своего младшего сына недействительным, настаивая на том, что мадам Клименция якобы изменила своему мужу. Но их задумка не успела осуществиться, Клименция де Монвиль с сыном бежали, а принц Роберт вскоре умер, может быть, даже от разлуки с ней.

— А что стало с его женой и ребенком?

— Говорят, они умерли от чумы в провинции, но наверняка никто не знает.

— Это очень печально. И что же случилось потом?

— Через три года после того, как ваша мать вышла замуж за герцога де Лодвиль, принц Карл женился на Марии Английской, а герцог Руанский — на Эвелине де Лэм. И у принца Людовика, и у господина графа появились матери. Через положенные девять месяцев Мария родила дочь, принцессу Жанну, и принц Людовик очень привязался к ним обеим. Но через семь лет, уже будучи королевой, Мария умерла, и его высочество снова остался без матери. Можно сказать, что графу де Мон повезло больше, хотя его мачеха…

— Подожди, Лили, — прервала ее Селина, — я хочу знать, отчего умерла королева Мария. У нее действительно было слабое сердце?

— Да, она умерла именно от этого. Но говорят…

— Что же говорят?

— Простите меня, госпожа, но говорят, что его величество до беспамятства любил вашу мать, мадам Шарлотту, а королева Мария не сумела этого пережить. К тому же, она не могла больше иметь детей, и сознание того, что она не может дать его величеству наследника, угнетало ее.

— Господи, мне так жаль ее, но я уверена, что моя мать невиновна в ее смерти. Что же произошло дальше?

— Король не захотел снова жениться, и его высочество теперь считается официальным наследником престола.

— Это я знаю и без тебя. Что еще?

— Его высочество очень красив…

— И?..

— … говорят, что у него было столько женщин, сколько звезд на небе.

— Ах, какое романтичное сравнение. Меня это удивляет, но не интересует.

— И еще он ненавидит мадам Шарлотту, — быстро сказала Лили, видимо, с трудом решившись произнести это.

— К сожалению, и это для меня не новость, — вздохнула Селина. — Полагаю, это все?

— Да, мадемуазель. Мне очень жаль.

— Не извиняйся, все, что ты рассказала, очень важно. А теперь, пожалуйста, приготовь мою амазонку, я выезжаю на прогулку.

Но Селине не удалось осуществить свои планы. Едва они с Лили закончили разговор, как появилась горничная принцессы Жанны, Флоранс, и передала Селине просьбу ее высочества видеть новую гостью.

Девушку не смутило столь неожиданное приглашение, напротив, она обрадовалась, поскольку необходимо многое узнать о жизни при дворе, а принцесса Жанна, несмотря на их короткое знакомство, внушала доверие. Переодевшись в одно из новых платьев и подождав, пока Лили уложит волосы, Селина набросила на плечи легкий шарф и устремилась вслед за Флоранс. Той было приказано подождать мадемуазель де Лодвиль и показать дорогу к покоям принцессы Жанны. Идти им пришлось недолго: комнаты юной дочери короля находились в том же крыле дворца, что и покои Селины. Когда мадемуазель де Лодвиль и ее спутница оказались перед большими дверьми, находящимися в некотором углублении в стене, Флоранс постучала, и, услышав «Войдите», открыла створки, пропустила Селину и сказала почему-то шепотом:

— Мадемуазель де Лодвиль, ваше высочество.

Селина вошла в огромную светлую комнату, изысканно обставленную и служившую принцессе, по-видимому, гостиной. Мебель в комнате и обивка стен были выдержаны в теплых золотистых тонах, и казалось, что ее высочество, подобно солнцу, освещает все вокруг. Жанна, одетая в нежно-голубое платье, оттенявшее идеально уложенные белокурые волосы, заметила Селину и приложила палец к губам.

Раздались звуки музыки. Селина, остановившись на полпути, повернулась туда, откуда лилась чистая нежная мелодия хорошо знакомой ей песни. У противоположной стены, за клавесином, спиной к ней сидел Людовик. Задумчиво склонив голову набок, он играл мелодию, которая был часто слышна в замке де Лодвиль. Любимая песня мамы…

Замерев от неожиданности, девушка удивленно посмотрела на герцога, не замечавшего ее присутствия в комнате. Откуда ему известна песня, которую, как она полагала, знала только ее мать?

Но Селина не успела поразмышлять над этим, потому что Людовик запел. Он пел своим ангельским голосом о любви, и девушка совсем потеряла связь с действительностью. В своих мыслях она перенеслась на много лет назад, в один из тех спокойных вечеров, которые не были редкостью в ее родовом замке. Отец расположился в кресле перед камином, а мама сидела за клавесином; на его крышке стояла свеча, и, с легкой грустью глядя на пламя, Шарлотта играла эту мелодию. Позабыв обо всем на свете и погрузившись в милые сердцу воспоминания, Селина и не заметила, как стала подпевать его высочеству. Тот удивленно обернулся на ее голос, но не прекратил играть и продолжал петь. Но вот прозвучали последние аккорды, Людовик убрал руки с клавиш и повернулся лицом к Жанне и Селине. Последняя, едва лишь смолкли звуки музыки, как бы очнулась, и ее взгляд встретился со взглядом герцога, в котором явно читался вопрос. Но Жанна опередила его.

— Какая красивая песня, Людовик! Я никогда раньше не слышала ее. Откуда ты ее знаешь?

— Меня очень интересует, откуда ее знает мадемуазель де Лодвиль, — он внимательно посмотрел на Селину, — но, пожалуй, я оставлю свой вопрос на потом. Эту песню много лет назад написал его величество король Карл…

— …для Шарлотты Антуанской, — закончила за него Селина.

— Ах, неужели? — усмехнулся герцог.

— Это правда, — произнес знакомый голос. — Я не понимаю, что тебя удивляет, Людовик?

Селина вздрогнула от неожиданности, но быстро пришла в себя и сделала реверанс перед его величеством. Король Карл, ибо это был именно он, тихо вошел в покои дочери и, несомненно, слышал и пение, и короткий диалог после него. Теперь он вопросительно смотрел на племянника.

Людовик не заставил себя долго ждать.

— Меня не удивляет, что вы написали эту песню для Шарлотты Антуанской, сир, — невозмутимо ответил он. — Но я поражен, что она, по-видимому, пела ее даже тогда, когда была замужем за герцогом де Лодвиль.

Откровенная дерзость прозвучала, как вызов, и Селина, не зная, как его величество отреагирует, поспешила заметить:

— Мама очень любила эту песню и часто исполняла ее по вечерам.

Жанна, не задумываясь, оказала поддержку:

— Это очень красивая песня, ваше величество, — повторила она. — Я и не знала, что вы пишете стихи и кладете их на музыку. Прошу вас, сир, сыграйте нам что-нибудь свое.

— Нет, дитя мое, — отказался король, — я уже давно не силен в этом, но, возможно, мадемуазель де Лодвиль исполнит нам еще что-нибудь?

— Да, ваше величество, как вам будет угодно, — Селина снова сделала реверанс и направилась к клавесину. Людовик поднялся, уступая место, и девушка успела едва слышно и совсем невежливо шепнуть ему: «Вы несносны, ваше высочество, и когда-нибудь получите по заслугам», на что он так же невежливо ответил: «Может быть, но я, по крайней мере, не подозреваю короля в убийствах и не веду двойную игру».

Селина беззвучно фыркнула. Но едва ее пальцы коснулись клавиш, как последние слова герцога тут же вылетели у нее из головы, и девушка запела другую песню, которую также, вероятно, написал его величество.

Когда она закончила, никто не произнес ни слова. Возможно, под звуки этой грустной песни о двух влюбленных каждый думал о чем-то своем и не хотел прерывать прекрасные воспоминания и мечты. Но через несколько мгновений раздался голос короля:

— Благодарю, мадемуазель де Лодвиль, вы вложили в песню свою душу, как бы это сделала ваша мать. Но, к сожалению, как король, я не имею права думать только о прошлом. Людовик, я искал тебя. Нам нужно поговорить.

Герцог Анжуйский слегка поклонился Карлу, и они вдвоем, попрощавшись с дамами, покинули комнату. Людовик, однако, задержался на пороге и бросил на Селину многозначительный взгляд, на что она ответила ему тем же. Жанна внимательно наблюдала за кузеном и мадемуазель де Лодвиль, и когда герцог наконец скрылся за дверью, заметила:

— А я слышала, что вы с Людовиком уже стали женихом и невестой, правда, тайно.

Селина устало посмотрела на юную принцессу.

— Нет, ваше высочество, это не так, хотя вчера за ужином все были уверены в обратном, а граф де Мон даже напрямую спросил меня об этом.

— И он, естественно, удовлетворился вашим отрицательным ответом? Интересно, что бы он сказал, узнай он о ночной прогулке с Людовиком?

— Ваше высочество! — ужаснулась девушка. — Может ли хоть что-то во дворце остаться для всех тайной?!

Жанна улыбнулась.

— Да, может, хотя ради этого стоит сильно постараться. Я знаю, что его величество очень хочет выдать вас замуж за Людовика, и подозреваю, что вы совсем не в восторге от подобной идеи. А если это действительно так и вы уверены, что не передумаете, нужно быть осторожнее в своих поступках, мадемуазель. Стоит его величеству узнать о вчерашнем происшествии или еще о чем-либо подобном, он уже не станет спрашивать вашего согласия на брак с Людовиком.

— Значит, это дело решенное? — Селина с удивлением отметила, что не ощущает страха или неудовольствия от мысли о замужестве с его высочеством.

— Нет, — Жанна внимательно посмотрела ей в глаза. — Вчера вас видела только Флоранс, и за сохранение тайны она отвечает головой.

— Спасибо, ваше высочество, — Селина была искренне благодарна юной принцессе.

— А теперь давайте обсудим вопросы, которые, несомненно, волнуют каждую женщину, хотя вчера мы по очереди от них открестились, — Жанна лукаво посмотрела на нее. — Конечно, я говорю о моде на булавки, и не только на них.

Селина рассмеялась, выражая свое безоговорочное согласие, и следующие два часа были потрачены на обсуждение бальных нарядов обеих дам на сегодняшний вечер, а также необходимых дополнений к ним. Мадемуазель де Лодвиль с сожалением вынуждена была покинуть принцессу и вернуться к себе — наступило время обеда, по прошествии которого Лили усадила юную госпожу перед зеркалом с намерением завить ее непокорные волосы и соорудить прическу, соответствующую такому торжественному случаю, каким являлся сегодняшний бал.

Едва за Селиной закрылась дверь, как лицо ее высочества принцессы Жанны снова приняло лукавое выражение.

— Вы передумаете, мадемуазель де Лодвиль, — вслух сказала она. — И даже раньше, чем можете себе представить.