Мир приключений, 1925 № 06

Рассказ К. Фезандие

С английского.

V ТАЙНА ВЫМЕРШЕГО МИКРОБА

История сохранила для нас память об ужасных эпидемиях, которые в прежние времена иногда опустошали землю. Даже в последние годы нас постигали эпидемии холеры, менингита и т. п., и нельзя предвидеть, когда и где появится бич еще более ужасный, чем все уже известные. У человечества существует один, и при том самый опасный враг — это микроб, и если мы не будем вполне вооружены для борьбы с ним, то эти микроскопические существа грозят смести с лица земли весь род человеческий. К счастью, ученые вполне отдают себе отчет в этой опасности. Институт Листера в Лондоне имеет около полутора тысяч культур различного рода микробов, и к ним почти ежедневно прибавляются новые разновидности. Там исследуют не только микробы болезней, но и полезные для человечества бактерии, — те, без содействия которых человеческая жизнь на земле была бы невозможна, ибо микробы не только наши злейшие враги, но они в то же время и наши лучшие друзья!

— Пэп. — сказал доктор Хэкенсоу, — не хотите ли вы проехаться со мной на короткое время в Африку?

— Конечно, хочу, доктор, — радостно ответила Пэп Перкинс, так как она всегда была готова отправиться в любое путешествие. — Но в чем дело? Не отправляетесь ли вы на охоту?

— Да, Пэп. Я отправляюсь на охоту за зверями более опасными, чем львы и тигры — на охоту за микробами.

— Неужели? — изумленно воскликнула Пэп. — Разве недостаточно с вас микробов здесь, в Нью-Йорке? Я читала где то, что каждый бумажный доллар покрыт миллиардами микробов. Разве для того, чтобы достать бумажный доллар, необходимо ехать в Африку?

Доктор Хэкенсоу засмеялся.

— Сказать вам правду, Пэп, — ответил он, — я человек завистливый. У меня, в моей бактериологической лаборатории, как вы знаете, есть отличная коллекция микробов, больше тысячи разновидностей. Но в Англии есть научное общество, обладающее еще большим собранием микробов, чем я. И вот я уверен, что на востоке существуют тысячи неизвестных еще микробов, и я хочу раздобыть некоторые из них. Кроме того, мне предложили купить несколько настоящих древних египетских мумий, и я решил завтра отправиться к пирамидам на моем аэроплане «Хуши». Если у вас есть свободное время, то вы можете поехать со мной.

— Доктор, — сказала Пэп. — Я на днях читала в одной газете, что муха, залетевшая в столовую, много опаснее бенгальского тигра.

— Ну, и что же?

— Ну, и я держу пари, что если человеку, написавшему это, предложить на выбор две столовых, при чем в одной будет десять тысяч или больше мух, а в другой живой тигр, то я могу точно сказать, какую столовую он выберет, — долго колебаться он не станет!

Доктор Хэкенсоу снова засмеялся.

— В некотором отношении вы правы, Пэп, — сказал он, — и все таки опасный микроб способен причинить больше вреда, чем любой тигр. Английское научное общество, о котором я вам говорил, рассылает отдельные экземпляры микробов другим исследователям для изучения, но некоторые разновидности настолько опасны, что оно не решается выпустить их из своих рук. Так, например, оно прекратило разводку бациллы, вызывающей болезнь, похожую на заражение крови, хотя и редко оканчивающуюся роковым исходом для человека, потому что бацилла эта так вирулентна, что нельзя доверить ее обыкновенному бактериологу.

— Доктор, — сказала Пэп, — не говорили ли вы мне как то, что если погрузить иглу в кровь больной ткани, то на острие ее получатся миллионы разнообразных микробов?

— Да, говорил.

— Так каким чудом можете вы отдалить их друг от друга и выбрать из всей массы именно тот микроб, который вам нужен? Предположим, что там тысячи разновидностей и тысячи различных зародышей — каким способом можно выловить именно то, что вы хотите?

Доктор Хэкенсоу улыбнулся.

— Разрешить эту задачу было не легко, — объяснил он. — Работа эта была гораздо тяжелее той, которая выпала на долю принцессы в старинной волшебной сказке. Как вы помните, злая мачиха высыпала на землю репное семя и просо, хорошенько смешав одно с другим, и заставила принцессу отделять их друг от друга. Молодая девушка с успехом справилась со своею задачей, но ей помогали муравьи. Бактериологу же были бы бессильны помочь и муравьи, ибо микроб бесконечно меньше репного семени.

— Но как же все таки он ухитряется делать это? — настаивала Пэп.

— Для современного делового человека не представило бы никакого затруднения отделить репное семя от проса. Для этого он воспользовался бы ситом, или веялкой, которая отделила бы более легкие зерна от более тяжелых, или центрофугой, или чем нибудь подобным. Но в распоряжении биолога нет таких средств. У него на острие иглы несколько миллионов невидимых разнообразнейших микробов, и из этой невидимой массы он должен выделить один единственный микроб, — положим, бациллу малярии, — чистую культуру которого он хочет получить.

— Затея, повидимому, безнадежная! — заметила Пэп.

— Да, а между тем это очень просто, если знать, как приняться за это. Бактериологу следует только взять некоторое количество дистиллированной воды, вскипятить ее так, чтобы все бактерии были убиты, и тогда с соответствующими предосторожностями впустить туда каплю крови. Затем, он трясет сосуд до тех пор, пока микробы капли крови распределятся по всей жидкости. Тогда каждая капля воды будет содержать только около миллиона микробов. После этого он берет на чистую иглу каплю этой жидкости и вводит эту каплю в другой сосуд с дистиллированной водой. Встряхнув этот сосуд, он получит в каждой капле воды, положим, только тысячу микробов. Продолжая эту процедуру он достигнет того, что только одна капля воды из сотни будет содержать всего несколько микробов, а затем только один микроб, или, может быть, два или три, соединившихся вместе. Задача биолога теперь почти решена. Он кладет большой лист стерилизованной пропускной бумаги, и в стерилизованном воздухе начинает лить струю волы на бумагу, каплю за каплей, на некотором расстоянии одна от другой. Что получится? Капли воды, в которых нет микробов, не изменятся. Капли, которые содержат только один микроб, будут увеличиваться и образуют чистую культуру этой разновидности. В тех каплях, в которых содержатся два или три микроба, получится нечистая культура и их нужно снова расчленять. Это. конечно, описание процедуры в общих чертах, но вы понимаете, что для исследователя не представляет затруднения получить чистую культуру малярийного микроба, отделив се от общей массы на бумаге.

— По истине, это гениально! — воскликнула Пэп — и так просто в конце концов! Ну, я ухожу и буду готовиться к путешествию. Нужно ли мне взять с собою денег?

— Да, — сказал доктор Хэкенсоу. — Нужно, судя по прошлому опыту. Я посоветовал бы вам даже взять побольше денег.

— Ну, Пэп, какого вы мнения об Египте? — спросил несколько дней спустя доктор Хэкенсоу, глядя на пирамиды из своей биологической лаборатории. Ассистенты его наняли для него дом в Каире и, когда он прибыл с Пэп на аэроплане, все оборудование было уже закончено.

— Он ужасен! — ответила Пэп. — Я не встретила ни одного привлекательного молодого человека, здесь вообще нет холостых, — все женаты! Надеюсь, что вы скоро окончите вашу охоту на микробов, и мы сможем вернуться домой.

— Мои ассистенты нашли уже здесь целый ряд новых микробов. Пойдемте, посмотрите на мои мумии. Мой проводник уверяет, что среди купленных мною есть древнейшие экземпляры. Я как раз только что осматривал их и пришел к убеждению, что люди пять тысяч лет назад страдали многими такими же болезнями, как и мы, так как на костях и покровах их еще видны следы этих болезней. Тогда уже существовали хронический артрит, представляющий собою ревматизм суставов, так же и инфекционные заболевания зубов и туберкулез спинного хребта. Я хотел бы найти уцелевшую с древних времен бактерию, чтобы сравнить ее с современной.

Не легко производить исследования над затвердевшими покровами и хрупкими органами мумий, но покойный сэр Марк Арманд Руфер доказал с помощью микроскопического исследования, что бактерии существовали в старину, и что древние Египтяне были подвержены болезни почек. Все говорит за то, что пневмония, чума, малярия и, вероятно, даже оспа существовали три тысячи и более лет назад.

С мумий сняли одежды, в которые они были завернуты, и разложили их на столе посередине комнаты. От них отрезали несколько кусков и положили их в раствор, чтобы они размякли в целях более удобного исследования.

— Кстати, доктор, — воскликнул молодой ассистент, — мы нашли в гробнице одной из мумий странную вещь: великолепно разукрашенную глиняную вазу, герметически закрытую. Вот она. Что в ней находится по вашему мнению?

Доктор Хэкенсоу с интересом стал осматривать находку. Это была небольшая ваза, украшенная с большим вкусом. Кроме того на ней было несколько иероглифов, которым, однако, доктор не придал значения.

— Я читал, Пэп, — сказал он, — что в египетских гробницах находили так хорошо сохранившиеся семена, что после нескольких тысяч лет они давали ростки. Я никогда не доверял особенно этим рассказам, хотя нет никаких оснований считать это невозможным. Однако, для микроба кажется немыслимым так долго сохранять свою жизнеспособность. Любопытно, что мы найдем в этой вазе. Несомненно, что нибудь интересное.

— Почему нам не открыть ее и не посмотреть? — задала прозаический вопрос Пэп.

— Вот, действительно, хорошая идея, — согласился доктор, и с большой предосторожностью раскопал смолистое вещество, прикрывавшее отверстие вазы, и обнаружил высохшее человеческое сердце.

— Ничего интересного, — сказал доктор. — Вероятно, это сердце какого нибудь египетского царя или вельможи. Хотел бы я знать, нет ли чего нибудь более интересного в смоле, которой замазано отверстие вазы. У меня большое желание исследовать ее и посмотреть, не содержится ли в ней какая нибудь еще живая спора давно минувших дней. Попытка вреда не принесет.

И оставив Пэп с молодым ассистентом, доктор взял кусок похожего на амбру вещества, отнес его в лабораторию, отрезал маленький кусочек из середины и распустил в жидком растворе. Недели две — три он продолжал эту процедуру, и, наконец, в один прекрасный день он торжествующе позвал Пэп.

— Эврика [2])! — воскликнул он. — Я нашел. Мне удалось открыть почти доисторический микроб, подобного которому до сих пор никто не находил. Эта разновидность повидимому, вымерла, но несколько спор застряли в смоле и сохранили свою жизнеспособность в течение трех или четырех тысяч лет. Если вы будете рассматривать мои культуры под микроскопом, то вы увидите, что эта разновидность имеет несколько треугольную форму, но углы грубо обрисованы и получается в действительности шестигранная фигура. Работы моих ассистентов увенчались поразительным успехом, и теперь у меня достаточно культур, чтобы приступить к новым исследованиям!. Я назвал этот новый микроб Bacillus Tintogeles. Сегодня утром я привил мой новый микроб собаке; но, к несчастью, после операции собака убежала. Я искренно надеюсь, что, если мой микроб вызывает заболевание, то болезнь эта не заразительна. Иначе все собаки Каира могут пасть жертвой ее.

К несчастью, болезнь была заразительна, и притом в высшей степени заразительна. Не прошло и недели, как среди египетских собак разразилась эпидемия. Странная сыпь появилась у них на теле при сильной лихорадке. И, что еще хуже, эпидемия перешла на людей, и жертвами ее сделались мужчины, женщины, дети. К счастью, рокового исхода это не имело, но многие были при смерти, и выздоровление шло очень медленно.

Доктор Хэкенсоу чудом избежал заражения, хотя он день и ночь работал, изучая жизнь нового микроба и его действие на человека и на животных. Эпидемия распространялась все шире и шире, и опустошения, причиняемые ею, заставляли вспоминать о бичах, постигавших человечество в старину.

Пэп не покидала доктора, готовая исполнять его поручения, и ей поверял он свои думы.

— Должно существовать какое нибудь лекарство против этой болезни, — говорил он, — и на мне лежит обязанность найти его, так как я виновник неучастия. Но я, кажется, испробовал все методы, известные науке для борьбы с болезнями, и, повидимому, все напрасно. Лекарства, как видно, бессильны. Конечно, такие антисептические средства, как карболовая кислота, двухлористая ртуть и т. п. способны уничтожить отдельные микробы, как они убивают различные бациллы других болезней, но они, повидимому, не в состоянии (воздействовать на зародышей микробов, глубоко внедрившихся в ткань тела.

— Почему не попробовать прививки? — спросила Пэп.

— Я пробовал. Конечно, было бы опасно прививать живые микробы, но ученые нашли, что прививка мертвых бактерий часто оказывается действительной. Живые бактерии размножаются, распространяются и вызывают ту самую болезнь, которой стараются избежать. Дженнер, прививая телячью оспу, употреблял более слабый микроб, чем тот, который вызывает человеческую оспу, побежденную Дженнером. Пастер ослаблял бактерии, подвергая их действию воздуха. Он нашел, что при собачьем бешенстве, сопровождаемом водобоязнью, если выставить на воздух на два или три дня зараженные спинные нервы, то бациллы ослабнут и, будучи привиты, вызовут только незначительный приступ водобоязни. Пользуясь сначала этими ослабленными бациллами, а затем все более и более сильными, он достигал иммунитета даже против самых вирулентных микробов у кролика или у собаки. Он, действительно, открыл способ увеличивать вирулентность микроба, ибо он нашел, что по перенесении болезни от одной собаки к другой, микроб будет более вирулентен у второй собаки, чем у первой.

Вы должны знать, Пэп, что когда микробы попадают в тело здорового человека, то тело старается изо всех сил защитить себя от них. Оно прилагает все усилия для того, чтобы локализовать болезнь, не дать ей распространиться. Угри, прыщи и всякая иная сыпь ничто иное, как тюремные камеры, придуманные Природой для заключения микробов, освободиться от которых у нее нет других средств. Затем существуют фагоциты или белые кровяные тельца, которые нападают на вторгшиеся в тело микробы и поедают их. Фагоцитам помогают опсонины, которые ослабляют микробов и заставляют их легче поддаваться поглощению фагоцитами, а также аглутинины, которые способствуют сростанию микробов в группы и таким образом препятствуют им проникать в кровеносные сосуды. Наконец, идут антитоксины, назначение которых состоит в том, чтобы обезвреживать яды, выделяемые микробами.

Микробы открыты наукой сравнительно недавно — никаких реальных данных о них не существовало до опытов Пастера в связи с водобоязнью. Но Природа знала о них уже сотни и тысячи лет тому назад и с незапамятных времен пользовалась антитоксинами для борьбы с ними. Природе, вероятно, известны многие вещи, о которых мы узнаем только в отдаленном будущем, через сотни и тысячи лет.

Из всего изложенного вы легко поймете, что когда микроб вторгается в тело, сразу раздается как бы тревожный сигнал, и все враждебные микробу силы набрасываются на непрошенного гостя. В настоящее время установлено, что даже мертвый микроб, введенный в тело, вызывает такую реакцию. Из чего мы можем с полным основанием заключить, что это процесс механический или химический — вернее, последний. Во всяком случае, эти мертвые микробы очень подходящи для целей прививки и совершенно безопасны, ибо не вызывают заболевания. Но для борьбы с новой эпидемией они, повидимому, не годятся. Тело было так долго свободно от воздействия этого особого вида бацилл, что оно уже не реагирует на нее, пока она находится в стадии зародыша, и болезнь беспрепятственно распространяется по всем тканям тела. У меня остается одна последняя надежда. Это…

Доктор остановился. Снаружи донесся сильный крик и гул — толпа арабов собралась перед зданием лаборатории. Они каким то образом узнали, что виновником эпидемии является доктор, и теперь бросали камни в окна и вопили о мщении.

— Нам следует скорей спасаться отсюда, Пэп, — воскликнул доктор Хэкенсоу. — Живее, достаньте у вашей служанки ее арабское платье и самое густое покрывало, а я возьму у своего слуги арабскую одежду. Мы проберемся задним ходом к ангару. Надо только попасть на наш аэроплан «Хуши», а улетев отсюда, мы сможем найти спокойное место, где я буду в состоянии продолжать свои исследования. К счастью, арабская одежда достаточно широка для того, чтобы спрятать под нее кое-что. Я могу унести с собою мою вазу и мои пробирные трубки и никто не догадается об этом.

Так они и сделали, и обоим им удалось незамеченными проскользнуть задним ходом. Выбравшись на улицу, они смешались с толпой. Не нужно было быть особенно наблюдательным, чтобы узнать, что это не арабы. Однако им удалось без особых затруднений добраться до ангара, приготовить аэроплан к полету, и скоро они очутились за много миль.

Только достигнув острова Мальты, доктор остановил аэроплан и спустился на землю. Там нанял он помещение и с неослабным рвением стал продолжать свои исследования.

Уже несколько лет, как доктор Хэкенсоу производил опыты, стараясь выработать искусственные антитоксины и другие химические противоядия по образцу естественных продуктов, найденных в человеческом теле. Все эти попытки оказывались до сих пор безуспешными, и теперь не время было заниматься такими исследованиями.

— Не может быть речи даже и о серуме, Пэп, — сказал он ей однажды.

— А что такое серум?

— Серум — это то, что мы можем назвать вакциной, только привитой животному, а не человеку. Вы не подвергаетесь при этом никакой опасности, но пользуетесь результатами вакцины. Животное заражают болезнью, и оно начинает вырабатывать антитоксины и т. п. В серуме его крови появляются противоядия, и если впрыскивать этот серум в ваше тело, то получается такое же действие, как если бы вы сами вырабатывали его. Отрицательная сторона только та, что запасов его не хватает на долго — вам приходится вспрыскивать новый серум. Но с другой стороны, вы не подвергаетесь никакому риску.

— Так почему же не попробовать получить серум?

— Я пробовал, но животные, также как и люди, не реагируют на этот серум. У меня теперь осталась только одна надежда. Этот ужасный микроб существовал на земле тысячи лет тому назад и теперь, однако, вымер. Что погубило его? Очевидно, какой то враг — вернее всего какой нибудь другой вид микроба. А если это так, то, по всей вероятности, в закрытой вазе должны сохраниться некоторые экземпляры этого вида. Мне необходимо найти их.

Это предположение было весьма правдоподобно, нужно было проверить его, и доктор принялся за разводку культур всех видов микробов, какие он только мог отыскать в старинной вазе. И каждый вид он поочереди помещал вместе с живыми экземплярами микроба Bacillus Tintogeles. В конце концов он добился успеха.

— Пэп! — закричал он. — Наконец то! Я нашел противоядие против болезни. Я нашел микроб, который уничтожил Bacillus Tintogeles несколько тысяч лет тому назад! Победа! Я могу исправить тот вред, который причинил. Но трудно мне это далось! Один человек может причинить столько вреда, что многим тысячам людей будет трудно его исправить. Даже ученый с наилучшими намерениями может оказаться виновником огромного зла. Я понимаю того средневекового военного вождя, который грозно обрушился на химика, предложившего ему взрывчатое вещество, более могущественное, чем порох, и заплатил ему деньги, чтобы он держал свое изобретение в тайне.

Следующие две недели доктор Хэкенсоу всецело был занят разводкой в громадных размерах «Bacillus Реpita», как он назвал новый микроб! К счастью, микробы, как и дрожжи, размножаются с поразительной быстротой, и при благоприятных условиях могут распространиться по всей земле в течение нескольких недель. Большие количества нового микроба были отправлены в Египет, где они были так необходимы.

Как по волшебству, эпидемия прекратилась, и те, которые были больны этой странной болезнью, начали быстро поправляться.

— Дорогая моя Пэп, — сказал доктор Хэкенсоу. — Не могу вам передать, как я рад, что дело приняло такой оборот. Но опыт показывает, как необходимо приняться, наконец, за основательную классификацию и тщательное изучение различных видов микробов. К несчастью, наши правительства находят миллиарды на вооружение и на войну и экономят несколько миллионов, необходимых для таких научных исследований. Конечно, как это ни странно, изучение бактерий приведет к открытию новых болезней, ибо несомненно, что многие виды болезненных микроорганизмов безвредна в настоящее время только потому, что нет благоприятных условий для их распространения. Тем не менее нам следует идти на этот риск, так как микробы — это единственные враги, покорить которых осталось человеческому роду. Ни одно из существующих в настоящее время животных, ни лев, ни тигр, ни какое либо другое дикое животное не в состоянии смести с лица земли человека. Но некоторые виды микробов способны уничтожить все людское племя. Наше единственное спасение в науке. Вооруженные армии бессильны нам помочь. Армия ученых и компетентных бактериологов — вот что необходимо нам!