Мировая Война

Интермедия 10 мая 1942. Штат Огайо. Кливленд

Чего можно ожидать от некогда многонациональной, мирной и несколько ленивой, но живой Канады, за два десятка лет превратившейся в огромную серую кляксу на карте мира?

Первая Мировая Война перевернула все внутренние устои Канады. Открылись старые раны — межнациональная рознь, экономическая зависимость от южного соседа, отсталость промышленности, низкий уровень жизни… Все кто когда-то переселился в Канаду: французы, немцы, англичане, ирландцы и другие, все без исключения вспомнили старые обиды и наплодили новые. Страна оказалась на грани гражданской войны. Местами дело дошло до вооруженных столкновений между разными этническими группами. Властям пришлось искать пути для спасения и преобразования страны. И, не без помощи старой доброй Англии и Короля, Канада нашла прекрасный вариант. Теория «плавильного котла наций» лондонского писателя и журналиста Израиля Зангвилла легла в благодатную почву… В середине двадцатых прозвучал основополагающий тезис ознаменовавший эпоху перемен для Страны Кленового Листа: «Канада — это величайший рукотворный плавильный котёл, в котором сплавляются все народы Земли… Немцы и французы, ирландцы и англичане, итальянцы и украинцы — все в этот тигль. Так создаётся канадский народ, так рождается Канада!»

И страна затрещала, заскрипела. Был избран новый парламент, появились новые законы, в стране потихоньку наступал порядок. В огне обесценивания старых традиций отдельных народов Канады рождались новые традиции, новая культура, новые люди и отношения. Поначалу такой путь повел страну в пучину хаоса, но пред самой бездной дорожка новой политики вывела канадцев к желанному Новому Пути. Никто не видел как несогласных с таким «Новым Путём» тихо раскатывала машина нового правосудия. Репрессии настигли десятки тысяч канадцев не желавших мириться со своим обезличиванием. Особенно сильно поплатились те, кто ратовал за котёл наций, но под эгидой коммунистической идеологии…

Однако успехи внутри страны почему-то обратились потерями во внешней политике. Все громче и громче звучали голоса канадского народа о ненависти к бесправию, к нарушению прав человека, о тирании и о невиданном вреде коммунистической идеологии. При этом гневные слова именно о коммунизме звучали очень и очень тихо, но звучали. Главное же о чем кричали все СМИ так это о нежданно-негаданно народившейся в Канаде свободе и демократии под присмотром Его Величества Короля. От таких высказываний по всему миру от удивления разевали рты миллионы людей! СМИ вопрошали: «Как такое возможно, власть народа под присмотром Короля? Это не демократия!» Им отвечали со страниц канадских газет статьи, а по радио в новостных программах всё чаще можно было услышать развёрнутые аналитические труды канадских и английских политиков. Теоретики нового пути Канады говорили, что нет более разумной власти, чем власть народа возглавляемого Королем. Куда и к чему приведут толпу людей их собственные желания? Никуда! Рано или поздно исключительная власть людей приведет к тупику и гибели государства. Сколь бы ни были люди равны, среди них найдется тот, кто возжелает быть более равным, чем все прочие. И тогда, именно тогда, власть народа падет и придет тирания. А если над властью людей будет непоколебимый, самый достойный и беспристрастный человек способный посвятить всю свою жизнь служению людям? Такой человек, которому будет по силам найти и исправить ошибки целого народа, и даже больше — целой Империи, и не дать людям, доверившимся ему сгинуть в пучине низменных желаний. Король в тяжелую минуту может указать верный путь и вновь стать гарантом свобод и прав всех и каждого его подданного. Ведь так уже случилось! Король Георг Шестой помог Канаде найти себя, решить те тяжкие проблемы, что пожирали страну изнутри! Он — Король, и как все его предки, думает о народе, заботится о нем, и дает ему возможность жить так, как ему хочется, но не дает тупиковым желаниям возобладать над людьми. В тяжелую минуту Король, как самый достойный из всех людей, собирает всю Британскую Империю и Доминионы под своей могучей рукой и направляет их на верный путь. А видя что жизнь налаживается — отступает в тень позволяя всем своим подданным жить так как они того желают.

К середине тридцатых годов Канада уже была неузнаваема. Претерпев серьезные метаморфозы, всего за какой-то десяток лет страна явила свой новый лик всему миру. Единый, равный и ответственный народ предпринял попытку влиться в мировое сообщество. И это самое мировое сообщество сильно удивилось. И отнюдь не изменениям. Всех интересовало простейшее: «Что же это за государство — Канада?» Да, все видели на первый взгляд открытых людей с хорошими манерами, и этих людей вели идеи человеколюбия и единства. Но, стоило присмотреться, как появлялось смутное ощущение опасности. Потому что в глазах каждого из них виделось лишь одно — пустота. Особенно внимательные люди обращали внимание на то, что этот пустой взгляд напоминал взгляд человека играющего в покер — невозможно предугадать следующий ход такого оппонента… А то, что ход это будет — сомнений не было. Непродолжительная шумиха вокруг заявлений канадского Парламента быстро забылась, и все больше интересовались новым чудом — Третьим Рейхом.

Ненадолго о канадцах в мире забыли, но оказалось, что канадцы не забыли о мире. В один прекрасный день наиболее известные мировые информационные издания запестрели удивительными известиями. Изменившаяся, но всё еще не набравшая никакого политического веса в мире, Канада заявила, что она, в лице своего народа, категорически против любых признаков бесправия в любой точке мира, поэтому они брали на себя огромную ответственность помочь тем, чьи права ущемляются. А главными носителями этого бесправия становился Советский Союз. Этого никто не озвучивал, но подтекст так и кричал об этом. Такие заявления не вызвали в мире особых тревог — кто такая Канада что бы заявлять подобные вещи? Как одно государство может взять на себя право быть всемирным судьей решающим кто прав, а кто нет? Весь мир единогласно ответил — никак. И следом крепко осудил борзую Канаду. Посыпались ноты протеста, разгневанные статьи заполнили газеты всего мира, кто-то особо ретивый даже порывался проучить зарвавшееся северное государство военным путем. Лига Наций серьезно ударила кулаком по столу. Но все успокоились и удовлетворенно загомонили лишь, когда в дело вступила сама Владычица Морей — Великобритания.

Премьер-министр выступил с мощнейшей речью, в которой он решительно осуждал высказывания народа своего Доминиона. Он указывал на недопустимость подобного рода идей попирающих основы международных взаимоотношений. Вместе с тем он четко указывал, что общее направление, взятое северным Доминионом очень и очень хорошее, и что подобным вещам стоило бы поучиться всему прочему миру. Но именно поучиться, а не дружно начать выискивать злодеев в своих рядах обличая их во всех грехах сметных.

Канада перестала напоминать о своих словах. Но вот люди все услышали и запомнили. Всякого рода диссиденты, вчерашние политзаключенные, всевозможные несогласные и оппозиционеры, все те, кого откровенно не любили у себя на родине, приняли странное решение о том, что где-где, а уж в Канаде им будут рады! Да и в самой Канаде стали очень ратовать за помощь людям подобного рода. Любой обиженный своей родной властью мог приехать в Канаду и рассчитывать на радушный прием и заботу. Но, мало кого беспокоило, что канадцы принимают всяких беглецов, очень избирательно выискивая в основном деятелей покрупнее, поименитее, да таких что бы их дела на родине были погромче и пострашнее. И что бы та родина была желательно Советским Союзом… О судьбах таких деятелей писались огромные статьи, на канадском радио чуть ли не каждый день шли программы, повествующие о тяготах и лишениях жизни борцов с тиранией в Советском Союзе. Но никуда дальше границ Канады эти разгромные труды не шли, и негодование мирового сообщества ограничивалось лишь вялотекущими возмущениями.

Но не одними лишь политическими изменениями стала знаменита Новая Канада. Еще до начала войны, с середины тридцатых, когда все только-только начали отходить от Великой Депрессии, Канада стала ударными темпами наращивать свои силы. Из Европы, поддавшись на уговоры и выгодные экономические условия, в Страну Кленового Листа потянулись капиталы и производства — голландские Фоккер и Филипс, шведские Бофорс и Эрикссон, бельгийский Фабрик Националь и прочие-прочие. Из Канады потекли сначала тонкие, а затем все увеличивающиеся и увеличивающиеся потоки экспорта дешевой и достаточно качественной продукции — автомобили, самолеты, цинк, никель, природный газ, нефть, сельскохозяйственная продукция. А следом потянулся капитал и новые технологии — особенно сильно на эти технологии позарились Соединённые Штаты. Как же — опытные и самодостаточные Штаты легко и просто облапошат северного дурачка и получат замечательные технологии по бросовым ценам! Особенно привлекательными были станки пусть даже и с особыми обременениями в виде обязательного сопровождения всех и каждого станка канадским специалистом. Это никого не беспокоило — беспокоили всё нарастающие прибыли за счёт этого замечательного бизнеса с Канадой. Вот так, с помпой на мировой рынок вышел новый, молодой, сильный, но не опытный игрок, которого пока что умело, оттесняли более крупные и умудрённые опытом мастодонты бизнеса. Но это было пока что. Ведь Великобритания усердно кредитовала свой доминион, давая ему возможность развить собственную экономику. А вместе с экономикой рос и военный потенциал Канады. Армия наращивала свою численность, на вооружение поступали новейшие образцы стрелкового оружия, бронетехники, самолетов, артиллерии. На английских верфях закладывались всё новые военные корабли для Северного Доминиона. Солдаты и моряки обучались у кадровых офицеров армии и флота Его Величества…

Но никто даже предположить не мог, во что всё это благоденствие, пусть и не без напряженности, может вылиться…

Обычно спокойное Великое Озеро Эри, еще с вечера девятого числа казалось тревожным и непривычно холодным. В городах на американском берегу озера впервые за последние двадцать лет появились патрули национальной гвардии. Их было немного, но все кто имел глаза — всё видели, и предчувствовали беду. Чернокожие жители Пенсильвании и Огайо ходили хмурые и явно недовольные чем-то, а те вездесущие канадцы-«надзиратели», следящие за использованием поставленных из Канады в США станков, куда-то очень торопились… Нечто близилось, но что именно — пока еще не понимали. Некоторые, особенно мнительные жители приграничных регионов как бы невзначай начали планировать срочные поездки в соседние штаты…

И лишь самые внимательные жители Кливленда вечером девятого числа заметили, как из порта один за другим ушли восемь из двенадцати катеров первого дивизиона бронекатеров береговой охраны. Это было ожидаемо — весь порт судачил о грядущих учениях, ради которых из штаба береговой охраны США прибыла комиссия во главе с целым контр-адмиралом из штаба ВМФ. Комиссию, еще задолго до назначения дат проведения учений, поразила высокая боеготовность дивизионов — все суда, даже ветеран флота, учебный монитор «Вайоминг», были в полной готовности выполнять боевые задачи по первому приказу. Быть может, сказывались личные качества командира дивизиона — коммандера Джеймса Рузвельта, сына самого президента. А быть может флотская и агентурная разведка что-то да сообщала в штабы, и это что-то временами доходило до командования флотилии. А может и то и другое, или что-то третье.

Третье носило не всеми любимое имя — предчувствие. В штабе дивизиона смутное предчувствие посетило всех — от простых матросов, до офицеров комиссии и командования дивизиона.

Единственный кто четко знал, в чем загвоздка, но не до конца понимал ее смысла, был заместитель командующего дивизионом — лейтенант-коммандер Мэтью Коннорс. Две из трех береговых радиолокационных станций ПВО Штата не вышли на связь во время утреннего обзвона служб участвующих в учениях. Даже учитывая, что они подчинены авиации, но знали же про учения и обязаны были сами позвонить в назначенное время. Но они даже не удосужились ответить на звонок когда все сроки вышли!

— Что с радиолокационными станциями? — Коммандер Рузвельт обладал невиданным чутьем на недоработки своих подчиненных. Коннорс ощутил как его карьера и мечты о переводе в большой флот затрещали по швам.

— Сэр, я… — Дать сколь-нибудь вразумительный ответ на вопрос командира Мэтью не мог. Попросту говорить было нечего.

Короткий приглушенный звонок телефона в дальнем углу офиса не привлек особого внимания. Только дежурный офицер связи моментально отреагировал на это. Ловким движением он подхватил трубку, поднес ее к уху и быстро произнес: «Штаб береговой охраны». Его явно перебили, он недовольно скривился, но через секунду его лицо вытянулось и побелело.

— Сэр. — Уже под пристальным взглядом самого коммандера связист очнулся от замешательства. — Полиция Пейнсвилла сообщает что радиолокатор у озера Кловердэйл уничтожен, на заводе Даймонд Алкали в Фейрпорт-Харбор и в здании мэрии Пейнсвилла произошли мощные взрывы. Это канадцы, сэр.

— Учения отменяются. Это вторжение. Объявляется боевая тревога. Всем немедленно вернуться на суда и вскрыть красные пакеты. Присутствие комиссии в штабе, считаю нецелесообразным и прошу офицеров вернуться в свои подразделения и штабы. — Голос коммандера Рузвельта, наполненный сталью и холодом, заставил всех подтянуться. Даже офицеры комиссии подобрались. — Мы идём в бой, джентльмены.