Мисс Марпл в Вест-Индии

Глава 7 Утром на побережье

Было еще далеко до полудня.

Эвелин Хиллингдон вышла из воды и упала на горячий золотой песок. Она сняла купальную шапочку и с силой тряхнула головой. Пляж был не очень большим, гости привыкли собираться здесь по утрам, и к половине двенадцатого на пляже начиналось нечто, напоминающее раут. Слева от Эвелин в одном из плетеных кресел возлежала сеньора де Каспеаро, красавица из Венесуэлы. Неподалеку от нее расположился старик Рейфил. Среди постояльцев он считался за старейшину, приобретя здесь то влияние, которого мог достичь только сказочно богатый калека. Его обхаживала Эстер Уолтерс. Она всегда имела при себе стенографический блокнот и карандаш на случай, если старику взбредет в голову отправить какие-нибудь срочные деловые телеграммы. На пляже была видна вся его невероятная худоба, казалось, что его кости просто задрапированы фестонами иссохшей кожи. По всем статьям он уже одной ногой стоял в могиле, но на островах говорили, что он выглядел точно так, по крайней мере, лет восемь. Злобные голубые глазки глядели с морщинистого лица, и основным удовольствием для мистера Рейфила было с яростью противоречить всему, о чем бы ему ни говорили.

Конечно, здесь была и мисс Марпл. По своему обыкновению, она вязала и слушала, лишь изредка присоединяясь к беседе, чем, казалось, приводила всех в недоумение, поскольку остальные начисто забывали, что и она здесь. Эвелин Хиллингдон посмотрела на нее и снисходительно решила, что это просто старая милая киска.

Сеньора де Каспеаро, что-то мурлыча про себя, опять натерла маслом свои прекрасные длинные ноги. Она не отличалась разговорчивостью и, с досадой глядя на флакон, где было масло для загара, печально изрекла:

— Это не так хорошо, как франжипановое[6]. Здесь его не достать. Жалко, — и глаза ее опять закрылись.

— Вам не пора окунуться, мистер Рейфил? — спросила Эстер Уолтерс.

— Когда захочу, тогда и пойду, — ответил тот сердито.

— Уже полдвенадцатого, — напомнила миссис Уолтерс.

— Ну и что из того? — спросил мистер Рейфил. — Я не тот человек, который зависит от ваших часов. Вот это сделай через час, а это еще через двадцать минут — ха!

Миссис Уолтерс давно служила у мистера Рейфила и давно усвоила, как вести себя с ним. Она знала, что некоторое время он будет с удовольствием противиться. Поэтому, напомнив ему, который час, она, не подавая виду, что делает это нарочно, позволила старику брыкаться еще добрых десять минут.

— Мне не нравятся эти эспадрильи[7], — сказал мистер Рейфил, подняв ногу и внимательно ее разглядывая. — Я уже говорил этому идиоту Джексону, а он и в ус не дует, хоть ты тресни.

— Могу я вам принести другие, мистер Рейфил?

— Нет, не можете. Вы будете спокойно сидеть на месте. Терпеть не могу, когда вы носитесь, как курица с яйцом.

Эвелин немного подвинулась на песке, вытягивая руки.

Мисс Марпл, сосредоточившись на вязанье, или так казалось со стороны, вытянула вперед ногу и торопливо извинилась:

— Бога ради, простите меня, миссис Хиллингдон! Боюсь, что я вас побеспокоила.

— Ну, что вы, пустяки, — сказала Эвелин. — На этом пляже довольно много народу.

— О, пожалуйста, умоляю вас, только не двигайтесь! Я сейчас отодвину мой стул чуть-чуть назад, чтобы не задеть вас еще раз.

Отодвинувшись, мисс Марпл продолжала непринужденно болтать, при этом как бы еще ребячась:

— Ах, это так удивительно оказаться здесь! Вы знаете, я ведь никогда раньше не бывала в Вест-Индии. Я в жизни не подумала бы, что когда-нибудь попаду в такое место, и вот, пожалуйста. А все по доброте моего драгоценного племянника. Вы, наверное, прекрасно знаете все эти места, правда, миссис Хиллингдон?

— Я была на этом острове раз или два и почти на всех остальных тоже побывала.

— Ах, да. Бабочки и дикие цветочки? Вы ведь обычно с вашими друзьями, или они вам родней приходятся?

— Нет, друзья. Ничего более.

— Вы, наверное, так сдружились потому, что у вас общие интересы?

— Да. Мы уже несколько лет путешествуем вместе.

— Должно быть, у вас бывали какие-нибудь захватывающие приключения?

— Я бы не сказала, — ответила Эвелин. Она говорила бесцветным скучным голосом. — Наверное, приключения происходят с кем-то еще. — Она зевнула.

— И никаких опасностей? Со змеями, дикими животными или с туземцами, приходящими в неистовство? («Господи, что я несу», — подумала мисс Марпл).

— Ничего, кроме москитов, — заверила ее Эвелин.

— А знаете, бедняжку Полгрейва как-то укусила змея, — заявила мисс Марпл, выдумывая на ходу.

— Неужели?

— А разве он вам никогда не рассказывал?

— Может, и рассказывал. Я не помню.

— Но я так поняла, что вы были с ним очень близко знакомы, не правда ли?

— С майором Полгрейвом? Что вы, отнюдь.

— Он столько интересного всегда рассказывал.

— Жуткий зануда, — раздался голос мистера Рейфила, — к тому же полный кретин. Он бы не помер, если б следил за собой, как следует.

— О, пойдемте же, мистер Рейфил! — сказала мисс Уолтерс.

— Я знаю, о чем я говорю. Если вы следите за своим здоровьем, как нужно, с вами будет все в порядке. Посмотрите на меня. Врачи меня давно схоронили. Ладно, сказал я, теперь-то уж я сам о себе позабочусь. И, вот, пожалуйста!

Он гордо посмотрел вокруг.

И, в самом деле, казалось ошибкой, что он все еще здесь.

— У бедняги майора была гипертония, — сказала Уолтерс Эстер.

— Чушь, — ответил мистер Рейфил.

— Но это так, — с неожиданной твердостью заявила Эвелин Хиллингдон.

— Кто это вам сказал? — спросил мистер Рейфил. — Он что, вам сам признался?

— Нет, кто-то еще.

— Но у него было такое красное лицо, — поспособствовала мисс Марпл.

— Ничего не значит, — возразил Рейфил. — У него не было гипертонии, он сам мне об этом говорил.

— Что вы хотите этим сказать? — спросила миссис Уолтерс.— То есть, я имею в виду, никто не может утверждать точно, что у него этого нет.

— А я что, не могу? Я сказал ему, когда он основательно натрескался и пуншем заодно накачался: «Вы должны соблюдать диету и ограничить выпивку. В ваши годы нужно подумать о давлении», а он мне ответил, что ему незачем осторожничать и для его возраста оно у него отменное.

— Но ведь, по-моему, он принимал какое-то лекарство, — сказала мисс Марпл, вклинившись в разговор. — Оно называлось… что-то вроде «безмятежного».

— А я сказала бы, — опять вступила в беседу Эвелин Хиллингдон, — что ему просто хотелось надеяться, что с ним никогда ничего не случится. По-моему, он принадлежал к тем людям, которые боятся болезней и всегда отрицают их у себя.

— Вся беда в том, — властно заявил мистер Рейфил, — что все обожают копаться в чужих болезнях и думают, что всякий, кому за пятьдесят, окочурится от гипертонии, от инфаркта или еще от чего-нибудь — чушь собачья! Если мужчина говорит, что у него все в норме, я думаю, так оно и есть. Человек должен знать все о своем здоровье. Который час? Без четверти двенадцать? Мне давно пора окунуться. Эстер, почему вы всегда забываете о таких вещах?

Миссис Уолтерс не выразила протеста. Она встала, затем ловко помогла подняться мистеру Рейфилу и, бережно его поддерживая, спустилась с ним к воде. Вместе они вошли в море.

Сеньора де Каспеаро прошептала, открыв глаза:

— Как омерзительны старики! О, как они отвратительны! Их всех нужно перебить в сорок, или в тридцать пять лет, было бы лучше. Так?

На пляж спускались Эдвард Хиллингдон и Грегори Дайсон. Песок хрустел у них под ногами.

— Ну и как водичка, Эвелин?

— Все такая же.

— И ничего новенького? А где Лаки?

— Не знаю, — сказала Эвелин.

И опять мисс Марпл посмотрела на нее в раздумье.

— Ну, а сейчас я покажу вам кита, — сказал Грегори.

Он сбросил свою пеструю рубашку-бермудку. Сопя и пыхтя, он с шумом ворвался в воду и быстро поплыл кролем.

Эдвард Хиллингдон уселся рядом с женой и спросил:

— Еще пойдешь?

Она улыбнулась, надела шапочку, и вместе они как-то совсем неприметно спустились к морю.

Сеньора де Каспеаро снова открыла глаза.

— Я думала вначале, эти двое проводят здесь медовый месяц, он так ею очарован, но я слышу, они женаты восемь-девять лет. Это невероятно, правильно?

— Куда же делась миссис Дайсон? — спросила мисс Марпл.

— Эта Лаки? Где-нибудь с мужчиной.

— Вы… вы так думаете?

— Несомненно, — заявила сеньора де Каспеаро. — Она такой тип. Она уже не так молода. Ее муж — его глаза уже рыскают. Он ищет женщину — здесь, там. Все время. Я знаю.

— Да, — сказала мисс Марпл. — Я и не сомневаюсь, что вы должны это знать.

Изумленная сеньора де Каспеаро стрельнула по ней глазами. Было ясно, что чего-чего, а этого она никак не ожидала.

А мисс Марпл, как и полагалось, смотрела на волны с выражением невинной смиренности.

— Могу я поговорить с вами, мэм?

— Да, конечно, — ответила Молли. Она сидела за конторкой у себя в кладовой.

Виктория Джонсон, высокая и гибкая, в белой униформе прошла внутрь и с таинственным выражением прикрыла за собой дверь.

— Я хочу вам сказать кое-что, если можно, миссис Кендал.

— Да, я слушаю. Что-нибудь случилось?

— Еще не знаю. Не уверена. Это про того старого джентльмена, что умер. Про майора. Он умер во сне.

— Да, да, ну и что?

— Там, в его комнате был пузырек с таблетками. Доктор… Он еще меня про них спрашивал.

— Ну?

— Доктор мне сказал: «Дайте мне посмотреть, что у него было на полке в ванной», и он все осмотрел, вы знаете. Он видел, что там был зубной порошок и таблетки от несварения, и аспирин, и потом эти самые таблетки в пузырьке — «безмятежные».

— Ну? — опять повторила Молли.

— И доктор все их обсмотрел и, кажется, был довольный, и покивал головой. Я их никогда раньше не видела. Другие, да. И зубной порошок, и аспирин, и лосьон после бритья, и все остальное, но этих таблеток, «безмятежных», я раньше никогда не замечала.

— Значит, ты думаешь… — Молли была в замешательстве.

— Я не знаю, что подумать, — сказала Виктория. — Я просто думаю, что это неладно и что я лучше вам скажу. А вы, может, скажете доктору? Может, это имеет значение. Может, кто-нибудь положил туда эти таблетки, чтобы он их принимал и помер.

— О, я не думаю, это слишком невероятно, — воскликнула Молли.

Виктория покачала темной головой.

— Никогда не знаешь. Люди делают эти ужасные вещи.

Молли посмотрела в окно. Все вокруг казалось садом радостей земных. Это солнце, это море, коралловый риф, музыка и танцы — это был настоящий рай. Но даже рай был омрачен явлением змея: «ужасные вещи» — как ненавистны были ей эти слова.

— Я все выясню, Виктория, — сказала она резко. — Не волнуйся. И ради всего, придержи пока язык.

Как только Виктория с неохотой вышла, сразу же зашел Тим Кендал.

— Что-нибудь стряслось, Молли?

Она замялась, но, решив, что Виктория может добраться и до него, рассказала, о чем они говорили с девушкой.

— Черт знает что такое там было в этих пилюлях?

— Ну, Тим, я и сама не знаю. Доктор Робертсон, когда приходил, сказал, что они что-то делают с кровяным давлением, по-моему.

— Ну, значит, все должно быть в порядке, верно? Я хочу сказать, что раз у него было повышенное давление, то он должен был чем-то лечиться, так я понимаю? Все лечатся. И он не исключение.

— Да, — согласилась Молли в замешательстве, — но мне кажется, Виктория думает, что он мог отправиться на тот свет после одной такой пилюли.

— Но, любовь моя, это попахивает мелодрамой. Ты хочешь сказать, что кто-то мог заменить его таблетки от давления на какие-то другие, и он ими отравился?

— Это выглядит абсурдно, — виновато сказала Молли, — когда ты говоришь вот так, но, по-моему, именно это думает Виктория.

— Какая глупая девка! Мы можем спросить у доктора Грэма. Я думаю, он-то знает. Но это на самом деле такая чепуха, что стыдно ему надоедать.

— Я тоже так думаю.

— Но с чего девчонка взяла, что кто-то мог заменить таблетки? Ты хотела сказать, что в этот самый пузырек положили что-то другое?

— Я и сама толком не поняла, — замялась Молли. — Виктории показалось, что она впервые видела этот пузырек с «безмятежными».

— Ну, это уже полная чушь, — сказал Тим Кендал. — Он их все время принимал, чтобы снизить давление, — весело отделавшись, он пошел совещаться с метрдотелем Фернандо.

Но Молли не могла так легко успокоиться. Когда с ленчем в ресторане было покончено, она сказала мужу:

— Тим, я вот что думаю: если Виктория об этом говорит, нам нужно спросить у кого-нибудь.

— Но, девочка моя, ведь и Робертсон, и все остальные здесь были, все, что им надо, осмотрели и все давно выяснили.

— Да, но ты же знаешь, как эти девушки умеют себя подзуживать.

— Ну, хорошо. Раз ты хочешь, мы пойдем и спросим у доктора Грэма — он-то наверняка знает.

Доктор Грэм сидел с книгой у себя в лоджии. Как только они вошли, Молли бросилась рассказывать, и, поскольку она то и дело сбивалась, инициативу перехватил Тим.

— Звучит довольно по-идиотски, — сказал он виновато, — но, насколько я могу понять, эта девчонка вбила себе в голову, что кто-то положил отраву в эти самые… как их?.. в «без чего-то» там.

— Но с чего у девушки возникла такая мысль? — спросил доктор Грэм. — Она что-нибудь видела или слышала? Я просто хочу понять, почему она так думает.

— Я не знаю, — ответил Тим. — Это что, был не тот пузырек? Так, что ли, Молли?

— Нет, по-моему, она сказала, что там был пузырек с этикеткой… бездна… без…

— «Безмятежные», — помог доктор, — все равно. Это лекарство всем известно. Он принимал его постоянно.

— Виктория уверяет, что раньше она никогда в его комнате этого пузырька не видела.

— Никогда не видела его там раньше? — быстро спросил доктор Грэм. — Но что она под этим имела в виду?

— Она вот так и сказала и перечислила все, что было на полке в ванной, ну, вы сами знаете: зубной порошок, аспирин, лосьон — она живо все отбарабанила и, я думаю, что Виктория все предметы знала наизусть, потому что она всегда там убиралась. А этот пузырек с «безмятежными», или как их там, она впервые заметила после его смерти.

— Все это очень странно, — сказал доктор Грэм довольно резко. — А она уверена?

Необычайная резкость его тона заставила обоих Кендалов поднять на него глаза. Позиция Грэма была для них неожиданной.

— Она говорила уверенно, — медленно произнесла Молли.

— А, может, ей просто захотелось сенсации, — предположил Тим.

— Вполне возможно, — ответил доктор Грэм. — Лучше я сам переговорю с девушкой.

Виктория с явным удовольствием повторила свой рассказ.

— Я не хочу во что-нибудь влипнуть, — сказала она. — Я его туда не клала, а кто — я не знаю.

— Так ты все-таки думаешь, что это было подложено? — спросил доктор Грэм.

— Но, видите ли, доктор, если этого там раньше не было, значит, его подложили.

— Но ведь майор Полгрейв мог держать это лекарство у себя в столе или в кейсе, например.

Виктория лукаво покачала головой:

— Зачем ему это делать, если он их все время принимал?

— Да, пожалуй, — с неохотой согласился Грэм. — Эти таблетки нужно принимать по нескольку раз в день. А ты ни разу не видела, чтобы он пил какие-нибудь лекарства?

— Раньше их там не было. И я просто подумала — нужно шепнуть словечко. А что, если таблетки с ним чего-нибудь сделали: отравили кровь или еще чего-нибудь, и я подумала, может, у него есть враг, и он подложил это так, чтобы убить его.

— Чепуха, девочка, — здраво рассудил врач. — Полная чепуха.

Виктория была потрясена.

— Вы говорите, что это было лекарство? Хорошее лекарство?

— Очень хорошее, и, более того, необходимое лекарство, — ответил доктор Грэм. — Тебе, Виктория, незачем так беспокоиться. Я могу заверить тебя, что с этими таблетками все в порядке.

— Вы точно камень у меня с души сняли, — сказала Виктория.

Она весело улыбнулась, показав ему белоснежные зубы.

Но камень остался на душе у доктора Грэма. Смутная ночная тревога теперь приобретала реальные очертания.