Мистерия убийства

Глава 25

Я позвонил Шоффлеру, чтобы сказать, что интуиция его не подвела, а мы и за тысячу лет не догадались бы, что общим звеном в деле сестёр Габлер и похищением моих сыновей является магия. Или, если хотите, иллюзионизм. Мне не терпелось потолковать с детективом и спросить у него совета. Однако Шоффлер отбыл на какую-то конференцию по проблемам безопасности, и мне пришлось оставить ему сообщение.

Вообще-то я достаточно хорошо представлял, что может присоветовать Шоффлер. Детектив сказал бы, что, во-первых, мне следовало выяснить, не выступал ли Дудочник в Лас-Вегасе в качестве иллюзиониста, и, во-вторых, отработать до конца все местные версии.

Вегас оказался как раз тем местом, где следует находиться, если вас интересуют вопросы магии и иллюзионизма. В течение трёх дней я увидел массу исчезающих и появляющихся кроликов, а растворяющиеся в воздухе горящие свечи стали для меня заурядным явлением. Тип в смокинге щёлкал пальцами, и из ниоткуда, трепеща крыльями, возникала утка или даже гусь. Иногда этот тип демонстрировал цилиндр, стучал по нему пальчиком, дабы все уверились, что головной убор пуст (иногда, для вящей убедительности, на сцену приглашали кого-то из зрителей), затем следовал взмах волшебной палочки — и voila! Кролик. Настоящий кролик, ополоумев от ужаса, принимается скакать по сцене.

Я видел, как шарфы, бечёвки и листы бумаги разрывались в клочья лишь для того, чтобы через миг предстать перед изумлённой публикой в своём первозданном виде. Я наблюдал за тем, как читают мысли. Я был свидетелем чудесного освобождения от сложнейших оков, сеансов левитации и многих десятков превращений (обрывков бумаги в птичку, мяча в кролика, куклы в женщину и куска верёвки в змею).

Я много раз видел, как исчезали блондинки с длиннющими ногами, чтобы с улыбкой возникнуть в совершенно неожиданном месте. В задних рядах театра, например. В Сан-Ремо по вечерам работала группа, именуемая «Волшебные шоу-герлз». Все девицы были красавицами, свои роскошные груди выставляли на всеобщее обозрение, а ноги у них начинались где-то в области шеи. Помимо своих прелестей, красотки демонстрировали публике карточные фокусы, трюки с монетами и, естественно, кроликами.

По окончании всех представлений публика имела возможность приобрести различного рода сувениры, стандартные наборы для показа фокусов в домашних условиях, репродукции известных рекламных плакатов, красочное жизнеописание Гудини и разнообразные книги по сценической магии и иллюзионизму.

Именно в этих лавчонках я демонстрировал продавцам и кассирам портрет Дудочника. Я говорил им, что этот человек — иллюзионист, и спрашивал, не приходилось ли им его встречать. Некоторым казалось, что они его видели, но где и когда, вспомнить не могли.

Перед тем как отправиться на представление Ланса Бёртона, я решил побаловать себя пивком. Когда я сделал заказ, ко мне подошёл какой-то сильно смахивающий на медведя человек.

— Бойд Веранек, — представился он. — Очень рад встрече. Смотрите.

Я сразу понял, что парень решил продемонстрировать мне один из своих фокусов. У меня не было ни малейшего желания становиться его аудиторией, но бар был переполнен, и избавиться от него, не проявив при этом грубости, было невозможно. Поэтому я решил смириться. Человек сложил свои похожие на лапы ладони, потом медленно развёл их, и в воздухе между руками повисла бумажная роза. Затем Веранек резко развёл руки, и цветок стал плавно снижаться. Однако прежде чем роза успела коснуться пола, фокусник поймал её и с лёгким поклоном передал мне.

Сложные лепестки цветка были свиты из бумажной салфетки с монограммой Ланса Бёртона, а стеблем служил туго скрученный листок бумаги. Веранек взирал на меня с широкой улыбкой.

— Вы сделали её… прямо сейчас? Здорово.

— Особенно впечатляет женщин, — продолжая улыбаться, произнёс Веранек. — Я заметил вас на выступлении «Волшебных шоу-герлз» и на спектакле «Пенна и Теллера». Ведь вы же мой коллега-иллюзионист, не так ли?

— Не совсем, — ответил я. — А вот вы, как я вижу, — настоящий маг.

— Можно и так сказать, — рассмеялся Веранек. — Вообще-то я отставной инженер и фокусы были моим хобби. Однако со временем хобби переросло во вторую профессию. Я выступаю на детских утренниках, на праздновании Бармицва и Батмицва, в морских круизах и на торговых выставках. Весьма полезное занятие, если учесть, что случилось с портфелем моих акций. Выражаясь профессиональным языком, произошёл акт исчезновения. — Он рассмеялся своей шутке, и я последовал его примеру. — Итак, если вы не маг, то кто же? Человек, для которого магия стала чем-то вроде наркотика?

Я сказал ему, что подвизаюсь на ниве частного сыска и в данный момент разыскиваю убийцу. В последнее время я, пытаясь избежать приступов душевной боли, перестал, по мере возможности, упоминать о детях. Неизбежный процесс узнавания и следующее за ним вынужденное проявление сочувствия вызывали у собеседника излишнюю ажитацию, которая вскоре сменялась едва скрытой антипатией. Ажитация легко объяснялась. Она была сродни тому чуть ли не радостному возбуждению, которое мы испытываем, наблюдая за результатом дорожного происшествия. Что касается антипатии, то с подобным чувством окружающих хорошо знакомы калеки и раковые больные. Несмотря на то, что опасности заражения нет, здоровые люди тем не менее боятся подхватить болезнь. Со мной случилась ужасная беда, и все подсознательно опасаются, что моя злая судьба может распространиться и на них.

— Убийство? — переспросил Веранек с таким видом, словно сомневался, не шучу ли я. — И каким же образом, позвольте спросить, все эти магические шоу укладываются в ваше расследование?

— Я думаю, что убийца — иллюзионист.

— О Боже. Это уже наша область. И кто же этот тип — профессионал или любитель?

— Понятия не имею, — покачал я головой. — Но у меня есть кое-какие зарисовки. Не желаете взглянуть?

— С удовольствием. — Он некоторое время, склонив голову чуть набок, изучал рисунки, а затем спросил: — Убийство произошло здесь? В Вегасе?

— Поблизости от города. Примерно три года назад. Двух девушек из шоу-бизнеса убили в ущелье Красные скалы. Вы, возможно, об этом слышали.

Он, пытаясь припомнить, наморщил лоб, но более свежие проявления жестокости, видимо, успели вытравить из его памяти столь древнее событие.

— Великий Боже, я таскаюсь на эти шоу, чтобы выудить что-нибудь полезное для своих представлений, а вы… чтобы подцепить на крючок убийцу.

Я утвердительно кивнул.

— Если вы действительно хотите узнать что-то полезное об иллюзионизме и сценической магии, вам следует потолковать с Карлом Кавано, — посоветовал Веранек. — Он живёт в Вегасе и знает все.

— Чем занимается этот Кавано?

— Он иллюзионист, хотя и не выступает. Карл работает в музее магии, который открыл здесь Копперфилд.

— Неужели?

— Это частный музей, но Карл знает о магии все от альфы до омеги. Он маг среди магов и, вероятно, сумеет вам помочь. Не исключено, что Карл даже опознает вашего парня.

— У вас есть его телефон?

— С собой нет. Но его номер можно найти в телефонной книге. Карл Кавано. Если не найдёте, позвоните мне, и я, возможно, смогу вам дать телефон Карла. Я живу в «Луксоре», фамилия Веранек.

— Огромное спасибо.

До начала представления оставалось пять минут, и толпа потекла в зал. Когда я был готов влиться в этот поток, Веранек сунул свой стакан в мою руку и сказал:

— Идёт моя жена, не могли бы вы подержать пару секунд?

Он принялся крутить в пальцах программку, изготовляя из неё нечто магическое. Через несколько мгновений рядом с ним оказалась очень милая женщина.

— Чтобы попасть в комнату для маленьких девочек, мне пришлось выстоять длиннющую очередь.

— Надо сказать, что выбралась ты оттуда как раз вовремя, — улыбнулся Веранек. — Посмотри, что ты там подхватила. Она, наверное, сидела в водопроводной трубе.

С этими словами фокусник раскрыл ладонь и продемонстрировал нам бумажного лягушонка. Каким-то непостижимым образом он заставил его совершить прыжок.

— О Бойд! — воскликнула женщина и засмеялась, как девчонка.

Я смотрел на лягушку, поразительно напоминавшую бумажного кролика, обнаруженного мной в комнате мальчиков.

На меня снова накатил приступ паранойи. Ведь это он подошёл ко мне, а не я к нему. Парень совсем не похож на Дудочника, но высок и умеет делать бумажных животных. Он показывает фокусы.

— Поразительно, — услышал я свой голос. — У вас получилась замечательная лягушка.

— Ничего подобного. Боюсь, что мои суставы слегка проржавели. Сейчас я главным образом использую технику фонариков, что считается у любителей оригами искусством второго сорта. Плохо. Но изготовление магических бумажных фигурок иллюзионистами уходит корнями в далёкое прошлое. Эти фигуры, чтобы вы знали, имеют весьма важное значение.

— Почему?

— Во-первых, их изготовление требует ловкости рук, — ответил Веранек, — а в ловкости рук иллюзионистам никак не откажешь. Во-вторых, они являют собой некий продукт трансформации. Несколько быстрых движений, и вы превращаете плоский листок бумаги в птицу или животное. Но теперь мало кто умеет складывать листки. В наши дни больше применяется техника фонариков. Хотя идея та же самая, — с улыбкой закончил он.

Я ощутил шум в ушах, словно находился на глубине.

— А кроликов вы делать умеете?

— Бойд, — вступила в разговор его милая супруга, — я не хочу пропустить начало представления.

— Не беспокойся, дорогая, кролика я могу создать за полминуты, секунда в секунду.

И он создал кролика. Проявив изрядную ловкость рук, мгновенно придал последней странице программки квадратную форму, а затем столь же быстро превратил квадрат в крохотного забавного крольчишку. Зверёк вовсе не был похож на кролика, найденного в моём доме. Я сказал себе, что это ровным счётом ничего не доказывает, но моё подозрение существенно ослабело.

Лампы в фойе начали мигать.

— Изумительно, — одобрил я, разглядывая примостившуюся на ладони Веранека зверушку.

— Ну, пошли же, Бойд, — позвала его жена.

Веранек отвесил мне лёгкий поклон, и кролик исчез. Как он это сделал, я не увидел.