Мийол-призыватель

Хантер 15: очень много гномов

Всё началось со звука.

Издалека он напоминал шум водопада. Такой же слитный, мощный, равномерный. Однако назвать этот звук белым шумом Мийол не мог. Потому что в нём — особенно при посредстве усиленного восприятия Амфисбены Урагана — легко различались тональности, на которых шум акцентировался… и даже отдельные, особо сильные пики. Например, вон те два… три… уже пять разных источников размеренного уханья или грохота. Словно великаны колотят дубинами в каменные монолиты. Хотя нет, для дубин звуки слишком звонкие и резкие. Даже для камня, что бьёт в камень — слишком! Поэтому совершенно не ясно, что это такое может быть. Или вон те свистящие выдохи. Или рычащий лязг, то усиливающийся, то слабеющий без всякой системы, вообще не похожий вообще ни на что знакомое. Или вон тот гул, чем-то похожий на деловитое жужжание пчелиного улья. Основа, фундамент всех прочих звуков, и уж его-то опознать можно. Когда в одном месте собирается толпа разумных, и кто-то из них говорит с соседом, кто-то топает, кто-то шуршит, кто-то шепчет, бормочет, смеётся, хлопает в ладоши, фыркает, хмыкает и всё такое — да, звук тот самый. Определённо.

Только надо внести поправку на масштабы. Та толпа, что впереди… в ней никак не менее десятков тысяч разумных частичек. А может, вся сотня тысяч. Или даже того больше. В точности определить невозможно.

За звуком нахлынул запах. Точнее, сливающиеся воедино сотни и тысячи запахов (и для Шак, вероятно, запах стал первым, а звук — лишь вторым). Сквозь влажноватый, с нотой гнильцы и каменной пыли дух пещер проник он. Вкрадчиво, мягко скользнул через почти неподвижный воздух тоннеля. Ещё более влажный, и более гнилой, и более тёплый, неприятный, едкий, дымный, потный, грибной, непонятный… этот запах казался разом и знакомым, и чужим. Было в нём и нечто от плесени, и нечто от мыльной щёлочи, и нечто от обычнейших фекалий, и нечто от несвежего дыхания, и нечто от алхимической лаборатории с её сотнями экзотических ароматов, от сладостных до отвратительных. Но, как и в случае со звуком, некоторые составляющие запаха опознаваться не хотели ни в какую.

А потом магистральный тоннель — всё тот же, что тянулся от девятой заставы четвёртой оборонительной сферы через полноценные форты третьей и второй сфер, мимо подземной крепости первой сферы — расширился, вливаясь в… менее тесное пространство.

Это если чудовищно преуменьшить.

Мийол чуть не охнул. С большим трудом сдержался, но всё-таки не выказал изумления. А вот спутники… Шак зашипела невнятно, Рикс выругался — поражённо и чуть испуганно…

Что ж. Зрелище стоило того.

Даже если бы сложно организованное пространство в толще камня, простёршееся впереди, оказалось пустым и мёртвым, оно произвело бы впечатление уже одними только циклопическими размерами. Монументальные… нет, уже не колонны — столпы! — от полутора до двух сотен шагов диаметром, высотой шагов двести, а кое-где и того больше. Рукотворные… нет, уже не просто дома — скалы! — высотой в сотни локтей, десятки этажей один над другим. Опирающиеся на эти столпы и эти скалы, висящие в пустоте одна над другой платформы. Другие платформы, поменьше неподвижных (и всё равно достаточно крупные, чтобы вместить за раз тысячную толпу или небольшой торговый караван), величаво плавали туда и сюда, поднимаясь вверх и спускаясь вниз, скользя по направляющим канатам и по странно блестящим параллельным полосам. Тысячи магических огней освещали всё это: вмурованные в потолок яркие конусы, сферические фонари на каменных подставках, мелкие издали цилиндры на подвесах: молочно-белые, жёлтые, синие, багрово-красные, травянисто-зелёные, множества промежуточных оттенков…

Как далеко это всё простирается? Мийол понятия не имел. Висящая в воздухе влажная дымка мешала заглянуть дальше, чем на полторы или две тысячи шагов… но там, вдали, как прямо впереди, так и направо, и налево — Сорок Пятый Гранит явно не заканчивался.

«Кажется, именно такие места отец называл мегаполисами…»

Сопровождающие — всё та же четвёрка из Цепкого, Точного, Сильного и Малого — даже не подумали останавливаться. Поэтому маленький отряд Охотников во главе с Хантером тоже не остановился. И как-то неожиданно влился в… ну, нет, ещё далеко не толпу. Однако даже окраина гномьего города выглядела более оживлённой, чем, скажем, Лагерь-под-Холмом. Причём кратно. Не прошло и двух минут, как мимо промаршировал патруль правоохранителей (ещё одна четвёрка Воинов, от макушки до пят в артефактной броне, только без щитов и вооружённая менее солидно, но более дальнобойно — магическими жезлами). Просвистел над головами некто в ярко-красной униформе, стоящий на маленькой, рассчитанной на одного, летучей платформе…

— Это кто?

— Может, курьер? А вообще не знаю, Шак. И у нашей четвёрки не спросишь…

— Вот уж да. Молчаливые ребята.

— Рикс.

— А что сразу Рикс?!

— В данном случае она права. Гномы вообще-то не обязаны учить низкую речь, и даже выучив, не обязаны развлекать нас беседой.

— Зачем тогда вообще…

— Рикс. Держи язык на привязи, пожалуйста. Или ты хотел бы поработать проводником вместо Цепкого с компанией?

— Молчу-молчу.

…а ещё за те же неполные две минуты мимо прошла семейная пара с ребёнком; и группка молодёжи примерно в возрасте Суртанто — неожиданно пёстро наряженная, шумная, беззаботная; и медлительно-усталая, с кожей не намного светлее угля, заметно сутулящаяся старуха; и какой-то по-особенному деловитый гном, на ходу разговаривающий с невидимым собеседником, прижав к щеке какой-то продолговатый артефакт… промчались друг за другом на опасно большой скорости трое уже-не-детей, но ещё и не подростков: один на доске с приделанными снизу маленькими колёсиками, другой — тоже на доске, но парящей на высоте ладони над дорогой, и чуть приотставший бегун в артефактной сбруе, перемещающийся неестественно длинными пологими прыжками. И ещё, и ещё, и ещё…

Мийол не сразу понял, что роднит всех встречных. Но потом его осенило.

Равнодушие.

«Впрочем, нет, — быстро уточнил он сам для себя. — Это не равнодушие, это… экономия внимания. Да. И совсем, совсем иной темп жизни. Когда отец рассказывал о мегаполисах, он и об этом тоже упоминал, но тогда я его толком не понял, а вот сейчас…

Сейчас, кажется, начинаю понимать».

…но понимание пониманием, а непривычная, обильная диковинами, неожиданностями и настоящими чудесами — среда всё равно давила. Мийол быстро, наполовину бессознательно стал спасаться от этого давления тем же способом, что и окружающие гномы: равнодушием. Шестеро гномов аж пыхтят, пока тащат на сильно прогнувшемся толстом шесте какой-то маленький, упакованный в грубую серую ткань свёрток? Игнорировать. Кусок грубо торчащей посреди площади, как-бы-необработанной скалы превращается в смутную фигуру с плотной повязкой на глазах и обратно, пока около него недвижно стоят на коленях несколько гномок в голубых балахонах? Игнорировать. Трое людей — без сопровождения, кстати! — внешне вообще непонятно кто и откуда, Мийол раньше настолько смуглых, кучерявых и высоких сородичей в странного кроя… гм, белых тканых пальто?.. не видел и даже не слышал о таких. Однако вот они, явно из одной семьи, клана или даже народа: прошли мимо, привычно-равнодушно мазнув взглядами по маленькой группе из двух людей, алурины, призванной твари и четвёрки гномьих стражей…

Игнорировать.

И снова игнорировать.

Потому что реагировать на всё — никаких душевных сил не хватит. Их хватает только на «запомнить и обдумать позже».

…и если что Мийол запоминал с особенным усердием, так это встречающуюся магию. Некоторые её элементы просто по своей природе, из-за размеров и вложенного объёма маны, не могли быть сокрыты от пытливого взора. И вот теперь, просто «посмотрев» на транспортные платформы с небольшого расстояния, заодно «ощупав» структуру связанностью, маг получил в своё распоряжение линейку заклинаний для создания знаменитых летучих кораблей. Базовую формулу четвёртого уровня для обнуления веса, надстройки до пятого уровня для улучшенного управления зачарованным объёмом… дополнения с командными контурами, наконец.

Когда Мийол окончательно уверился в новом знании, его сердце пропустило удар, а потом забилось вдвое быстрее обычного. Но фоном по горлу изнутри скользнула и нота горечи.

«Полёт. Теперь я могу летать!

По крайней мере, знаю, как.

Одна из старых детских фантазий может исполниться — просто потому, что я попал в город гномов и узнал один из секретов, которые тут вовсе и не секретны… поскольку артефакт пятого уровня, такой, как одна из этих платформ — уровень нормального Ремесленника, справившего своё второе совершеннолетие. Даже не магистра, нет — просто хорошего мейстра!

И у гномов делать такие артефакты учат всех желающих…

А в родном, чтоб ему утонуть, Жабьем Доле мне знание неполного заклинания-тройки было за счастье великое.

Несправедливо!

…впрочем, это во мне ноет мечтавший о полётах ребёнок. Сейчас-то, особенно вспоминая ригаровы речи, я понимаю: если хочешь летать — работай над этим. С умом и упорством. Тогда полетишь. Рано или поздно, так или иначе. Если отец не загнул, летать даже безо всякой магии можно, просто это становится более сложной инженерной задачей.

А хочешь справедливости — работай над этим. И получишь. Ровно ту справедливость, которую создашь сам. По делам и награда. В конце концов, я же попал сюда и смог увидеть эти заклинательные структуры? Попал и смог. А если бы сидел на месте и ныл, дальше частокола Жабьего Дола не попал бы. Именно я сам, своим умом и упорством сотворил этот шанс.

И я сотворю их ещё немало.

Иначе и жить незачем!»

Тут квартет молчаливых проводников довёл их до рынка. Понятно, что в такой громадине, как Сорок Пятый Гранит, всякого рода рынков хватало; этот конкретный был из смешанных, с отдельным крылом для нужд Охотников, что Мийолу с компанией и требовалось. А ещё именно на этом рынке обычно обретался знакомец Чидвара, коему следовало передать весточку.

Вот только с поисками оного как-то не заладилось. Битых четверть часа группа моталась туда и сюда, покуда Точный на гномьем неудобоваримо-рычащем наречии задавал примерно один и тот же вопрос, в котором молодой маг разбирал только «Гортун» (то бишь имя искомой персоны) — но увы, никакого внятного результата лидер четвёрки не добился. Опрашиваемые вроде бы ему отвечали и многие даже вполне определённо (пусть язык неизвестен, но как ещё интерпретировать указующие взмахи руки, без всякого перевода говорящие: «Туда, потом ещё туда, потом вверх и направо, а там не ошибёшься!»). Но почему-то после пресловутого «туда, туда, вверх и направо» всякий раз выходила ошибка. Гортун оказывался, опять же судя по жестикуляции, только-только ушедшим куда-то «туда, а там вот так и немного поспрошайте», а когда проследуешь по стопам очередного живого указателя и поспрошаешь, неизменно обнаруживалось, что быстроногий гном снова куда-то усвистал по своим загадочным делам. Хотя вот только что был тут, может, просто подождёте, пока вернётся, а пока — купите вот этого или этого? О, и вон того тоже, очень нужная штука, клянусь бровями, правым нижним коренным и здоровьем моей мамы!

Один плюс: пусть бегло, но удалось посмотреть на продаваемый товар и самих продавцов в их естественной среде.

Смешанный рынок номер четырнадцать, что на втором нижнем ярусе у пересечения сто третьей линии и двести сорок второго перпендикуляра (Мийол тихо шалел, осознавая степень знаменитой гномьей… нет, это уже не любовь к числам, а нечто почти патологическое!) торговал всем. Или успешно изображал, что всем. Лишь половину товаров удавалось опознать без лишних сложностей. Например, в тех же обжорных рядах посетителей соблазняли известно чем… и что с того, что пища либо странно выглядит, либо подозрительно пахнет, либо заморожена, либо подогрета, либо от неё оставлены только иллюзии с надписями? Суть-то ровно та же, что всегда! Или ряды с текстилем и продукцией из него. Или обувной ряд. Или книжный, или…

Но от Мийола как-то ускользало, на кой надо — да ещё за какие-то гротескные деньги, судя по числам на табличках возле товара! — торговать диким камнем. Буквально, самым обычным на вид и для магического чутья камнем! Не магический товар опознанию также поддавался с трудом. Не всегда, но когда рядом с наборами разделочных ножей (он бы добавил — обычных… вот только те ножи оказались металлическими!) и разделочных досок обнаруживаешь какие-то фигулины сложной формы из неведомого материала… это вводит в недоумение. Кстати, фигулины очень ярко, пёстро даже раскрашенные, так, что взгляд сам так и норовит прилипнуть! И даже не факт, что именно раскрашенные, скорее, сам их материал имел такие оттенки… интересно, как этого добились? Как их сделали, чем — и зачем? Непонятно.

Что же до товара магического, то Мийол быстро понял: во-первых, столько разных формул для создания артефактов ему не запомнить. А во-вторых, запоминать почти нет смысла, потому как назначение императорской доли этих артефактов для него всё равно очень-очень смутно. Поди отличи вот так, навскидку, какую-нибудь чесалку для пяток от жезла для местной анестезии. Может, он бы и разобрался, что к чему — гномья версия мистического языка оказалась не такой уж чуждой — но вот так, на ходу? Да ещё сквозь помехи, наводимые наиболее сложными артефактами для пытающихся разобраться в их устройстве?

«Ну и ладно. В конце концов, я не артефактор, а призыватель!»

Засмотревшись на очередное замысловатое устройство, состоящее из подставки и доброй дюжины сфер разного оттенка и размера, плавающих над ней по замысловатым, но смутно гармоничным траекториям, Мийол упустил момент, когда Точный сцепился языками с очередным гномом: мелким, тощеватым, с коротко остриженными — и вдобавок выбеленными! — бровями. На второй взгляд этот гном выглядел даже чуднее, чем на первый. Например, его одёжка (назвать нечто столь несерьёзное одеждой язык не поворачивался). Так-то Мийол по пути к рынку и на самом рынке насмотрелся всякого. Но фигурно разодранный и нарочито криво застёгнутый балахон, увешанный десятками каких-то штуковин, в основном блестящих и ярких? Хо! Такого он ещё не видывал. А что рванина эта такой сделана и носима вот так специально, можно было понять, если присмотреться и принюхаться. Ткань не просто чистая, а явно свежеотмытая, при этом носящий благоухает каким-то сложным ароматом. Значит, носит рваньё не потому, что беден и лучшего не в состоянии себе позволить, а потому, что так задумано.

Хотя сам смысл изображать вот такое вот — от мага ускользал. Да чего там, такое даже на гномьи заморочки не спишешь: как раз гномы-то в большинстве своём подчёркнуто аккуратны, довольно единообразны в манерах и нарядах, сдержанны и доброжелательны. А этот? Размахивает руками, словно птица, изображающая подранка перед хищником, корчит рожи, прыгает на месте и топает, короче, как будто задался целью как можно быстрее вывести Точного из себя.

И ведь вывел, похоже! Правда, не Точного. На глазах у тихо шалеющих людей и алурины Цепкий, оправдывая своё прозвище, подобрался к белобровому и прихватил его сзади за руки. Но куда там! Схваченный заголосил втрое громче прежнего, чуть ли не зарыдал, притом весьма достоверно; близстоящие торговцы, пусть и не все, заворчали недовольно; с быстротой немного подозрительной ближайший городской патруль явился на звуки скандала, учинил разбирательство и… изгнал четвёрку сопровождающих обратно на девятую заставу. По крайней мере, так понял маг, опираясь на непонятные слова и довольно однозначные жесты участников действа.

После чего городской патруль тоже равнодушно удалился и гости Сорок Пятого Гранита остались наедине с белобровым.

— Ну, вот и ладненько, — сказал тот на вполне понятной низкой речи, умудрившись чуть ли не в единый момент подмигнуть Шак, кивнуть Мийолу и похлопать Рикса по плечу. — Давайте-ка за мной. И змейса своего не забудьте.

— Прошу прощения, а вы кто такой будете? — поинтересовался Хантер.

— Я буду тот, кто вас отведёт к Гортуну. Вы же моего дядюшку искали, ага? Ну, вот он я, ваш надёжный, хотя слегка сумасшедший котроне. Так что топ-топ, не отстаём! Гортун ждёт! Хороший какой змейс! У-у, морда!

— Котроне?

— Это примерно как проводник, но не совсем, — объяснил странный гном через плечо. — По хорошему, котроне может чуточку больше. Ай, не сверлите! Потом, всё потом!

Троица Охотников переглянулась… бегло кивнула друг другу… и пошла за белобровым.

Идти пришлось не так, чтоб далеко, но определённо с перегибами. За несколько минут четверо разумных — или пятеро, если считать со «змейсом», то бишь Амфисбеной Урагана — успели дважды спуститься на малых летучих платформах по шахтам (и один раз подняться, хотя невысоко), одолеть пяток коридоров с десятком поворотов, две лестницы, кусок спирального пандуса и аж три шлюза. Таких же двойных равновесных, как на входе в девятую заставу, только что не столь массивных… но сходу тоже явно труднопрошибаемых.

Что особо напрягло Мийола, так это метода преодоления этих шлюзов. Белобровый просто загодя, шагах в пятнадцати-двадцати, махал рукой… и плиты шлюзов сдвигались. Просто махал рукой — значит, без использования магии. Ну, или используя настолько мизерные сигнальные импульсы, что даже с дарованной Атрибутом повышенной чувствительностью уловить их не удавалось. Или… сигналя без помощи магии. Хотя без настойчивых напоминаний Ригара о том, что даже безо всякой магии возможно творить практически чудеса, эту возможность легко было бы упустить.

Невидимый разумный помощник (сообщник?), необнаружимая магия или не магический, но всё равно необнаружимый секрет? Молодой маг затруднился бы сходу сказать, какой из этих вариантов беспокоит его сильнее.

Всю дорогу не шибко ярко, но вполне достаточно, чтобы не спотыкаться, освещали мелкие магические светильники, налепленные на потолок и стены — явные одноразовые пилюли смешной, как для гномов, цены. А в самом конце пути четвёрку-и-зверя ждала дверь. Ловко притворяющаяся обычной, гладкой аж до лёгкого блеска, соломенно-жёлтой дверью пять на три локтя… без ручки. Белобровый склонился к укреплённой рядом с ней на стене штуковине, что-то с тихим щелчком зажал и произнёс чуть громче, чем надо бы:

— Дядюшка Гортун, я привёл гостей сверху. Вы примете их?

— Да, — прогудела штуковина после небольшой паузы. — Веди их… да, в зелёный.

— Слушаюсь, дядюшка. Сей миг оформим!

Самозваный котроне снова защёлкал чем-то там в настенной штуковине. А как-бы-совсем-обычная дверь без лишних звуков стала красной. А потом фиолетовой. А потом синей. Голубой. И, наконец, зелёной. После чего издала-таки звук вроде вздоха и… быстро втянулась в потолок.

Покои, скрывавшиеся за ней, оказались окрашены малахитовым, и изумрудным, и зелёным нефритовым, и хризопразовым, и зелёным турмалиновым, и берилловым, и ещё какими-то сложными зелёными оттенками, не исключая оттенков мха, травы, листвы и лишайников. Мийол, однако, не спешил разглядывать детали убранства, потому что всё его внимание приковал хозяин покоев — очевидно, тот самый искомый (и найденный в конце концов) Гортун. Который встретил «гостей сверху» на ногах, приветливо шагая навстречу, хотя совсем рядом находился своеобразно оформленный стол с несколькими простыми сиденьями и одним более монументальным, с очень высокой, почти как у трона, спинкой.

— Добро! Добро пожаловать! Как вас звать-величать?

— Меня зовут Хантер, — коротко поклонился маг. — Это Шак, моя ученица. Этот достойный молодой Охотник — Рикс. А вы, должно быть, добрый знакомый почтенного Чидвара, Гортун?

— Верно! Верно, я и есть Гортун Третий из Косиртолута. Очень! Очень приятно! Прошу вас вот сюда, сюда, вот так. Уж не побрезгуйте скромным угощением.

Стол, за который уселись все они (кроме белобрового, безмолвно принявшегося челночить туда-сюда, сервируя внезапный обед… и, конечно, призывного зверя), выглядел воистину своеобразно. И диссонансно. С виду — здоровенный, гигантский даже гриб на толстой ножке, весь из себя склизкий, с невероятно крупными росяными каплями тут и там, полосатой нефритовой окраски — по большей части зелёной, частично буро-чёрной и с рыже-жёлтыми пятнами там и тут. По факту же — каменный, сухой, тёплый и совершенно ровный, разве что с шершавинкой, чтобы тарелки с чашками и плошками не скользили. Окружающие «гриб» сиденья тоже выглядели, как грибы, просто поменьше. И ощущались каменными и тёплыми, но отполированными и не вполне ровными, а этак хитро выгнутыми — явно чтобы сидящим было удобнее. Устроившись рядом с Гортуном, по правую руку от него и его троноподобного сиденья, Мийол мысленно поколебался…

И снял, а потом положил на колени свою маску.

В конце концов, учитывая всё происшедшее, это стало лишь малым и скорее всего формальным жестом доверия. Шагом навстречу.

— О! О! — хозяин замер, разглядывая открывшееся ему лицо. — Ценю. Да, ценю. Но всё же сперва давайте откушаем, как боги заповедали. Особенно, особенно рекомендую вот это овощное рагу с грибной подливой и свежей, свежей зеленью.

— Свежей?

— Да! Только-только из бака достали, получаса не прошло. Нет, не прошло!

— А у вас зелень выращивают не на грядках?

— Нет! — Гортун отложил специальные щипцы (опять металлические! но гномы, похоже, не считали металлы такими ценными, как люди), которыми перенёс на свою тарелку вдобавок к им же рекомендованному рагу пару каких-то овальных штуковин — не то яиц, не то грибов, не то вовсе каких-то гигантских орехов. — Нет, знаете ли, грядки — это хлопотно. Хлопотно, увы. Потому добрые гномы, желающие рационально и сбалансировано — и вкусно, вкусно, конечно! — кушать, употребляют выращенное на многоярусных фермах. Либо влажных, либо сухих. Метода не новая, не новая, нет… насколько я знаю, в ваших Рубежных Городах тоже чем-то подобным пользуются. А иначе-то как? Вообще-то, — тут же сам себе возразил гном, — можно иначе. Иначе, да. Можно. Урожай с грядок собрать, засунуть его в пространственные короба, короба на летучие корабли загрузить — и в город… но это всё же риск. Риск! Надёжнее, когда продовольствие, потребляемое городом, на его же территории и растёт. Пусть даже не всё, но существенная — существенная! — его часть. Надёжнее это.

— Продовольственная безопасность, — кивнул маг, вворачивая мельком услышанные когда-то от Ригара слова. — Важнейшее дело, в чём-то даже важнее изготовления оружия.

— Приятно встретить у собеседника понимание. Понимание, да. А вы, если я не ошибаюсь, — Гортун прищурился, — рационалист?

Мийол-Хантер (он сам затруднился бы определить, от чьего имени говорит) хмыкнул.

— Не всё так просто, почтенный. Я полагаю, определять воззрения конкретного разумного одним словом и после этого претендовать на понимание — это примерно как прилепить на некое встреченное существо ярлычок самого общего вида, вроде «растение», или «зверь», или «птица» — и тем удовольствоваться. Но если вдуматься… позиция гуманистов, даже либеральных зелёных, вызывает у меня насмешку с налётом отвращения. Теургисты? Что ж, некоторые из них говорят вполне правильные вещи и даже, что куда важнее, делают правильные вещи. Но всё равно они в моих глазах подобны детям, что никак не могут и не хотят взрослеть, желая вечно пребывать в плотной опёке родителей. Нет, этот путь не для меня.

— А императисты?

— Отвратительны, — отрезал Мийол, нахмурившись. — Все, как один. Что явные, что скрытые, что умеренные, что — и особенно — радикальные.

— Почему?

— Если теургисты отводят разумным роль детей, императисты идут ещё дальше и превращают себя, а заодно и всех окружающих в оскаленных одиночек. Проще говоря, идеология императистов наиболее соответствует не разумным существам, а зверодемонам. Так что методом исключения выходит, что моя личная позиция ближе всего к позиции рационалистов, да.

— Интересно, — прожевав и проглотив, констатировал гном. — Интересно! А за что же вы бы стали доктрину рационалистов критиковать?

— За некоторые необоснованные и потому иррациональные утверждения. Например, догмат о разумности Творца.

— И что же с ним не так?

— То, что он превратился именно что в догмат. Поймите: я вполне допускаю, что вселенная была именно сотворена, что творил её кто-то один и что этот кто-то разумен. Но по-хорошему всё это требует доказательств… которых у нас в настоящий момент, прямо говоря, маловато. Да, есть масса косвенных свидетельств — например, регулярность смены циклов дня и ночи, регулярность смены погоды и климата на Поверхности, устройство тела и души и прочие подобные моменты. Но взгляните хотя бы на этот стол и скажите, что форма и сущность всегда соответствуют друг другу, что поверхностный взгляд на природу вещей не может ошибаться!

— Блестящий довод! А главное очень, очень наглядный.

— Именно из-за наглядности сложно не додуматься до такого. Но не могу не ответить, так сказать, зеркально: если бы свою жизненную философию пришлось формулировать в одно-два слова вам — это стали бы слова… — Мийол приподнял бровь, склоняя голову набок и принимаясь жевать овощное рагу (очень приятное, кстати, хотя и непривычное на вкус).

— Патриот, — сказал Гортун. — Патриот в первую очередь, но ещё… прогрессист.

Отхлебнув какой-то слегка мутной жёлто-зелёной жидкости из высокого стакана — кстати, ещё одно обыденное чудо, как и металлические столовые приборы: ранее Мийол только по рассказам приёмного отца знал о существовании настолько чистого стекла, а после визита в обитель Кортегано думал, что оно используется лишь для создания лабораторной посуды — гном тихо вздохнул и принялся за пояснения.

Сообщество гномов, говорил он, велико территориально, многочисленно, обладает весьма серьёзными ресурсами. Оно благополучно, безопасно и стабильно… и у всего этого, как водится, есть оборотная сторона. В частности, пресловутая стабильность сама по себе хороша уже потому, что не требуется беспокоиться о завтрашнем дне. А средний гном вполне уверен в том, что даже если вот лично он внезапно и скоропостижно скончается — его ближняя и дальняя родня, его город и его народ останутся. Притом останутся всё так же благополучны — ещё годы, века…

Тысячи лет. А то так и миллионы!

Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться. Дети растут, мужчины и женщины трудятся, старики наставляют их всех и понемногу готовятся к переходу во владения Даррона Молоторукого, Вечного Кователя.

Во всём этом нет ничего плохого, наоборот, но…

Если гномы вполне готовы изображать каменную стойкость в потоке перемен — мир, увы, не склонен соперничать неизменностью с горами.

Сравнительно недавно, если говорить об исторических масштабах времени, гномы очень надолго, если не навсегда утратили стратегического союзника: Империю людей. И даже не важно, могли они предпринять что-то для смягчения её падения или нет. Важен сам факт: союзник их — пал. И не показывает признаков нового возвышения. Причём как раз с новым возвышением гномы могли бы помочь, средства есть… но куда там. Не помогали и не помогают. Причин тут много, не всем людям хочется помочь, всяких императистов с гуманистами, скорее, жаждется засунуть в грибной компост поглубже и бить по головам, если полезут наверх, но… но!

Ещё меньше времени, чем с падения Империи, всего-то половина тысячелетия, минула с момента, как в Подземье возникли и расплодились нагхаас. И ведь на заре возвышения этих паразитов, скорее всего, один лишь экспедиционный корпус любого из гномьих городов мог растоптать чешуекожих, стерев их в ядовитую грязь, в мясо — начисто. Веком позже столь лёгкой прогулки уже не вышло бы, пришлось ударно мобилизовать настоящую армию. И, тем не менее, четыре века назад для парирования угрозы ещё хватило бы сил одного города.

Даже три века назад хватило бы! Просто триста лет назад город, который уничтожил бы нагхаас, расплатился бы за это деяние половиной взрослого населения. А двести лет назад окончательное решение вопроса чешуекожих опустошило бы города целого союза, скажем, того же Гранита. Или Кальцита. Сто лет назад? Что ж… мобилизовав уже не один город и даже не один этнический союз, а весь вид, всех гномов всех городов, с огромными, многомиллионными потерями — нагхаас всё же удалось бы уничтожить полностью.

Сейчас?

Поздно. Слишком, грыштха, поздно!

Ныне нагхаас, если верить глубинной разведке, уже стали сильнее. И всё же можно было бы поднять Оборонительный Союз Союзов, всех профессиональных Воинов и добровольцев, нанять за ценные артефакты и алхимию алуринов и людей. Всеми возможными силами, дружно, навалиться на общего врага! Ударить так, чтоб если и не решить проблему окончательно, то хотя бы отбросить возможности нагхаас ко временам многовековой давности! Чтобы чешуекожие сидели в оставленных им из милости убежищах, травили друг друга, не смея хвоста высунуть, и трепетали от перспективы новой, окончательной уже и последней — для них — атаки…

Но гномы продолжают медленно и планомерно наращивать численность. Медленно, даже слишком медленно — в ситуации, когда явный смертельный враг плодится в разы, а то и десятки раз быстрее. Так разве не очевидно, что консерватизм в подобной ситуации гибелен? Разве не выглядит пассивность правящей верхушки странной, а то даже, говоря прямо, суицидальной, если не вовсе предательской?!

— Возможно, — примирительно сказал Мийол, — ваши лидеры знают о нагхаас нечто такое, чего не сообщают простым гражданам. Мне совершенно не нравится эта идея, но опасность, что исходит от них, могла оказаться нерешаемой при помощи военной силы не только теперь, но даже и пятьсот лет тому назад.

— Пусть! Пусть даже так, — тяжело кивнул Гортун. — Но это же не означает, что можно просто смириться и сидеть… сидеть, не предпринимая для слома тенденции ничего!

— Напрашивается вопрос: а что стоит предпринять? И можно ли вообще что-то сделать?

— Хорошие вопросы, не так ли?

Улыбка гнома показалась магу натянутой.

— Но время для отвлечённых тем, как я вижу — да, я вижу… прошло. Надеюсь, скромное угощение пришлось вам по нраву, любезные мои гости?

Выслушав дружные уверения в полной с ним солидарности, Гортун покивал и сказал:

— Рекомендация почтенного Чидвара весома. И личные мои симпатии, личные… тоже на вашей стороне. Но я торговец — и в убыток себе не работаю. Нет, не работаю. Так давайте же поглядим, что вы можете предложить мне, а что могу предложить вам я.