Модный Вавилон

19

Половина шестого утра. Я спала всего два часа и так нервничаю, что меня дважды вырвало. Наступает самый важный день в моей жизни. Сегодня я или погибну, или выживу. Окажусь на гребне гигантской волны или в полной заднице. Все, что мне остается, — это курить, пить кофе и успокаивать дыхание, иначе я упаду в обморок.

Волнуюсь не только я. У Александра началась диарея, и он уже несколько раз бегал в туалет, причем в течение последующих пятнадцати минут туда невозможно было войти. Кто сказал, что мир высокой моды — это сплошной блеск?

Должна сказать, что в шесть часов утра, из окна такси, покрытые черным ковром ступеньки, ведущие в «Брайант парк», кажутся такими притягательными! Обычно там полно студентов, поклонниц, папарацци, охранников и девушек из пиар-компаний; есть что-то символическое в том, что сегодня нас встречают только одинокий японский журналист, фотографирующий мою отекшую физиономию, и невероятной толщины полицейский, проверяющий мой пропуск, когда мы с Александром выбираемся из машины. Всю неделю из черных такси на эти ступеньки выходили знаменитости. Я чувствую некую высшую справедливость, наблюдая, как в боковую дверь заносят мою коллекцию. На чаше весов лежит моя карьера. Сердце бешено бьется.

Незамедлительно подходит какая-то женщина, одетая в черное, и ведет нас через широкий, разбитый на сектора вестибюль, где полно баров и небольших кафе, в заднюю его часть — тут демонстрационные павильоны. За сценой царит зловещая тишина. Из-за черного пола, белого потолка и черно-белых стен кажется, что в помещении холоднее, чем на самом деле. Настоящий мороз. Хотя я знаю, что это ненадолго. Через час, когда заработают сразу пятнадцать фенов и невозможно будет протолкнуться из-за скопления народа — манекенщиц, стилистов, поклонников и друзей, — здесь будет жарче, чем в стрип-клубе в Сохо (и количество голых тел здесь будет примерно таким же). Но сейчас тут пусто и уныло. Моя коллекция бесприютно висит на вешалках вдоль стены. Стоят ряды стульев, зеркала и лампы. На стене — целое гнездо розеток для подключения приборов. Длинные столы, вешалки, несколько огромных черных ведер. В одно из них позже поставят шампанское, в другое будут бросать бумажные стаканчики. Похоже, на затишье перед бурей.

Через полчаса я слышу, как где-то снаружи начинают шуметь рабочие. Выхожу из-за сцены и поднимаюсь на подиум. Белый помост покрыт пластиком. Вокруг него — три ряда черных стульев и еще сотни мест за ними. Как в римском амфитеатре. Только львов недостает.

Кто-то включает свет. Лампы такие яркие, что я ничего не вижу. Двое здоровенных парней в джинсах и черных футболках тащат большой кусок белого картона, на котором огромными буквами написано мое имя.

— Вы знаете, что делать? — слышу я из темноты голос Марка. — Никаких проколов не будет?

— Никаких, шеф! — орет один из парней, что потолще.

Я оборачиваюсь и вижу, как они пытаются повесить плакат точно по центру. Один мой друг рассказывал, что некая журналистка из Vogue чуть не испортила вот такую же вывеску Givenchy буквально за пару часов до начала шоу. Она забралась на стремянку, чтобы сделать фото, и каблуком проткнула букву «Е». Началось черт знает что, все с ног сбились, пытаясь найти другую, на замену. Не могу избавиться от мысли, что на этот случай у кого-нибудь должна лежать в кармане запасная.

— Левее, левее, левее… Правее…

Марк командует, стоя посреди зала. Я чувствую, как он нервничает. Будет лучше, наверное, пока его не трогать.

Я возвращаюсь за кулисы; без четверти семь начинает прибывать обслуживающий персонал. Кто-то включает кофеварку. В Англии никогда не получишь горячий кофе на месте: всем некогда возиться с кофеваркой и стоит она недешево. На один из длинных столов сваливают булочки, фрукты, конфеты, шоколад и сандвичи, чтобы можно было перекусить. Целая батарея банок с кока-колой, в том числе диетической. Бутылки с минеральной водой. Какой-то парнишка-испанец мешками носит лед и наполняет одно из ведер, в то время как кто-то другой открывает бутылки с шампанским. Есть ощущение размаха. Атмосфера щедрости. Надеюсь, что все это включено в стоимость аренды.

В семь приезжает Мими, в полной панике. На ней темные очки. Рыжие волосы выглядят так, как будто она всю ночь проспала в мусорном контейнере.

— Прошу прощения, — говорит она. — Будильник никогда не срабатывает вовремя.

— Ничего, — отвечаю я. — Мы, в общем, еще не начинали.

— Что я должна делать?

— Займись одеждой. Расставь все по порядку. Развесь на вешалки и покажи, кому что надевать.

— Да, да, да. — Мими кивает, как китайский болванчик. — А заодно разберись с обувью, сумочками, ожерельями, браслетами…

— Да, с аксессуарами…

— И все такое. — Она снова кивает.

— Итак, — говорит Александр, обдавая меня запахом кофе, курева и уборной. — Я собираюсь разложить на стульях таблички с именами.

— Ты уверен, что нужно заняться этим сейчас? — спрашиваю я.

— Абсолютно уверен.

— Почему?

— Потому что я больше не могу просто так стоять, курить и грызть ногти! — кричит он и уходит из-за кулис. Под мышкой у него таблички с именами аристократии в мире моды.

Через полчаса приезжают Джеймс Кар и Беверли Блонд, с каждым из них — по пятнадцать человек персонала. Команда Бев обряжена в черные футболки с надписью: MAC Professional на спине. Ассистенты Джеймса одеты разнообразнее. Некоторые, надо сказать, сильно выделяются. Особенно группа из четырех парней, украшенных обилием пирсинга и скованных друг с другом наручниками; они, по- моему, явно играют на публику. Но когда я наблюдаю за тем, как другие прибывшие сражаются за самое удобное место в крошечном помещении за сценой, то думаю, что эти четверо, наверное, и в самом деле хорошие друзья.

До начала презентации еще два с половиной часа. Съезжаются модели. Мими здоровается с каждой, как со старинной подругой, — в условиях нашего бизнеса так оно, в общем, и есть, хотя мы с ними познакомились лишь вчера. На девушках джинсы, необъятные свитера и маленькие шляпки, все они выглядят довольно неряшливо. Некоторые, судя по всему, только что вылезли из постели какого-нибудь второразрядного бас-гитариста. Некоторые как будто еще не проснулись. Кое-кто, очевидно, вообще не ложился. Одна — очень бледная — девушка, с заметным русским акцентом, просто стоит в углу и дрожит. Ломка или простуда? Сказать трудно.

Это Нью-Йорк, курить в помещении нельзя, так что отлучки на свежий воздух очень часты. Я уже в шестой или в седьмой раз иду в специально отведенное для этого место, когда сталкиваюсь с Бев. Та стоит у обогревателя в компании двух манекенщиц-немок и еще какой-то девицы — судя по всему, из ее свиты.

— Эй, — окликает она меня.

Я улыбаюсь.

— Как дела?

— Нормально.

— Вот и славно. Это все, что я хотела услышать.

— Не выдержу, если что-нибудь пойдет не так.

— Все будет в порядке! Коллекция потрясающая, девушки отличные, макияж классный. Все пройдет великолепно.

— Спасибо. — Я хочу ей верить.

— Ты не знакома со Стейси? Мой инструктор по технике безопасности.

— Нет, — удивляюсь я. — Инструктор по технике безопасности?

— Да, я никуда без нее не езжу. В наши дни у всех есть свой инструктор.

— Привет, Стейси.

— Рада встрече, — с фальшивой улыбкой отвечает та и трясет мою руку. — Мне очень нравится эта атмосфера, ну… за кулисами. Очень позитивно.

— Супер, — соглашаюсь я.

— Разве она не прелесть? — Бев похлопывает Стейси по плечу, и я, видя этот жест, вдруг задумываюсь, не лесбиянка ли она.

Сейчас в мире моды лесбиянок не так уж много. Какое- то время назад чуть ли не все девушки спали друг с другом. В этом было нечто демонстративное. Увлечение сегодняшнего дня — дети и собаки.

К слову о собаках — сегодня за кулисами мы уже видели двух шавок. Мими болтает с Венецией, на коленях у той копошится что-то маленькое и лохматое. Мими позволяет собачонке выхватывать кусочки круассана прямо у себя изо рта. По крайней мере хоть кто-то ест.

Восемь часов. Повсюду длинноногие красотки. Одни полностью одеты, другие в трусиках и футболках, третьи просто в трусиках. Почти все девушки уже приехали, и помещение начинает походить на какую-нибудь выставку красоты. Фены работают на полную мощность, повсюду тошнотворно пахнет лаком для волос. Бев работает с какой-то симпатичной девицей, держа ее за подбородок. Джеймс причесывает Юлию. По крайней мере эта здесь. А где Лидия? Я оглядываюсь и нигде ее не вижу. Ужасно. Обычно она приезжает одной из первых, чтобы вволю наесться, пораньше сделать макияж и побродить вокруг, пока я общаюсь с прессой.

— Привет, — говорит какая-то худосочная блондинка с безжизненными прямыми волосами. — Я Келли из JJW.

— Откуда? — переспрашиваю я. Нервы у меня на пределе, ладони мокрые, сердце колотится. Со стороны можно подумать, что я не в себе.

— James, Johnson & West.

— Ах да.

— У вас хотят взять интервью.

— Отлично.

Келли отходит назад, и за ее спиной обнаруживаются три камеры.

— Это Fashion File, Video Fashion и CNN.

— Супер, — говорю я, щурясь в ярком свете.

— Также пришли репортеры из Reuters и Associated Press пресс, за кулисами фотографируют несколько ребят из Vogue и W, и есть одна девушка, которая пишет статью для Еllе. Вы заняты?

— Что? — спрашиваю я и саркастически замечаю: — Нет. Абсолютно нечего делать.

— Замечательно, — говорит она. — Тогда дайте несколько интервью.

И, прежде чем я успеваю сказать ей, что пошутила, Келли ставит меня перед объективами, и я начинаю рассказывать о своей коллекции, пристрастиях и шотландских корнях. Повторяю я одно и то же в третий раз, замечаю Александра. Он отчаянно мне жестикулирует из-за спины девушки с CNN.

— Так вы родом из Шотландии? — спрашивает она.

— Ну… вроде того. — Я улыбаюсь.

— Вот почему в вашей коллекции не могли не появиться шотландские мотивы, — констатирует она.

— Конечно, — лгу я.

Александр снова машет.

— Прошу прощения, но мне нужно идти.

— Последний вопрос!

— Да, пожалуйста…

— Я слышала, вы готовите платье для Ванессы Тейт на «Оскар». Пару слов о том, что вы собираетесь сделать?

— Ну… — мнусь я. — Что-нибудь сексуальное… блистательное… Наверное, длинное.

— Отлично. Вы свободны. Теперь я скажу свои слова перед камерой.

— Ты нужна в первом ряду, — выпаливает Александр.

— Что? Где? — Сердце у меня обрывается.

— Черт знает что! Какой-то кошмар. — Он буквально заламывает себе руки, пока я иду за ним в первый ряд.

— Что такое? Свет? Музыка? Анна не придет?

— Нет-нет, с этим все в порядке… Какой-то бесконечный кошмар. — Он смотрит на меня очень серьезно. — У нас закончились пакеты с подарками.

— Что?

— У нас закончились подарки! Что делать?

— Я думала, действительно случилось что-то страшное.

— Случилось! — твердит Александр.

— Я думаю, с этим должны разбираться девушки от JJW, — говорю я. — Ты мне нужен за сценой.

— Я еще не разложил таблички!

— Чем ты занимался все это время?

— Думал, что делать с подарками.

— Ладно, пошли!

Мы с Александром перехватываем пару девиц, вместе с ними раскладываем на стульях таблички с именами и улаживаем проблему с подарками, решив вручать их только представителям прессы и закупщикам из Штатов. Закупщики-англичане сидят по ту сторону подиума, так что они, возможно, ничего не заметят. Только первые два ряда расписаны по именам; остальные гости просто внесены в список, но на их сиденьях нет табличек. То и дело, по мере того как техники один за другим проверяют динамики, начинает играть музыка.

— У нас две Анны Винтур! — орет Александр с другого конца зала.

— Анна Винтур только одна! — замечаю я со смехом.

— Да?! Неужели? — говорит Александр. — Где вторая Анна Винтур?

— Кажется, я положила табличку куда-то туда, — отвечает девушка.

— Куда?

— Где-то во втором ряду.

— Во втором? Да сколько тебе лет? Откуда ты взялась? Ты что, черт возьми, не знаешь, кто такая Анна Винтур? — Александр багровеет. — Кто тебя прислал?

Бедняжка напугана и начинает обыскивать весь второй ряд.

— Прошу прощения… Нашла!

Она убирает табличку с именем Анны Винтур со второго ряда, и Александр расслабляется.

— Вот так, — говорит он. — И чтобы больше таких ошибок не было.

Все напряжены. Александр то и дело одергивает наших помощниц. Марк орет на техников. Я хочу курить. Оставляю своего коллегу разбираться с подарками и иду за сцену. Там висит тошнотворный запах косметики, лака для волос и женского пота. Помещение так переполнено, что пройти почти невозможно. Повсюду фотографы, которые снимают манекенщиц, и телеоператоры, которые снимают фотографов. Пару бутылок шампанского уже успели распить. На столиках перед зеркалами стоят стаканчики. Девушки хихикают, ревут фены, фотографы командуют, и во время интервью почти невозможно расслышать собственные ответы, не говоря уж о вопросах.

До начала остался час, студентки-костюмерши уже здесь и заняты последними приготовлениями. Мими в третий раз перебирает аксессуары. Некоторые модели начинают одеваться. Другие болтают по мобильнику. Третьим делают макияж. Я хожу по комнате и пытаюсь определить, все ли в сборе. Каждый знает, что делать. Марк слоняется в толпе, выкликает по именам манекенщиц и отмечает их в своем списке. Лилии все еще нет. Может быть, она так обиделась, что вообще не приедет? В таком случае ее расчет верен.

— Двух моделей не хватает, — сообщает Марк. — Но Лидия едет.

— Едет?

— Да. — Он смотрит в список.

— Слава Богу! — У меня чуть не разрывается сердце. Она меня не возненавидела!

— Лидия стоит в пробке, — снова докладывает Марк, — Проблемы с Валентиной.

— Что такое?

— Я позвонил ей на мобильник, но она говорит, что не может выйти.

— Не может выйти?

— Да. Она живет в гостинице неподалеку. Ты знаешь…

— Я все сделал, — объявляет Александр, прерывая наш разговор. — Что-нибудь еще?

— Съезди в отель за Валентиной.

— Что случилось?

— Она не может выйти.

— Как? — спрашивает Александр.

— Не знаю! Она не объяснила. Сказала, что не может выбраться и в связи с этим ей очень неудобно.

— Ладно, — говорит он. — Где она живет?

Едва Александр отправляется спасать Валентину, как приезжает Лидия. Она замечает меня, окидывает спокойным взглядом и пересекает комнату, направляясь к Джеймсу. Я иду туда, где работают парикмахеры, двигаюсь вдоль столов, за которыми девушкам собирают волосы в «конский хвост», и заговариваю с каждой. Некоторые даже не способны поддержать беседу по-английски. Я уже собираюсь обратиться к Лидии, но она достает мобильник, перебрасывает свои ноги через подлокотник и начинает болтать, пока Джеймс делает на ее затылке узел.

— Чтоб ты провалилась, чертова сука! — вдруг орет одна из моделей. Вскакивает со стула и швыряет шиньон через всю комнату. — Ты обожгла мне ухо!

— Неправда, — отвечает парикмахер.

— Ты еще отпираться будешь?!

— Погодите, погодите, — появляется рядом с ними Марк. — Что такое?

— Эта стервоза, — объясняет один из ребят-стилистов, скованных наручниками, в то время как остальные трое стоят рядом и слушают, — кажется, пьяна и со всеми ругается.

— Ты вправду обожгла ей ухо? — допытывается Марк.

— Нет, — отвечает парикмахер.

— Уходи, — отсылает Марк манекенщицу.

— Что? — переспрашивает та, и от удивления у нее отвисает челюсть.

— Уходи, — повторяет Марк. — Ты хамишь всем начиная с момента приезда, и я этого не потерплю. Мы работаем здесь как черти, а ты только мешаешь.

— Я не позволю так с собой обращаться! Я здесь самая высокооплачиваемая модель.

— Мне плевать, кто ты такая. Вали отсюда. — Он тычет пальцем себе за плечо, туда, где подиум. — Сколько раз тебя должны были выпустить?

— Пошел ты!.. — огрызается модель, собирая вещи.

— Значит, один раз. Стало быть, у нас есть вакансия. Кто хочет выйти в этом платье? — Марк водит пальцем по списку. — Марина? Анна? Лидия? Лидия, ты — единственный вариант. — Он смотрит на нее и улыбается. — Хорошо?

Я гляжу на Лидию. Та — на меня. Не стану ее осуждать, если сейчас она пошлет Марка к чертовой матери. Но она улыбается и говорит:

— Конечно! Рада помочь…

И у меня в груди как будто стягивается тугой узел — от осознания своей вины.

Сорок пять минут до начала, а Валентины все еще нет. За сценой яблоку упасть негде. Ко мне подходят совершенно незнакомые люди, целуют в щеку и желают удачи. Я решаю непрерывно улыбаться на протяжении следующего часа — по-моему, это единственный способ выжить. Повсюду обнаженные девушки, которые натягивают блузки и юбки. Костюмеры гладят и встряхивают вещи. Туда-сюда ходят техники, наносят последние штрихи и таскают еду. Две модели справа от меня ноют, что у них недостаточно шикарные платья. Это заставляет меня вспомнить о Кейт, Наоми и Наде, переругавшихся из-за серебристого платья на презентации у Вивьен Вествуд. Кейт твердила, что ее обделили. Наоми утверждала, что в качестве первой модели Вивьен она имеет все права. А Надя сказала, что настоящая суперзвезда здесь только одна. Она. В конце концов, Вивьен решила, что платье достанется Линде, на том все и закончилось. Но Линда так и не надела его — из-за того, что ей недавно сделали операцию. Я устала и изнервничалась настолько, что мне очень хочется подойти к моим не сдержанным на язык моделям и вытащить их отсюда за уши. Но нам по-прежнему не хватает манекенщиц, а я не собираюсь выпускать на подиум Мими.

Полчаса до начала. За сценой появляются Александр и Валентина. Она растрепана и помята — как будто спала в одежде. Ее сразу сажают делать макияж.

— Что, ради всего святого, случилось? — спрашиваю я, когда Александр подходит ближе ко мне.

— Ты не поверишь, — качает он головой. — Нашел ее прикованной наручниками к батарее. С двумя вибраторами.

— С двумя?!

— Да. К счастью, у обоих уже сели батарейки.

— Господи… Как мне теперь на нее смотреть?..

Александр ухмыляется.

— Девочка решительно предпочитает экстремальный секс.

Я гляжу на Валентину. Один стилист занимается ее лицом, двое других сидят на корточках у ее ног. Я подхожу и спрашиваю:

— Все нормально?

— Конечно, — говорит один из парней, держа в руке пуховку с пудрой телесного цвета. — Мы замазываем синяки. Не видел ничего подобного с тех пор, как работал с Даниэлой. Она трахалась с каким-то дальнобойщиком на автостоянке близ Милана. И вся спина у нее была в рубцах от хлыста, а на запястьях — ссадины от наручников.

— Ого, — говорю я. — И сколько вам нужно времени?

— Десять минут.

Валентина смотрит сквозь меня куда-то в пространство и не произносит ни слова.

— Мы открыли двери, — говорит мне девушка в черном брючном костюме. — Двадцать минут до начала.

Народу за сценой все больше. Больше телевизионных камер, направленных друг на друга. Еще больше фотографов.

— Первые, готовьтесь! — кричит Мими через всю комнату.

Девушки начинают прихорашиваться. Одергивают юбки, разглаживают блузки, Мими ходит среди них, раздавая браслеты и сумочки. Джеймс держит в руках огромную емкость с лаком для волос, я таких отродясь не видела. Он разбрызгивает его, судя по всему, прямо в воздух, точь-в-точь как дезинфектор. Я брожу от модели к модели и проверяю, все ли на них сидит как надо. Мимо проходит Юлия — в ярко-розовой блузке и черной юбке. Я останавливаю ее и запускаю руку ей под подол, чтобы одернуть блузку. Она преспокойно жует конфету.

Появляются все новые и новые фигуры, связанные с миром высокой моды. Журналист из Telegraph разговаривает с Мими. Корреспондентка Times чему-то смеется вместе с Александром, девица из Еllе рассматривает платья.

Становится так жарко, что я вся мокрая. На верхней губе у меня бисеринки пота. Девушки отдуваются и оттягивают блузки с подмышек. На парадном крыльце ревет музыка, шум нарастает.

Вдруг вспыхивают лампы, и толпа раздается в стороны. Ко мне идет Ванесса Тейт. Рядом с ней — Кэти. С сигаретой во рту.

— Привет. — Ванесса целует меня в щеку. Мировые средства массовой информации запечатлевают этот момент. — Удачи!

— Спасибо, — отвечаю я. — Мне очень приятно, что на тебе сегодня вещи из моей коллекции.

Я осматриваю ее с головы до ног. Она надела то, что прислал ей Александр, и выглядит очень по-русски.

— Мне они нравятся, — говорит Ванесса тоном, в котором недвусмысленно читается, что она не выбросила ничего из подаренного.

— Превосходно. — Я улыбаюсь. Представляю, с каким волнением она будет ожидать завтрашних газет. — Надеюсь, тебе понравится шоу.

— Я тоже надеюсь, — говорит она. — Я сижу рядом с Софией Даль.

— Пять минут до начала! — кричит Марк. — Как готовность?

Я оглядываюсь по сторонам. Валентина, судя по всему, в порядке. Лидия стоит полностью одетая и кажется утомленной. Юлия, хоть и мрачная, выглядит вполне пристойно, а худенькую девушку, которая всю ночь где-то развлекалась, по-прежнему бьет озноб.

— Итак, все в ряд, — говорит Марк, доставая свой пюпитр и водя пальцем по списку. — Юлия, Наташа, Валентина, Лидия, Джемма, Лили, Агнесс… — Он отмечает каждое имя.

Наконец комната пустеет; гости начинают рассаживаться. Я иду в самый дальний угол сцены и слегка раздвигаю занавес. О Господи! Полным-полно народу. Вдоль подиума снуют фотографы, запечатлевая знаменитостей. Вижу всех репортеров — из Vogue, Sunday Times и так далее… Рассматривая толпу, вдруг замечаю огромные очки в черной оправе. Анна Винтур! Она здесь! Чувствую невероятный прилив адреналина. Я это сделала! Да! Черт подери, я это сделала! Анна здесь! Номинантка на премию «Оскар» сидит у меня в первом ряду! С ума сойти… Второй такой удачи не будет.

Толпа рассаживается. С подиума убирают пластиковое покрытие. Уже скоро. Мы запаздываем с началом всего на пятнадцать минут. Поворачиваюсь, чтобы оглядеть девушек. Они выстроились в линию. Готовы. Зажигается задняя подсветка. Дьявол! У них у всех видны трусы!

— Черт, черт, — мечусь я. — Надо снять белье!

Играет музыка. Я стою на выходе. Юлия делает шаг вперед. Я запускаю руку ей под юбку и стягиваю с нее стринги. Она вышагивает из трусов и идет по подиуму, прямо на ораву фотографов, сгрудившихся в конце помоста. За ней — Наташа, Валентина, Лидия, Джемма, Лили… С каждой из них я стаскиваю трусики. Никто не возражает. Напоследок Джеймс брызжет их лаком для волос, и девушки выходят из-за кулис.

Сидя рядом с кучкой белья, я наблюдаю, как они идут по подиуму. Возвращаются, сходят со сцены и начинают трястись от ужаса. Костюмерши хватают их, раздевают и тут же наряжают в другие платья. Второй круг. Одежда остается лежать на полу.

Вдруг со стороны сцены раздается взрыв хохота. Я вскакиваю и иду смотреть в щелочку.

— Дебора сломала каблук, — сообщает Марк.

Я выглядываю и вижу, как Дебора, глядя прямо перед собой, невозмутимо шествует по подиуму и ее правая нога касается пола только кончиками пальцев. Она позволяет себе высказаться, лишь сойдя со сцены.

— Господи, — стонет она, — вы это видели?

Костюмерша не отвечает. На разговоры нет времени.

Она молча натягивает на ее ступни новую пару золотистых туфель. Дебора влезает в узкое шелковое платье, застегивает молнию и снова выходит на подиум, запоздав на целых двадцать пять секунд.

Внезапно все заканчивается. В черном узком до полу платье выходит Лидия, затем Александр выталкивает меня, жмурящуюся от яркого света, из-за кулис. Лидия несет букет цветов. Я выхожу на середину подиума и кланяюсь. Публика рукоплещет. Манекенщицы, выстроившись в ряд позади меня, аплодируют в такт музыке. Затем они образуют круг, Лидия целует меня в щеку, и я вслед за ними спускаюсь со сцены.

Пять месяцев тяжелого труда свелись к восьми с половиной минутам. Повсюду хлопают пробки шампанского; времени — двадцать минут одиннадцатого, модели опохмеляются. Прямо передо мной возникает камера с логотипом CNN; меня спрашивают, что я могу сказать по поводу презентации. За сцену течет людской поток; все хотят похлопать меня по спине и сказать, что «это было великолепно». Я оглядываюсь в поисках пары огромных солнечных очков. Но нет… Видимо, у Анны Винтур есть более важные дела. Стилисты наводят порядок и пакуют сумки. Парикмахеры уже собрались. Мои одежды, обернутые в полиэтилен, повисли на плечиках, как тряпье, некоторые — все еще с пришпиленными к ним фотографиями. Мими усердно пьет. Александр подносит к губам бумажный стаканчик. Я в очередной раз рассказываю о себе перед камерой, когда появляется Лидия. Она делает мне знак рукой. Ответить ей я не могу: интервью в самом разгаре…

— Вот и все, — говорит Александр, подходя, чтобы поцеловать меня перед объективом. — Это победа.

— Ты уверен?

— Да, — отвечает он. — Я уже заказал номер.

— Правильно.

— Значит, завтра мы будем заниматься продажами.

— Великолепно, — говорит репортер из CNN.

Камера все еще нацелена на меня. Перед глазами вспыхивает яркий свет. Сердце чуть не выскакивает из груди. Во рту пересохло. Я так устала, что хочу только одного — поскорее лечь. Но вместо этого я улыбаюсь.

— Итак, каковы ваши идеи по поводу следующей коллекции?