Могол

Глава 13 МЯТЕЖНИК

Уильям со своими воинами скакал день и ночь и достиг Агры в три недели.

Всю дорогу его терзали сомнения о неопределенности положения. Он все время опасался нападения на свой отряд. К счастью, этого не случилось, однако Уильям не понял, почему Акбар столь поспешно позвал его, двадцатичетырехлетнего тук-баши своей гвардии.

Агра предстала перед ним огромным военным лагерем, но для Блант-сахиба не было задержек. Он торопился прямо на прием к падишаху. Акбар выглядел более уставшим, чем был, когда Уильям покидал его, но энергия его казалась неиссякаемой.

— Молодой Блант! — воскликнул он, увидев входящего в покои Уильяма. — Блант-эмир! — добавил он. — С этого момента ты Блант-эмир.

Уильям не смог скрыть радости, пораженный своей новой удачей. И еще не веря тому, что услышал.

Но все это оказалось правдой. Люди из окружения императора, от простого тавачи до Абул Фазла, все смеялись, глядя на растерянность Уильяма.

— Подойди ближе, Блант-эмир, — подозвал его Акбар. — Ты знаешь, что произошло?

— Мне сказали, мой государь, но только в общих чертах.

— Этот сукин сын, который хотел бы называться Джахангиром, Покорителем Мира, бежал в Пенджаб и поднимает против меня армию. Оттуда он призывает меня отречься от престола, утверждая, будто я долго жил вдали от удельных пределов могольских императоров. — Акбар засмеялся. — Словно этот щенок может стать когда-нибудь Джахангиром. Он не смел шелохнуться, пока твой дед был жив, потому что боялся его силы. А сейчас он склонил к измене многих подданных, среди которых Таулат, тавачи твоего деда, и Ибрагим Хильдас, которого я назначил начальником гвардии после смерти Питера Бланта. Ты можешь поверить в подобную неблагодарность? И в такую глупость? Как я уже сказал, Ибрагим Хильдас был его наперсником. Он служил в моих покоях, будучи в гвардии. А ведь зачастую я бывал один в постели, только с девушкой. Ни один Бабурид не может желать моей смерти. Вместо этого Джахангир бежал из столицы и издалека призывает меня отречься от трона.

Император задумался.

— Ну, я ему покажу. И предателям, которые его поддерживают, тоже, — произнес он наконец. — Моя армия собирается, но моя несчастная гвардия... Блант-бахадур умер, а Ибрагим бежал к мятежникам, поэтому я дам им нового командира с именем, за которым они пойдут.

И снова Уильям не поверил своим ушам.

— Итак, Блант-эмир, — сказал Акбар, — ты здесь, и мы вместе пойдем на этого Джахангира. — В голосе его звучало презрение.

Акбару не терпелось начать действовать, и поэтому армия выступила немедленно, несмотря на стремительное приближение сезона дождей. В поисках войска бунтовщиков император двигался на северо-запад под прикрытием могольских всадников. Вперед были посланы шпионы и эмиссары, чтобы подкупать и предостерегать, предлагать награды за верность и запугивать самыми страшными казнями за приверженность взбунтовавшемуся принцу.

И вот пришло известие, что Салим с повстанческой армией при поддержке горцев и недовольных из Афганистана удерживает рубежи по реке Сэтлидж. Акбар сразу же направился к этой великой реке. Они увидели ее в тот день, когда начался дождь.

Акбар и его генералы привели своих коней на берег реки и стали рассматривать мятежные боевые порядки, едва видимые сквозь пелену дождя на противоположном берегу. Сила там собралась большая, с несколькими батареями артиллерии, прикрывающими переправу. Разглядеть это не помешал дождь.

— Пушки бесполезны в такую погоду, — заявил Тодар Мала.

Акбар согласился с этим.

— Но тем не менее они контролируют брод. Что бы сделал Блант-бахадур?

Уильям не знал, что делать. У него не было опыта командования армией такого масштаба, однако он помнил рассказы деда о предыдущих походах.

— Во время войны с Махмудом Лоди армия великого Бабура нашла другой брод и перебралась там.

— Я помню об этом, только на Сэтлидж нет другого брода на много миль вверх и вниз по реке. Придется переправляться здесь, и сделать это нужно, пока идет дождь и порох у моего сына сырой. Но мы дадим ему еще несколько дней, чтобы он смог промокнуть насквозь вместе со своей армией и своими пушками.

На берегу разбили лагерь, и армия расположилась в ожидании. Дождь пропитал землю, вода стала заливаться внутрь шатров. Неудобства такой жизни мало скрашивали даже женщины, которых взяли с собой многие воины. Наложницы Уильяма рады были увидеть его в Агре раньше намеченного срока, и особенно без новой жены, но он решил не брать в поход ни одну из них, даже Джальну, самую привлекательную. А сейчас сожалел об этом. Зато каждый вечер он ужинал с Акбаром. Кроме него обычно присутствовали Фазл и Бирбал, а также принц Даниал, самый младший из законных сыновей Могола и последний. Принц Мурад умер в прошлом году от водянки, но Акбар не очень печалился о нем. Сейчас принц Даниал был рядом с отцом. После мятежа Салима наверняка следующим падишахом станет именно он.

— Мой сын удивится, узнав, что я собираюсь делать, сидя здесь в дождь, — размышлял император. — Но его люди удивятся еще больше. Завтра, Блант-эмир, мне хотелось бы, чтобы ты заработал титул бахадура, который имел твой дед. Завтра ты перейдешь Сэтлидж.

— Я, мой государь?

Акбар засмеялся:

— О, следом за тобой двинется вся армия, потому что она готова пойти за именем Блант. Ты боишься?

У Уильяма перехватило дыхание. Его ждала верная смерть, если он не сможет захватить брод и удержать его.

— Нет, не боюсь, ведь мною командуете вы, падишах, — ответил он.

Акбар одобрительно похлопал его по плечу.

— Простите меня, мой государь, — сказал Фазл, — но это нелегкая задача — уничтожить любимого сына.

— Сейчас он мой враг, — прорычал Акбар. — Он, несомненно, введен в заблуждение и своими неразумными поступками огорчает свою мать. Но что мне делать? Отречься?

— Мой брат — предатель, — зло заметил Даниал. — Его надо лишить головы.

— Он все еще твой брат, — напомнил ему Фазл и повернулся к Акбару: — Прошу прощения, разрешите мне перейти реку под флагом перемирия и поговорить с принцем. Быть может, удастся вразумить его сохранять вам верность?

— Ты думаешь, он тебя послушает? — спросил Акбар.

— Я могу только попробовать. Если принц не прислушается к голосу разума, вы уничтожите его с чистой совестью.

Акбар смотрел на него несколько секунд, а затем произнес:

— Ты хороший друг, Абул Фазл. Иди к моему сыну и заставь его слушать. Или проведи его через реку с собой в знак повиновения, или скажи ему, чтобы приготовился умереть.

Уильяму Бланту приказали повременить с переправой.

На следующий день Абул Фазл один вошел в реку, неся белый флаг. Вся армия Могола собралась посмотреть на это. Сам Акбар, сидя на лошади, наблюдал за продвижением друга от кромки реки.

В Абул Фазла не стреляли. Его конь с трудом преодолел скользкий склон противоположного берега, и наблюдатели видели, как он с сопровождающими шел среди деревьев к шатру генералов.

Только после этого Акбар вернулся в шатер и сел играть в шахматы с Даниалом, а Уильям следил за игрой.

Время тянулось очень медленно. Устав ждать, Могол с сыном и Уильямом сели обедать. Они еще не успели покончить с едой, когда их внимание привлек странный шум: солдаты на берегу стучали оружием о щиты и бренчали цимбалами.

Акбар вышел к ним и посмотрел через реку. Дождь стих, и лишь немного моросило. На другом берегу можно было рассмотреть толпу орущих и кривляющихся людей вокруг высоко поднятого копья, на котором, капая кровью, торчала отрубленная голова.

Акбар смотрел, не произнося ни слова.

— Ну, теперь-то мой брат должен умереть, — нарушил молчание Даниал.

— Завтра ты переходишь реку, Блант-эмир, — бросил Акбар, возвращаясь в шатер. — А сейчас оставьте меня, — прогнал он всех. — Я буду оплакивать моего друга.

План наступления был разработан Акбаром со всей тщательностью. Рассвет встретили обычными трубными призывами и барабанным боем, возвещавшим о пробуждении лагеря. Невидимый за пеленой дождя враг по этим звукам не мог догадаться о намерениях противоположной стороны. Дождь продолжал моросить, а тяжелые тучи не предвещали скорого изменения погоды. По обыкновению густой утренний туман скрывал оба лагеря.

Акбар снова выехал на берег реки и стал всматриваться в туманную муть.

— Пора, Блант-эмир, — спокойно сказал он.

Когда выкликали добровольцев, вперед вышла почти вся армия. Первую тысячу — самых рослых, сильных и умелых бойцов — отбирал сам Акбар. Отряд тихо вошел в воду. Все огнестрельное оружие было оставлено, им нельзя было воспользоваться ни под каким видом. Только меч и копье должны были решить дело.

На этом берегу были оставлены также и кони. Воины вошли в воду пешими. От дождя уровень реки поднялся, и в месте брода вода доходила воинам до плеч. Они взялись за руки, образовав живую цепь с Уильямом во главе. Когда он соскользнул в воду, сердце его учащенно забилось, а мышцы невольно напряглись. Он бывал в подобных делах не один раз, но никогда еще не возглавлял такой большой отряд. Будто впервые он вел людей на, казалось бы, безнадежное дело. Но главное, с приездом Изабеллы в Агру он вдруг понял, что ему есть для кого жить. Сегодняшний день решал все.

Речные водовороты грозили сбить с ног. Сверху на шлем лились потоки дождя. Однако это не задерживало движения. Цепочка воинов медленно следовала за молодым командиром.

Продолжающийся дождь позволял им довольно долго двигаться скрытно. Они прошли уже две трети пути, когда пикеты на северном берегу увидели происходящее. Мигом затрубили трубы. С берега послышались крики. Борьба с потоком для воинов Уильяма все еще продолжалась, но вот через несколько шагов уровень воды снизился до пояса.

На берегу собралось уже около двадцати человек, которые, разглядев противника, принялись метать в него стрелы. Но тетива луков отсырела и утратила необходимую для стрельбы упругость. Уильям выставил вперед щит, о который со слабым стуком ударялись стрелы.

Он освободил руку, которой держал руку следующего за ним воина, и выхватил меч.

— Аллах Акбар! — закричал он на самой высокой ноте. Этот крик подхватили не только воины, идущие следом за ним по воде, но и вся армия.

Вода доходила им теперь только до колен, и брызги долетали уже до берега. Дорогу Уильяму преградило четверо вооруженных копьями воинов. Скользкая грязь под ногами не давала устойчивости, однако первый бросок он встретил щитом, искусно увернулся от второго, а третий пришелся ему в ребро, но только скользнув по латам. Взмахом меча молодой Блант свалил четвертого нападавшего на берег.

— Аллах Акбар! — снова закричал Уильям и бросился в самую гущу мятежников, размахивая мечом, отбивая удары, рубя и коля. Ему казалось, что он довольно долго рубился в одиночестве. Он получил уже несколько ран, но не чувствовал боли. Наконец к нему подоспела подмога. Вокруг замелькали воины его отряда. Их становилось все больше с каждой минутой.

Сражение закончилось очень быстро. Как правильно предположил Акбар, мятежники вскоре побежали, спасая жизни, несмотря на отчаянные попытки остановить их, предпринимаемые командирами. Теми самыми командирами, которых сразу же взяли в плен.

Салим, вознамерившийся стать Джахангиром, попытался искать убежища в горах, но был схвачен кавалеристами Акбара и доставлен к отцу. Среди захваченных живыми оказались Таулат и Ибрагим Хильдас. Они, склонив головы, стояли перед императором, уже зная свою участь. Салим находился среди них, ожидая наихудшего.

Неподалеку Акбар поздравлял своих командиров, а особенно горячо Уильяма, с победой.

— Как я и предполагал, ты достойный побег крепкого дерева. Ах, если бы я мог сказать тоже о себе и своих детях. А сейчас иди и перевяжи как следует свои раны.

Император посмотрел на пленных.

— Грязные твари, — выругался он. — Разве я был несправедлив с вами? Вы заслужили жестокой кары. Ваша казнь всему миру покажет суть ваших деяний. Раздеть их! — приказал он своим тавачи. — Связать и приставить к каждому по человеку, пусть все узнают их позор — они пойдут с армией.

Скорбная процессия пленных голых мятежников тащилась в хвосте могольской армии Акбара, с победой возвращающейся домой. Блант понял, что император очень раздражен. Он уже немолод, а на его долю выпало предательство сына и смерть близкого друга Абул Фазла. Но действительно ли он собрался казнить сына?

Вся Агра собралась встретить армию и увидеть пленников, чьи бока были исполосованы кнутами моголов. Их согнали в группу и оставили на ночь ждать приговора.

Уильям выкроил время забежать домой и поздравить прибывший на прошлой неделе караван с окончанием пути.

Елена обняла его.

— Ты одержал победу, но эта повязка...

— Просто царапина. Я почти не чувствую ее. — Он мельком взглянул на Изабеллу, которая слегка поклонилась мужу. — Вы рады меня видеть?

— Вы мой муж, сеньор, — уклончиво ответила она.

Он не испытывал к ней ни малейших проблесков любви, разве что чуть меньше ненависти стал ощущать к этой строптивице.

Будучи начальником гвардии, Уильям проводил много времени рядом с императором, даже спал поблизости от ложа Могола и считал удачей, если удавалось один день в неделю провести дома.

Уильям стоял рядом с Акбаром, когда принца Салима приволокли к отцу.

— Джахангир, — с презрением сказал Акбар. — Этот титул надо заслужить, а не претендовать на него, не имея на то права.

Салим пал на колени.

— Я заблуждался, отец! Прости меня! Клянусь служить тебе верно до конца своей жизни.

— А как быть со смертью Абул Фазла? Только за одно это тебя следует посадить на кол.

— Это не я, отец! Клянусь! Это сделал дикий патан. Абул Фазл разозлил моих офицеров, один из них выхватил меч и зарубил его. Поверь, я не успел даже шелохнуться. А ведь перед этим я размышлял, как лучше исправить мои ошибки. Но когда Фазл был зарублен, понял, что вынужден сражаться. У меня было так тяжело на сердце.

Акбар пристально смотрел на него.

— Могу ли я верить тебе?

— Я ваш сын! — закричал Салим. — Кровью клянусь быть вам верным отныне и навсегда.

— Тогда где же этот патан-убийца?

— Он погиб в сражении, отец.

«Он лжец и потенциальный отцеубийца», — подумал Уильям.

Но Акбар подошел к сыну и взял его за плечи.

— Да, — сказал он, — ты действительно мой сын: мой самый любимый сын. Ты не мог бы убить меня, представься такой случай, поэтому я не буду лишать тебя жизни. Ha это у меня есть причины. Я прощаю тебя. Встань, принц Салим Джахангир. — Он щелкнул пальцами. — Принесите одежду принцу и подайте ему вина.

Уильям наблюдал это примирение, и его душу терзало дурное предчувствие.

Гнев снова появился на лице Акбара.

— Что касается твоих людей, то все они умрут, а поскольку безрассудно последовали за тобой, я буду милосердным: их обезглавят, а не посадят на кол.

К императору вернулось былое чувство юмора. А через три дня, в среду, Уильям был приглашен на традиционный прием, где и рассказал о предложении Джона Милденхола.

— Странное имя, — заметил Акбар. — Как оно отличается от имени Блант. Это одна из странностей твоего народа — значительная разница в именах. Приведи его, чтобы я мог увидеть еще одного англичанина.

Милденхол предстал перед Акбаром во всем блеске. Он нарядился в красную вышитую шелковую куртку, одетую поверх камзола из черного вельвета. На шее и на коленях у него колыхались кружева, а грудь украшала подвеска из драгоценных камней. Короткие штаны, отделанные вышитыми вставками, дополняли чулки с подвязками и туфли. Голову англичанина венчала черная вельветовая шляпа с пером, на боку висела шпага.

Выглядел посол великолепно, хотя Уильям и посочувствовал ему: как же бедняге, наверное, жарко.

Милденхол низко поклонился Акбару.

Салим Джахангир и Даниал стояли рядом с отцом. Уильям представлял гостя.

Милденхол говорил по-персидски.

— Я знаю о твоей стране благодаря Питеру Бланту, который верно служил мне, — сказал ему Акбар. — Блант-бахадур сообщил, что ты тоже хочешь служить мне.

Милденхол посмотрел на Уильяма, не зная, как воспринимать эти слова, однако тот предоставил ему самому искать выход из затруднительного положения.

— Ну, конечно, сэр, — согласился Милденхол, — я буду служить вам с удовольствием. Но я также должен служить и своей повелительнице.

— Королеве, — задумался Акбар. — Она что, великий воин? — Он вспомнил о Чанде Биби.

— Она приказывает могущественным воинам, которые счастливы драться за нее.

Акбар кивнул, и Уильям увидел, что Могол не очень доволен ответом.

— Скажи, а как ты собираешься служить нам обоим? — спросил он.

Милденхол снова с беспокойством посмотрел на Уильяма. Он догадывался, что разговор протекает не слишком удачно.

— Я хочу служить вам обоим, объединив интересы наших наций.

— Но нас разделяют многие тысячи миль. Как ты сделаешь это?

— Торговлей и посредством обмена идей...

— Чем вы хотите торговать?

Уильям предупреждал англичанина не делать ошибки, предлагая ткани.

— Отличным оружием. Мечами, такими, как этот... — Он достал свою шпагу и протянул ее эфесом вперед.

Акбар не двинулся, чтобы принять ее.

— У первого Блант-бахадура был такой меч, — заметил он. — Ему он служил хорошо, но совершенно не подходит нашим людям,

— Мы можем продавать пушки, порох и ядра, снабдим вашу пехоту ружьями.

— У моей пехоты уже есть ружья. Но разве это подходящее оружие для Индии? — спросил Акбар. — Когда льет дождь, они бесполезны. А какие идеи вашей страны могут быть полезны нам?

— Идеи философии, религии...

— Иезуиты сказали мне, что все англичане еретики в религии.

— По мнению иезуитов даже вы еретик, — заметил Милденхол.

Акбар прищурил глаз, и Уильям испугался, что падишах сейчас взорвется. Но Могол вдруг засмеялся:

— У тебя острый язык, англичанин, неплохо бы обуздать его. Впрочем, иезуиты и в самом деле считают меня варваром.

Милденхол перевел дух.

— Все же, я думаю, Англия больше может предложить вашему величеству, чем португальцы. Уверен, Блант-бахадур согласился бы со мной.

— Блант-бахадур никогда не ездил в Англию, — возразил Акбар. — Первый Блант-бахадур рассуждал так же, как и вы. И вернулся на родину с надеждой наладить партнерство между нашими странами, но ему было отказано в этом.

— Так было раньше. Королева Елизавета и ее народ нынче стремятся к торговле со всем миром.

— Значит, вы хотите, чтобы я прогнал португальцев, а их место заняли бы вы, — вслух размышлял Акбар. — Не думаю, что это здраво. Португальцы никогда не вредили мне, к тому же привозят мне и пушки, и ружья, и мечи, которые нам необходимы. Думаю, что расширение торговли с Европой было бы вредно для моего народа. Не верю, что появление европейских идей принесло бы пользу. И все-таки я хорошо отношусь к англичанам, ибо уважаю Бланта. Оставайся здесь, служи мне. И преуспеешь. Но я не позволю больше европейцам открывать фактории на подвластных мне землях.

Милденхол растерялся.

— Я... я должен вернуться к моим финансистам и моей семье, мой государь.

Акбар развел руками.

— Тогда иди. Тебя проводят до Диу.

Милденхол понял, что получил отказ на все свои предложения. Он снова глубоко поклонился и покинул покои Акбара.

Милденхол был совсем подавлен.

— Я предупреждал вас, что он все помнит, — заметил Уильям. — И к несчастью, вы приехали не в самое подходящее время. Хотите совет?

— Покинуть это место как можно быстрее, — проворчал Милденхол.

— Да, сейчас нет ничего лучшего для вас. Но вы и ваши лондонские купцы могли бы вновь обратиться к Моголу лет через пять. К тому времени мятеж принца Салима будет почти забыт и к падишаху вернется его обычное чувство юмора.

Милденхол заметил:

— Слишком далеко ехать только за тем, чтобы получить очередной отказ.

Уильям улыбнулся и похлопал его по плечу.

— Ну, тогда поезжайте домой, берите жену с детьми и делайте то, что вам предложил Акбар: возвращайтесь служить ему. Заверяю вас, что здесь жить лучше, чем в Англии.

Милденхол в свою очередь улыбнулся:

— Мне только и остается последовать вашему совету, Блант-бахадур. А сейчас я должен поблагодарить вас за поддержку, пусть даже и безрезультатную.

— Вы спасли мне жизнь, — напомнил ему Уильям.

Постепенно напряжение, вызванное мятежом, ослабло, и жизнь Делийского королевства снова вошла в свою обычную колею.

Работы по возведению мавзолея над могилой Блант-бахадура наконец завершились, и за городом на равнине поднялось величественное сооружение из белого и красного камня. Для Уильяма это был период душевного подъема.

Поскольку Агра стала в это время главной резиденцией императора, семья Блантов вернулась в дом Гопала Даса, который они считали своим уже долгое время. Когда у Уильяма появилось время повидать домочадцев, он провел Изабеллу по всем галереям и внутренним дворикам и показал ей место, где Ричард Блант овладел своей будущей невестой, принцессой.

Елена согласилась с его мнением, что девушке следует дать понять, что Бланты являются частью истории этой земли, она и сама прилагала все усилия, чтобы супружеская жизнь Уильяма стала благополучной. По дороге из Диу она использовала малейшую возможность, пытаясь завоевать дружбу этой беспокойной девушки. Это оказалось довольно легко, поскольку обеих волновали события на севере, несмотря на то, что Изабелла и ненавидела свое нынешнее положение. Ей еще предстояло стать настоящей женой Уильяма Бланта.

— Мой племянник неплохой человек, — заверяла Елена невестку. — У него доброты не меньше, чем отваги. А к вам он очень хорошо относится. Я знаю, он обожает вас.

— Если он и обожает что-либо, так это мое тело, — ответила девушка.

— Возможно, и так. Но всякая связь между мужчиной и женщиной начинается с физического влечения. Он сделает ваши любовные отношения привлекательными для вас, если вы их примете. Дорогая Изабелла, у вас нет выбора, Уильям уже ваш муж. Поверьте, противостояние ему принесет вам только несчастье.

— Он снова захочет... обладать мной, — содрогнулась молодая женщина.

— Боюсь, что захочет. Он же мужчина. Но мне говорили, что супружеские отношения приносят удовольствие и для женщины.

— Удовольствие, которое вы никогда не испытывали, — с горечью заметила Изабелла.

Елене нечего было ответить на это. Она могла только почитать за благо для себя, что ей никогда не пришлось выходить замуж по принуждению.

В первый вечер пребывания дома Уильям в полной мере проявил свое чувство юмора, потчуя женщин сплетнями императорского двора да посмеиваясь над женой. Позднее он направился в свои покои. Спать в своей собственной постели после столь долгого воздержания, да еще с кем!

Все четыре наложницы ждали его за дверью со склоненными головами. Он не звал ни одну из них вот уже несколько месяцев.

— Мы желаем нашему хозяину счастья, — сказала Джальна.

— Я буду заботиться о вас должным образом, — пообещал он и открыл дверь в спальню.

Здесь он был встречен поклонами служанок, но видел перед собой только Изабеллу, сидящую на софе, облокотившись на подушки и придерживая простыню на груди. Другой одежды на ней не было.

Уильям сделал знак рукой, и девушки, глупо улыбаясь, поспешили удалиться.

Он медленно пересек комнату и встал перед нею.

— Как мне сказали, вы больше всего хотели именно этого, — произнесла Изабелла.

— И были правы.

Он очень осторожно взял за край простыни и откинул ее, обнажив столь вожделенное тело жены. Изабелла сидела абсолютно неподвижно, вытянув ноги. Она показалась Уильяму еще красивее, чем он запомнил ее по первой ночи. Однако женщина дрожала от кончиков пальцев на ногах до макушки.

— Не надо бояться, — попытался он успокоить ее. — Сегодня я не причиню вам боли.

Уильям сел рядом и обнял жену. Она не двигалась, но и не пыталась противостоять. Он поцеловал ее в губы, однако ее рот так и остался закрытым для него. А когда он принялся ласкать ее грудь, Изабелла задрожала еще сильнее.

Несмотря на свою решимость быть нежным, Уильям почувствовал прилив гнева. Неужели он женился на куске камня?

Отпустив ее, он стал раздеваться.

— Вы будете довольны, если я погибну в сражении? — спросил он.

— Я никогда не желала кому-либо смерти, — ответила Изабелла.

— Вам повезло, что я не индус, иначе мог бы не колеблясь рискнуть жизнью только потому, что вам непременно пришлось бы присутствовать на моих похоронах.

Голый, он снова встал рядом с нею. Глаза Изабеллы были закрыты, а тело замерло в напряжении. Гнев овладел им. Ему захотелось запустить пальцы в ее волосы, стащить с кровати, стиснуть ее груди так, чтобы она закричала, а затем перекинуть через колени и бить до тех пор, пока она не истечет кровью... Но тогда они опять вернутся к печальному началу их отношений. И то уже хорошо, что она не сопротивлялась ему, как раньше.

— Отлично, сеньора, — сказал он наконец. — Вы ненавидите меня, но мне нужна сегодня женщина. Если ею не желаете быть вы... — Он подошел к двери и, открыв ее, позвал: — Джальна! Зайди сюда.

Через мгновение индусская девушка была в комнате. Она бросила смущенный взгляд на Изабеллу, которая все еще сидела на кровати голая, с закрытыми глазами, даже не пытаясь прикрыться простыней.

— Я лягу с тобой этой ночью, Джальна, — сказал Уильям.

— Да, хозяин. — Джальна склонила голову и повернулась к двери.

— Здесь и сейчас, — остановил ее Уильям.

Девушка удивленно посмотрела на него. Глаза Изабеллы широко открылись.

Сари Джальны, казалось, вот-вот соскользнет с ее тела, когда она сделала неуверенный шаг в сторону кровати.

Изабелла торопливо поднялась и поспешила через комнату за своей ночной рубашкой.

— Что вы хотите сделать? — поинтересовался Уильям. Она колебалась.

— Предоставить вам необходимое уединение.

— Мне нечего скрывать от собственной жены! — прорычал Уильям. — Вернитесь в постель.

Изабелла посмотрела на софу. Джальна уже взобралась на нее и сидела, скрестив ноги, посреди подушек.

— Вы не можете требовать, чтобы я осталась, — запротестовала Изабелла.

— Да, я хочу, чтобы вы остались. И к тому же держали глаза открытыми. Хочу, чтобы вы поняли: мужчина и женщина оба могут получать удовольствие от интимных отношений. А сейчас возвращайтесь-ка побыстрее в постель.

Изабелла, поколебавшись, подчинилась мужу. Ее плечи нечаянно коснулись плеч Джальны, и по телу пробежала дрожь. Она резко отодвинулась на край постели.

Уильям похотливо смотрел на них: две совершенно обнаженные женщины, причем настолько разные, насколько это вообще возможно.

— Я самый удачливый человек, — сказал он, укладываясь рядом с ними на подушках.

Джальна превзошла самою себя, и давая и получая. А Уильям после столь долгого воздержания был способен восстанавливать свою страсть снова и снова. Когда он наконец откинулся на подушки совершенно опустошенный, держа Джальну на изгибе своей руки, Изабелла вымолвила:

— Могу ли я теперь уйти?

— Нет, — бросил он. — Вы моя жена, и вам надлежит спать здесь.

Спал он крепко, обнимая Джальну. Изабелла невольно почти касалась его спиной. Проснулся он с невероятным чувством легкости на душе.

Погладил грудь Джальны, и ее глаза сразу открылись.

— Оставь нас, — шепнул Уильям ей на ухо. Джальна забрала сари и направилась к двери. Ей не терпелось посплетничать со своими товарками-наложницами.

Уильям перекатился, чтобы ближе рассмотреть разметавшиеся черные волосы и белое тело жены. Изабелла всю ночь тянула на себя простыню, а сейчас муж решительно откинул ткань с ее тела.

— Вы не насытились, сеньор? — мягко спросила она.

— Вами нет. Не думаю, что это вообще возможно.

Он сунул руку ей под спину и одним движением перевернул так, что она оказалась наверху, на нем. Молодая женщина испуганно вскрикнула и попыталась перекатиться дальше, но он удержал ее. После недолгой борьбы она затихла у мужа на груди, краска залила ее лицо.

— Вы животное, — сказала она. По щекам текли слезы.

— И это благодарность за то, что я люблю вас?

— Любите... — Ее лицо искривила гримаса, когда его плоть стала подниматься у нее между ног. Изабелла быстро сдвинула их, а затем снова раздвинула, ведь член был между ними.

Рука Уильяма скользнула по спине жены к шее и притянула ее голову к его лицу.

— Я люблю вас, — сказал он, целуя Изабеллу. — И хочу любить еще сильнее. Вы моя. Отдайтесь, Изабелла, и я обещаю вам большое счастье.

Она внимательно посмотрела на него — их носы почти соприкасались, дыхания слились — и перестала всхлипывать, хотя слезы на щеках еще не высохли.

Он почувствовал, что ее ноги задвигались по его ногам, а рот коснулся его рта.

Три месяца спустя Елена с гордостью объявила всем, что Изабелла беременна.

Та первая капитуляция оказалась кратковременной. Изабелла уступила мужу, чтобы тот не заподозрил, насколько глубоко она презирала себя за присутствие при совокуплении Джальны и Уильяма. Но не только это восстанавливало ее против него. К следующему вечеру ее холодность вернулась. А Уильяму пришло время возвращаться к своим обязанностям во дворце, поэтому он не был уверен, будто чего-либо добился в отношениях с женой. Джальна, по крайней мере, была восхитительна.

Гнев его вспыхнул с новой силой, когда однажды он принес жене цветы и сладости, а подарок приняли с холодным безразличием.

— Она презирает меня и этого не изменишь, — заявил он тете. — Почему я не могу использовать ее, как того хочется мне, бить или насиловать по своему усмотрению? Разве есть такое право у жены — изводить мужа?

— Вопрос в ценности отношений, — спокойно ответила Елена. — Конечно, ты можешь помыкать ею, если больше ничего не хочешь от женщины. Но истинного счастья и настоящих товарищеских отношений можно добиться только терпением. В этом суть, Уильям. Если хочешь иметь рядом близкого и дорогого человека, ты должен ценить его, воспитывать и восхвалять. Признайся, ты когда-нибудь похвалил Изабеллу?

— Разве мужчине следует за что-то еще восхвалять женщину, кроме ее красоты? А я очень часто говорил ей, как она красива.

— Кроме внешней красоты имеется еще много других добродетелей, — сказала Елена. — А красота — качество преходящее.

— Боже, теперь еще и беременность!

Изабелла с ужасом посмотрела на Елену, когда та объяснила ей очевидность этого факта, и в слезах бросилась на постель.

— Тебе следует радоваться. — Елена была неумолима. — Это еще больше приблизит тебя к мужу.

Изабелла подняла голову. Ее глаза выражали страх перед будущим.

Тогда Уильям сел рядом и погладил жену по голове.

— Вы сделали меня самым счастливым человеком на земле, Изабелла. Разве можем мы не принимать в расчет наше благо? Если бы вы отдали мне хотя бы частицу своего сердца, будьте уверены, я бы отдал вам все свое без остатка.

Ответом ему были только слезы.

Ричард Блант-младший родился в 1603 году. Его сестра, Лаура, годом позже. Уильям даже убедил себя, что Изабелла наконец признала его своим мужем.

Все это время в империи царил мир.

— Сейчас вам уже нечего завоевывать, мой государь, — намекнул Уильям Моголу.

Акбар засмеялся:

— Ни один государь не может говорить так до тех пор, пока не умрет. К тому же есть другие задачи, которые я пытаюсь решить. Я, к примеру, учусь читать, разве это не призвание в моем возрасте? Сейчас, когда у меня стало больше свободного времени, оно мне отлично послужит. Книги, собранные отцом, ждут. Они скрасят мою старость, Блант-бахадур. Кто знает, может, я смогу стать мудрецом.

Несмотря на внешнее спокойствие, Акбар на закате жизни был весьма озабочен будущим императорской, семьи.

Салим Джахангир действительно больше не ссорился с отцом и определенно стал самым верным его сыном. Однако он по-прежнему оставался приверженцем алкоголя и, как доносили его отцу, пил все больше и больше. Кроме того, он значительно чаще стал принимать опиум. Распространялись слухи, будто он по-варварски жестоко обращался со слугами и с сыновьями, уже ставшими взрослыми. Старший, Хусро, как правило, появлялся на людях с хмурым выражением на напряженном лице.

Все это причиняло боль стареющему императору, хотя он оставался неизменно вежливым с Салимом. У Уильяма появилось сомнение в способности старшего сына императора стать достойным преемником своего отца. Но едва ли был другой выбор, ведь Даниал пил так же, как и его старший брат.

— Я проклят, — иногда ворчал Акбар. — Мусульманин, зачумленный пьянством...

Этот порок был определенно проклятием, которое пало на Дом Бабура, причем необъяснимым, учитывая воздержанность самого Акбара. Но император не мог назвать наследником никого из младших сыновей вместо Джахангира или Даниала... Ведь никто из них не был сыном Джодхи Баи. А он не брал в расчет всех своих остальных жен и наложниц.

Акбар размышлял вслух:

— Может быть, Хусро? Он душевный человек. И не пьет. — Он посмотрел на раджу Бирбала. — Что говорит закон об отказе сыну в праве наследования власти в пользу внука?

— Закон не касается этого вопроса, мой государь, — ответил Бирбал. — Только вы решаете, кому быть наследником. Но если вы решите в пользу принца Хусро, принц Джахангир не может быть оставлен в живых после вашей смерти.

Акбар сокрушенно покачал головой.

— Мой сын, — бормотал он. — Сын моей дорогой жены. Разве это не все, что осталось мне от нее? — Они смотрели друг другу в глаза. — Я дам ему год на исправление. Год! А затем необходимо будет принять решение. — Пробежав взглядом по лицам визирей, он добавил: — Следует предупредить его об этом.

Ясно, что Акбару не хотелось делать этого самому. Встал вопрос, кто отважится предупредить принца. Желающих не было. Но Уильям колебался недолго. Как и для всех приближенных Акбара, будущее его зависело от распоряжений, которые сделает Великий Могол на случай своей смерти. Но он был самым молодым, а значит, должен подумать об Изабелле и детях, обязан обеспечить их будущее.

Если Салим откажется выслушать его, тогда нужно будет обратить внимание двора на младших принцев.

Уильям решил поговорить с Салимом на охоте, когда однажды ему пришлось сопровождать выезд. Принц гордился своими ловчими птицами. Он использовал только соколиц. Причем исключительно пойманных дикими, а затем натренированных. Ему доставляло истинное удовольствие наблюдать за стремительным полетом диких птиц, пикирующих в воздухе на добычу.

Уильяму достались от деда птицы, взятые из гнезда еще птенцами. Их обучение началось до того, как они научились летать. Между соколятниками разгорелся спор, чья система позволяет воспитывать лучших охотников. Сам Блант больше верил в своих соколят, которые были весьма привязаны к хозяину, но на этот раз специально взял с собой только любимого сокола, размером гораздо крупнее средней самки. Он тайно накормил его перед выездом, чтобы тот был более вялым по сравнению с соколом принца.

— Ха-ха, — посмеивался Салим. — Твоя птица совершенно бесполезна, Блант-бахадур. День, без сомнения, мой.

— Признаю свое поражение.

— Тогда пошли со мной, выпьем по чаше вина.

Они спешились и сели в тени. Сопровождающие принялись прислуживать им. С ними рядом устроился любимый тавачи Салима, индус по имени Спарту. Он приходился внуком Хему. Но его отец был всего лишь ребенком, когда несостоявшийся раджа Бикрамджит умер, и потому был прощен по общей амнистии, объявленной Акбаром после победы при Панипате. Молодой человек держался довольно вежливо, но Уильям чувствовал себя неуютно в его компании. И все же он не мог позволить, чтобы присутствие Спарту помешало исполнению его планов.

Когда Салим поднес чашу к губам, Уильям остановил его. У принца от удивления поднялась бровь.

— Мой господин, вы в силах перевернуть чашу и выплеснуть ее на землю? — спросил Блант.

Салим хмуро посмотрел на него, а затем резким движением руки исполнил то, о чем его просили.

— Что тут трудного? — спросил он, поднимая чашу, чтобы вновь наполнить ее.

— А теперь всю бутылку?

Салим нахмурился еще больше.

— Ты послан читать мне лекцию?

— Предостеречь вас, хотя мне очень печально выполнять это поручение.

Спарту сделал вид, будто поднимается, но был остановлен взглядом хозяина.

— Выслушайте меня, — попросил Уильям. Салим пристально смотрел на него. — Ваш отец любит вас больше всех своих детей, — продолжал Блант. — Он любит вас как сына вашей матери и хочет, чтобы вы унаследовали империю. Но он способен убить даже сына, чтобы империя не попала в недостойные руки.

Салим по-прежнему холодно смотрел на него. Слуга с флягой вина все еще стоял рядом, ожидая приказа наполнить чаши, но принц неожиданно сделал ему знак удалиться.

— Мой отец послал тебя сказать мне это? — спросил он.

— В сущности, да.

— Ты верный слуга падишаха.

— Я буду верен ему до конца его дней. А потом посвящу себя столь же преданному служению его преемнику.

— Я запомню эти слова, Блант-бахадур. — Салим встал. — Что ж, поехали в Агру и позволь мне начать становиться покорным сыном.

С того дня, казалось, Салим совершенно изменился. Он дал клятву не пить вина и не употреблять наркотиков. Его часто видели весело играющим в поло со своими сыновьями, а проезжая по улицам Агры, он радушно улыбался жителям города. Но большую часть времени он проводил с отцом. Двое мужчин гуляли по саду дворца, увлеченные беседой. Они бесконечно обсуждали военное и финансовое положение империи, достоинства и недостатки различных подданных.

Они часами играли в шахматы, ведь Акбар получал огромное удовольствие, сражаясь на игрушечном поле битвы. Однако он играл не кусочками слоновой кости за традиционным столом. Вместо этого во дворцовом саду была разбита площадка, наподобие шахматной доски. Шахматными фигурами стали тридцать две маленькие рабыни, одетые в соответствующую одежду. В каждом углу площадки стояли троны. Перемещались фигуры по полю по командам визирей. Такая игра иногда длилась целый день, а вечером позиция тщательно записывалась, чтобы продолжить прерванную игру завтра.

На новую близость отца и сына приятно было смотреть. И смерть принца Даниала в апреле 1604 года от водянки, казалось, совсем не коснулась Акбара.

Уильям решил, что стареющий Могол переживает самый счастливый период своей жизни со дня смерти любимой Джодхи Баи. Если оглянуться назад, то его жизненный путь был на удивление успешным, а нынче он обрел такого сына, о каком мечтал.

К собственному удовольствию Акбар стал удивительно щедрым. По случаю своего дня рождения он приказал выставить сундуки с золотыми монетами и драгоценными камнями и пригласил своих командиров по очереди брать столько сокровищ, сколько каждый сможет унести в руках.

Уильяма особенно восхищало то, как Салим одним махом порвал со всеми своими пороками. Возможно, со временем он все же станет хорошим императором.

Молодой военачальник был доволен собой и своей семьей. Изабелла вела себя как жена не только по названию, дети росли сильными и здоровыми. Удивительно счастливое время...

Счастливое... пока в начале октября 1605 года Акбар не заболел.

Сначала его состояние напоминало истощение: падишах жаловался на расстройство желудка и общую слабость. Призванные врачи не смогли обнаружить никаких отклонений. Императору давали различные лекарства, но ничего не помогало.

Агра напоминала пчелиный улей. Чиновники всевозможных рангов обсуждали между собой состояние здоровья человека, величайшего из всех, кого они когда-либо встречали.

Никто, казалось, не беспокоился больше, чем принц Салим. Он обычно оставался с отцом до поздней ночи. Они уединялись, отсылая Уильяма во внешние покои со всеми слугами Акбара. Но чаще Блант оставлял за себя одного из своих тук-баши, а сам уходил домой к жене.

В ночь на 25 октября, однако, он остался на службе. Пожелав Моголу и его сыну спокойной ночи, он отдыхал на софе в углу прихожей. И еще не спал, когда принц Салим как-то странно, громче обычного простился с отцом, покинул его покои и дворец. Блант сразу уснул, но на рассвете был разбужен ужасно напуганным слугой, который едва мог говорить.

Уильям мигом вскочил на ноги и вбежал в покои Могола. Его взору предстало бездыханное тело хозяина.

Акбар лежал на боку, глаза открыты, как и рот. Он явно не был задушен, но лицо почернело.

Император был мертв по меньшей мере уже часов шесть.