Перед Ричардом стоял сухощавый жилистый мужчина лет сорока, невысокий, но очень широкий в плечах. Его крепко сбитое тело свидетельствовало об огромной физической силе.
В лице его чувствовалось нечто выдающееся. Он носил тонкие усы, свисающие по краям губ, и редкую бородку. Губы и подбородок были резко очерчены и тверды, но отсутствовал даже намек на непомерную жестокость, столь характерную для Лоди-шаха. Нос был несколько плосковат, но высокий лоб и неотразимые черные глаза, светящиеся умом, придавали лицу удивительную привлекательность. На нем ладно сидели облегающие белые штаны и длинная голубая накидка, дополняли костюм голубой тюрбан и лайковые сапоги. На боку у него висел меч с усыпанной драгоценными камнями рукоятью, а рука сжимала пятихвостую плетку из конского волоса.
Бабуру тоже явно понравился тот, кого он увидел перед собой.
— Я слышал, что люди из Западной Европы высоки ростом и сильны физически.
— Найдется немало мужчин и покрупнее меня, мой повелитель, — ответил ему Ричард.
— В таком случае я должен быть благодарен судьбе, что у Лоди оказался только один такой. Впрочем, негоже восхищаться дезертиром.
— Я не присягал Лоди в верности, — ответил ему Ричард. — Он подлый и трусливый шакал, который зверски убил моих друзей, а меня оставил в живых только потому, что хотел использовать в своих интересах.
— И ты сбежал ко мне с этим сбродом.
— Этот сброд, ваше величество, представляет добрую половину армии султана. Эти люди ненавидят его так же, как и я, потому что они индусы, а он мусульманин.
— Тогда с какой стати они будут воевать за меня? Я ведь тоже мусульманин.
— Обращайтесь с ними справедливо, и вы сохраните их преданность.
Бабур несколько мгновений изучающе глядел на Ричарда, затем кивнул.
— Возможно, ты прав. Накормить этих людей и дать им отдохнуть, — велел он своим офицерам. — Разместить их в левой части лагеря. Ты, англичанин, пойдешь со мной.
Ричард посоветовал Прабханкару беспрекословно подчиняться монголам, а сам в окружении нескольких монгольских капитанов, приставленных к нему, по-видимому, на тот случай, если он замышляет предательство против их генерала, пошел следом за Бабуром в лагерь, глазея по пути на добротно одетых людей, заряженные пушки и беспокойно переминающихся лошадей. Никто уже не спал, все было готово к действию.
Бабур направлялся к своему шатру, расположенному в глубине лагеря. Этот полотняный дом занимал весьма значительную площадь и состоял из нескольких покоев, отделенных друг от друга драпировками или перегородками из козлиных шкур. Вокруг стояло еще несколько подобных сооружений, правда меньших размеров, с вооруженной стражей у входа.
Бабур вошел внутрь, приглашая Ричарда последовать за ним. Освещенные фонарями покои поразили англичанина роскошью, обилием подушек и ковров.
Только пятеро мужчин из всего эскорта вошли вместе с ним. Первый — тех же лет, что и Бабур, но выше и тоньше, с орлиным носом. Второй — значительно старше — наверняка был родственником первого. Остальные трое едва вышли из детского возраста и очень походили на своего отца.
— Мои советники Давлат и Аббас Лоди, — сказал Бабур, указывая на старших мужчин.
Ричард с почтением поклонился, но выражение его лица, похоже, выдало замешательство.
— Да, они родственники падишаха, — сказал Бабур. — Давлат-хан — его двоюродный брат и губернатор Лахора. Аббас-хан — дядя падишаха. Однако у них есть веские причины бороться с падишахом и быть моими советниками. А это мой тавачи Камран. — Он рассмеялся. — К тому же мой сын.
Юный адъютант — вскоре Ричард узнал, что ему всего шестнадцать, — смотрел на рослого англичанина широко распахнутыми черными глазами.
— Аскари и Хиндал также мои сыновья, — объяснил Бабур. — Они очень молоды, но скоро научатся искусству войны. Садись. — Подавая пример, он, скрестив ноги, сел на ковер. Давлат, Аббас и трое принцев расположились по обе стороны от него. Ричард устроился напротив.
Пришли молодые женщины, подали кофе. Ричард с удивлением отметил, что на них не было чадры, хотя, судя по их лицам, они, совершенно очевидно, не индианки, а монголки. Одетые в вышитые блузки и мешковатые штаны, женщины производили очень приятное впечатление. Кофе оказался слаще, чем когда-либо пробовал Ричард.
— Он содержит вещество, называемое сахаром. Его получают из тростника, — объяснил Бабур. — Вам оно знакомо?
— Я попробовал его, только оказавшись в Индии. В Англии его не знают.
— Вы не пытались делать такие сладости в Англии?
— Мы используем для этого мед. Но, впрочем, и кофе тоже неизвестен в Англии.
— Англичане... — Бабур изучающе рассматривал Ричарда. — Я много слышал о них, и о французах, и об испанцах. Вы знаете эти народы?
— Я воевал в Испании, ваше величество. Под флагом императора.
— У вас выправка человека, умеющего командовать, — спокойно заметил Бабур. — Нам нужно подыскать для вас подходящую одежду.
Принесли еду, и Бабур пригласил Ричарда ее отведать. Сам он взял немного, но оба Лоди и молодые люди ели с завидным аппетитом.
Ричард не уставал удивляться, глядя на этих людей, именуемых султаном не иначе как татарскими бандитами. Оказывается, они знали куда больше о мире, чем сам султан, вот и об Англии слышали. Тайна, такая же как и сами эти люди, привлекательная тайна.
— А вы слышали о нас, англичанин? — спросил Бабур.
— Вся Европа наслышана об Османской империи. — Ричард выуживал из памяти информацию.
Глаза Бабура сверкнули.
— Мы не турки. Мы монголы. А турок, кстати, довольно часто били в прошлом и наверняка будем бить снова. — Затем его голос несколько смягчился. — Но турки, конечно, сильный народ, и на время у нас с ними дружба. Я использую турецких пушкарей потому, что только они в совершенстве владеют артиллерийским искусством. А слышал ли ты о Тимуре по прозвищу Хромец?
— Слышал, но всего лишь легенду, — осторожно сообщил Ричард.
— Я его прямой потомок, — с гордостью заявил Бабур.
Снова Ричард сделал промашку и теперь пришел в замешательство. Имя Тимура и в самом деле было в Европе легендой, и не более того. Говорили, будто бы он как вихрь вырвался из Центральной Азии. По утверждению Гопала Даса, этот великий полководец завоевал полмира. Вот и все, что знал об этом человеке Ричард.
И теперь оказалось, что Бабур — его потомок, а значит, мог слышать о пресвитере Иоанне.
Но внутренний голос подсказывал Ричарду не спешить с расспросами, в таком деле нужно быть очень терпеливым. У него вроде бы снова появилась возможность подняться на ноги. И именно тогда, когда, казалось, все надежды окончательно утрачены... Нет, прежде всего нужно заслужить доверие Бабура, стать ему необходимым, а уж потом стремиться к большему.
— Вы будете атаковать Лоди-шаха? — спросил он, сглатывая заполнившую рот слюну. Этот ягненок был первым мясным блюдом, отведанным Ричардом более чем за неделю. Да еще какой ягненок! Нежный, отлично приправленный — невероятно вкусный.
— Мы устроим ему бойню, — заявил Камран, сверкая глазами.
— Каковы силы армии Лоди? — спросил его отец.
— Сейчас... я бы оценил их в тридцать тысяч человек. Бабур бросил вопрошающий взгляд на Давлата.
— Я бы сказал, что так оно и есть, — согласился Давлат.
— У него к тому же есть боевые слоны, — заметил Бабур. — Думаю, будет неразумно с моей стороны атаковать его. Кроме того, в этом больше нет необходимости.
— Но я уверен, что великое множество людей Лоди-шаха готовы дезертировать. И если вы атакуете...
— Кто знает. Они могут самоотверженно сражаться и за него. Нет, нет, англичанин, наши позиции сильнее при обороне. Мы подождем, когда Лоди атакует нас.
— Возможно, что он и не сделает этого.
— Непременно сделает. Просто обязан, когда несколько тысяч людей предали его. И Лоди наверняка понимает, что чем дольше он ждет, тем больше его воинов могут уйти ко мне. Он атакует, и на мой взгляд, атакует сегодня же.
Ричарда поражала спокойная уверенность монгольского полководца. Но Бабур и на самом деле был совершенно спокоен.
Шум в делийском лагере продолжался всю ночь, но с наступлением дня все стихло. Стоя с Бабуром за баррикадой из повозок, Ричард мог наблюдать за завтраком враждебной армии. Одет он был уже в металлический шлем и короткую кожаную куртку, ибо не нашлось ни одной достаточно большой кольчуги, какая подошла бы на его рост.
Монголы позавтракали раньше, и сейчас Бабур отдавал приказания. Индусов перебежчиков поставили по левую сторону от основных позиций, там, где они провели ночь. Они не были защищены баррикадой, но Бабур предусмотрительно держал в резерве два полка кавалерии на всякий случай.
— Кто их командир? — спросил он Ричарда.
— Я их командир.
Бабур нахмурился:
— Они пойдут за тобой?
— Да, ваше величество.
— Тогда быстро становись во главе своего отряда, но следи за мной. И когда я подниму жезл, веди своих людей туда, куда укажу.
Ричард отдал честь. Ему подвели лошадь. Вскочив в седло, он гарцевал перед строем своих людей.
— Скажи людям, — наставлял он Прабханкара, — что сегодня мы покончим с Лоди-шахом и его тиранией. Объясни, что Бабур Лев наш друг и станет справедливо править нами после того, как Лоди будет разбит. Пусть все знают: нам нужно доказать свою верность ему, и мы здорово, выиграем от этого.
Прабханкар поклонился и сказал индусам речь, которая, казалось, понравилась им. Они затопали ногами и подняли в воздух свои копья.
— А вы не забудете, как преданно я служил вам, Блант-сахиб? — спросил Прабханкар.
— Нет, конечно, — ответил Ричард. — Я обязательно запомню это.
С громогласным звяканьем цимбал делийская армия двинулась вперед. Раджпутская кавалерия под оглушительный звон упряжи и оружия наступала по левому флангу — то есть по правому флангу монголов. Пока скакали только всадники на лошадях, пыли было немного.
Центр и правый фланг занимали индусские пикинеры с мусульманскими офицерами во главе. Их было несметное множество, но, как почувствовал Ричард, именно они составляли слабое место в армии Лоди.
За пикинерами медленно шли вперед слоны, огромными ногами сотрясая землю. Их красное с золотом снаряжение и роскошно одетые люди в башенках на спинах животных придавали всему происходящему видимость захватывающего представления.
За слонами двигались верховые отряды султана с весьма просто одетыми всадниками и готовые к завершающему удару по разбитому противнику пехотинцы — все мусульмане в голубой с серебряной оторочкой униформе и тюрбанах.
Лоди и его придворные замыкали шествие.
Медленное последовательное выдвижение войск сопровождалось страшным шумом, к цимбалам присоединились завывания труб и крики людей.
В отличие от противника монгольская армия не издавала ни звука, конечно, не считая индусов, сгрудившихся на левом фланге, которым было плохо видно происходящее из-за баррикады.
Делийская армия приблизилась к линии войск Бабура и, не доходя полумили, остановилась. Сержанты принялись расставлять индусских копьеносцев. Ричард видел мелькание их кнутов, когда те сгоняли людей в шеренги.
Шум нарастал. И вот с жутким ревом копьеносцы бросились вперед.
Тактика Лоди была довольно проста. Копьеносцы призваны были сломить боевой дух и запугать монголов, затем слоны направлялись давить потрясенного противника, и потом уже кавалерия и дисциплинированная пехота успешно завершали разгром. Но султан допустил смертельный просчет из-за незнания принципов действия артиллерии и особенно того, какое время требуется на каждую очередную подготовку пушек к выстрелу.
Бабур разгадал план противника и не открыл огонь до тех пор, пока копьеносцы не приблизились на расстояние сотни ярдов к баррикаде из сцепленных повозок. Только тогда он отдал приказ стрелять. Пушки зарядили обломками камней и железками, а не каменными ядрами, как обычно, и на таком близком расстоянии они поражали пехоту подобно граду, только летящему горизонтально и со значительно большей силой. Люди падали как подкошенные, копья разлетались в разные стороны, кровь залила дорогу.
Люди Ричарда забеспокоились. Ведь это их соплеменников сейчас прямо у них на глазах разрывало на куски. Они понимали: подобная участь была уготована и им, если бы они не перешли на сторону монголов. И рвались вперед.
Но Ричард, неотрывно следивший за Бабуром, все еще не получал сигнала. Вместо этого он видел, как монголы лихорадочно перезаряжают пушки.
Копьеносцев по-прежнему где-то в сотне ярдов от монгольских позиций вновь собрали верховые офицеры и заставили в очередной раз броситься вперед, оставив позади на дороге горы трупов.
Но теперь они были встречены тучей стрел. Спешившаяся монгольская кавалерия построилась перед повозками, вытянувшись в две шеренги. Первая шеренга — припав на колено, а вторая — стоя, последовательно посылали залпы стрел из луков в надвигающуюся людскую массу. Казалось, почти каждая стрела поражала цель, очень трудно было промахнуться на таком близком расстоянии. Индусские пехотинцы, вопя от ужаса, побросали копья и стали разбегаться. Так как монголы особо тщательно метили в мусульманских офицеров, теперь уже некому было сгонять людей, и те стали откатываться назад, навстречу слонам.
Лоди понял, что его первоначальный план провалился и позиции монголов сильны, как прежде. Но слоны были его по-настоящему решающим оружием. Если бы они смогли попасть между повозками и пушками, враг, конечно, пал бы.
Огромные животные шли прямо на отступающих копьеносцев. Люди вопили от страха, не имея возможности избежать движущихся на них могучих ног, а раненые с паническим ужасом взирали на смерть, приближающуюся к ним шаг за шагом.
Слоны прошли все расстояние и приблизились к баррикаде.
Решение оставить индусских копьеносцев на поле для последующей атаки обернулось против султана. Пушкари Бабура успели перезарядить орудия. Лучники вернулись в укрытие за повозками, и пушки, дождавшись, пока тяжеловесное, сотрясающее землю наступление не приблизится на расстояние около ста ярдов, открыли огонь.
Теперь орудия посылали в слонов большие обломки камней. Только двух или трех животных действительно поразили летящие камни, но и этого оказалось вполне достаточно, чтобы привести всех остальных в замешательство. Один из слонов упал и ударил соседнего в левый бок. Другой был ранен и, громко трубя, стал нападать на своего сородича, оказавшегося поблизости.
Лучники снова вышли вперед и, пока пушкари перезаряжали орудия, принялись посылать стрелу за стрелой в горы плоти перед собой, приводя все больше и больше животных в неистовство от страха и боли.
Бабур все не подавал сигнала копьеносцам. Он внимательно наблюдал за всем полем и первым заметил раджпутских всадников, готовящихся к атаке. Тотчас же его собственный конный резерв был приведен в готовность. Около пяти тысяч монгольских кавалеристов, до сих пор дожидавшихся своего часа за баррикадой, поскакали галопом навстречу приближающимся раджпутам.
Ричард задержал дыхание. Монголы на первый взгляд проигрывали по сравнению с более рослыми, да к тому же сидящими на крупных лошадях, раджпутами. Они держали наперевес свои копья и пронзительно кричали, подгоняя таким образом лошадей до легкого галопа.
Но тут делийскую армию вновь ждал сюрприз. Монгольская кавалерия наступала так, будто собиралась атаковать врага, но затем всадники внезапно повернули своих коней назад. Сделав это, каждый воин сорвал с плеч лук, управляя движением лошади только коленями и пятками, наложил на тетиву стрелу и выпустил ее в приближающуюся конницу противника. Меткость их стрельбы, как и искусство верховой езды, оказалась потрясающей. Лошади и наездники султана то и дело падали. Атака захлебнулась, и прежде чем раджпуты смогли перегруппироваться, они попали под новый град стрел. Вслед за тем монголы оставили луки и взялись за копья. В сражении произошел решающий перелом, через несколько мгновений даже гордые раджпуты были с позором изгнаны с поля.
Слоны тем временем сгрудились, разбираясь между собой, и погонщики, цепляясь за боевые башенки на их спинах, пронзительно кричали от ужаса. Несколько животных, пораженных в мозг железным наконечником махаутом, замертво рухнули на землю.
Ричард бросил поспешный взгляд на Бабура и увидел Камрана, покинувшего своего отца и скачущего к нему.
— Бабур передает тебе следующее, Блант-эмир, — задыхаясь выпалил мальчишка. — Лоди должен сейчас бросить в бой свои главные силы. Ты проведешь людей параллельно дороге и ударишь в тыл делийцев, когда те достаточно продвинутся вперед. Ты понял приказ?
— Да, понял, — ответил Ричард. Он выхватил меч и помахал им над головой. Индусы издали воинственный клич и двинулись вперед, обходя слонов слева, если смотреть с позиций монголов.
Последние новобранцы-копьеносцы Лоди к этому времени покинули поле боя, путь отряду Ричарда оказался свободен. Они прошли мимо места побоища слонов. Султан не обратил внимания на фланговый маневр копьеносцев и, встав в стременах, выкрикивал приказания своим войскам, дружно наступавшим на монгольскую баррикаду. Пехотинцы производили необычное впечатление своей блестящей униформой и порядком движения. Ричард понял, что расстановка сил к настоящему моменту означала несомненную победу монголов и ему не о чем больше было беспокоиться. Бабур всех своих людей держал под контролем. Несколько тысяч его всадников старались превратить бегство раджпутов в полный разгром, еще несколько тысяч — включая часть тех, кто прежде в числе пехоты оборонял баррикаду из повозок, — вновь были в седле и посланы против последней опоры Лоди.
Конные отряды султана были по очереди уничтожены ураганом стрел, и Ричард выбрал удачный момент для атаки. Это было одно из самых жарких сражений, в котором он участвовал, — обе стороны до крайности ненавидели друг друга. Перед схваткой англичанин спешился и пошел впереди строя с мечом в руках. Он оказался среди мусульман прежде, чем добился равновесия сил, призывая свои отряды следовать за ним. Уклонившись от удара копьем, он мечом отразил атаку противника, который, казалось, чудом не снес ему полголовы, и, отражая удары слева и справа, упал, но в этот момент на помощь к нему подоспел Прабханкар, выступивший вперед, зная, что монгольская кавалерия тоже перешла в наступление.
Конные отряды были разбиты, и остатки их стали разбегаться с поля боя. Лоди уныло наблюдал за ними. К его чести, он не струсил и послал лошадь вперед, пытаясь вновь собрать своих людей. Ричард был всего в нескольких футах от султана, когда стрела поразила Лоди и тот упал с лошади, тяжело ударившись о землю. Прежде чем он пришел в себя, Ричард уже стоял возле него.
Султан получил ранение в грудь, и было ясно, что он умирает. Посмотрев на Ричарда глазами, полными ненависти, и сплюнув изо рта кровь, он прохрипел:
— Ты!.. Я проклинаю тебя до могильной плиты.
— Мы лучше попробуем доставить тебя к Бабуру, — сказал Ричард.
Прабханкар стоял рядом.
— Моголу будет достаточно только его головы, — сказал он, произнося на индийский манер слово «монгол». Индийцу мечи доставались как боевые трофеи несколько раз за сражение. Сейчас он взял один из комплекта и одним ударом отделил голову султана Ибрагима Лоди от его тела.
Монголы не брали пленных, а систематически обезглавливали всех раненых врагов, поэтому пятнадцать тысяч воинов Лоди — половина всего его войска — остались лежать мертвыми на поле боя. Монголы почти не понесли потерь.
Ричард никогда прежде не участвовал в сражении, которое велось бы столь жестоко, даже без мысли о пощаде.
Бабур разрешил своим индусским союзникам ограбить мертвых, и те восприняли эту милость с большим энтузиазмом, тем временем сам он направил лошадь через ряды своих войск.
Он не казался чрезмерно довольным значительностью этой победы.
— Мой великий предок, — заметил он, — сложил бы из этих черепов башню, чтобы напоминать миру о том, что он был здесь. Я же оставлю их гнить на месте. Пойдемте обедать.
День прошел удачно, и Ричард был очень голоден. Однако участие в этой трапезе не доставляло ему особого удовольствия, поскольку зловонное дыхание смерти тяжело нависло над полем.
— Вы много выиграли таких сражений, ваше величество? — спросил он.
Бабур засмеялся:
— Не все ли равно мне, буду я великим монархом или нет? Нет, конечно, это триумф. Что же касается тебя, то я тобой доволен. А сейчас скажи мне прямо, что привело тебя в Индию. Ты слышал раньше о Лоди-шахе или обо мне, коли на то пошло?
— Нет, не слышал. Но я слышал о великом короле, известном как пресвитер Иоанн, и нес верительные грамоты как посол от моего короля к пресвитеру Иоанну. К сожалению, меня ограбил Лоди-шах.
— Пресвитер Иоанн... — Бабур задумался. — Ты искал легенду. — Он засмеялся снова. — Это в самом деле легенда.
Ричард с трудом проглотил кусок мяса.
— Вы уверены, ваше величество?
— Уверен. Да, я слышал эту легенду. И встречал других людей, искавших этого придуманного короля. Но я исходил Азию вдоль и поперек и нигде не обнаружил такого человека. Существуй он в реальности, хоть кто-нибудь, да знал о нем.
Ричард вздохнул. Он упорствовал в своей надежде, несмотря ни на какие доказательства. И вот теперь его мечты определенно оказались... мечтами, только и всего.
И за эти призрачные мечты его двоюродный брат и еще несколько хороших людей, поплатились жизнью. Он и сам, возможно, тоже из-за них умрет; Ричард считал маловероятным когда-нибудь вновь вернуться в Англию.
Бабур пристально посмотрел на него и сказал:
— И что ты намерен делать теперь, англичанин? Моя армия скоро возвращается в Кабул, мою столицу в горах Афганистана. Ты пойдешь со мной или предпочтешь остаться со своими солдатами?
Ричард не верил своим ушам.
— Вы вернетесь в Афганистан?
— Да, конечно. Там мой дом. Мое королевство. — Он криво усмехнулся. — По крайней мере сейчас.
— Но зачем вы захватили Дели, если собираетесь отступать?
— Я предпринял этот рейд из-за денег и женщин для моих людей, — объяснил Бабур. — Сначала меня подстрекал сделать это Давлат, он люто ненавидел Лоди, хотя они и двоюродные братья. Лоди отобрал у Давлата все, чем тот владел. Теперь он отомщен и обеспечен достаточным количеством и женщин и богатства. Мой обоз растянулся почти на двадцать миль по дороге. Я уже намеревался возвращаться, когда услышал, что Лоди собирает силы против меня. Я не мог рисковать возвращаться с наступающим мне на пятки противником и решил дать ему сражение первым. Кроме того... — засмеялся он, — это нравится моим людям.
— И сейчас вы уйдете домой, чтобы удовлетворить своих людей? — Ричард был в смятении. Пресвитер Иоанн, как оказалось, личность мифическая, но англичанин слышал, что Делийское королевство самое могущественное в Индии, а теперь этого королевства не существовало, по крайней мере до тех пор, пока кто-нибудь не захватит его снова. Тот человек мог бы стать самым могущественным правителем на этой огромной земле. Человек, выступающий как союзник против османцев.
Конечно, Бабур мусульманин, но сказал достаточно, чтобы можно было понять, что он не испытывает особой любви к ним.
К тому же он утонченный, образованный человек — пусть его люди и дрались как черти из ада. В любом случае он оставался единственной надеждой на спасение чего-либо ценного из всего приобретенного в этой ужасной экспедиции.
— Мой господин, — сказал Ричард, — разве королевство Дели не больше Афганистана?
Бабур взглянул на него.
— Ты хочешь, чтобы я ограбил город? Давлат утверждает, что там ничего, кроме руин, нет.
Ричард тяжело вздохнул.
— Я не говорю о городе Дели, ваше величество. Я предлагаю вам захватить Агру, столицу Лоди, и утвердить королевство Дели.
— С пятнадцатью тысячами человек?
— Ваше величество, в данный момент Дели ваш. Лоди мертв, его армия разбита. Большинство жителей Агры ненавидели его. Мои люди дрались на вашей стороне и были вознаграждены. Вы поступили с ними великодушно. Пошлите их впереди своей армии в Агру поднять народ в вашу поддержку. Город будет ваш через час.
Бабур засмеялся.
— Ты смелый, англичанин, все твои поступки доказывают это. И ты, скорее всего, прав. Сейчас Делийское королевство подобно обезглавленному чудовищу. Но оно еще поднимется. Раджпуты оправятся и создадут новую армию. На юге и востоке правят мусульманские принцы, которые предпочтут другого Лоди монголу, подобному мне. У меня же нет столько людей, чтобы покорить их всех, так же как и средств на создание армии побольше. Моя жизнь была полна ошибок: я пытался захватить то, что не мог удержать.
— Мой господин, — сказал Ричард, — во дворце Лоди-шаха находятся богатейшие сокровища мира. Вы никогда не слышали о «Горе Света»?
Бабур неодобрительно взглянул на него:
— Я слышал эту легенду.
— Так же как Тимур, это не легенда, мой господин. Я слышал, это самый большой бриллиант из известных в мире. Говорят, что за него можно купить пищи на два с половиной года для людей всего мира.
— Ты видел его?
— Да, мой господин, — солгал Ричард. — И еще много другого, помимо него. Получив богатства Лоди-шаха, вы могли бы создать армию такой же численности, как его... но только боеспособнее.
— Делийское королевство... — вздохнул Бабур. — А почему бы и нет? Во всяком случае мы можем взять этот «Кох-е-нур» с собой, если отъезд окажется неизбежным.
Ричарду оставалось только молиться, чтобы слова Гопала Даса оказались правдой.
Но, по крайней мере, теперь он и его дочери отомщены.
Гопал, конечно, не солгал, утверждая, будто Бабур может легко взять Агру. После того как копьеносцы Ричарда были отосланы вперед, Бабур позволил своим воинам несколько дней отдохнуть после сражения, а сам отправился осматривать руины Дели. Он был явно потрясен и в равной степени шокирован эротизмом индусских религиозных статуй, даже многие из них приказал разрушить.
— Эти люди озабочены своей плотью, — пробормотал он. — Нам нужно будет преподать им урок. — И отдал приказ разбить сад памяти, Рам багх, на берегах реки Джамны в честь своей победы. — Здесь будет моя столица, — заявил он. — Город возродится снова, как птица Феникс. Но сначала Агра.
Только немногочисленные группы мусульман оказали сопротивление продвигающимся на юг монголам, но их без труда уничтожили. Большинство приверженцев Лоди, объединившихся под предводительством его брата Махмуда, были оттеснены к югу.
Ричард был рядом с Бабуром, когда они въезжали в памятный ему дворец. Но теперь некому стало воспрепятствовать им: ненавистный визирь остался на поле битвы.
Они посмотрели на павлинов, а затем миновали внутренние покои и вошли в тронный зал.
— А где сокровищница? — поинтересовался Бабур.
Она, как выяснилось, располагалась в подвале под тронным залом. Ричард с удивлением разглядывал слитки чистого золота и сундуки драгоценных металлов и камней. А затем их взору предстал «Кох-е-нур», огромная сияющая глыба. Англичанину пришло в голову, что это, должно быть, самая богатая страна во всем свете.
И он только что подарил ее потомку Тимура и Чингисхана, как признался сам Бабур. Он схватил огромный алмаз и вертел его так и этак.
— Чудо, — наконец констатировал он. — Я подарю его сыну. Самому старшему сыну Хумаюну, — добавил он, — который будет глубоко сожалеть, что не был рядом со мной и не смог разделить триумф. Но тебя тоже надо иметь в виду, англичанин. Ты останешься здесь править и будешь моей правой рукой.
Ричард не колебался. Возвращение в Англию могло подождать до тех пор, пока он не вытянет немного этого богатства для себя.
— Охотно останусь, — ответил он.
— Тогда, — сказал Бабур, — давай посмотрим, что . еще нам может предложить этот дворец. — И направился в гарем.
Никто в Агре еще не знал наверняка, что случилось с Лоди-шахом; последний раз его видели сражающимся среди монгольских шеренг, и он вполне мог оказаться плененным. Бабур же не делал никаких заявлений, поэтому женщины в гареме понятия не имели, как им поступить. Смерть Лоди могла бы побудить его жен и наложниц совершить джаухур, или самосожжение; это индусская церемония сродни сати, поскольку многие наложницы Лоди были индианки.
Когда монголы захватили дворец, женщины султана стояли группами за решетчатой стеной, возле плавательного бассейна, ворча на своих евнухов и прислушиваясь к шуму, доносящемуся с улицы. Сбившись в тесную группку от ужаса, они слышали тяжелые шаги в коридорах, где раньше бывал только Лоди.
Евнухи и не пытались остановить Бабура и его офицеров. Они склонились до пола. Единственным их желанием было спасти свои собственные жизни.
Бабур отмахнулся от них. Он был человеком гор и степей, а потому верил, что женщины — законный приз завоевателей, и не признавал евнухов; татарская жена должна сопровождать своего мужа и, если необходимо, сражаться рядом с ним.
Сейчас он смотрел на жмущиеся друг к другу женские фигуры, облаченные в прозрачные одежды из шелка. Большинство оставили свои груди открытыми по индийскому обычаю, все были бы очень привлекательны, если бы их изящество не потонуло в страхе.
— Лоди-шах мертв, — объявил он.
Секунда молчания была прервана воплем страдания.
— Почему вы так печальны? — спросил Бабур, и рыдания постепенно стихли. — Вы недовольны, что освободились от такого тирана? Вас отдадут моим людям, и вы научитесь снова быть женщинами. Но сначала я выберу из вас кое-кого для себя.
Женщины, казалось, сгрудились еще теснее. Бабур прошел между ними, осматривая одну за другой.
В дальнем углу внутреннего двора стояла небольшая группа из семерых человек: три женщины — две лет за тридцать, а третья явно старше остальных, — две девочки и двое мальчиков. Мальчики совсем юные, еще не достигшие половой зрелости, а девочки постарше и очень привлекательные. Ясно, что они рождены разными матерями — двумя молодыми женщинами, стоящими позади них.
Бабур остановился перед ними. Все семеро изо всех сил старались скрыть свой страх, но дрожь выдавала их.
— Ваш муж мертв, — снова заявил Бабур, пытаясь определить, кто эти женщины, громче всех кричавшие после первого заявления. Сейчас они выслушали эту новость более стоически.
— Тогда мы должны тоже умереть, — заявила старшая из женщин.
— В этом нет необходимости, — возразил Бабур. — Вам дадут дом, где вы станете жить, а так же назначат содержание.
— А наши дети? — спросила одна из молодых жен, у которой кожа была светлее, чем у остальных.
Бабур посмотрел на нее.
— Вы персиянка?
Он узнал акцент.
— Я дочь шаха Измаила, — ответила женщина с гордостью, — отдана замуж за Лоди-шаха.
Бабур почтительно поклонился.
— Я слышал, что Лоди-шах взял в жены персидскую принцессу. Ваши сыновья могут остаться с вами, по крайней мере до следующего года.
— А наши дочери? — спросила темнокожая женщина.
Бабур внимательно посмотрел на нее, затем перевел взгляд на двух девочек, которые под его взглядом прижались друг к другу теснее, крепко взявшись за руки.
— Они такие же хорошенькие, как и их матери. И в том возрасте, когда могут сделать мужчину счастливым. Эту я возьму в свою постель.
Он положил руку на плечо темнокожей девочки, и та отпрянула к своей сестре.
Ее мать склонила голову, а руки молитвенно сложила ладонями перед лицом. Она не могла и надеяться на лучшее.
— Что касается другой... — Бабур вновь посмотрел на девушку, и та тяжело вздохнула. — Блант-эмир, иди сюда.
Ричард подошел к победителю. Его колени ослабли, когда он увидел девушку с кожей, белее его собственной — почти цвета слоновой кости, — в темно-синем сари, украшенном золотым шитьем, которое красиво облегало фигуру, подчеркивая ее зрелость и красоту. Он дал бы девушке лет шестнадцать. Жемчужная лента опоясывала ее черные волосы, ниспадающие на плечи.
У нее было маленькое личико с правильными чертами и четко очерченным подбородком, тонкие губы, прямой нос, высокий лоб — все соразмерно, а большие темные глаза встретили его взгляд с выражением презрения и страха.
Эта девушка — дочь Лоди, в ее венах текла кровь человека, убившего Шану и Гхону и отправившего их отца на позорную смерть. Даже желание, которое он почувствовал было к ней, поглотила ненависть.
— Я отдаю эту девушку тебе в награду за службу, Блант-эмир, — сказал Бабур.
— Благодарю вас, ваше величество, — ответил Ричард, с трудом узнавая свой голос.
— Мой господин, — спросила персиянка, — этот человек благородного происхождения?
— Он пришел издалека, — ответил Бабур. — Оттуда, где благородное происхождение не имеет значения, и добавил просто: — Он моя правая рука, что значительно важнее. Иди, Блант-эмир, разве мы не можем обладать нашими новыми женами? Я очень хочу эту маленькую девочку.
Бабур шагнул вперед, схватил за руку индийскую девушку и взвалил ее на плечо, как переметную суму, а потом повернулся и посмотрел на Ричарда.
Блант последовал примеру своего нового хозяина. Он схватил руку девочки, подставил плечо и поднял ее. Она оказалась легка, как пушинка. Окутанный ее благовонием, он сейчас же ощутил ее тело; его щека касалась ее ягодицы, бедра девушки лежали у него на груди, а подбородок упирался ему в спину.
Она не издала ни звука. Бабур повернулся к офицерам.
— Выбирайте себе женщин, — скомандовал он и обратился к страже у дверей гарема: — Не пускать сюда никого без моего приказа.
Никто не произнес ни слова, все знали: обладать женами и наложницами мертвого правителя вполне естественное право победителя. Три жены могли быть только довольны, что избежали насилия, а наложницам оставалось молиться, что они будут избраны офицерами, а не брошены простым солдатам.
Наконец все пришли в себя и поднялся невообразимый шум. Это монголы хватали женщин и срывали с них сари, чтобы выбрать лучших из них.
Возбуждение Ричарда росло. Он участвовал во многих набегах и в пылу страсти насиловал так же охотно, как и все солдаты, однако не имел опыта в захвате султанского гарема. К тому же он довольно долго не обладал женщиной — а ему досталась очень красивая девушка.
Бабур уже уединился в одной из спален.
Ричард направился в соседнюю и положил девушку на диван. Она лежала на спине и глядела на него. Враждебность не покидала ее взгляда, она, без сомнения, догадывалась, какая участь ее ждет с момента, когда известие о поражении отца достигнет дворца.
Разве это не самая приятная месть Лоди?
Стоя над девушкой, Ричард содрал с нее браслеты, а затем запустил руки под сари, ощупывая груди.
— Я бы не хотел рвать эту материю, — сказал он. — Сними сама.
Он отступил от нее, и девушка медленно села, опустив ноги на пол с привычным изяществом, которое в то же время выражало презрение к нему. Она поднялась на ноги и сбросила накидку.
Ричард глядел, точно белой вспышкой ослепленный, на удивительно большую грудь. Одежда, казалось, стала ему тесна, он был на грани взрыва. Молодой человек быстро разделся.
Его нагота смутила девушку. Она, должно быть, догадался Ричард, никогда раньше не видела необрезанного мужчину. Мусульманским мужчинам по достижении половой зрелости удаляется крайняя плоть.
Впрочем, видела ли она взрослого мужчину вообще?
Конечно, тут же пришел к заключению англичанин, она должна была видеть голых рабов, когда тех гнали по улице.
— Снимай все остальное, — скомандовал он. Девушка размотала сари с талии и позволила шелку упасть на пол.
Ее стройные ноги и бедра оказались еще неотразимей, чем грудь. У нее был плоский живот с восхитительным шелковистым треугольником внизу, несомненно таким же благоухающим, как и все остальное.
Они пристально смотрели друг на друга. Ричард знал, что мог бы избить ее с именем Шаны на устах. Искушение было велико, но не в его привычках причинять боль беззащитному созданию. Он обнял девушку, явно не имеющую понятия о его намерениях, и поднял указательным пальцем ее лицо за подбородок, чтобы запечатлеть первый поцелуй. Она тяжело дышала прямо ему в рот, но он нашел ее язык и теснее прижал девушку к себе, чувствуя каждый изгиб ее тела.
Посмотрев на нее, Ричард заметил легкий румянец на ее щеках. Он вновь почувствовал возбуждение, ему хотелось овладеть ею, чтобы прорвать защитную оболочку ее решимости страдать молча. Нет, он не смог бы заставить себя надругаться над такой красотой и невинностью.
Пока она стояла совершенно спокойно, он ласкал ее грудь и ягодицы. Ее дыхание стало прерывистым, а щеки заалели.
Ричард указал ей на кровать. Девушка взобралась на нее и встала на четвереньки. Он похлопал ее по ягодицам, и она повернула к нему голову, тряхнув волосами.
— Ложись, — скомандовал Ричард.
Она опустилась лицом вниз, а он схватил ее за плечи и перевернул на спину. Тут она пристально с тревогой посмотрела на него. Об этом ее не предупреждали.
Он развел в стороны ее длинные ноги и опустился на колени между ними, затем подхватил их руками. Девушка тяжело дышала, ее плоский живот вздымался и опускался. Слеза стекла из уголка глаза.
Ею пытаются овладеть варварским способом!
Этот человек раздвинул ей ноги, приподнял ягодицы, и она оказалась полностью в его распоряжении. Он вошел в нее со всей осторожностью, на какую только был способен, наблюдая за выражением ее лица. Открытый рот девушки перекосился, и она издала слабый стон. Потом он уже не мог контролировать себя.
Он кончил быстро и остался стоять на коленях, медленно освобождая ее. Ягодицы, соскользнув по его бедрам, опустились на кровать. Она все еще тяжело дышала, глаза потускнели.
— Как тебя зовут? — наконец спросил ее Ричард.
— Гила, — мягко ответила девушка.
Новость о свержении и смерти Лоди-шаха разлетелась по Индии подобно волнам от большого камня, брошенного в бассейн стоячей воды. Все мусульманские правители к югу от Делийского государства были арабского или персидского происхождения; их предки не раз сражались против монголов Чингисхана и татар Тимура. Люди азиатских степей считались их наследственными врагами, а так как те прежние сражения были неизменно проиграны, конные лучники с севера нагоняли на всех суеверный страх.
Сейчас один из них, кто заявлял о своем происхождении от Тимура, реально претендовал на самый могущественный трон в Индии.
Однако поделать они ничего не могли, и им оставалось только гадать, что еще ему придет в голову.
Бабур сознавал, что его нынешнее завоевание не слишком незыблемо, поэтому очень мало времени проводил со своими наложницами, не успевая наслаждаться чудесами своего нового дворца. Большая часть несметного богатства Лоди была немедленно истрачена на увеличение численности армии Бабура. Воины были вызваны из Афганистана; их вел старший сын нового падишаха Насим-уд-Дин Мухаммед, более широко известный как Хумаюн. Этот восемнадцатилетний юноша прежде управлял Кабулом в отсутствие своего отца.
Во многом Хумаюн походил на Бабура, но имел, возможно, даже более цельную натуру. Образованнее, чем Ричард Блант, он был таким же отличным конным лучником, как любой из людей, которых он вел, но в его душе и глазах коренилась какая-то легкомысленная дикость, которая могла любого привести в замешательство.
— Он настоящий монгол, — с гордостью сказал Бабур, когда тот прибыл.
Камран глядел на объятия отца и брата ненавидящими глазами, и Ричард внезапно почувствовал опасение за свое будущее, так как Камран смотрел и на него с нескрываемой ревностью за столь быстрое возвышение и его духовную близость со Львом.
Этой близости Бабур искал не только из-за ненасытной тяги к знаниям, но и оттого, что у него было слишком мало общего со своими людьми. Ричард Блант стал для него будто посланцем с другой планеты: англичанин мог поведать так много нового о мире, лежащем далеко за пределами Индии.
Захир-уд-Дин Мухаммед, таково было полное имя Бабура, родился 15 февраля 1483 года, если только Ричард верно перевел мусульманский календарь на западное летосчисление, в клане Барласа монгольского племени Чатагая и поэтому, как он утверждал, был прямым потомком Тимура, который привел семью Барласа к величию век тому назад. Возможно, еще важнее было то, что по материнской линии он оказался в тринадцатом поколении потомком самого великого Чингисхана.
Его отец, Умар-шейх Мирза, правил маленьким владением в Фергане, севернее Гиндукуша. Поэтому Бабур был далеко не простым вождем шайки грабителей, и ему нравилось рассказывать об этом.
Будучи Тимуридом и принцем, Умар-шейх мог претендовать на все огромные владения, которыми правил когда-то его великий предок. К сожалению, множество других принцев Тимуридов имели такие же претензии, и Захир-уд-Дин с самого раннего возраста участвовал в постоянных войнах на стороне отца. Умар-шейх хотел вернуть своей семье древнюю столицу Тимуридов Самарканд. Город был взят дважды, но оба раза пришлось оставить его.
Смерть Умар-шейха повергла Бабура — ему дали это прозвище за бесстрашие в сражениях — в несчастье. В Сарапуле армия, только что унаследованная им, была разгромлена его двоюродным братом Мухаммедом Шайбани-ханом, узбекским правителем из-за реки Джаксартес, еще одним потомком Чингисхана. Причем не только Самарканд был потерян вторично и навсегда, но и собственная родовая вотчина Бабура Фергана также пала перед завоевателем.
Восемнадцатилетний Лев Бабур стал изгоем, но при этом он был опытным, находчивым и любимым воинами командиром, каких мало в Азии. Он ушел в горы на юг, в смертельной схватке захватил афганскую столицу Кабул и стал править здесь.
Но мечтой его по-прежнему оставался Самарканд. В течение пятнадцати лет он осуществлял набег за набегом на север, однако все его атаки были отбиты. Такие неудачи могли бы подорвать веру многих людей в шаха, но Бабур переносил череду поражений с удивительным самообладанием, набираясь опыта ведения военных действий. В конце концов, ему пришлось оставить эту невыполнимую затею и обратить свое внимание на иные места.
Поскольку север оказался ему недоступен, вполне естественным для Бабура было направить свои стопы на юг. Монголы не знали другого труда, кроме военного дела, — веками они жили набегами на своих ближних соседей.
Первое вторжение Бабура в Индию произошло в 1519 году, и это был самый обыкновенный набег. В 1522 году, всего за четыре года до завоевания Дели, подстрекаемый предателем Давлат-ханом, он захватил Кандагар, лежащий на традиционном торговом пути из Центральной Азии в Синд и северо-западную Индию.
После этого он каждый год совершал набеги на земли падишаха Лоди, но никогда у него не было и мысли остаться здесь.
И вот все Делийское королевство с несметными богатствами пало к его ногам. Бабур возблагодарил Аллаха за свой успех, но не забыл также отблагодарить и человека, который помог ему осуществить завоевание, сделав Ричарда одним из своих визирей.