Мольба Мариам

ГЛАВА 26

Я не могла вступать в конфронтацию с Большим Дюраном, зато он с легкостью ссорился со мной и теми, кого я любила. Даже в первый вечер, ставший для меня самым радостным в моей жизни, он вел себя холодно и отчужденно. Он даже умудрялся игнорировать своего младшего брата, который стремился к установлению теплых отношений со своим никогда не виденным старшим братом.

Я тут же начала нервничать, но Халид посоветовал мне успокоиться, объяснив, что Большому Дюрану надо еще свыкнуться с переменами. Просто на это требуется время, вот и все.

— Добро пожаловать в твою новую семью, — сказал за обедом Халид Дюрану. — Надеюсь, ты будешь чувствовать себя здесь как дома.

— Насколько я понимаю, теперь ты будешь моим отцом, потому что я ненавижу своего сучьего отца Каиса.

Халид был потрясен, ибо в Саудовской Аравии никто не стал бы критиковать своего отца, каким бы он ни был.

— Ты не должен обзывать своего отца, — спокойно произнес он. — Несмотря ни на что, он приходится тебе отцом. И я бы не хотел, чтобы ты пользовался такими выражениями в моем доме в присутствии своего младшего брата. Теперь ты здесь. Тебе ничто не угрожает. И постарайся владеть собой.

— А что, в этом доме есть какие-то законы? — ехидно осведомился Большой Дюран.

Он еще не знал моего мужа, который, по моему убеждению, был самым спокойным человеком в Саудовской Аравии.

— Конечно. В любом доме есть свои законы, — кивнул Халид.

— А если мы на пару недель отменим все законы? — начал препираться с ним Дюран. — Предоставьте мне свободу, и не надо указывать, что можно делать, а чего нельзя. А потом я буду подчиняться всем вашим правилам.

Мы с Халидом обменялись взглядами. И я последовала примеру мужа, когда он просто рассмеялся. Мы оба понимали, что в Джедде Дюрану ничего не угрожает. В Саудовской Аравии нет клубов, баров и кинотеатров. И вся общественная жизнь практически полностью сосредоточена на семейном круге.

В течение двух недель все шло хорошо. Мы ходили с моими сыновьями на пляж, плавали, играли в волейбол и посещали магазины. Мы вели нормальную жизнь, однако Большому Дюрану так не казалось.

Я смущалась, когда он смотрел на меня и заявлял:

— У тебя слишком откровенное платье.

Сердце у меня замирало, ибо именно это произносил Каис, прежде чем начать избивать меня.

Однако потом я вспоминала, что Дюран — совсем молодой человек, воспитанный чудовищем, которому ничего не известно о приличных манерах. Поэтому, вместо того чтобы укорять его, я просто обнимала его и говорила:

— Спасибо, сынок.

А потом Большой Дюран решил, что Саудовская Аравия ему не по нраву.

— Мы должны переехать в Виргинию, — заявил он. — Я буду учиться. И я позволю вам взять с собой вашего сына.

— Тебе же не понравилась Виргиния, — напомнила я Дюрану. — Ты же сам изъявил желание приехать сюда.

— Здесь мне тоже не нравится. Здесь мне нечего делать. Мы должны вернуться в Америку.

— Но тут мой муж и мой сын. И мы будем жить как прежде — полгода в Саудовской Аравии и полгода в Америке.

Он насупился и ничего не ответил. С этого момента Большой Дюран начал проявлять особую враждебность по отношению к нам, срываясь по малейшему поводу. Я была так счастлива его возвращению, что постоянно его фотографировала. Но когда я отдала пленку на проявку, выяснилось, что она засвечена. Служащий мастерской осмотрел мою камеру и заявил, что она сломана. Поэтому мне ничего не оставалось, как купить новую. Я печально вздохнула и поведала Большому Дюрану о том, что все кадры оказались поврежденными. Но я сниму его еще — заверила его я.

Однако его реакция оказалась непредсказуемой. Он вскочил с дивана и начал кричать на меня:

— Идиотка! Неужели нельзя было использовать нормально работающую камеру?!

Затем он принялся метаться по комнате как сумасшедший, хватая разные предметы и швыряя их в стены.

— Глупая женщина! Ты ни на что не годишься! — остановившись передо мной, заорал он.

Я остолбенела. Мой сын вел себя как безумец без всяких на то оснований. И я впервые осознала, насколько он похож на своего отца.

Дюран откинул голову назад и истошно закричал. Затем направился в свою комнату и громко хлопнул за собой дверью, так что задрожали стены.

Маленький Дюран был безутешен. Никогда раньше он не видел, чтобы люди так себя вели. Он хотел побежать к брату и узнать, все ли с ним в порядке, но меня что-то насторожило, и я остановила его.

— Не ходи к нему, — сказала я Маленькому Дюрану. — Оставь своего старшего брата в покое.

На следующий день мы получили из Виргинии счет Дюрана за мобильник. Он звонил в Кабул так часто, что за месяц потратил полторы тысячи долларов. Меня это очень огорчило, но мне не хотелось вступать в новую конфронтацию с сыном.

— Ты сказал, что боишься своего отца, поскольку он может забрать тебя обратно в Афганистан, — спокойно сказала я. — И тем не менее ты постоянно звонишь ему.

— Я не непрестанно звоню ему, — с ненавистью во взгляде ответил мне сын.

— Тогда кому?

— У меня в Кабуле много друзей.

Я вздохнула:

— Послушай, мы не очень богаты. Мы живем довольно скромно. Этот счет я оплачу, но в дальнейшем не смогу этого делать.

Приближалось 27 января 2004 года — день двадцатилетия Дюрана, и я планировала устроить для него большую вечеринку, которую могла организовать впервые за семнадцать лет. Вечеринку устроили у бассейна в американском жилом квартале, где жили мои друзья. Я отправилась туда пораньше, чтобы все организовать, а Халид привез мальчиков к началу вечера.

С первого же момента Большой Дюран начал вести себя настолько воинственно, что гости стали перешептываться. Мой сын стоял в отдалении, бросая на меня злобные взгляды и огрызаясь при каждом моем обращении к нему. Мои гости старались вести себя максимально любезно, но Дюран был настолько груб, что вскоре они начали расходиться. Когда я днем уезжала из дома, он был в хорошем настроении, поэтому я спросила Халида:

— Что-то случилось после моего отъезда?

Халид бросил на меня многозначительный взгляд:

— После твоего отъезда он два часа говорил по телефону. Он говорил на пушту.

Сердце у меня остановилось. Я поняла, что мой сын поддерживает тесную связь со своим отцом. Что они замышляли?

На следующий день из Австралии позвонила моя двоюродная сестра, которая хотела поздравить Дюрана с возвращением в нашу семью. Я внимательно прислушивалась к их разговору и услышала, как мой сын сказал ей:

— Я хочу эмигрировать в Австралию.

Судя по всему, сестра изумилась и спросила, с чего бы ему ехать в Австралию.

— Я хочу получить высшее образование и стать доктором.

Видимо, сестра объяснила ему, что для начала надо получить степень бакалавра.

Я направилась на кухню за соком. Когда проходила мимо Дюрана, он молча сильно ударил меня по голове телефонной трубкой. У меня дух перехватило от боли и неожиданности. Дюран бросил на меня ненавидящий взгляд и вышел вон.

Я взяла трубку и спросила у сестры, что могло вызвать такую ярость моего сына. И она повторила мне то, о чем они говорили. Судя по ее тону, ее тоже волновало происшедшее.

Я вошла в комнату Дюрана и спросила:

— Зачем тебе надо в Австралию? И почему ты ударил свою мать?

— Я не хочу говорить об этом! — рявкнул Дюран.

Мне следовало бы наказать его тогда, но я слишком боялась потерять его снова. Я должна была бы догадаться, что, игнорируя мелочи, порождаю еще более крупные проблемы.

Однажды утром я отправилась на собрание американских дам Джедды, оставив дома обоих сыновей с горничной Рамой. Когда я вернулась, дома царил кавардак. Маленький Дюран был очень напуган. Большой Дюран заперся в своей комнате и отказывался с кем-либо разговаривать. Рама в расстроенных чувствах стояла на кухне.

— Что случилось? — испуганно спросила я.

— Когда я пришла пылесосить комнату с телевизором, там сидели ваши сыновья, — сказала Рама. — И ваш старший сын, госпожа, сжимал шею Маленького Дюрана! Увидев меня, он отпустил его, и Маленький Дюран бросился ко мне с криком, что его пытались задушить. А ваш старший сын сказал, что они просто играли.

Рама покачала головой и отвернулась.

Услышав мой голос, на кухню вбежал маленький Дюран:

— Мама, Дюран пытался задушить меня! — жалобно промолвил он.

Вероятно, Дюран подслушивал, так как тут же вышел из своей комнаты и рассмеялся:

— Ничего подобного, — он закатил глаза. — Мы просто играли. Ничего особенного.

Не желая верить тому, что мой старший сын действительно хотел причинить вред Маленькому Дюрану, я тоже рассмеялась:

— Дружок, это серьезное обвинение. Конечно же, твой брат и не думал тебя душить. А теперь извинись перед ним за то, что ты обвинил его в таком преступлении.

Большой Дюран посмотрел на своего маленького брата, потом перевел взгляд на меня и торжествующе улыбнулся.

Однако, когда я рассказала об этом Халиду, на него это произвело гораздо большее впечатление.

— Мариам, он плохо управляем. У него проблемы с психикой. — Однако при виде того, как я поникла, он поспешил утешить меня: — Я ни в чем не обвиняю Дюрана. Его отец бил его и оскорблял. Ничего удивительного, что у него нестабильная психика. Но я думаю, его надо показать врачу. Думаю, надо отвезти его в Виргинию. Найди там врача, и пусть он поможет твоему сыну.

Я промолчала, и Халид продолжил:

— Мы не можем рисковать жизнью нашего сына, Мариам.

— Я поеду с ним в Соединенные Штаты в июне, как мы и планировали. Я возьму обоих своих сыновей… — повторила я, — как мы и планировали.

— Нет, Мариам. Это слишком долго. За пять месяцев может многое произойти. Я не хочу, чтобы мой сын подвергался угрозе. Я не доверяю Большому Дюрану, Мариам. Мы не можем рисковать.

Я прикусила язык. Я не могла смириться с тем, что у моего старшего сына психические проблемы и он опасен. Я не хотела его ни в чем упрекать. Слишком много лет я искала его, чтобы теперь оттолкнуть.

— Послушай меня, Мариам, — настойчиво повторил Халид. — Твой сын ударил тебя. Он швыряется вещами. Он легко возбудим. Думаю, он может проявлять такую же агрессию, как его отец. Ты никогда не простишь себе, если что-нибудь случится с нашим сыном.

Было очевидно, что терпение Халида на исходе. Да и кто мог его обвинять в этом? И хотя я гнала от себя мысль о том, что Большой Дюран мог попробовать задушить своего младшего брата, было совершенно очевидно, что Халид придерживался другого мнения.

Но я не могла оставить своего младшего сына на такой длительный период времени, невозможно было оставить одного, чтобы заботиться о другом.

— Дай мне подумать, Халид. Позже вернемся к этому разговору.

Еще не решив, как поступить, я наняла для Дюрана преподавателя, чтобы тот подготовил его к поступлению в колледж.

— Нет-нет-нет, — заявил Дюран. — У меня каникулы.

— Твои каникулы давно закончились, Дюран, — воскликнула я. — И тебе пора приступить к занятиям!

— Ты не мать, — ухмыльнулся Дюран. — У тебя слишком начальственный тон. Может, ты думаешь, что сможешь заменить мне отца? Так ты ошибаешься.

Я не знала, что на это ответить, поэтому промолчала.

В тот же день я вновь застала его говорящим по телефону. И на этот раз без всякого смущения подслушала его разговор. Я осторожно проскользнула к двери его комнаты, так что все могла прекрасно слышать. Дюран говорил на пушту. Сердце подсказало мне, что он говорит со своим отцом и они что-то замышляют. Реплики Дюрана мало о чем говорили.

— Нет, пока нет, — отвечал он. — Я не хочу делать это сейчас. Нет. Нет. Она обещала достать мне американское свидетельство о рождении. Да. Она сказала, что сделает это. Не волнуйся. Я сделаю это после того, как получу все документы.

Кровь прилила к моей голове. Сделает что? Чего хотел мой бывший муж от моего сына?

Теперь уже и я начала волноваться. Неужто Каис настолько промыл ему мозги, что Дюран готов был причинить вред мне и моему младшему сыну?!

На следующий день мы сидели с Дюраном в саду, когда он внезапно сказал:

— Мне надо позвонить.

— Кому тебе надо позвонить, сын?

— Мне надо позвонить, — повторил Дюран и встал, наградив меня пронзительным взглядом.

Я последовала за ним.

Он набрал номер и начал говорить на пушту. Заметив меня, развернулся и вместе с телефонной трубкой двинулся в сад.

Но я настырно последовала за ним, повторяя:

— Если ты говоришь со своим отцом, Дюран, я хочу, чтобы ты немедленно повесил трубку.

Мой любимый сын обернулся и закричал:

— Придет день, и я вскрою тебе горло и буду смотреть на то, как ты истекаешь кровью! И тогда моя миссия будет выполнена!

Я бросилась прочь от моего любимого Дюрана. Куда делось мое нежное дитя? Что это было за чудовище, называвшее себя моим сыном?

Закончив беседу, Дюран спокойно вернулся в дом, словно это не он только что угрожал убить свою мать.

И все же материнская любовь непобедима: я вновь протянула к нему руки, отчаянно желая помочь своему сыну, который, как я знала, рос в самой ужасной атмосфере, после того как его отняли у его матери. Какие страдания ему пришлось вынести! Мое дитя подвергалось жестоким избиениям, мучилось от страха, а потом ему внушили, что его мать продала его: несомненно, все это и определяло его агрессивное поведение.

Я должна была спасти своего сына! Это была моя обязанность! Я попыталась объяснить ему, что всегда его любила и никогда его не бросала.

— Почему, сын мой, за что? — в отчаянии выкрикнула я. — Почему ты так ненавидишь свою мать? Ведь это твой отец похитил тебя у меня, когда ты был совсем крошкой. Ведь это он подвергал тебя побоям. Это он лгал тебе. А твой дед и я все это время тратили все свои деньги на то, чтобы найти тебя и вернуть домой.

Мой сын не ответил.

— И чего ты хочешь теперь, Дюран? Что может сделать тебя счастливым?

Он с невыразимой ненавистью посмотрел на меня, словно передавая мне все то, что испытывал ко мне Каис.

— Я приехал сюда, чтобы получить деньги, — ощерился он. — Много денег. — Он передернул плечами. — Я считал, что в Саудовской Аравии все миллионеры. Я ошибся. Тебе нечего дать мне. И я больше не хочу оставаться здесь, раз у вас нет денег.

— Я твоя мать. Я люблю тебя. Ради тебя я готова на многие жертвы. Я хочу, чтобы ты получил образование. Как ты можешь оставаться таким бесчувственным к матери, которая любит тебя сверх всякой меры?!

— Нет. Ты просто моя биологическая мать, — презрительно рассмеялся он. — И ты мне даже не нравишься. Ты слишком молода для того, чтобы быть моей матерью. Я ненавижу твои наряды и твой обольстительный вид. Ты совсем не похожа на мать. Ты — сексуальный объект, который сводит мужчин с ума. — Он двинулся прочь. — Я хочу иметь набожную мать, которая будет ходить в парандже. Я хочу иметь мать, которая будет сидеть дома, а не играть в теннис, заниматься йогой или плавать в бассейне. Я… — от возбуждения он начал заикаться, — я хочу быть таким же, как мой отец!

Я старалась хранить спокойствие, ничем не выдавая ужаса, завладевшего мной: я была вынуждена признать, что мой сын действительно страдает серьезными психическими нарушениями.

— Дюран, ты говорил, что ненавидишь своего отца. И ты хочешь стать таким, как он, и тоже избивать свою жену и сына?

— Может, я и испытываю к нему ненависть, но все равно я хочу стать таким же, как он. — Дюран заметался по комнате, как медведь в клетке. — Я решил, что уеду и буду жить в Германии.

— В Германии? — остолбенела я.

— Я буду жить у папиного брата.

— Но мы же собирались в июне в Виргинию. Я…

— Я передумал. Отец хочет, чтобы я вернулся. Я хочу вернуться к своему отцу.

— А как же твои планы, Дюран? Ты ведь хотел получить образование и жить в Виргинии…

— Планы? — он разразился злобным смехом, приближаясь ко мне. — Мой единственный план — убить тебя.

У меня защемило в груди.

— Дюран. Чем я провинилась перед тобой кроме того, что безмерно тебя любила?

Дюран отвернулся с отсутствующим видом.

Я лихорадочно обдумывала, что надо ему сказать, чтобы задержать его до тех пор, пока я не найду врача. Я понимала, что, если он сейчас уедет, я потеряю его навсегда.

— Дюран?

— Я получил то, что хотел, — американский паспорт. Денег у тебя нет. У тебя нет ничего, что мне требуется. Я уезжаю в Германию. И женюсь там на своей двоюродной сестре. А потом вернусь в Кабул и буду жить со своим отцом. Он обещал дать мне все, что я захочу.

— Дюран, ты говорил, что настолько ненавидишь своего отца, что даже готов сменить фамилию, — напомнила я ему.

Он снова злобно улыбнулся:

— Да, я его ненавижу. Но он научил меня обводить вокруг пальца других.

Сердце мое разрывалось на части, но я не могла остановить Дюрана. Он был взрослым мужчиной, который сделал свой выбор. Когда Халид узнал об угрозах Дюрана, он пришел в ужас и сказал, что я должна позволить своему сыну уехать.

Он быстро купил ему билет до Франкфурта. Дюран возвращался к своему отцу. Мы с Халидом проводили его до аэропорта, делая вид, что все будет хорошо.

Несмотря ни на что, я продолжала любить своего бедного сына. Дюран уже двинулся к самолету, а я, рыдая, вцепилась в ограждение, но в последний момент он обернулся, посмотрел на меня пустыми глазами и произнес:

— Какая ты наивная. Видишь, как мы легко обвели тебя вокруг пальца.

И с этими словами мой сын исчез из моей жизни навсегда.