Монгольские степи. Халхин-Гол

Глава 5

Событие тринадцатое

– Так, дорогой, что это за «Настя шалава» у тебя в телефоне?

– Да просто, обычная шалава, иногда звоню ей.

– Не ври! Это твой начальник! Ты работаешь по выходным, долбаный трудоголик!

Телефон был чёрный. А каким должен быть? Сейчас все телефоны чёрные. Цветных пластмасс ещё не изобрели. Вообще пластмасс не изобрели. И ускорить в этой области прогресс Иван Яковлевич не мог. Знал только общие названия «Полиэтилен» и «Полипропилен», а формулу и, как их изготавливают, не знал. В юности, во время практики, после какого-то курса института, был Брехт вместо места по специальности трудоустроен временно на эти два месяца в цех товаров народного потребления, и там делали из алюминия орешницы. Хрень такую, для получения из теста половинок грецкого ореха. Бог с ними с пирожинками этими, или как эта хрень называется. Были эти формочки с пластмассовыми ручками. Приходил вот, наверное, полиэтилен в виде полупрозрачных шариков – гранул. Его потом загружали в печь, да в общем тоже не важно. Речь о том, что из готовых шариков Брехт бы мог отлить с использованием пресс-формы корпус телефонного аппарата, но вот как получить эти шарики даже близко не представлял, не на того учился. «Этилен», что-то со спиртом связано. Из спирта, что ли, делают пластмассы?

Сейчас телефонные аппараты делают из эбонита. И для простоты они чёрные, сам бы эбонит получился грязно-бурым, но в него добавляют сажу, как краситель и получают благородный чёрный цвет. При добавлении других красителей, возможно, наверное, и другой цвет получить, но Дворжецкий только начал экспериментировать на предприятии по производству в том числе и телефонов с получением цветных эбонитов и потому телефон – чёрный.

Брехт снял трубку и задумался, нет, не о том, как цветной эбонит (* 2) получать. И даже не о том, как расширить ассортимент вещей, что на фабрике делают из него. И так приличная номенклатура. На фабрике из эбонитов изготавливали гребни, рукоятки ножей, мундштуки для сигарет и курительных трубок, корпуса перьевых ручек, для артели, что производит патефонные пластинки, выпускает сами заготовки грампластинок. Ещё для музыкантов делают – мундштуки для кларнетов, саксофонов и фаготов.

* 2 – Эбонит (от др. – греч. ἔβενος, ebenos – чёрное дерево) – высоко-вулканизированный каучук с большим содержанием серы (30–50 % в расчёте на массу каучука), обычно тёмно-бурого или чёрного цвета; химически инертен, имеет высокие электроизоляционные свойства.

Задумался, как помягче сообщить Блюхеру, что он в очередной раз войну Японии объявил. Да, инциденты на границе почти каждый день и даже сотни убитых и раненых, но из Москвы есть приказ на провокации не реагировать и на территорию Маньчжоу-го военные действия не переносить. За эти два года, что прошли с того, как он напал на японцев у озера Хасан мало что изменилось. Японцы теперь воюют с Китаем, и СССР поддерживает Чан Кайши (Цзян Цзеши – «непоколебимый как утёс») и оружием и советниками, даже просто лётчиков и танкистов воевать отправляет, но это там, в Китае, можно, бить самураев. А здесь почему-то нельзя. Боятся в Москве спровоцировать японцев на полномасштабную войну, считают, что сильны сыны Ямато. Ошибаются. Сейчас, как раз СССР на Дальнем Востоке сильнее японцев. Но в Кремле решили не поддаваться на провокации, а Брехт не то что поддался, а прямо напал на военный аэродром. И убил весь персонал, кроме шести человек. И угнал в СССР восемнадцать самолётов. Пипец. Но докладывать надо, а то другие доложат, и это будет в разы хуже. Блюхер пока в фаворе у Сталина. И Хасана может и не возникнет в этой истории. А как он Сталину преподнесёт историю, так и получится.

Трубка чёрная бибикнула о себе напоминая.

– Анна Ивановна, – проговорил комбриг в трубку, – соедините меня с маршалом Блюхером. Ну, если совещание … Скажите, что важная информация. Да, буду здесь ждать.

Здесь это в штабе. Иван Яковлевич выселять Баграмяна из кабинета бывшего своего не стал. Подвинул начальника штаба, временно его переселив. Сел на уголок дивана и стал ждать. Очевидно, что всё же попал на совещание, или Блюхер вообще не в штабе. Блин, ещё ведь его могут и Москву отозвать и там в кандалы … Нет, не должны … Если только Мехлис. Но ведь они с Михаилом Петровичем Фриновским – начальником Главного управления государственной безопасности НКВД СССР и в реальной истории приезжали в Приморье, а Блюхера не тронули. А если маршал и уехал в Москву, то он ведь избран депутатом Совета Союза Верховного Совета СССР 1-го созыва по Ворошиловскому избирательному округу Дальневосточного края. И чуть позже в январе 1938 года на первой сессии избран членом Президиума Верховного Совета СССР. Могли вызвать в Москву на сессию. В больнице Брехту делать особо нечего было, и он три дня читал в основном подшивки местных газет за полгода. Там и узнал, что маршал его обогнал по орденам опять. 28–31 мая 1938 года в Москве проходили заседания Главного военного совета. Блюхер выступил на нём с большим докладом. 7 июня ему вручён второй орден Ленина (награждён Указом от 22 февраля в числе командного и начальствующего состава РККА в связи с XX годовщиной Рабоче-Крестьянской Красной Армии и Военно-Морского Флота). Иван Яковлевич в это время полз со своими танками и машинами по необъятным просторам. Что значит самолёт. Маршал успел и с докладом выступить и орден получить, и вернуться, а они всё ехали и ехали.

Из размышлизмов вырвал длинный гудок телефона. Ну, значит, межгород.

– Ало, Иван Яковлевич, соединяю вас с товарищем Блюхером, – пискнула трубка женским голосом и сразу без перерыва разразилась рыком. Мужским.

– Ты, что там о себе возомнил, Ванька!? Вообще страх потерял? Всё с Испанией проститься не можешь? Так, пора! Тут я командир пока, важное у него дело. У меня совещание с товарищем Мехлисом. Ладно, говори, чего тебе надо. Есть хочу и курить. Важный у него разговор. Смотри мне, не дай бог ерунда какая окажется. Ну, чего молчишь. Говори! – там что-то сгрохотало. – Блин мать вашу, вы тут суки ох… что ли? Почему стул со сломанной ножкой. Распустились бл…! Ванька, мать твою. Говори, чего хотел!!!

Нда. Так под горячую руку и не вовремя, наверное, о локальной победе над Страной Восходящего Солнца докладывать.

– Товарищ маршал Советского Союза это не телефонный разговор.

– Да, ты, Брехт, в конце концов, вообще, там, в Испании, с ума сошёл! Если не телефонный разговор, то зачем по телефону звонишь?! Куда мир катится!?

– Товарищ маршал. Василий Константинович, скажите, как в последние три дня ведёт себя Япония? – переждав гнев, всё же начал комбриг.

– Япония?! Нет, Ваня, с тобой сам свихнёшься.

– Это важно, товарищ маршал Советского Союза, – нажал Брехт.

– Даже так? Ну, нормально ведёт. Там у озера Хасан был вчера инцидент. Пытались высадиться на нашу территорию на двух катерах десяток человек, но неудачно, наткнулись на засаду с пулемётчиком. Завязалась перестрелка. Трое наших ранено, один убит. Все японцы уничтожены. Один тяжелораненый в госпитале. Это хотел услышать?

– Нет. Василий Константинович, а ближе ко мне, в Уссурийске?

– В Уссурийске? Там сейчас Фриновский. При встрече с агентом на территории Маньчжоу-го убит комиссара государственной безопасности 3-го ранга Люшков. Но это не наше дело. Пусть НКВД этим занимается. Это тебе надо было? – голос напрягся у маршала.

– Нет. Василий Константинович. На самом деле это дело НКВД и пограничников. Пусть Фриновский и занимается. Как японцы себе ведут возле Уссурийска?

– Никак не ведут. Вань, я жрать хочу, давай говори, что нужно конкретно, – теперь уже снова почти рык.

– Товарищ маршал Советского Союза, это не телефонный разговор. Думаю, что вам с товарищем Мехлисом нужно приехать ко мне в часть. Ну, не ко мне. В Спасск-Дальней.

– Нужно? С Мехлисом. Ты, Брехт, берега-то видеть не разучился. С ума точно сошёл в Испании. Ты что-то про госпиталь говорил тебя в дурдоме держат?

– Вам с товарищем Мехлисом нужно кое-что увидеть в мое… на территории отдельного автобронетанкового полка.

– Ты серьёзно, Иван Яковлевич, – уже деловым тоном спросил Блюхер.

– Очень серьёзно, товарищ маршал Со…

– Да, хватит маршалить. Что-то серьёзное случилось? Это японцы…

– Это не телефонный разговор.

– Ох-хо. Брехт, мать твою, во что ты опять влез?

– Это не телефонный разговор.

– Мать… Ладно. Приедем, Я, конечно, заместителю народного комиссара обороны и начальнику Главного политуправления Красной армии приказать к тебе ехать не могу, но попытаюсь заинтриговать. Стоит оно того?

– Стоит товарищ маршал. – Тоже добавил железа в голос Брехт.

– Ох, Ванька, времена сейчас такие. Ну, да ты знаешь. Стой. У тебя же там есть этот самолёт чудной. «Фанера». Высылай сюда. Утром вылетим. Всё отбой.

Трубка противно забибикала. Ну, а чего? Так даже лучше. Быстрее сядешь – быстрее выйдешь.

Событие четырнадцатое

Купила себе новую симку. Как оказалось, прошлый владелец должник, и каждый день звонят разные банки. Поставила её дочке на телефон, а что, ей 4 года и ей нравится с ними разговаривать…

Дети это цветы… Когда цветут на чужом подоконнике. Пока в госпитале лежал, так и не знал об этом. Катя бурчала чего-то, но ведь кто их принцесс знает, может, им положено бурчать. А как попал к себе домой, словно и не к себе, а в гости приехал. Своих двое, плюс Ванька с Валькой, плюс привёз в этот раз двух поляков, одного испанца и одного русского. И вишенкой на торте итальянского длинного мачо с детством в известном месте ещё приволок. Нужно было срочно как-то жизнь налаживать. В доме всего пять комнат и столько народ с их хотелками просто не распихать было. Они были везде. Заходишь в детскую – там толпа, заходишь к Вальке, там толпа. У Ваньки Бжезинский в солдатики с этим великовозрастным итальянским пацаном играют. Перебор. Даже на кухне сидит Хуан и в одиночку поглощает ложкой из банки сгущёнку. Только начала новая артель Дыворжецкого выпускать, на пробу прислали, а чего, прислали на пробу – сидит, пробует.

– Вкусно?

– Я, я. – Губы разлепить не может, слиплись.

Мать их этих, детей за ногу. Брехт постоял, посмотрел на Бедлам и пошёл в госпиталь назад. Нужно было парочку срочно пристраивать. А чего парочку, нужно троих точно пристраивать.

Катя сидела, что-то переписывала из книжки в тетрадку. Она по фальшивым, но очень качественным бумагам окончила медицинское училище в Хабаровске. Но это же не образование, да, за несколько лет работы в госпитале с лучшими врачами Дальнего Востока опыта набралась, но не знаний. Потому, вместе с Валькой и Малгожатой в августе будет поступать во Владивостоке в медицинский институт, только на заочный. Человек ответственный и потому сидела, готовилась.

– Кать, отвлекись на секунду. Нужно парочку вопросов решить. – Брехт присел на кушетку, в углу кабинета.

– Говори, я слушаю, – но переписывать не перестала, бросать взгляды не на Ваньку, а на книгу продолжила.

– Есть до августа два месяца почти. Давай Малгожату и Вальку в госпиталь устроим санитарками и медсёстрами.

– Давай, – и продолжает строчить.

– Договоришься или мне к …

– Договорюсь. – Так и не оторвалась. Перелистнула страницу учебника и дальше шпарит.

– Не всё ещё. Нужно срочно найти Федьке итальянскому жену кореянку. Прямо срочно.

– Ладно, – и продолжает.

– Кать! Я с тобой разговариваю.

– Я на тебя обиделась. Приезжаешь через полгода с кучей чужих детей и девиц и сразу под пули лезешь. – Хнык. Хнык.

Нда. Так всё и было.

– Так нужно было.

– А я не нужна? – Хнык. Хнык.

Брехт встал, прижал здоровой рукой её голову к животу и стал поглаживать по чёрным, переливающимся, в лучах падающего из окна солнечного света, волосам.

– Правда, нельзя было по-другому. Малгожата с Валькой уедут, Федьку женим на кореянке и домик построим. Хочет колхозником стать. Пусть. Збигнев с Ванькой и Хуаном по лесам со спецназовцами бегать будут и заодно за малышнёй присмотрят, а тот Ванька, который Жиров, не сирота. У него отец скоро приедет. И мать. Обещали, по крайней мере. Так, что скоро одни останемся с малышнёй.

– И всех нужно усыновлять и удочерять? – вытерла слёзы.

– Нет. Зачем Федьку, Франческо этого, усыновлять. Женится на кореянке и возьмёт её фамилию. У Жирова родители есть. А вот остальных да. Нужно же ребятам какие-то документы сделать.

– И Малгожате? Не взрослая она для удочерения? – Ну, вот уже подобие улыбки.

– Это ведь только документы. Будут жить во Владике с Валькой. Надо только им какого-нибудь дедульку или бабульку в няньки, а то испортят там себе желудки, будут бутербродами питаться.

– Правильно. Ладно, Вань пойду я все твои поручения исполнять. Ты же, вон, какой теперь командир важный – целый комбриг. Кстати, а что с бригадой. Нас куда-то отправят, или сюда эту бригаду пришлют? Это ведь несколько тысяч человек. Где их всех селить? Пока лето, тогда, нужно срочно строить начинать. – Вот и прежняя принцесса. Командовать сразу начала.

Брехт вздохнул. Сам ни на один из этих вопросов ответа не знает. Может, и отправят, а может, и пришлют. Лучше бы сюда. Тут быт налажен. А отправят куда-нибудь в Монголию. Туда ведь сейчас уже начинают войска отправлять на усиление того 57-го особого корпус, что сразу развернули пару лет назад. Развернули только совсем не там, где надо. В 300 километрах от места боевых действий он в это время базировался. Ох, не хотелось бы после такого чудесного климата и места оказаться в выжженных монгольских степях и жить пару лет в палатках, рискуя заболеть целой кучей болезней от чёрной оспы до холеры и прочих тифов брюшных и дизентерий.

А главное, там быт не наладить. Нет воды, и ничего расти не будет. Нет цемента и его туда не доставить, там нет дорог. И там пока нет топлива. Как там выживают солдаты русские – огромный вопрос?! Потом столкнутся, с тем, что лётчики летать не умеют. В первые дни огромные потери будут. Ворошилов даже лично запретит подниматься лётчикам в воздух. Пехота и танки будут без прикрытия с воздуха воевать. Как там учиться летать, если каждый грамм бензина на учёте, а за каждым кустом нет нефтеперерабатывающего завода, как и нефти. Дорог нет. Нужно чёрте откуда возить машинами всё. Да эта полуторка сама себя не довезёт от Иркутска, допустим, до Улан-Батора. От Читы ближе, но тут география подгуляла, Маньчжоу-го огромны клином «вклинилась» в промежуток между СССР и востоком Монголии. Почему сначала всё не так пошло в реальной истории на Халхин-Голе? Потому, что огромное плечо снабжения и дали чёткий приказ опять, воевать только на территории Монголии ни полшажка на землю Маньчжурии. А так бы проще всё было, в сто раз. От той самой станции Маньчжурии до реки Халхин-Гол в десять раз ближе, всего чуть больше двухсот километров, и большую часть маршрута можно проложить по воде, по тому самому озеру Далайнор, где они с «Голодным Тигром» этим воевали и где убили Пака.

Но воевали, как приказали. Только на территории МНР.

Была у Ивана Яковлевича надежда, что Блюхер такого ценного кадра терять не захочет и попытается не Брехта куда подальше отправить, а наоборот бригаду поближе к себе подтянуть. Может уже всё без него и решили. Приедет завтра маршал и скажет …

– Иван Яковлевич, я говорю, там вас майор Светлов ищет, – прервала его размышлизмы, медсестра заглянувшая в кабинет.

– Иду.

Бывший хорунжий постригся, сбрил дурацкие усики и был в чистой парадной гимнастёрке при орденах.

– Что случилось, Иван Ефимович.

– Беда. Наверное. Сейчас Вальтер твой позвонил из Спасска, их предупредили, что к ним из Уссурийска выехал Михаил Петрович Фриновский – начальник Главного управления государственной безопасности НКВД СССР. Не к добру. Может закидать самолёты ветками?

– Ветками. Можно и закидать. Я недавно звонил Блюхеру, как и договаривались. Он завтра утром на нашей «Фанере» должен прилететь сюда с Мехлисом. Ну, либо наградят, либо расстреляют. Говорил уже.

– Те-то могут и наградить. А вот Фриновский?

– Ну, никак он о нашей прогулке по лесам и беганьем от собачек узнать не мог.

– Будем надеяться.