Монстр с нежным сердцем

Глава 27. Магический переворот

Воспоминания о войнах Гарри собрал самые подробные, какие только смог вспомнить из всех доступных средств массовой информации: газет и телевидения. За что оказался очень благодарен дяде и тёте, не запрещавшим племяннику смотреть новостные каналы вместе с ними. А также подбирать и перечитывать старые газеты и журналы. Собственно говоря, Дурслям было фиолетово, чем там их племянник занимается — сидит в чулане, шуршит газетами, и ладно.

И теперь Гарри смог перелить в фиал памяти всё прочитанное и увиденное: старые фото и кинохроники с изображением летящих бомб и горящих дирижаблей Первой мировой, руины городов и воронки, оставшиеся от Второй… Жуткие цифры массовых потерь, концлагеря и дети за колючей проволокой. Кошмарные «грибы» ядерных взрывов на горизонте и отпечатки людей Хиросимы, которые сгорали так быстро, что тени их остались на земле и стенах домов…

Ну и напоследок Гарри влил в отдельный шарик свои личные воспоминания о магической войне волшебников. Грин-де-Вальда и Дамблдора, Поттеров и Долгопупсов против Волдеморта с Пожирателями, всё-всё, лично пережитое и испытанное.

Бережно упаковав драгоценные шарики в специальный ударопрочный и несгораемый контейнер, представитель Министерства уважительно сказал Гарри:

— Ваше имя будет засекречено, господин де Нели, народ иногда крайне неадекватно реагирует на провидцев такого рода. Ваши предсказания могут напугать простого обывателя. Но мы постараемся донести информацию до всех, включая королеву Викторию.

Гарри только слабо кивнул, ощущая себя Мишелем Нострадамусом и Вольфом Мессингом в одном флаконе. После недолгих дебатов с отцом и Барри было принято решение преподнести воспоминания как видения будущего, тем более, что как провидца Гарри уже знали (вспомним случай с Руквудом и гоблинами Ранрока).

Предложение друида-прорицателя насчет Статута секретности тоже приняли к сведению, и для его обсуждения собрали Международный Конгресс Магов, который провели в срочном порядке, не откладывая дела в долгий ящик. Ибо фиг знает, когда и где искра вспыхнет в полноценный пожар, ведь для этого годен любой, малейший повод…

А учитывая, что войны мировые и затронуты будут интересы всех, тайну решили не делать, а провели собрание открыто, всенародно, для чего миелофильмы скопировали и, размножив, разослали во все страны. Мол, глядите все, к чему приведет эта несусветная глупость!

Кинопоказ предназначался всем, так что волшебники всего мира, просмотрев видеохроники будущего, срочно неслись к министрам и президентам своих стран с убеждением показать ЭТО широкой массе. Чем отличается война свершившаяся от войны, которой ещё нет? Правильно — фактами, стопроцентными знанием того, что грядет. Показали просто, без особых премудростей, спроецировав безмолвные изображения на самый доступный в мире экран — открытое небо над головой. Серые пейзажи на облачно-голубом. Дирижабли с пузатыми «дочками», летящие к земле… Полк серых солдат с винтовками, бегущие цепью, тот же полк, но уже мертвый, на кроваво-алом снегу… Взрывы, рушащиеся дома, дети в полосатых пижамках, тянущие тонкие ручки из-за колючек… И запредельные цифры поверх изображения с жуткой припиской: «число погибших». Телевидения в викторианскую эпоху ещё не было, и показанные кинокадры обычным горожанам представились чем-то вроде знамения небес, словно сами боги вещали — человеки, остановитесь, одумайтесь!

А ещё в викторианскую эпоху жили люди, по менталитету близкие к чуду. Отношение к волшебству у них было куда лояльнее, чем у человека, выросшего в эпоху наук будущего и средневекового мракобесия в прошлом. И волшебники, замершие на площади вместе с магглами, не воспринимались последними чем-то ненормальным или чужеродным: рядом с ними стояли такие же люди, как они.

Гарри был просто потрясен тем, как быстро маги среагировали на его жалобный призыв о помощи, откликнувшись всем миром. Потом, после углубленных размышлений, он понял, что волшебники поступили здраво, массово выйдя из подполья именно сейчас, ведь надо было действовать быстро, пока не поздно. Ведь потом, когда придет наука, для волшебства уже не останется пространства. Значит, надо поторопиться, занять самые лучшие места в сердцах людей, чтобы новорожденная Наука не оттеснила старушку Магию, а скромненько встала рядом. Место же для них всегда найдется. Жили же до этого в условно-сказочные времена Мерлина люди и драконы в одной деревне, мирно, по-соседски, честно (почти) деля коров?..

Стояли притихшие люди, задрав головы к небесному экрану, смотрели на сменяющиеся картины грядущих войн, подтягивали за рукав соседей, выбежавших на площадь, и шептали торопливо:

— Тут счас детей покажут… пленников…

Кадры менялись: по порядку или произвольно, с задержкой или промельками, меняли положение и ракурс, и повторялись, повторялись, повторялись, словно хотели донестись до тех, кто опоздал, не пришел… Что ж, к вечеру кино дошло до всех, попросту расползшись по всему небу. То ещё зрелище. Вместо облаков и нежной сини беззвучно ползут танки и летят комья земли, клубится чадно-черный дым и пляшет белый огонь. Хрен пропустишь такое небо, ни один зонтик не укроет. Да люди и не прятались, а смотрели. Смотрели и проникались. Знаете, чем? Тем, что этого не видели дети. Для них небо оставалось голубым и мирным. Знамение было, что называется, прямо в лоб — сохраните мир для детей.

До возрастного ценза маги додумались, показали воспоминания так, чтобы их только взрослые увидели. Странно было деткам и подросткам наблюдать непонятный феномен, когда их родители и все остальные в течение дня пялились на небо. При этом восклицали, вскрикивали, заливались слезами, плакали (женщины), переговаривались, что-то обсуждали. Подергивания за рукав-юбку почему-то приводило пап и мам в страшное смятение.

— Мама, почему ты на небо смотришь? Будет дождик, да?

— Папа, а почему ты ругаешься на это облачко, оно в чем-то провинилось?

Сами понимаете, какие мысли при этом посещали головы граждан. Всего этого ужаса на небе не видят дети, значит, что? Значит, надо не допустить того, что показано господом…

И безмолвно ходили среди них волшебники, подмечающие все нюансы настроения. И понимали. Внедряться надо медленно, очень осторожно и нежно, чтобы не напугать хрупкую человеческую психику. Начали с безопасного расстояния и ненадолго. Пролетит над городом пегас там-сям, покажется на лужку прекрасный единорог, очарует наблюдателей взмахом ресничек и скроется. Стали люди почитывать в газетах об увиденных тут и там грифонах с кентаврами. С каждым днем-неделей таких сообщений всё больше и больше, вплоть до материальных доказательств самих читающих, которые тоже начали сталкиваться с чудесками соседнего мира. А там постепенно и границы растаяли — волшебный мир перестал быть соседним, слившись воедино с настоящим. Открылись спрятанные ранее города и деревни магиков, полностью осмелели волшебные звери.

Пробежал по снегу волшебный олень и оставил после себя россыпь алмазов и брильянтов, а там телок с золотым рогом проскакал, с камушками играючи, убежал, а камешки остались, да не какие-нибудь, а золотые! Превратил их телёнок в чистое золото. Драгоценные каменья и злато, впрочем, только беднякам давалось, богач, если нагибался, то, увы, подбирал битое стекло и простую гальку. Таким образом, магический мир давал понять, что на нем нельзя нажиться…

Но честных господ защищали: на дипломата, путь сократившего в проулке, к примеру, напали маргиналы, насели с ножами, деньги трясти начали, а тут глядь, Грим из-под земли вырос. Гавкнул хорошенько — ворюг и след простыл…

Видя такую политику, мир начал ещё больше раскрываться, горизонты расширять, являя прежнему миру всё потаенное, спрятанное: драконов, великанов и троллей. След гигантской ступни перестал вызывать панику и страх, все теперь знали — здесь прошел великан…

Сами великаны, кстати, тоже людей заметили, прекратили слепо шагать, не разбирая дороги, и сносить-давить домишки, теперь они по мере возможности выбирали свободные тропы, при необходимости аккуратно огибали и обходили человеческие жилища. В связи с чем пришлось пересматривать планы электромагистрали, которые в эти времена была ещё в разработке. Великаны, поняв проблему, предложили помощь в постройке трансформаторных станций и прокладке электрокабелей. Гномы всех (просвещенных в данный момент) регионов взялись за выплавку проводов и желобов для них.

В общем, картина мира, привычного для человека двадцатого века, кардинально изменилась именно сейчас, в конце девятнадцатого, с момента изобретения и распространения электрической лампочки. Вместо столбов линий электропередач по земле расположились желоба-экодуки. Надежно изолированные кабели спрятались в плотно закрытые муфты, слегка выступающие над землей и ничем не мешающие ни транспорту, ни людям, ни великанам. Исключения составили только большие города-миллионники, в которых ЛЭП устроили строго по плану. Ну да великанам и делать в столицах нечего — неудобно меж небоскребов протискиваться, вот и не пришлось им в проводах путаться.

Дальше — больше. Взаимное доверие людей и исполинов привлекло прочие народы. И однажды в небе открыто пролетел дракон. Его полет был осторожно-вкрадчивым, разведывательным: летел и чутко прислушивался к реакции внизу, готовый исчезнуть при малейшей тревоге. Реакция у людей была самая разнообразная: испуг и смятение, ужас, смешанный с восхищением, и… обалделая радость, выраженная восторженным возгласом: «они всё-таки существуют!». Второй дракон, третий — восторги поуменьшились, а с появлением стаи и вовсе стухли. Наличие змеев-горынычей людишек совсем не обрадовало, но поздно, батенька, поздно… Ехидные крылатые крокодилы полюбовались, как двуножки прячутся в норках, переглянулись меж собой, хихикнули и открыли небо всем. Бояться драконам нечего и некого, они мудры, самодостаточны и всеведущи, им доступны все тайны природы, в том числе и невидимый мир бактерий, о которых человечество только-только начало совершать открытия.

А драконы об этом испокон веков знали и потому начеку, всегда на страже здоровья. Ящур и сибирская язва навсегда покинули британские острова, да и прочие страны мира избавились от падежа скота. Дракончики тоже кушать хотят, вот и стали в открытую стерилизовать стада, обдавая очищающим огнем.

Выглядело это всегда неожиданно и страшно. Пасется мирно стадо лонгхорнов, чистокровных элитных коров, голов эдак триста. Пасутся коровки, травку щиплют, от мух-слепней отмахиваются, идиллистическая, в общем, картинка, и вдруг откуда ни возьмись с ревом налетывает гигантский дракон — мчит на бреющем над стадом и огнем поливает. Миг — и все коровы охвачены пламенем! Казалось бы, катастрофа, кошмар, ужас, беда, спасите-помогите!.. Но что это? Ревущее беззвучно пламя, пронизав скот насквозь, утихает и спадает на нет, а коровы, как ни в чем не бывало, преспокойно пасутся и провожают задумчивыми взглядами летучего доктора, сделавшего им прививку.

Видя это, люди задумались, а задумавшись, поняли и проверили. Провели анализы «сожженных» коров и выяснили, что уничтожен тот или иной смертельный кокк. Стало понятно, что для паники нет причин — драконы защищают стада от болезней, а если они при этом корову-другую прихватят, так это пусть, невелика потеря. Лучше одной бурёнки недосчитаться, чем потерять целое стадо от бруцеллеза.

Осознали люди полезность драконов, смирились-согласились с их существованием и тем самым сердца свои магии ещё больше открыли. А магия почуяла человечье расположение к себе и ещё шире раскрылась, вся, нараспашку: леса эльфийские из Небытья проступили, границы океанские окончательно стерлись, выпуская владык морей, запертых доселе магическими барьерами от мира людского, лишь в малые Бреши проникая ненадолго, пугая случайных свидетелей нечаянными встречами с морскими монстрами.

Ой как киты им обрадовались! Враз наплыли к папкам-мамкам и давай на китобоев жаловаться!.. Выслушали двухсоттонных дитяток тритоны да сирены, брови свои костяные хмуря, да и обратили взоры неласковые в сторону китобойных судов. Тормознули ближайшее корыто и призвали экипаж к ответу. А морячки хоть и бывалый народ, но при виде гоп-стопников словно язык проглотили, ни бе ни ме не могут сказать. Ну представьте себе: море волнуется, а корабль что в полный штиль да на якоре стоит, окруженный…

— Ну вот этими тр… трит… тритонами. Или сиренами? В общем, я хочу пожаловаться на Гомера, вот какого черта он описал русалок как дев с хвостами? Обманщик!.. Настоящая-то русалка лысая, жирная, ни сисек, ни талии… Короче, ссадили нас с кораблей, заставили в лодки сесть, а суда наши потопили нафиг. Кто? Дак сказал же — тритоны! И я уже рассказывал, как они выглядят: толстые и жирные, шкура серая, половых признаков не видно — ни сисек, ни писек. Глаза рыбьи, прозрачные, бровей-волос нет, тока надбровья костяные, наверное, это и есть брови. Черепушка лысая, безухая. Голос булькающий да квакающий, на ключицах и на спинах, ниже лопаток, жабры. Почему послушались? Так левиафаны же! Целые стада их кружили поодаль, они же и корабль потопили!

Мы с вами что-нибудь поняли из этого описания? Нет? Попробую уточнить… Лысая полнотелая русалка, оказывается, имеет смысл быть, ибо волосатикам под водой делать нечего, волосья там только мешать будут. Тело у неё не рыбье и не женское, а то самое, ламантиновое, или дюгоневое. Как хотите, так и говорите. Потому что химера типа полурыбы-полутёти размножаться не может, рожать живого дитятю не вкуда… Дышать подводнику через рот-нос можно, но водой, а её куда? Верно, в жабры.

О левиафанах скажу кратко: это те самые чудища, которых так любовно и подробно вырисовывали картографы прошлого, все эти зифиусы с совиными мордами, бурчвалуры, похожие на окуней-переростков длиной до тридцати метров, стейперейдуры, пятидесятиметровые страшилища, которых моряки прошлого ухитрялись как-то одомашнить, рогатые ревуны, змеи невообразимой длины… Ну и сами левиафаны, киты, которые совсем не похожи на китов, а скорей, на плавучие острова. Ей-богу, не вру, у некоторых на спинах леса шумели и домики чьи-то стояли.

Первая реакция магнатов-судовладельцев — возмущение и ярость: да как они смеют их честные заработки топить?! Но парламентеры, представленные в лице моряков, угрюмо ткнули богачей рылом в правду — киты у себя дома. И охотиться на них ради ворвани теперь приравнивается к вторжению в частный дом — вырвать золотые коронки у пенсионера. Русалки и тритоны яснее ясного дали понять морякам, что отныне моря-океаны закрыты для сухопутников. И пересекать их от материка до материка теперь строго воспрещено.

Но… но, позвольте, а как же Америка??? Как же морские пути для транспортировки и торговли? А никак. Закрыто море. Разрешено только у бережка плескаться. И плавание в виду земли. А отплывешь чуть дальше рифа — потопят. Черт знает что! Но кусай локти, не кусай, этот неписанный договор теперь нипочем нельзя нарушать. Морские жители рассержены бесконтрольным убийством китов и свои территории намерены защищать. Тем более сейчас, в просвещенный век электричества, китовый жир для лампад вроде не нужен. Китовый ус и спермацет? Побойтесь бога, а?! Замените их чем-нибудь другим, а зубы и тараны оставьте китам, им с ними жить: усы помогают киту кушать, а спермацет защищает кашалота от кальмара и не дает заблудиться на двухкилометровой глубине, куда ни единый лучик света не проникает и темно, как… ну вы поняли.

В глазах богачей аж потемнело от злости. Взбунтовались они прямо винтом в потолок — да что за безобразие, какие-то мокрохвостки запрещают заниматься китовым промыслом, да где это видано?! Взвинтив свое эго до предела, судовладельцы кинулись во все инстанции с требованиями вмешаться в ситуацию и хоть как-то показать этим акулам их законное место! Эта инициатива не была поддержана Международной Китобойной Комиссией, сообразившей раньше всех, чем закончится война против магиков, и разъяренным китоловам дали от ворот поворот, объяснив свое решение емким:

— Не следует доводить дело до крайности. Учтите, морские жители вас пока живыми отпустили, а что будет, если они разозлятся и начнут топить корабли вместе с командой? На человеческие жертвы вы готовы пойти? Тем более, что акулы как раз на своем месте — в родной водной среде, куда человеку без нужды лучше не соваться. Нам бы договориться с ними в рыболовной отрасли и пакт о ненападении составить…

Эльфийские леса… Ах! Что за дивные места… Не спешите, куда вы толпой-то ломанулись? Не пущают они всех, а только тех, кто сердцем чист и душой непорочен. Что ж вы, магию эльфов не знаете?

А вот де Нели эльфы пригласили лично. Получив просьбу явиться в Туманный Лог и посетить владык Тихого дола, Гарри даже глаза протер — так удивился… Привык он, понимаете, как и все, к тому, что дети леса лишь в легендах и песнях Красной Эдды остались, а тут они вдруг возникли из далекого Небытья и присылают пригласительную грамоту. Вот он, документ, на большом желтоватом листе плотной шершавой бумаги, с витиеватой выспренной надписью:

«Достопочтимый сэр!

Просим Вас явиться в Тихий дол в два часа пополудни для подписания Всеобщего Перемирия между магами и эльвинами. Для скрепления договора возможен брачный союз мага и дочери лесного народа. Отказ от брака не принимается.

Искренне Ваш Дингуолл, первый советник Короля».

Ну, было от чего офигеть. Гарри даже по сторонам покосился — не стоит ли где в углу наблюдающий от эльфов, присланный присмотреть за реакцией магов. В углах никого не обнаружилось, и Гарри мысленно дал себе пинка. Кротко скатал свиток, завязал ленточку бантиком и пошел седлать коня — ехать, судя по адресу на печати, предстояло в Фернесс. Ну и ладно, спасибо хоть не за тридевять земель. А так, в принципе, эльфийские леса не имеют четких границ, они находятся везде и в то же время нигде. Как загадочные русские деревни в народных сказках — семь верст пройти, семь пар башмаков сносить, тогда и дойдешь…

Проходя межмировую границу, Крот маленько забоялся — головой задергал и зад поджал, ноги под корпус заведя, Гарри пришлось его по шейке похлопать, чтоб успокоить. Он прекрасно понял чувства коня — страшновато всё-таки заходить туда, чего на самом деле нет. Но Кротишка справился: шагнул из одной реальности в другую. И перед глазами Гарри возник эльфийский лес. Яркий, пастельно-солнечный, прямые серебристые стволы меллорнов окутаны призрачной дымкой, вдоль них спиралью вверх взгибаются ажурные лестницы, ведущие к воздушным настилам-городам. Такие же дома с узорными крышами, утопающие в садах, виднеются и в долине, дети и высота — вещи всё же несовместимые, семьи с малышами живут там, где ребятишки могут свободно побегать-порезвиться. Там же и рабочие районы с кузнями, мельницами, полями и стадами…

Ишь ты. Во-о-от куда эльфы «уплыли», на свой так называемый Запад. Соврал сэр Толкин. А может, и не соврал, кто знает, может, эльфы и его обманули, скрыв свое истинное местонахождение.

Эльфы были… разные. Не штампованные под копирку красавцы, а вполне обычные внешне: полные, худые, средние, высокие, цвет глаз и волос тоже варьировался — зеленые, серые, карие, голубые и синие глаза сочетались со светлыми и темным локонами. Стандарта в прическах Гарри также не обнаружил. Мельники и кузнецы были коротко стрижены, прочие просто и без прикрас заплели косу и забыли. Причем к фигуре тоже с толком подходили: двухметровый здоровяк щеголял пышной шевелюрой, а хлипкий задохлик-арфист отрастил гриву до плеч, да и ту усмирил ремешком-налобником.

Эльфийский король вызывал понятное уважение. Встретил гостя не на верхотуре, а как есть, на земле. Подошел, поздоровался, руку пожал, осведомился о здоровье, не устал ли с пути, и провел в садовую беседку.

— Наслышан о тебе, Гарри де Нели, — молвил Владыка, глядя в глаза гостю своими звездными очами. Сверкнул искорками смеха. — Разбил границы? — И кивнул.

Подмигивать эльфы не будут, хоть убейся. Гарри смущенно улыбнулся, правильно поняв кивок.

— Да вот, случайно как-то…

— А мы-то попрятались, подумать только! — развеселился владыка-эльф. — Решили, что время сказок прошло. Но что же делать, если Зеркала предвещали войны?..

— О… значит, они предвещали? — ослабел Гарри, обреченно обмякая в резном ясеневом кресле.

— Туманно! — тут же поднял руку эльф. — Середину на половину. Неясное будущее они предсказывали. Но одно говорили точно — эльфам места нет на земле. Мы не любим воевать — это слишком больно, особенно для долгоживущих.

— Ну… — приободрившись, Гарри сел прямее. — Насколько я помню, в конце двадцатого века мир охватит эльфомания, появятся поклонники Толкина, клубы любителей средневековья, начнут снимать ролевки в костюмах эльфов. Вот только сами эльфы к тому времени станут за гранью возможного, сомневаюсь, что люди будущего примут их с распростертыми объятиями. Но если идти по миру вместе…

— Я понял твою мысль, Гарри де Нели, — уважительно покивал Владыка. — Живя в одном мире вместе, мы не станем чужими. Я согласен подписать Всеобщее Перемирие и хочу, чтобы ты представлял нас перед людьми.

— Хорошо, — согласился Гарри и замялся, нерешительно поглядывая на Короля. Тот понял его заминку и успокоил:

— Брак на принцессе необязателен. Это была перестраховка на случай непредвиденных обстоятельств.

— Спасибо! — с облегчением заулыбался Гарри. А эльф развеял последние сомнения в их отношениях:

— Меня зовут Эльтон Ферреский, Гарри де Нели, и я — твой друг.

Всё то время, что менялся маг-мир, переплетаясь с миром обычным, в Хогвартсе жизнь текла своим чередом: росли дети и рождались новые, пополняя ряды уходящих выпускников, выпрашивала имена затейница Фелина, дремал в толще гор старый мудрый тролль, тем не менее готовый встать в любой момент и всем помочь, взлетал в небо феникс Дамблдоров, останавливая время в новогоднюю ночь. Подрастали Альбус, Ариана и Берфи, играя и знакомясь с окружающим миром.

А вот Альбусу исполнилось одиннадцать лет, и он из младшего корпуса для малолеток перевелся на факультет среднего звена. Дождался очереди, хихикнул, показал язык Берфу и прыгнул к табурету, с которого только что встал Дож, надел Распределяющую Шляпу и замер. Та размышляла недолго.

— Пуффендуй!

— Ур-ра-ааа! — каштановый в рыжину мальчишка с воплем скакнул к друзьям-пуффендуйцам, с которыми вырос с первого класса «младенческой» школы, как он про себя называл надоевший внутренний корпус. Аберфорт с Арианой проводили Альбуса завистливыми взглядами — им ещё три и четыре года сидеть в детской песочнице, блин…

Тихо и загадочно улыбнулся Гарри. Он помнил, что канонный Дамблдор был полон амбиций и перспективных стремлений и потому пошел на Гриффиндор, факультет благородных и отважных.