Монстр с нежным сердцем

Глава 8. Филч и Фелина

Орел был прекрасен. Мощный загнутый клюв, широченный размах огромных крыл. Летел он со стороны леса, огибая по плавной дуге высокую стену башни, такой гордый, красивый. Гарри за ним следил, затаив дыхание, собираясь насладиться полетом великолепной птицы, но тут орел зачем-то нагнул голову к лапам, отодрал чего-то, заглотил, снова нагнул… только тогда и заметил Гарри, что он, гад, с закуской летит! Всё очарование сгинуло куда-то, и вместо него пришло злое веселье. Вот ты ж скотина, птица-обломинго, устроил себе перекус на лету, нет бы на пеньке каком присесть и поесть, как все нормальные лю… ой, птицы. Тьфу!

Сплюнув, Гарри отвернулся от башни и вонзил лопату в землю. Картошка сама себя не выкопает. Неподалеку работал Зейн, тряс и обдирал клубни с выкопанных гуртов. Осыпаясь прилипнувшими комками почвы, картофелины с глухим стуком падали на кучи подсохших клубней, отскакивали и катились к краям расстеленного брезента, словно стремились удрать и закопаться обратно в сырую землю.

Помочь со сбором картофеля попросили сами домовики, а видя, как волшебники безропотно идут переодеваться в рабочую одежду и разбирают лопаты, Гарри не стал отказываться и тоже включился в огородные хлопоты. Ну а в процессе уборки до него постепенно и дошло, почему магией нельзя пользоваться. Ведь это же пища, и колдовать над ней — это чистой воды издевательство. Достаточно того, что сами земли в окрестностях Хогвартса и Хогсмида волшебные.

В Хогвартсе и окрест него постоянно что-то происходило. Коридоры и лестницы чутко подстраивались под потребности волшебников: если шли малыши, ступеньки на лестницах становились частыми и невысокими, и наоборот — для длинноногих старшекурсников и взрослых. В коридорах менялось освещение, опять-таки в угоду тем, кто шел и имел особенности организма. Кто-то плохо видел в полумраке, и для него нужен был яркий свет, кто-то страдал светобоязнью — бывали и такие! — для них свет приглушался… Для детей с проблемами желудков в пошаговой доступности открывалась Комната-по-Требованию, а не только одна-разъединственная Выручайка на осьмом этаже во времена Поттера.

И насчет малышей… Гарри был крайне смущен, когда понял, что в Хогвартсе живут не только первокурсники одиннадцати лет, но и совсем маленькие дети, от грудничков до школьного возраста — с мамами и папами. Оказалось, дело вот в чем…

До XIX века школ было недостаточно, а существовавшие управлялись церковью, делавшей упор на богословском образовании. Англиканская церковь сопротивлялась попыткам государства обеспечить светское образование, и потому церковно-приходские школы по-прежнему оставались неотъемлемой частью школьной системы государства. В тысяча восемьсот четырнадцатом году обязательное обучение подмастерьев было отменено. К настоящему времени воскресные школы в Великобритании за неделю посещало до полумиллиона детей. Поскольку эти школы предшествовали первой государственной системе финансирования массовых школ, их начали рассматривать как предвестников постоянной всеобщей школьной системы в Англии. Лишь совсем недавно, буквально в начале текущего года, некий Уайльдерспин открыл первую начальную школу в городке Спиталфилдз. После чего, если нововведение будет одобрено министерством образования, планировалось ввести разделение на младшие (начальные), средние и старшие школы, вплоть до открытия профильных колледжей.

Ну а волшебника как в церковь пригласишь? Правильно, никак. Вот и обучались нынешние маленькие колдунята дома, у маминой юбки. Это в будущем, как понял Гарри, дети волшебников будут учиться, как все, по устоявшимся правилам трехзвенных систем образования и, как все, станут переходить из школы в школу.

На памяти Гарри, школьное образование Великобритании существует более шестисот лет, но ни в педагогической литературе, ни в обществе до сих пор не разработан полный, единый шаблон особенностей и различий школ. Каждое учебное заведение индивидуально. Одни очень закрыты, поэтому узнать о том, по какой программе они работают и какие дополнительные занятия предлагают, непросто. Другие, наоборот, открыты настежь и понятны уже с порога, в них чуть ли не с подъездной аллеи видно, чему там обучают. А раз так, то что мешает Хогвартсу быть самим собой и впредь? Зачем ему меняться в будущем, становиться стандартизированным школьным учреждением в угоду моде и веяниям сторонних идеологов? По правде говоря, Хогвартсу лучше оставаться таким навсегда, чтобы разговоры о Статуте секретности вообще не заходили. Ведь существуют же в гаррином времени школы полного цикла, в которых дети с первого начального курса до выпускного вечера учатся. Так почему бы Хогвартсу не остаться таким, как сейчас?

Магглорожденных всё равно меньше, чем волшебников из семей чистокровок и полукровок. Их процент примерно один к десяти. На его собственном курсе в сорок душ было всего двое магглокровок — Гермиона и Джастин. На втором курсе поступил Колин Криви, на четвертом — Деннис, вот и весь список магглорожденных колдунов. Так зачем же ради них менять прочно укоренившееся расписание огромного Хогвартса, чья история насчитывает уже больше тысячи лет?..

Что изменится оттого, что один-два ребёнка поступят не в пять лет, а в одиннадцать? Вот ей-богу же, ничего не изменится, стены Хогвартса как стояли, так и будут стоять. И красть мелких мажат у магглов совсем не обязательно…

Вздохнув, Гарри, пребывая в глубоких раздумьях, вонзил лопату не глядя, за что и поплатился. Вопль, полный боли и ужаса, вонзился в уши, как таран, сшибая с ног и оглушая нахрен. Подпрыгнув и упав с небес на землю, Гарри круглыми глазами уставился на разрубленую пополам мандрагору. Смертельно раненая, расчлененная ровно надвое, та тем не менее орала в полную силу, ни на йоту не показывая, что умирает.

Прыгая через ямы и кучи картофеля, к Гарри прискакал Мракс и сходу врубил свою лопату в голову орущего клубня, после чего зло рявкнул на парня:

— Да не тормози ты так, придурок! Ранил мандрагору, тут же добей её, пока она не прикончила всех своими воплями.

Прооравшись, он поморщился и вытер рукой кровь, текущую из правого уха. Гарри испуганно прикусил губу — ой… Следом подлетел Адам, схватил Морана за плечи, быстро оглянулся по сторонам и крикнул:

— Дамблдора! Кто-нибудь, позовите Дамблдора!

И, к ужасу Гарри, начал бережно укладывать Морана на землю. Тот не сопротивлялся, более того, очень сильно побледнел, потому что кровь из уха потекла ещё обильнее. Явно повреждения были хуже, чем казалось на первый взгляд… Крик зрелой мандрагоры смертелен — как-то не вовремя вспомнилось Поттеру из уроков Травологии. Вспомниться-то вспомнилось, а толку никакого, как оказывать помощь пострадавшим от крика мандрагоры, его не учили… Находящийся неподалеку Диппет взмахнул палочкой и вызвал Патронуса, кинув ему вслед:

— Брайан, на картофельное поле — бегом! Тут на нас напала дикая мандрагора.

Ой… Гарри ещё сильнее прикусил губу, почти до крови, чувствуя себя омерзительно, это ведь он спровоцировал клубень к акустической атаке. Диппет подковылял к нему и от души врезал подзатыльник.

— А ну-ка убрал скорбное выражение с лица, юнец. Мандрагоры не зря славятся своим коварством. Ты на её ботву посмотри, скажи, на что она похожа?

— На картофельную… — растерянно пробормотал Гарри.

— Вот именно! — Армандо нагнулся, ухватил верхнюю половину клубня за черенок и энергично обхлопал её об сапог, стряхивая землю. — Прилезла в картошку паразитничать, высасывать её соки, тварь… Была бы целая — всех прибила бы. А ты её заранее обезвредил, расчлененная, она уже не смогла никого убить. Так что спасибо тебе, юнец.

— Я думал, они полезные… — совсем растерялся Гарри.

— Они и полезные. Вот, с собой берем! — Диппет зашвырнул мандрагору в ведро с картошкой. — Её, главное, успеть убить до крика…

Конец фразы Диппета потонул во вспышке пламени — рядом с ними из ниоткуда возник Брайан Дамблдор, державшийся за хвост золотого феникса. С полувзгляда поняв, что случилось, он тут же склонился над Мораном, одновременно ссаживая ему на грудь феникса, и коротко велел птице:

— Действуй, Гвидо!

Рука Гарри тут же потянулась к ушному отверстию — поскрести. Это не очень помогло, он точно расслышал «Гвидо». Пришлось переспросить:

— Как зовут феникса?

— Гвидо Фокс, Гай или Фоукс, как кому нравится, — пожал плечами Армандо.

— То есть его назвали в честь Гая Фокса? — догадался Гарри, глядя, как феникс щедро льет слезы в окровавленное ухо Мракса.

— Ага! — захохотал вдруг Диппет. — Он ведь, дурашка, тоже чуть пороховой склад не поджег! Не под парламентом, конечно, но не суть… Состарился он, отправился, как положено всякому нормальному фениксу, заросли руты искать, да не расчитал своих дряхлеющих силёнок — летел-летел и вдруг как свалится на бочонки с порохом, что на берегу стояли и ожидали погрузки на корабль. Так и рвануло бы, и был бы у нас ещё день Гая Фокса в придачу к ночи. Да случилось в ту пору Вольфу Дамблдору, отцу нашего Брайана, мимо проходить. Увидел он, что полквартала сейчас на небо взлетит, и решил спасти несчастных магглов: не дожидаясь, когда пламя погаснет, он голыми руками, как есть, без защиты, схватил горящую птицу и трансгрессировал с ней от греха подальше. И как сейчас помню, первыми словами его были смачные ругательства, когда он появился здесь с живым факелом в руках: «Ой, чтоб те пусто было, Гай Фокс ты недоделанный!». А феникс благодарным оказался, понял, где сгореть собрался, и проникся любовью к спасителю, с тех пор и служит семье Дамблдоров. Вот так-то, юнец, птица, а понимает, что не выжил бы он тогда. Порох — это вам не понюшку табака нюхнуть!

Высказавшись, Армандо посмотрел на Мракса, поежился почему-то и опасливо глянул в сторону гор, туда, где в ложбинке желтело плоское плато весьма странных очертаний. Чем-то оно внушало опасение… Гарри машинально проследил за взглядом Диппета и вздрогнул — желтая скала приобрела очертания спящего кота. Тем временем Брайан и Адам привели Морана в более-менее стабильное состояние, подняли пострадавшего и повели в замок. Проводив их взглядом, Армандо оглядел картофельное поле, покосился в сторону гор и заторопился следом за товарищами, явно занервничав.

Гарри тоже сделалось не по себе — желтая гора менялась на глазах: поднялась и сформировалась круглая кошачья голова с треугольными ушами, стали видны даже глаза в провалах пещер, обозначилась морда, а под ногами ощутимо затряслась земля от движений далекого каменного великана…

— Что происходит?.. — испуганно зашептал Гарри, ни к кому конкретно не обращаясь.

— Не знаю… — сзади замер встревоженный Зейн, с изумлением наблюдая, как поднимается вдали ожившая гора. Даже отсюда было видно, как осыпаются и падают со спины и плеч куски породы и целые деревья, даже показалось, что до них доносится гул камнепада.

Покосившись вправо-влево, Гарри увидел, что домовики как ни в чем не бывало продолжали трудиться, копали картошку и ворошили подсохшие на брезенте клубни, складывая их в мешки. Гора, встающая на горизонте, им ничем не мешала…

— Простите, — обратился к ним Гарри. — Вы не скажете, что всё это означает?

— Ничего не означает, — ближайший домовик обернулся к Гарри и Зейну. — Фелисити всегда просыпается к зиме и перебирается поближе к Хогвартсу. Зимой замок особенно уязвим, и Защитница старается быть поблизости, чтобы успеть на помощь, случись чего…

— То есть… это Защитница? — Гарри для уточнения потыкал пальцем в сторону приближающейся горы.

— Да, — домовик весело хмыкнул, озорно сверкнув глазом на Гарри. — Она душа Хогвартса, видишь ли, когда его строили, то строительный камень — мрамор, песчаник, гранит и прочее — брали со склонов Фелиции, волшебники по незнанию устроили там камнеломню и случайно выложили фундамент и часть стен из кусков местного великана. Но Филя не обиделась, она отнеслась к этому с юмором, тем более, что камень недалеко увезли, а уложили неподалеку, в долинке на берегу озера.

— Филя? Фелиция? Фелисити? — Гарри сбился с толку, завороженно наблюдая, как гора становится меньше по мере приближения, хотя казалось бы, должно быть наоборот…

— Это дань уважения богине, — пояснил домовик. — Придумывать для неё как можно больше имен, начинающихся со слога Фил или Фел, с него начинается фелина — кошка.

— Богине? — в горле Гарри пересохло, всего-то на миг глаза перевел с горы на домовика и обратно, а кошка с горизонта исчезла. — Где она?!

И тут же понял — где. Домовики молча уставились на что-то за-над головой Гарри, и он, шумно сглотнув, медленно развернулся назад вместе с Зейном. Зеленая кошка словно выросла из земли, так как была покрыта дерном, и походила на гигантскую статую, выстриженную умелым садовником из зарослей тиса. Её глаза, чуть зеленее и ярче, чем она сама, смотрели Гарри прямо в душу, так что не осталось никаких сомнений в её божественном происхождении.

Волшебная кошка волшебного мира стояла перед Гарри и Зейном, такая же реальная, как сам замок и земли вокруг него. И такая же древняя, как горы и камни, холмы и травы, раскинувшиеся окрест. Гарри невольно почувствовал себя мышонком перед огромной кисой и вдруг позавидовал магам, вовремя сбежавшим. Уж они-то знали, что за кошка там с гор идет…

Хранительница, ты же всеведуща, не правда ли? Я чист перед тобой, у меня нет дурных помыслов, не покарай же меня и сына моего… Движимый инстинктом, Гарри покорно опустился на колени к ногам богини, с глубочайшим почтением склонив голову. Помедлив секунду, за ним упал Зейн, забыв, впрочем, склонить голову, продолжая восхищенно таращиться на кошачью морду.

Именно в эту минуту всевышнего откровения в голову Гарри заползли мысли: «А куда это всё в будущем подевалось? Куда это всё исчезло: разумный Хогвартс, боги лесов и холмов, гномы? Почему к моему времени всё так кардинально изменилось — появились привидения и заброшенные залы, как запрягли гордых фестралов, почему отстранились кентавры и стали горды гиппогрифы? Почему произошли все эти перемены? Отчего начались упадки и деградация волшебных земель Хогвартса?

«Потому что грядет угнетение самой магии Хогвартса, — раздался в голове Гарри голос. Вздрогнув, он выпрямился, нерешительно посмотрел в изумрудную глубину кошачьих глаз и понял — да, с ним говорила богиня. — Грядет то, что нарушит магическое равновесие этого места».

— А если не допустить этого? — робко предложил Гарри, ещё не зная толком, можно ли открыто общаться с фелиной.

«Попробуй, — мягко муркнула кошка, загадочно прищуривая глаза. — Непорядки начнутся с победой Евпраксии Моул над Хогмундом Пивоваром, Хранителем магии Хогвартса, если сможешь занять кресло директора вместо неё и сохранить жизнь полтергейсту, то Хогвартс останется прежним».

— Ты всё видишь?! — озарило Гарри. Кошка медленно кивнула.

«Да, я вижу твою память, юный Гарри, и меня крайне огорчает то, какой я стану в будущем…»

— Какой?.. — опасливо выдохнул Гарри.

«Вот такой», — фелина опустила голову, ложась, и уменьшилась, превратившись в до боли знакомую Гарри пыльно-серую кошку. В ушах юноши набатом загрохотала кровь — Филч и Миссис Норрис, последние Хранители Хогвартса… Так же быстро заметались перепуганные мысли, которые он озвучил:

— Если ты Миссис Норрис, то кто же тогда мистер Филч?

— Ну, видимо, это я, — сбоку неслышно подошел Грейс и с интересом оглядел уменьшившуюся богиню. Тихо фыркнул и посмотрел на Гарри. — Негусто… А я каким буду?

— А вы кто? — бухнул Гарри, растерявшись от неожиданности. Вместо ответа Грейс всверлился в глаза парня, пробираясь вглубь его памяти, нашел воспоминания о Филче, примерил найденную личину и скуксился.

— Фу… неинтересно-то как… Я стану сквибом, представляешь?! — обратился он к кошке.

Гарри, глядя на Филча и Норрис, в ужасе потряс головой, силясь согнать наваждение. Старик и кошка, видя реакцию мальчика, посерьезнели и вернули себе прежний облик: фелина выросла до титанических размеров, а Филч стал Грейсом. Взглянув на Гарри, Грейс миролюбиво пояснил:

— Видишь ли, я Хранитель, как и Фелли, обитательница Полых Холмов, и, надеюсь, это тебя не испугает, но я не человек в прямом смысле этого слова. Я — фейри, воплощенный дух этих земель. И сказать честно, так же, как и Фелли, расстроен своим будущим деградированием. Мне будет очень неприятно стать немощным сквибом, но ещё хуже, видимо, станет Хогвартсу… И Фелине, чего уж там. Быть маленькой бессловесной кошкой — худшей участи нельзя и представить…

С чем с чем, а с этим Гарри был согласен стопроцентно, такого будущего он никому не пожелал бы. И не допустит! Нельзя такого допускать, вот только условия для благополучия оказались сложными.

Но как бы то ни было, Фелина сошла с гор и прочно поселилась в саду, где Гарри теперь то и дело натыкался на неё. Вот она лежит, высоко вскинув голову, а перед ней на стремянке стоит Грейс и состригает отросшие сорные травы, пробившиеся сквозь дерн. А вот она спит, уютно свернувшись на нежно-зеленом газоне средь зарослей тиса и елей, похожая на огромный холм причудливой формы.

Постояв возле спящей кошки, Гарри поворачивался к замку и в который раз спрашивал себя, согласен ли он на такую жертву? Ведь для того, чтоб сохранить величие и целостность живого замка, надо стать его душой. Стать Хогвартсом. Так сказал Грейс. Хочешь сохранить благополучие Хогвартса, его земель и жителей — отдай себя им. Всего, без остатка. А для этого надо войти в Полые миры фейри и навсегда забыть прошлую жизнь…