Монстры большого города (СИ)

35

КЭРОЛ

Со стороны Анджелы было довольно смело протаранить ограждение, и броситься в реку с такой высоты. Я бы на такое вряд ли осмелилась. Если бы девчонка сразу выбралась из тачки, всплыла на поверхность, и дала дёру, то возможно, смогла бы от нас уйти. Шанс был, пусть и не такой большой. Но вместо этого она первым делом вытащила на берег заложника, наглотавшегося воды, а потом ещё и откачивать его принялась, потеряв драгоценное время. Я когда впервые увидела их вместе, решила, что у “фурии” на паренька совсем другие планы. Но похоже у них всё серьёзно, иначе не стала бы она рисковать жизнью и свободой ради него. А он, похоже, даже не догадывался, кто она такая на самом деле. Чем не сюжет для фильма?

Пока Литл оформлял девчонку, мне и Хензи пришлось объясняться с Хорриганом. Узнав, каким образом я раздобыла отпечатки пальцев Анджелы, лейтенант врубил режим надоедливого ворчуна на полную мощность. Ничего другого я от него и не ожидала. Удивило то, что Хензи прервал эту тираду, и встал на мою сторону, начав доказывать, что когда речь идёт о поимке серийного убийцы, некоторыми правилами можно и пренебречь. Судя по хмурой физиономии, лейтенант остался при своём мнении, но и отчитывать меня он перестал.

После того как мы покидаем кабинет Хорригана, пытаюсь убедить Эда дать мне возможность первой допросить арестованную девчонку. Пусть и с трудом, но мне это удаётся. По большому счёту, Анджела Хоуп меня не интересует, и все лавры по поимке “фурии” я готова уступить двум неудачникам, которые сами никогда бы на неё не вышли. Понятия не имею, сколько ещё народу успела порешить эта девчонка, но для меня она всё равно лишь мелкая рыбёшка. Бен Элмерс — вот кто мне нужен. По-любому он угробил гораздо больше народу, чем эта соплячка, причём в разы. Вполне допускаю, что сержант понятия не имеет, чем занимается его младший брат. А вот девчонке об этом явно известно больше.

Вновь встречаемся в комнате для допросов, куда Анджелу приводят в наручниках.

— Ты ведь понимаешь, как сильно влипла? — задаю вполне резонный вопрос, едва мы остаёмся одни.

Анджела на мой вопрос отвечать не торопится.

— Ты жестоко убила трёх человек, и собиралась то же самое сделать и с чётвёртым. Боб тебя опознал, — потихоньку выкладываю карты.

— Понятия не имею, о чём речь. Вы с кем-то меня перепутали, — всё же отвечает девчонка.

Такой ответ вполне ожидаем. Я бы сильно удивилась, если бы она сразу во всём созналась.

— Ой, вот только не надо всего этого дерьма, хорошо? Твои отпечатки пальцев были обнаружены на месте преступления. Точнее на всех трёх местах. Подозреваю, что на самом деле этих самых мест намного больше, но сейчас это не так важно. Даже за то, что уже известно, у тебя есть шансы загреметь на пожизненное.

Делаю паузу, давая Анджеле возможность осмыслить услышанное. Если девчонка не полная дура, то и сама должна была понимать, что в случае поимки ей не удастся отделаться штрафом или общественными работами. Но одно дело догадываться, и другое, когда кто-то говорит об этом вслух.

— Но есть и другой вариант. Тоже не сахар, но в твоей ситуации это лучшее, на что можно рассчитывать, — плавно подхожу к торгу.

— Психушка? — предполагает Анджела, попадая точно в цель.

— Давай лучше назовём это специализированным лечебным учреждением закрытого типа. Вроде всё то же самое, но согласись, звучит намного лучше.

— Не соглашусь. Дерьмо тоже можно назвать шоколадом. Но слаще от этого оно не станет.

Столь точное сравнение вызывает у меня улыбку.

— Зря иронизируешь. Условия содержания в лечебнице намного лучше, чем в тюрьме. Да и выйдешь ты оттуда гораздо раньше. А если ещё будешь хорошо себя вести, тебе разрешат встретиться с родными. Если только они сами этого захотят.

Анджела старается этого не показывать, но я замечаю, что мои слова задели её за живое. Что такое, детка, по мамочке соскучилась? То ли ещё будет.

— Давай я расскажу тебе одну интересную историю. Одной девочке изменил её парень. Она очень сильно расстроилась, решила немного развеяться, но попала на глаза одному мужику. Очень опасному и жестокому мужику. Он похитил бедняжку, какое-то время держал в заточении, и всячески над ней издевался. Девочке было очень больно, страшно и одиноко. Она очень хотела, чтобы её спасли, но никто не пришёл ей на помощь.

Делаю паузу, ожидая от Анджелы хоть какой-то реакции.

— Звучит многообещающе. Продолжай, — равнодушно бросает девчонка.

— Из-за страха и одиночества девочка в какой-то момент прониклась симпатией к своему мучителю. Просто потому что рядом не было никого другого. Ну, знаешь, “стокгольмский синдром”, и всё такое. И вот они уже вместе похищают людей, как одна сплочённая команда. Девочка всячески боготворит своего похитителя, в то время как она для него — всего лишь послушная сломанная игрушка. Пока его забавляет наблюдать за ней, но как только она ему надоест, он тут же от неё избавится. Если только сама девочка его не опередит.

— Всё было не так, — возражает Анджела.

— Откуда ты знаешь?

— Знаю. Я тоже смотрела этот фильм. Режиссура так себя, а актёры жутко переигрывают.

Решила дуру из себя строить? Ладно, скажу прямо, без намёков и метафор.

— Твоего похитителя зовут Бен Элмерс. Вместе с ним ты похищала людей, отвозила на ферму за городом, где вы жестоко убивали своих жертв. Но я могу представить всё так, будто ты занималась всем этим не по собственной воле, а по принуждению. Считай это честной сделкой.

— Какой ещё сделкой?

— Ты даёшь показания против Элмерса, и превращаешься из сообщницы в жертву. Конечно, придётся какое-то время полежать в клинике, сидя на таблетках, но уж лучше так, чем провести остаток жизни за решёткой.

Описывая этот сценарий, сама понимаю, что всё это полная чушь. Анджела жила отдельно от Элмерса, и свободно перемещалась по городу. Тут даже самый тупой судья не поверит, что девчонка действовала не по своей воле. Но это и не требуется. Главное, чтобы в сказанное поверила сама Анджела, и сдала с потрохами своего собрата по кровавому ремеслу.

— Ну так что, нравится тебе такой вариант? — уточняю после небольшой паузы.

— Да.

— Вот и замечательно. Если…

— Ты меня не дослушала. Да — это не значит, что я согласна. Это значит — да пошла ты! Жертва, соучастница, “стокгольмский синдром”. Что это за бред собачий? Если ты реально во всё это веришь, то это тебе следует лечь в психушку. Точнее нет, не в психушку. В лечебное учреждение закрытого типа. Так ведь гораздо лучше звучит.

Договорив, девчонка нагло улыбается, от чего так и чешутся руки отвесить ей затрещину. Вместо этого зову конвоира, и приказываю отвести “фурию” обратно в камеру. Видимо эта дурочка питает какие-то иллюзии, и на что-то надеется, а потому и храбриться. Ничего страшного, это пройдёт. Рано или поздно соплячка поймёт, что другого выхода у неё нет, и сама начнёт просить отправить её в психушку вместо тюрьмы. Вот только не факт, что к тому моменту её исповедь будет хоть что-то значить. С помощью “фурии” или без неё, но я возьму Элмерса, чего бы мне это не стоило.

АНДЖЕЛА

Никакой это не сон, и в своей кровати я не проснусь. Спокойной жизни пришёл конец, и есть во всём этом определённая закономерность. Улучшение отношений с Кайлом. Встреча с Сарой. Возможность избавиться от шрамов. Слишком уж хорошо всё шло. Практически идеально. Я слишком расслабилась, потеряла бдительность, и вот результат — меня поймали и посадили в клетку. Понятия не имею, как долго пробуду в полицейском участке. Думаю, до того момента, пока полиция не поймает Бена. Вот только попотеть копам придётся сильно. Всё-таки последний звонок был правильным решением. Теперь Бен в курсе, что над ним сгущаются тучи, и не позволит копам застать себя врасплох. Хоть что-то я сделала как надо.

Когда меня возвращают в камеру, замечаю Томми, развалившегося на моей койке. Понимаю, что парень ненастоящий, но всё равно не ложусь на кровать, а отхожу в угол, и сажусь на пол.

— Да уж, влипла ты серьёзно, — подаёт голос Томми.

— Скажи что-нибудь, чего я не знаю, — ворчу в ответ.

— Как я могу сказать что-то, чего ты не знаешь, если я…

— Всего лишь плод моего больного воображения. Никак. Это я не подумав ляпнула.

Томми принимает сидячее положение, и интересуется:

— Как думаешь, ей можно верить?

— Насчёт психушки?

— Да.

— Не знаю. И даже проверять не собираюсь. Что бы она мне не пообещала, чем бы ни угрожала, помогать ей ловить Бена я не собираюсь.

Вспоминаю рассказ детективши о том, что со мной якобы произошло. Интересно, верит ли она сама в то, что наговорила, или просто надеялась выведать побольше информации? Трудно сказать. Хотя кое в чём она действительно угадала — мнение Бена действительно очень много для меня значит. Тянет ли это на ”стокгольмский синдром”? В каком-то смысле, да, ведь Бен действительно меня похитил. Подозреваю, что в живых он меня оставил не потому что проникся моими бедами, а потому что что-то во мне разглядел или просто захотел почувствовать, что значит быть дрессировщиком. Не жалостью он руководствовался, а любопытством. Вот уж в чём, а в избытке сентиментальности моего наставника заподозрить трудно. Но какие бы цели не преследовал Бен, теперь это не имеет значения. В любом случае, я перед ним в неоплатном долгу. Жаль, что вернуть его мне вряд ли удастся.

— Как думаешь, копы догадываются про “Паладин”? — задаёт Томми очередной вопрос.

— Вряд ли. Они не видели, что у меня со спиной и животом. А даже если бы увидели, то решили бы, что это работа Бена. Проще простого всё повесить на него.

— Ты бы могла рассказать правду. Разумеется, не всю, а только часть.

— Зачем? Что это изменит?

Томми в ответ лишь пожимает плечами. Напоминаю себе, что у козы из допросной нет причин мне помогать или пытаться хоть как-то облегчить мою участь. Я для неё никто. Всего лишь очередная полоумная сучка. Сильно сомневаюсь, что её растрогает история о том, как надо мной издевались ублюдки в масках. Так что нет, уж лучше я язык себе откушу, чем буду с ней откровенничать. Паршиво, конечно, что меня поймали, но ещё хуже, что теперь правду обо мне, точнее её часть, узнают моя мать, Стив, Сара и Кайл. Обидно за всех вместе и за каждого по отдельности. Плохую рекламу я им сделала. Очень плохую. Надеюсь, репортёры и прочие падальщики не будут слишком сильно их донимать.

— Да ты не кисни раньше времени. Возможно, всё ещё обойдётся, — пытается Томми подбодрить меня.

— Ни в этот раз. Мой лимит везения исчерпан.

— То есть ты даже ничего не попытаешься сделать? Просто поднимешь лапки вверх, и сдашься?

— У тебя есть какие-то конкретные идеи?

От этого вопроса Томми как-то сразу скисает, и качает головой.

— Вот и я о том же, — грустно подытоживаю.

— Но ты всё равно не торопись себя закапывать. Что бы ни случилось, я всегда буду с тобой.

Буквально выдавливаю из себя улыбку.

— Я знаю, — отвечаю Томми, прикрываю глаза, про себя считаю до трёх, а когда открываю, замечаю, что осталась в камере совсем одна.