Монстры большого города (СИ)

4

БЕН

Клетка захлопывается. Вальяжно расхаживающий из стороны в сторону Геракл громко интересуется, что ему со мной сделать, и получает чёткий ответ — порвать. Как и я, толпа жаждет крови, и даже не пытается этого скрывать. Зрители думают, что волка заперли наедине с ягнёнком, и они правы. Вот только волк здесь я. Потратив время, инструктора “Артемиды” сделали из меня настоящую боевую машину. Со временем я порядком подрастерял приобретённые навыки. Но того, что осталось, на эту гору тестостерона хватит с лихвой.

Закончив рисоваться перед публикой, Геракл подходит ближе, и останавливается от меня на расстоянии вытянутой руки.

— В Бога веришь? — интересуется верзила.

— А что?

— Если веришь — молись.

Сказав это, амбал пытается схватить меня за шкирку, но я лишаю его такой возможности. Резко сместившись в сторону, бью сына Зевса кулаком в уху. Геракл вздрагивает, и тут же пропускает быструю двойку по физиономии. Лицо здоровяка искажает злобная гримаса. Пропущенные удары его не дезориентировали, а лишь разозлили. Издав звериный рык, громила принимается хаотично размахивать руками, пытаясь достать меня. Кулачища у него здоровые. Пара пропущенных ударов по лицу гарантируют нокдаун, а то и нокаут. Никаких судей здесь нет, в гонг бить тоже никто не будет. Если позволю громиле себя повалить, подняться мне он уже не позволит. Ближний бой ничего хорошего мне не сулит, а потому стараюсь удерживать приличную дистанцию, и просчитываю своего противника, благо клетка просторная, есть где развернуться, и куда отступить.

Про блок здоровяк как будто не слышал. Пользуясь этим, пару раз удачно пробиваю ему двойку по корпусу, и разок апперкотом в подбородок, после чего успешно смещаюсь в сторону, и отскакиваю назад, увеличивая дистанцию. Бью лишь наверняка, не рискуя понапрасну.

— Стой спокойно, урод! — чуть ли не рычит Геракл, после очередной неудачной попытки достать меня.

Толпа подбадривает его одобрительными криками, но здоровяку это не особо помогает. Амбалу катастрофически не хватает скорости. В каждый удар он вкладывает максимум сил, но всё время промахивается. Да и выпады делает хаотичные, без малейшего намёка на техничность. Размер кулаков и вес — единственное преимущество моего врага. А вот дыхалка — его слабое место. К затяжным боям здоровяк явно не привык, иначе экономил бы силы, и хотя бы изредка прикрывал физиономию и корпус. Подловить меня Гераклу никак не удаётся, хоть он и пытается. Разок он даже пробует загнать меня в угол, но я не забываю приглядывать за спиной, и не даю ему такой возможности, постоянно смещаясь то вправо, то влево. Пропущенные удары и безуспешные попытки навязать мне ближний бой начинают выматывать здоровяка.

Пот течёт с Геракла ручьём, попадая в глаза, и вынуждая вытирать ладонью лицо, подставляясь под всё более мощные удары. Серьёзно? И это любимец публики? Хотя чему тут удивляться? Какая публика — такой и любимец. Намеренно позволив противнику оттеснить меня, оказываюсь в углу. Подпрыгнув, хватаюсь за один из горизонтальных прутьев, и со всей силы бью громилу двумя ногами по физиономии. Амбал падает на спину, а группа поддержки синхронно замолкает. Лишь кто-то робко требует, чтобы он поднялся. Геракл так и делает, и тут же бросается вперёд, пытаясь заключить меня в крепкие медвежьи объятия. Слегка пригнувшись, быстро отскакиваю влево, и здоровяк врезается в прутья. Оказавшись сзади, как следует прохожусь по его почкам и печени. Время игр закончилось. Пришло время скинуть Геракла с Олимпа.

Как следует намяв верзиле бока, хватаюсь за потную лысую голову, и со всей дури бью ей об решётку. А потом снова, снова и снова. На металлических прутьях остаются кровавые следы, здоровяк что-то неразборчиво бормочет, но прислушиваться к его болтовне даже не стараюсь. Со всей силы, бью амбала по поджилкам, отчего тот падает на колени. Сдавив локтем его шею, душу Геракла. Стоящий на коленях громила безуспешно пытается заехать мне по боку, за что снова получает в ухо. Повалив обессилевшего противника на живот, ставлю ногу на спину, и резко выкручиваю вверх его правую руку, пока не слышу характерный хруст, а следом за ним — болезненный вопль. Глядя на кровь, оставшуюся на прутьях, резко переворачивая Геракла на спину. Хочу голыми руками вырвать амбалу кадык, и смотреть ему в глаза, пока свет в них не померкнет, но ограничиваюсь тем, что обрушиваю ногу на разбитую физиономию.

В зале тихо, как на кладбище. Судя по ошарашенным физиономиям зрителей, никто не ожидал, что кто-то так легко сделает отбивную из их любимца, и даже не запыхается. Довольную ухмылку замечаю лишь на лице у Хэнка. Ловя на себе озадаченные, а порой и откровенно враждебные взгляды, покидаю клетку, и поднимаюсь наверх. Оказавшись в кинотеатре, сажусь на первое попавшееся сидение, и закидываю ноги на спинку. Избиение лысого амбала помогает привести мысли в порядок, и я вновь начинаю думать о “фурии”. Тайна оставленной на ферме девчонки не даёт мне покоя. Что-то подсказывает мне, что разгадать её будет сложнее, чем уложить Геракла, и начать следует с малого — попытаться выяснить, кто такая “фурия”. Проще всего было бы наведаться к Джону, но этот вариант сразу отметаю. У моего братца есть недостатки, но в скудомии его обвинить трудно. Совсем недавно я расспрашивал его о “фурии” и её жертвах. Если показать Джону фотографию девчонки, он сразу догадается, кто она такая. Этого я допустить не могу. Значит, за информацией придётся обратиться к кому-то другому. И этот кто-то вскоре сам приходит ко мне.

— Неплохо ты его отделал. По шкале от нуля до десяти — твёрдая восьмёрка, — хвалит меня подошедший к креслам Хэнк.

— Почему только восьмёрка? — уточняю без особого интереса.

— Потому что ты мог поломать его ещё сильнее. Не только мог, но и хотел. Я видел это по твоему взгляду.

Пожимаю плечами, но развивать тему не тороплюсь. Дагган возвращает мне мою куртку, а вместе с ней — три пачки налички. Взяв деньги, вытаскиваю несколько купюр.

— Один мой приятель из “Артемиды” познакомился с девчонкой. Вскружила голову она ему конкретно, — начинаю издалека.

— И? — хочет Хэнк услышать побольше конкретики.

— Не нравится она мне. Задницей чую, дурит она его. А он, дурак влюблённый, не замечает этого.

— А от меня-то что нужно?

— Пробей, кто она такая. Я знаю, ты это можешь. Сделай это максимально тихо. И на меня не ссылайся.

Сказав это, добавляю к трём купюрам ещё две, и передаю Хэнку. Старик тут же убирает их в карман, и спрашивает:

— Как зовут эту вертихвостку?

— Лиза Симпсон.

— Точно, Лиза? Уверен, что не Мардж?

— Я ни в чём не уверен. Потому и обратился к тебе.

— Правильно сделал. Только одного лишь имени мне не достаточно. Нужно что-то ещё.

Предвидев подобный исход, отправляю сделанные фото на телефон Хэнка. Тот внимательно изучает их, потом переводит взгляд на меня.

— Я напрягу кое-каких ребят. Результат будет завтра. Максимум — послезавтра, — обещает Дагган.

Коротко киваю, встаю с кресла, и иду к выходу.

АНДЖЕЛА

Делаю всё, что в моих силах. Брыкаюсь, кусаюсь, зову на помощь. Всё тщетно. Амбалы валят меня на спину, крепко прижимают руки к грязному полу, рвут майку, оголяя живот. В прошлой жизни я была человеком. Со своими потребностями и желаниями. Теперь я просто вещь. Именно такую мысль пытается донести до меня один из мучителей. И чтобы его слова звучали убедительнее, он клеймит меня железом, словно животное, оставляя отметину на животе. Кричу от невыносимой боли, падаю с кровати, и прихожу в себя. Кручу головой, и понимаю, что всё ещё нахожусь в плену, пусть и в другом месте. Больше не вещь. Сейчас я снова живой человек. По крайней мере, пока, живой.

Вздыхая с облегчением, провожу ладонью по лбу. Очередной кошмар. Настолько реалистичный, что какое-то время кажется, будто я всё ещё чувствую запах горелой плоти. Начав растирать холодные коленки, замечаю Томми. Сидя на полу перед дверью, парень кисло улыбается, и машет мне рукой.

— Который час? — спрашиваю сонным голосом.

— А я откуда знаю? — ворчит он в ответ.

Запоздало понимаю, насколько это глупо, забираюсь на кровать, и поворачиваюсь к двери спиной.

— Поговорим? — вскоре вновь подаёт голос Томми.

— Уходи.

— Уверена, что хочешь этого?

— Тебя здесь нет.

— И что с того? Раньше тебя это не сильно смущало.

Не отвечаю на провокационное, но правдивое замечание. Если буду его игнорировать, рано или поздно Томми перестанет ко мне приходить. Наверное. Только не могу понять, хочу ли я этого. Он единственный, кто меня понимает. Мой лучший друг. Некогда живой, а теперь воображаемый, живущий в моей голове.

Услышав какой-то звук, резко оборачиваюсь, и замечаю, как открывается окошечко в двери, и понимаю, что палач пришёл проведать свою жертву. Заглянув в окошечко, мой тюремщик интересуется, не проголодалась ли я. Отвечаю коротким кивком, вглядываюсь в незнакомое лицо. Поначалу думаю, что это кто-то другой, но быстро понимаю свою ошибку. Без длинных волос и бороды похититель буквально преобразился. Ему явно не пятьдесят, как мне показалось ранее, а максимум сорок. Что это меняет? Абсолютного ничего.

Поставив на окошечко пакет, палач собирается уйти.

— Эй, подожди! — говорю я, вскочив с кровати.

Похититель вновь заглядывает в окошко. Хочу начать с какого-нибудь безобидного вопроса, вроде “который час”, но решаю не размениваться на мелочёвку, и сразу спрашиваю о том, что меня интересует:

— Я переживу этот день?

— Переживёшь, — следует незамедлительный ответ.

Причин верить психу на слово у меня нет. Но я почему-то верю.

— Мне бы не помешало одеяло или хотя бы штаны. А то ноги очень мёрзнут.

Незнакомец на мою просьбу никак не реагирует. После того как я подхожу к двери, и беру пакет, окошечко закрывается. Вернувшись к кровати, изучаю содержимое пакета, находя там бургер, порцию жареной картошки и небольшой стакан сока.

— Знаешь, для той, кто хочет умереть, ты как-то уж сильно беспокоишься о своём здоровье, — вновь подаёт голос Томми.

Тяжело вздыхаю, и смотрю на рубец на запястье. В тот момент всё казалось таким простым. Делаешь один единственный надрез, и просто ждёшь. Легче лёгкого. Но я не смогла. Попыталась, и даже сумела пустить себе кровь, но тут же уронила нож, и помчалась за бинтом. Никчёмная малодушная трусиха.

— Я не хочу умирать. Я просто не знаю, как жить дальше, — честно признаюсь я.

— Теперь, скорее всего, и не узнаешь. Этот тип даже не пытается прятать свою физиономию. Не боится, что ты можешь сдать его копам. Догадываешься, почему?

Коротко киваю в ответ. Не знаю, почему этот псих дал мне отсрочку, и даже решил покормить. Возможно, хочет сначала поиграть со мной, подарить надежду на благополучный исход, чтобы потом её отнять. Насколько долго продлится эта игра, зависит от того, как быстро мой тюремщик заскучает. Кто знает, сколько времени я здесь проведу. Дни, возможно, недели. Но живой он меня в любом случае не отпустит.