Мордэкай

Глава 4

Королевский дворец претерпел обширную реконструкцию с тех пор, как я впервые там побывал несколько десятилетий тому назад. Возможно, «реконструкция» была недостаточно точным термином — значительные части дворца были полностью перестроены. Но это было ожидаемо, после боя между сумасшедшим богом, архимагом и древним драконом.

При реконструкции использовали тот же розовый гранит, характерный для большинства зданий в Албамарле, но архитектурный стиль несколько изменился, скорее всего благодаря хорошему вкусу Ариадны. Её отец, Джеймс, был первым монархом, севшим на трон после своевременной кончины Короля Эдварда, но Ариадна тогда уже была достаточно взрослой, чтобы дать знать о своём мнении, когда началась реконструкция.

В результате дворец стал меньше похож на крепость, и выглядел более подходящим служить дипломатическим бастионом для заезжих сановников. Сады были расширены, было добавлено больше фонтанов и скульптур, и окна стали шире и гостеприимнее. Дворец стало гораздо труднее защищать в случае, если захватчику удастся прорваться через городские стены.

Однако Королева не была совсем непрактичной. Сама она жила в уцелевшем старом донжоне. Тот был укреплён и усилен, но был скрыт окружавшими его более новыми строениями. Захватчику будет трудно добраться до него, даже пробравшись в город, но большую часть дворца наверняка пришлось бы отдать без боя.

Я миновал внешние ворота, и приземлился в одном из закрытых садов, прежде чем пройти в ту секцию, которую Ариадна выделила для своих публичных дел. Учитывая текущее время, я сомневался, что она была в донжоне. Я прошёл по широким коридорам в гостевые покои, а оттуда — в области, где господствовали мелкие чиновники. Там было множество офисов, каждый — со своей дверью и с вычурным знаком, провозглашавшим имя и титул того мелкого дворянина или писаря, который работал внутри.

Живо шагая, я не стал утруждать себя общением ни с одним из них. Перелетев через стены, я миновал целую кучу бесполезных правил и людей с раздутым чувством собственного достоинства. Двигаясь по коридорам, я шагал мимо значительного числа придворных и иже с ними, но поскольку я выглядел так, будто знал, куда иду, и имел на лице решительное выражение, они не потрудились остановить меня, чтобы что-то спросить.

Изначально я планировал просто войти внутрь, и использовать магический взор, чтобы найти Королеву, чтобы подойти к ней без лишней суеты, однако я забыл о щитах приватности, установленных Гарэсом Гэйлином. Большое число комнат и важных мест дворца были защищены от посторонних взглядов и ушей, включая магический взор.

Оглядевшись, я решил допросить одного из слуг. Мне повезло — я знал одного из людей, шедшего по коридору, спиной ко мне. Пошустрее зашевелив ногами, я догнал его, и схватил за руку:

— Где сегодня Королева?

Когда тебя внезапно хватают сзади — это для дворца отнюдь не нормальное поведение, чем свидетельствовало испуганное лицо и участившееся сердцебиение человека. Он с полсекунды пялился на меня с открытым ртом, прежде чем его лицо вернуло своё обычное бесстрастное выражение. Конечно же, он меня узнал, ибо это был Бенчли, бывший камергер Герцога Ланкастера.

Оправившись от удивления, он коротко поклонился мне, и сказал:

— Ваше Превосходительство, я не думаю, что вас сегодня ждут. — Тон его голоса был сухим, с ноткой превосходства, но, в отличие от дней моей юности, в его взгляде мелькало веселье. — Королева сейчас принимает важную персону.

Конечно же, он намекал на то, что я важным не был.

В эту игру мы играли годами. Когда я впервые встретился с ним, я был простолюдином — пусть и детским другом сына Герцога, но всё же простолюдином. Во время моих ранних приключений у нас с ним иногда возникали разногласия, в основном из-за моего отказа играть по правилам, которые диктовало моё социальное положение.

С тех пор я стал одним из самых важных персон в королевстве. Были люди, считавшие меня самым важным человеком в королевстве, вне зависимости от моего звания. В конце концов, именно я посадил Джеймса Ланкастера на трон. Это стало источником одного из моих менее известных прозвищ, «Создатель Королей».

Естественно, Бенчли всё это знал, но в качестве проявления нашей дружбы он продолжал притворяться, будто я был несущественным, незначительным человеком. Ну, по крайней мере, мне так кажется. Он ни на миг не выходил из образа, и потом никогда не признавался мне в этом.

Я ответил, с притворной обидой:

— Но кто же может быть важнее меня?

Он ответил своим лучшим шутовским тоном:

— Полагаю, превеликое множество джентльменов и леди, милорд. Мне привлечь писарей к составлению вам полного списка? — Строго говоря, его ремарка была правдивой, но она также была достаточно нахальной, чтобы обеспечить ему порку, выскажи он её некоторым из дворян. Вот, почему я был уверен, что точно ему нравлюсь. Он знал, что у меня имелось чувство юмора.

Наверное, в этом и было дело. Либо так, либо он был достаточно хорошо защищён, будучи одним из самых доверенных слуг Королевы, и потому знал, что большинство дворян не посмеют пытаться указывать на столь мелкое оскорбление с его стороны.

«Нет», — сказал я себе, — «я ему точно нравлюсь». Просто таки наверняка.

— Список мне не к чему, — сказал я ему с широкой улыбкой, но прежде чем я смог задать следующий вопрос, дворец сотрясся от рёва.

Бенчли одарил меня неодобрительным взглядом:

— Полагаю, вы не вошли через ворота, милорд?

— Ну… — Снова донёсшийся снаружи рёв подтвердил мои подозрения — Каруин, дракон Королевы, поднимал тревогу.

Единственным магом, проводившем в дворце значительное время, скорее всего был Гарэс Гэйлин, но мне казалось, что он жил где-то в другом месте. Однако хотя драконы и не могли сами использовать содержавшуюся в них силу, у них всё же был магический взор. Это значило, что Каруин служил особой цели как страж дворца, и моё прибытие его растревожило. Могущественный маг сияет подобно маяку для других обладателей магического взора.

Хотя он лишь выполнял свою работу, мне подумалось, что рёв был немного чересчур. В конце концов, я был создателем Каруина. Он ведь наверняка должен был осознать, что я не представлял угрозы для его венценосной хозяйки? Третий рёв заставил меня отказаться от этой мысли.

В коридорах появились гвардейцы, а все, кто был там по уважительной причине, попрятались в своих кабинетах, или выстроились вдоль стен, чтобы солдатам было легко проходить мимо, и проверять, кто есть кто.

Я одарил Бенчли робким взглядом:

— Возможно, мне следует уйти…

Но этот предатель поднял руку, и указал на меня, призывая ближайшую группу гвардейцев:

— Он здесь!

— Бенчли, а вот это было не очень мило, — упрекнул я его. — А ведь мы с тобой столько лет знакомы!

Он лишь пожал плечами, и отошёл к стене, ублюдок этакий. Несколько секунд спустя я оказался окружён людьми в броне, и все они махали в мою сторону острыми штуковинами. Некоторые из них выкрикивали приказы, но делали это одновременно, поэтому было трудно понять, что именно они хотели.

— Вы хотите, чтобы я поднял руки, или чтобы я лёг на пол? — спросил я. — Я не могу делать сразу и то, и другое.

Ещё один кричал, чтобы я назвался, что показалось мне весьма глупым, поскольку из бормотания нескольких гвардейцев было очевидно, что они уже признали во мне «Кровавого Лорда». Я расширил свой щит на несколько футов во все стороны, чтобы не дать им подойти слишком близко.

— Кто-нибудь видел Сэра Харолда? — осведомился я. — Он поручится за меня.

Поскольку я не позволял им меня арестовывать, или даже подойти ко мне, они просто продолжали держать меня в окружении, пока не прибыл Харолд.

Харолд изначально был одним из моих рыцарей, пока Королева не сманила его к себе. Под руководством Дориана он стал одним из самых смертоносных рыцарей королевства, и я был весьма горд тем, что принимал в этом некое участие. Ныне же он был капитаном Гвардии Королевы.

Протолкавшись через толпу, и увидев меня, он принял удивлённый вид. Затем покачал головой, будто отказываясь верить.

— Надо было догадаться, — сказал он.

— Привет, Харолд! — помахал я ему. — Как думаешь, ты сможешь отозвать своих людей?

При его приближении они разошлись в стороны.

— Тебе вообще приходила в голову мысль о том, чтобы воспользоваться воротами, как все нормальные люди? — спросил он.

— Я просто хотел заскочить по-быстрому, — сказал я ему. — Ну, ты знаешь, без суеты, напыщенности и церемоний.

Харолд огляделся, и махнул руками на окружавших меня людей:

— И вот так ты себе представляешь тихий визит?

— Ну, мой план в некотором роде вышел мне боком, — признал я.

Харолд вздохнул, затем приказал гвардейцам:

— Возвращайтесь на свои посты, Графа ди'Камерон я сопровожу лично.

Некоторые из них расслабились, но было несколько человек, убедить которых было не так-то просто. Один из них подал голос:

— Вы уверены, Сэр Харолд? Он выглядит опасным, и он уже совершил преступление, когда перелез через стену.

Я возразил:

— Ни через что я не перелезал! Я перелетел.

Харолд посмотрел на гвардейца, задрав нос:

— Нэд, ты действительно думаешь, что мог бы остановить его с помощью копья? При желании этот человек мог бы одним лишь взглядом погрузить вас всех в каменный пол по шею.

Нэд с некоторой робостью опустил взгляд, но Харолд ещё не закончил:

— Если бы он действительно разозлился, то легко мог бы спалить плоть на ваших костях, или усилием мысли вырвать вам позвоночники, и никакая ваша броня нисколько бы ему не помешала. В самом деле, во время войны против шиггрэс я видел, как он…

Лица людей побелели, когда кровь отхлынула от них. Я поспешно перебил:

— Харолд! Не надо так. — Я выставил ладони в мирном жесте, и обратился к гвардейцам: — Я бы ни за что так не поступил. Поверьте мне.

Харолд одарил меня притворно искренним взглядом:

— Я всего лишь говорю истину, милорд. — Повернувшись к своим людям, он добавил: — Возвращайтесь на свои посты. Рассказами о кровавых деяниях Графа я вас попотчую как-нибудь потом.

Более не нуждаясь в побуждении, они ушли.

— Это была грязная уловка, — проворчал я Харолду.

— Если тебе не нравятся мои рассказы, то можешь подкрепить мои доводы, зажарив меня живьём прямо здесь и сейчас. — Он отвесил мне поклон, который, наверное, был наименее уважительным проявлением уважения из всего, чему я когда-либо был свидетелем.

— А ведь когда-то ты был мне по душе, Харолд.

Верзила-рыцарь осклабился:

— Если ты не хотел внушать ужас, то зачем объявился в этой одежде?

Далась им эта одежда…

— Если хочешь знать, я сегодня был с визитом в Данбар, — сказал я ему. — А сюда я заскочил не раздумывая, о чём сейчас и сожалею.

— Не будь таким мрачным, — дружелюбно сказал Харолд. Свой внешний щит я уже убрал, поэтому он подошёл ближе, и хлопнул меня между лопаток, что, вероятно, предполагалось как дружеский жест. — Пойдём в мой кабинет.

— Я просто зашёл повидать Ариадну, — ответил я.

Он покачал мне пальцем:

— Нет-нет-нет, вы арестованы, милорд. Идём, выпьем эля. А Бенчли может дать королеве знать, что тебя заковали в кандалы.

Слуга Королевы всё ещё терпеливо стоял футах этак в шести. Я окликнул его:

— Слышал, Бенчли? Меня арестовали. Надеюсь, теперь ты доволен. Пожалуйста, дай Королеве знать, что её кузена засадили под замок, и что он с удовольствием бы увиделся с ней при первой же возможности.

Я мог почти поклясться, что увидел мелькнувшую на его лице лёгкую улыбку, но это, наверное, был плод моего воображения.

— Всенепременно, милорд, — ответил он, и ушёл. Я отправился вслед за Сэром Харолдом.

Рыцарь отвёл меня в маленькое помещение, служившее ему кабинетом, и принялся шарить в шкафу, пока не нашёл два маленьких деревянных кубка сомнительной чистоты. Затем он наполнил их оба элем из стоявшего на столике у стены кувшина. Вкус у эля был таким, будто напиток некогда был весьма хорошим, но ныне стал удручающе пресным и выдохшимся. Подтащив стул, я сел, и решил не жаловаться.

— А вот говорить насчёт сжигания их заживо не было необходимости, — проворчал я.

Харолд рассмеялся:

— Эта история мне ещё долго будет помогать.

— Это как?

— Солдаты немного похожи на детей, — объяснил он. — Полезно иметь чудовище под кроватью, чтобы они не отбивались от рук.

Я нахмурился:

— Не вижу в этом никакого смысла.

— Смысл есть, и ещё какой, — ответил он. — Они будут больше меня уважать, поскольку только мне хватило смелости увести тебя — а позже, если кто-то из них начнёт бузить, я всегда смогу пригрозить отрядить смутьяна посыльным в Замок Камерон.

— Меня эксплуатируют, — простонал я.

Он сделал ещё один большой глоток из своего кубка, прежде чем поставить его обратно:

— А кого нынче не эксплуатируют?

Кивнув, я прикончил свой эль, и налил себе ещё. Было здорово снова увидеть Харолда — несмотря на его неважно выбранные шутки, это напомнило мне о былых временах. Были у нас и хорошие деньки.

— Возможно, мне следует заглянуть в казармы, и попотчевать твоих людей рассказами о твоей доблести, — предложил я. — Я мог бы рассказать им о твоей первой отважной атаку на шиггрэс в той пещере у Ланкастера.

Он выпучил глаза:

— Ты не посмеешь!

Я самодовольно повторил свою угрозу:

— Могу и посметь. Думаю, им будет полезно это услышать. — В те дни Харолд был только-только произведён в Рыцари Камня, и ещё не успел привыкнуть к своей силе, когда я попросил его пойти в атаку на баллисту, которой управляла группа нежити. На нервах, и накачанный адреналином, он именно так и сделал, но его первый прыжок из-за укрытия послал его головой прямо в нависавший над нами каменный потолок. Он едва сам себя не оглушил.

Харолд немного поглядел на меня, затем предложил:

— Мир?

— Покуда ты обещаешь не рассказывать им страшные сказки про злых волшебников.

— По рукам! — Он потянулся к кувшину эля, но обнаружил, что тот пуст. Тот не был полным изначально, поскольку мы с Харолдом приговорили всего лишь по полкубка. — Давай, я ещё принесу.

— А разве тебе можно пить при исполнении? — спросил я.

— Ни за что! — ответил он. — Только я не при исполнении. Однако ты поднял такой гвалт, что я всё равно прибежал.

Это показалось мне разумным, поэтому я его отпустил. Несколько минут спустя он вернулся с полным кувшином, и этот был заметно лучше. Только что набранный из бочонка. Я с благодарностью отхлебнул из своего кубка:

— Вот так-то лучше.

Харолд улыбнулся:

— Когда мы с тобой впервые встретились, я был ещё слишком молод, чтобы пить. Мне давали только маленькое пиво, и только за ужином.

Маленькое пиво представляло из себя очень разбавленное пиво, которое подавали с большей частью трапез — его пили даже дети, поскольку это было безопаснее, чем пить воду. Я рассмеялся:

— Когда я тебя впервые увидел, у тебя даже бороды не было, был только пушок, который ты отказывался сбривать, потому что думал, будто он придаёт тебе мужественный вид. Я думал, Дориан с ума сошёл, когда он сказал мне, что, по его мнению, из тебя выйдет хороший рыцарь.

Он поднял свой кубок:

— За Дориана!

— За Дориана! — с готовностью согласился я. Моё настроение значительно улучшилось, то ли от полёта, то ли от трёх кубков эля, трудно было сказать. Мы ещё почти час обменивались байками и воспоминаниями, прикончив кувшин, и начав ещё один, когда в дверь постучали.

— Заходи! — проорал Харолд.

Это был Бенчли. Он вошёл, и одарил нас обоих неодобрительным взглядом:

— Королева послала меня уведомить вас, что готова вас принять, Ваше Превосходительство.

То, что я принял слишком много, я понял, лишь когда встал. Мир поплыл вокруг меня, качаясь из стороны в сторону — или, возможно, это я качался. Харолд тоже встал, и подставил мне своё плечо, а потом и сам едва не упал.

— О-о-о! — промычал он. — Бенчи, помоги-ка нам.

Бенчли никак не прокомментировал то, как исковеркали его имя, и таки помог нам устоять на ногах. Потом он повёл меня через дворец, крепко держа меня под руку, чтобы меня не уводило слишком сильно в одну или другую сторону. Поскольку Харолда не звали, он остался. Он предложил пойти со мной, но я сказал ему отдыхать. Не было смысла ещё и его втравливать в неприятности.

Вместо тронного зала или одной из комнат для совещаний, где заседали сановники, Бенчли повёл меня в сторону старого донжон. Оказавшись внутри, мы направились к королевским апартаментам, и остановились у двери в маленькую гостиную.

— Вы готовы, милорд? — спросил он меня тоном, показавшимся мне внимательным. Быть может, я ему всё же был небезразличен.

— Думаю, да, Бенчли, — сказал я ему. — Спасибо тебе. Прости за сегодняшнее. — Я всё ещё немного нетвёрдо стоял на ногах, но уже мог идти почти по прямой.

— Не берите в голову, милорд, — ответил он.

— Ты — хороший человек, Бенчли, что бы я о тебе раньше ни думал, — ляпнул я.

Его лицо приняло озадаченное выражение:

— Милорд?

— Я был подростком, Бенчли, но с тех пор я тебя сильно зауважал, — сказал я, не зная, делает ли это мою ремарку лучше или хуже.

— То были интересные времена, милорд, — нейтральным тоном согласился он. — Лучше не заставлять Её Величество ждать. — Он указал на дверь.

— Воистину. — Я открыл дверь, и нырнул внутрь.

Ариадна, Королева Лосайона, сидела в удобном кресле на противоположной стороне комнаты. Её парадное одеяние исчезло, сменившись более удобным и простым платьем из мягкой льняной ткани с меховой оторочкой. Волосы её были распущены, и она как раз находилась в процессе причёсывания.

— Ваше Величество, — поприветствовал я её. Мой поклон был отнюдь не изящным, поскольку я быстро обнаружил, что удержание равновесия во время сгибания вперёд было делом совершенно отличным от балансирования в выпрямленном положении. Я каким-то образом сумел снова выпрямиться, лишь слегка покачнувшись.

— Не нужно формальностей, Морт, — сказала она, — только не здесь. — Говоря это, она изучала меня взглядом. — Присядь, — добавила она, махнув рукой в сторону удобного на вид пухлого дивана.

— С радостью, — ответил я, и плюхнулся на указанный предмет мебели.

— Я не собиралась заставлять тебя ждать так долго, — продолжила она, — но после завершения моих сегодняшних дел мне не терпелось избавиться от этой одежды.

Дозволение находиться в присутствии Королевы в то время, как она расслаблялась, одетая в простое платье, и без каких-либо слуг — это было бы бесчестно, будь я кем-то другим, однако я был её родственником. С формальной точки зрения она была моей двоюродной племянницей, хотя первые пятнадцать или шестнадцать лет моей жизни я об этом не знал. Важным было то, что в юности я был лучшим другом её брата, и, соответственно, с ней мы тоже дружили с детства.

Хотя, конечно, с тех пор, как она стала королевой, между нами появилось некоторое расстояние, в частности — после того, как меня публично высекли, но по большей части вина в этом была моя. Мне потребовалось некоторое время, чтобы совладать с моей оскорблённой гордостью. Сейчас ситуация была лучше, но былой близости между нами уже не было.

— Ты не поверишь, как у меня чешется голова от этой короны, — сказала она, снова расчёсывая волосы. — Хотя мне, наверное, не следует винить корону. Проблема в том, что волосы у меня весь день заплетены и уложены.

Как у графа, у меня был венец, который я надевал на официальных мероприятиях, но поскольку волосы у меня были короткие, я на самом деле не мог знать, каково это — иметь вычурную причёску, поэтому я не стал никак это комментировать. Вместо этого я перешёл к более будоражащим новостям:

— Ты в курсе? Меня сегодня арестовали.

На её лице мелькнула лёгкая улыбка:

— Да, я слышала, хотя ты, похоже, пережил это без последствий.

— Темница у тебя очень удобная, а тюремщик был очень любезен, — ответил я своей собственной улыбкой.

Она отложила гребень, и стала очень неподобающим для леди образом чесать скальп напрямую, ногтями:

— Я и не знала, что обитателям моей темницы подают пиво.

— Весьма цивилизованный обычай, — прокомментировал я. — Я и сам подумываю построить у себя темницу, просто чтобы друзей развлекать.

Она засмеялась, прикрыв рот ладонью. Расслабленная или нет, некоторые привычки в неё были вбиты ещё в детстве.

— И сколько ты употребил? Когда ты вошёл, я думала, что ты упадёшь.

— Больше, чем я думал, — сказал я ей. — Мы с Харолдом стали вспоминать былое, и я перестал следить за собой.

— Если бы ты вошёл через ворота, то тебя никто бы не притеснял, и не арестовывал, — посоветовала она.

— Я не думал, что кто-нибудь заметит, — ответил я. — Про Каруина я забыл.

— Он очень меня бережёт, — согласилась Ариадна. — На случай, если ты не знал, я приказала привратникам и лакеям пропускать тебя почти без суеты. Тебя бы не подвергли всей той помпе и церемониалу, с которыми приходится мириться большинству людей.

Этого я действительно не знал.

— Внимаю твоей мудрости, Моя Королева, — с деланным формализмом отозвался я. И тут я осознал, что я не был у неё уже не один год. После судебного процесса и моего наказания я месяцами избегал столицы, вернувшись лишь для того, чтобы произнести речь за упокой Дориана. В тот день Ариадна пожаловалась на то, в какой изоляции она находится, но моя боль всё ещё была слишком свежей, чтобы я мог ей сильно посочувствовать.

С тех пор прошло почти десять лет, а я был в столице лишь дважды, исключительно по важным государственным делам. В обоих случаях я не говорил с ней наедине. Она давала мне массу возможностей, но я их избегал. Избегал её.

Однако она выдала особые инструкции людям у ворот, чтобы они впускали меня без вопросов, и зачем? Это было явно не в целях практичности. Я нутром чуял ответ: это был жест надежды.

— Ты не мог бы подать мне вон тот графин, Морт? — спросила она, указывая на стеклянную тару, стоявшую в стеклянном буфете у стены.

Не рискуя вставать, я воспользовался своей силой, почти плавно пролевитировав графин ей в руку.

— Что это?

— Спиртной напиток из Гододдина, — ответила она. — По-моему, Николас говорил, что это называется «джин». Его делают из ягод можжевельника. Я к нему весьма пристрастилась. — Вытащив пробку, она налила себе в стакан. Она сделала глоток, и её лицо сморщилось.

Столь небрежно упомянутый ею «Николас» был монархом Гододдина, соседней с Лосайоном страны.

— Тебе вообще можно это пить? — открыто удивился я.

— А почему только тебе можно веселиться? — поддела Ариадна. Поглядев на моё лицо, она добавила: — Не волнуйся. Я почти никогда не пью. Не с кем пить, когда ты — королева. Это — особый случай. — Давясь, она сделала второй глоток.

— Ты так себя доведёшь, — предостерёг я. — Большинство людей смешивают такие вещи с другими напитками, вроде фруктовых соков или вина.

Закончив глотать воздух, она ответила:

— Чепуха, Николас сказал мне, что этот напиток изобрели в качестве лекарства.

«Лекарства от трезвости», — подумал я про себя. Следующие мои слова удивили даже меня самого:

— Прости меня.

Брови Королевы поползли вверх, а затем она заставила себя сделать ещё один глоток. После неминуемо последовавшего за этим кашля она спросила:

— За что?

— Я то, что меня не было рядом, — просто сказал я.

Её щёки налились румянцем, хотя были тому причиной мои извинения, или выпивка, я точно сказать не мог. Она долгий миг смотрела на меня, прежде чем ответить:

— Не надо. Нам весело. Это твой первый личный визит… вообще первый. Не порть его.

— Именно поэтому я и прошу прощения, — объяснил я. — Когда я пришёл, целую вечность тому назад, на поминальную службу, ты сказала мне о том, в какой изоляции ты находилась. Но я был слишком зол, чтобы слушать. Но злился я не на тебя. Я злился на Лосайон, на народ, но поскольку ты была королевой, наказание в итоге пало на тебя. Я тебя бросил. Вот, за что я прошу прощения.

Ариадна хмуро глянула на меня, затем встала, и осушила свой бокал. На этот раз она не закашлялась. Она с громким стуком поставила стакан на столик.

— Я больше не маленькая девочка, Морт. Я больше не младшая сестрёнка Маркуса, хвостом таскающаяся за вами по замку. Я — королева, и я вполне способна о себе позаботиться, так что оставь свою жалость при себе. За эти годы я неплохо справилась сама, без твоей помощи.

Разволновавшись, она отнесла графин обратно в буфет, затем снова взяла, и вернулась к своему креслу, чтобы заново наполнить свой бокал.

— Я что, должна печалиться о всех этих пустых годах, когда мне к кому было обратиться за советом? Вот уж нет! — Она сделала очередной большой глоток из своего бокала.

Её слова заставили меня дёрнуться. Королевой она стала в тот же день, когда потеряла родителей, однако она никогда не жаловалась. А как иначе? Жаловаться-то было некому. Её младший брат, Роланд, остался в Ланкастере, родителей не стало, а я обращался с ней так, будто она была чумная.

Но она вышла замуж. За видного молодого дворянина из Гододдина, его звали Ли́манд. Когда до меня дошли вести об этом, я испытал в некотором роде облегчение, поскольку это смягчило моё чувство вины за то, как я её избегал. Однако детей у них не было, а ей уже было далеко за тридцать. Я всё гадал, следует ли мне упоминать её мужа.

Глаза Ариадны сузились, будто она прочла мои мысли:

— И даже не упоминай моего мужа.

Я поднял ладони:

— Слышал, что он — приятный малый.

Она снова упала в своё мягкое кресло:

— А ты знаешь, почему я вышла за него?

Тут я точно заплыл в опасные воды — наверное, почти такие же опасные, как разговоры с Пенни, начинавшиеся с простого «нам надо поговорить». Силясь найти ответ, я смог выдать лишь:

— Он красивый?

Она опустошила свой бокал, и снова поставила его:

— Он — никчёмный павлин. Я вышла за него потому, что он — не из Лосайона.

Двадцать лет назад я бы не понял, но с тех пор я успел достаточно погрузиться в политику, чтобы уловить смысл её слов. Она была первой правящей королевой в Лосайоне. Выбери она дворянина из своей собственной страны, вопрос о том, следует ли ему быть королём, мог бы стать серьёзной проблемой. Однако никто из дворян Лосайона не желал, чтобы ими правил иностранец, поэтому Лиманда сделали «принцем-консортом».

Сестрёнка моего друга была хитра. Она ловко обогнула самое опасное препятствие её суверенной власти. Я впечатлился:

— Я об этом и не догадывался, — сказал я ей, — но это — гениально.

— Спасибо, — сказала она, слегка склонив голову, и махнув ладонью, будто принимая аплодисменты. — Однако брак всё равно ужасный. Я его терпеть не могу. Вот, почему я большую часть года держу его подальше от себя.

Принц Лиманд стал хорошо известен как заядлый охотник, и проводил большую часть своего времени вдали от столицы, но я всегда думал, что это было его собственным выбором.

— Так вот, почему нет… потомства? — спросил я, имея ввиду тот факт, что она не родила наследника.

Теперь дёрнулась уже она. Это был тот единственный вопрос, который ни за что не осмелился бы задать ни один дворянин в Лосайоне, но он был у всех на уме. Королеве было под сорок, и вопрос о наследовании престола начал приобретать остроту.

— Нет, — наконец призналась она. — Свой супружеский долг я исполнила, но безрезультатно. — Затем она произнесла слова, которые ни за что не сказала бы прилюдно: — Я бесплодна.

Подавшись вперёд, я подал мысль:

— Ты уверена, что дело в тебе? Может, это Лиманд.

Ариадна хихикнула чрезвычайно неподобающим для королевы образом:

— Во мне. За эти годы я закрутила несколько интрижек.

Я был воистину в шоке:

— Просто ради того, чтобы проверить эту теорию?

Она взглянула на меня печальными глазами поверх своих безжизненных губ:

— Потому что мне было одиноко, но — да, и для этого тоже, полагаю.

У меня в голове пронеслась дюжина разных мыслей, но до языка первой добралась эта:

— А Лиманд, он знает, или…?

Она кивнула:

— Вероятно — да, хотя это и не важно. Мы уже не один год порознь, а когда были вместе, то в основном лишь из чувства долга. У себя в охотничьем домике он сам заботится о своих нуждах.

Я просто немного посидел на месте, чувствуя себя ошарашенным и… грустным. Мой брак и близко не стоял с её собственным. Дела у нас с Пенни не шли идеально, но мы были партнёрами, друзьями и, да, любили друг друга, несмотря на все сложности воспитания детей и управления небольшим кусочком королевства. Глядя на Ариадну, я видел зрелого, держащего себя в руках, дисциплинированного и могущественного монарха — но у себя в голове я по-прежнему видел девочку, которая бегала за нами по Замку Ланкастер. В те времена она была ветреной и живой, и я почему-то всегда полагал, что жизнь у неё сложится более счастливая.

— Ари… — начал я, прибегнув к её старому прозвищу, — я не знаю, что сказать. Мне следовало быть рядом с тобой.

— Прекрати, Морт. — Её глаза покраснели. — Предполагалось, что эта наша встреча будет счастливой. Почему мы говорим на эту тему?

Потому что я чувствовал себя виноватым — вот, почему.

— Ты права, — внезапно сказал я. — Прошлое уже загублено, но завтрашний день — это совсем другое дело. Поживи с моей семьёй. Можешь спать у нас, когда только пожелаешь.

— Чего?

— Я сделаю тебе портал, — объяснил я. — Можешь весь день быть королевой, а по вечерам, если хочется суеты, ты сможешь пройти через портал, и поспать в нашей гостевой спальне. Пенни будет в восторге. — Вообще-тор, Пенни, наверное, ещё придётся уговаривать. Она была отнюдь не так близка к Королеве, как я… был. Возможно, она даже немного на меня разозлится.

В то время как ни одна из моих предыдущих ремарок не заставила её потерять самообладание, это последнее предложение оказалось чересчур. Слёзы переполнили её глаза, и стали бесшумно стекать по её щекам.

— Я не могу… а как же охрана?

— Ничего им не говори, — сказал я. — Или скажи, но только Харолду.

— Каруин узнает, — сказала она, упомянув своего дракона. — Он сможет пролезть в этот портал?

Только если бы я сделал его гораздо шире, чем намеревался. Порталы требовали гораздо большего вложения эйсара, и объём этого вложения рос в геометрической прогрессии относительно размера портала — поэтому-то мне и пришлось использовать Бог-Камень, чтобы запитать Мировую Дорогу. Я отрицательно покачал головой:

— Нет. Ему придётся использовать Мировую Дорогу, или летать — что также выдаст тебя с головой. Просто объясни ему всё. Ты будешь отсутствовать лишь по вечерам, и лишь тогда, когда захочешь побыть вдали от дворца. Он поймёт.

Ариадна оглядывала комнату, будто могла найти в своём окружении какую-то логичную причину для отказа.

— Не знаю. По-моему, твоей жене это не понравится. Как она сможет расслабиться у себя дома в моём присутствии?

Женщины. Почему они все такие сложные и проницательные?

— Она согласится, — заверил я её. — Поверь мне.

Она покачала головой:

— Нет. Это плохая идея.

— Очень жаль, — сказал я ей. — Мне плевать.

Ариадна встала, выпрямив спину, и глядя на меня свысока:

— Я — твоя королева. Ты обязан делать то, что я приказываю.

Для меня она была скорее отдалившейся младшей сестрой, особенно учитывая то, что Маркуса я считал своим братом, а не просто каким-то другом или двоюродным родичем.

— Ты — часть моей семьи, и мне плевать, что ты там приказываешь. Я сделаю так, как пожелаю. Если тебе это не нравится, то можешь попытаться посадить меня в темницу, но шансы на успех этого предприятия мне кажутся весьма низкими.

Без всякого на то предупреждения я обнаружил себя в объятиях. Ариадна стискивала меня с неожиданной силой, уткнувшись лицом в мой кожаный камзол. Я осторожно обнял её руками, и позволил ей ещё так постоять, ничего не говоря. Будучи королевой, она, наверное, не могла себе позволить плакать у людях на глазах уже почти десять лет. Я не мог представить, как тяжело это было. Пенни всегда была рядом со мной, и неоднократно видела мои слёзы. Да и остальная часть моей семьи видела, если уж на то пошло.

Через некоторое время она оттолкнула меня, и притворилась, что её лицо не было красным, а нос — сопливым. Королева была выше подобных мелочей.

— Ладно. Будь по-твоему. А пока что тебе лучше вернуться домой. Уже темнеет.

— Э? — Я потерял счёт времени. Быстрый взгляд в окно уведомил меня, что сумерки уже наступили. «Я обещал, что сегодня вернусь домой пораньше».

«Проклятье».

— Ты права!

Она тронула меня за плечо прежде, чем я успел уйти:

— Передай от меня привет Маркусу и Дориану.

Это меня удивило:

— Ты что имеешь ввиду?

— Когда я тебя вижу, я думаю о них. Они будто никуда не девались. Вы трое были так близки, что мне нравится думать, будто они всё ещё живы, внутри тебя, — призналась она. — У меня такое чувство, будто если я тебе что-то скажу, то они, может быть, всё ещё могут это услышать. Скажи им, что мне их не хватает.

Я одарил её храброй улыбкой, и кивнул, однако сам давился слезами, уходя прочь.