Морг закрыт, расходитесь

Глава восьмая Трупное место

Челобитский, сильно шатаясь, вышел в коридор, где споткнулся о труп, а когда попятился в сторону, задел ногами и второй, после чего сам очутился на полу. Это второе мертвое тело ему что-то напоминало. Собственное пальто в клеточку наконец сообразил Владлен Владленович. Но почему из него торчат руки, ноги и голова с тремя дырками во лбу? Мало того, что воротник кровью измазан, еще, наверное, и подкладка испорчена! И вообще… Пока Челобитский усиленно старался понять, что все это означает, в дверь раздался противный стук. "Надо бы здесь подмести", – с тоской подумал хозяин, глядя на трупы, но сил подняться не было. Так барабанить в квартиру могли только милиционеры или бандиты. И то, и другое означало смену политического имиджа, возможно, вместе с ушами.

– Занято! – пискнул кандидат, не придумав ничего лучшего, но дверь отворилась и без его участия. Остатки замка вывалились внутрь, а порог переступил Косов.

– Фу ты! – выдохнул Челобитский, едва не крестясь. – Как ты меня напугал! Надо ведь по-интеллигентному.

– Лежит на полу рядом с двумя трупами и рассуждает о культуре общения, – изучив обстановку, после минутной паузы ответил Косов. – У вас тут что, собрание Фонда Рерихов проходило? Жарко поспорили с оппонентами?

– Не знаю, – утомленно признался Челобитский. – Голова трещит… Пальто испортили.

– Жена отстирает. А вот от мокрого дела тебе вряд ли отмыться. – Косов пребывал в некотором недоумении: в одном из покойников он признал киллера Васю, но второй был ему не знаком. В руке зажат пистолет с глушителем, шея свернута набок. Стрелял, очевидно, он. Еще один пистолет валялся возле тумбочки.

– Я спал, – сказал Челобитский, поднимаясь на ноги. – Ничего не слышал. Никого не видел.

– Это ты будешь следователю рассказывать, в гестапо, – похлопал его по плечу Косов. – Там спешить некуда, послушают. Только мой тебе совет: когда начнешь колоться, а по моим расчетам это произойдет после второго удара табуреткой, не бери на себя все сразу, включая подготовку взрыва Останкинской телебашни. Соглашайся только на десяток-другой серийных убийств.

– Что же мне делать? – пролепетал несчастный Долматин.

– Мохандас Ганди утверждал, что каждый политический деятель должен посидеть в тюрьме, – ответил Косов. Его вдохновляло смятение Челобитского, теперь можно было извлечь из этого пользу. – Ты не должен уклоняться от его заветов, если хочешь достичь вершин или хотя бы задней ножки президентского кресла. Сама судьба пошла тебе навстречу и готовит парашу. Радуйся, честолюбивый отрок!

– Я не хочу в тюрьму! – захныкал "отрок". – У меня вздутие мочевого пузыря.

– Это без разницы, суд у нас состоит не из медиков. В крайнем случае, вырежут. Ты бы пока носки и кальсоны складывал, не теряй времени.

Почувствовав, что Челобитский дозрел и готов вновь впасть в анабиоз, Косов дал задний ход.

– Но я могу тебе помочь, – задумчиво произнес Геннадий Семенович. Он тщательно прикрыл дверь и увел будущего каторжанина на кухню. – Если ты расскажешь мне все.

– А что тебя интересует? – заискивающе спросил тот. Будь у него где-нибудь в банке с крупой припрятаны планы стратегических ядерных шахт, он не задумываясь выложил бы их на стол.

– Прежде всего, ты знал, что дом рухнет?

Заданный в лоб вопрос заставил Челобитского измениться в лице: оно пошло пятнами и стало напоминать заснеженную площадку для выгула собак.

– Догадывался, – нехотя пробормотал он.

– И молчал. Никого не предупредил. Какая же ты сволочь, Челобитский. А ещё в управу лезешь! Впрочем, там только таким и место. Или тебе его обещали именно за то, чтобы молчал?

Кивнув, Долматин потянулся к бутылке пива, но получил по рукам.

– Потом, – сказал Косов. – Еще не время. А кто тебя надоумил копать под "Оникс"?

– Никто. Так вышло. Все сходилось само собой, – нервно ответил тот. Видишь ли, когда мне дали всю техническую документацию на этот дом, список жильцов и страховые полисы…

– Кто дал? – перебил Косов.

– Жена, это ведь по её ведомству.

– Ну, понятно. ДЭЗ заинтересован в том, чтобы их поскорее выселили.

– Им плевать. Дом уже перешел под опеку "Оникса". Тут очень сложная схема. В казну окружной управы идет лишь квартплата и деньги от сдачи внаем пустующих квартир – для временно прописанных.

– То есть ты хочешь сказать, что там в последнее время жили, в основном, беженцы?

– Ну да! В том-то и дело. И старики со старухами, которым податься некуда. В новые районы они бы уже не доехали, рассыпались бы по дороге. Хотя им и предлагали квартиры.

– И поэтому их нечего жалеть, так?

– Я этого не говорил, – сказал Челобитский, отодвинувшись на всякий случай подальше.

– Ясно, – произнес Геннадий Семенович. – Беженцы – тоже люди беззащитные, они любой страховой полис подпишут, любую бумагу, лишь бы не трогали.

– Я тебе и толкую, – согласился Челобитский. – А кроме того, все они мои избиратели. Я обязан позаботиться об их будущем.

– Позаботился, ничего не скажешь… Выходит, очищаешь Москву от лишних элементов. И никакого особого шума. Подумаешь, каких-то два десятка полубомжей-беженцев да пенсионеров, которым и так пора на кладбище!

– Я не знал, что все произойдет так быстро. Я думал, у меня ещё есть время, чтобы остановить…

– Какое время? Что ты хотел остановить, не гони гониво! Деньги ты мечтал содрать с "Оникса". Страховую компанию устроит любая удобная версия: оползень, взрыв газа, просадка грунта, а те получат бабки. Плюс выплата по индивидуальным полисам, которая уйдет в черную дыру, уверен. Да новенькие квартиры, которые теперь можно спокойненько продать, причем наверняка с юридического согласия управы. И главное, наконец-то освобождается площадь для быстрого строительства крематория. Чертово место, иначе не скажешь! И всем очень удобно: "Ониксу", управе, "Августину" и Челобитскому. Ты-то как в это влип?

– Я должен был вести определенную работу среди жильцов как представитель управы и кандидат, – выдавил Челобитский. – Там был один представитель корпорации "Оникс", который объяснил мне суть дела. Другой, работник страхового агентства, вручил полисы. Нет, тогда я ещё ни о чем не догадывался, все выглядело вполне пристойно. Но я задумался: почему мне надо уговаривать старух повременить с переездом, хотя для "Оникса" вроде бы выгоднее было, наоборот, ускорить этот процесс? Что-то не так.

– Погоди, а как звали человека из страхового агентства?

– Шепталов. Юрий, кажется.

Косов кивнул. Он знал его по работе в "Августине".

– Потом только я понял суть этой аферы с новыми квартирами, куда не надо будет никого вселять. Это – раз. Второе: мы как-то принимали с женой гостей, и её подруга – она тоже работает в ДЭЗе, только на другом конце Москвы – рассказывала, что у них рухнула "хрущоба", которая была передана под опеку "Оникса". И что потом стало. А в ихней управе даже лишние средства появились. Вот тут-то меня что-то и стукнуло в голову. Я начал собирать сведения обо всех обвалившихся зданиях, и всюду фигурировал "Оникс" либо его дочерние организации. Короче, вскоре для меня все встало на свои места. Изобличающих материалов у меня конечно же не было, если не считать этих страховых полисов, но я все равно встретился с Шепталовым и этим, Мокроусовым, из "Оникса", который был в управе советником по строительству.

– Ты что же, выложил перед ними все карты? – спросил Косов.

– Я похож на дурака? – возмущенно ответил тот. – Просто намекнул, что у меня кое-что имеется. Я хотел подождать… дождаться, когда…

– Когда дом взорвется? – подсказал Косов. – И уж тогда бы ты смог припереть их по-настоящему, да?

– Думаю, что смог бы, – кивнул Челобитский, налив все же в стакан пива.

– Ты не похож на дурака, – согласился Геннадий Семенович. – Потому что на тебя из зеркала глядит круглый идиот. Тебя бы пристрелили гораздо раньше. Удивляюсь, как ты ещё держишь в руке стакан и пьешь пиво. Это, должно быть, твои последние глотки. Я не знаю, что здесь произошло, но приходили явно по твою душу. Просто маленькая отсрочка, в связи с какими-то техническими накладками. Даже на космической станции случаются сбои, но самое забавное в том, что…

Он не успел договорить: за спиной раздался тихий хлопок, стакан выпал из руки Челобитского, разлетевшись на осколки, а сам он удивленно и как-то нехотя сложился вдвое, прислонив голову к батарее центрального отопления. На переносице образовалась черная точка, будто Долматин действительно вступил в клуб рериховцев. Косов обернулся – в дверях стояла девушка в серой куртке, держа в вытянутых руках пистолет с глушителем. Она удивительно походила на Галину Бескудникову – такие же золотистые волосы и миловидные черты лица. Только выглядела она чуть старше.

– Так что же самое забавное? – спросила она, продолжая держать дуло на уровне глаз Косова, очевидно, намереваясь сделать из него ещё одного "индуса".

– То, что количество трупов, насколько я понимаю, должно увеличиться, – ответил Косов.

– И тут вы совершенно правы, – сказала девушка, но выстрелить не успела.

Адрианов, попросив Галину немного подождать, сходил в свою квартиру и вернулся со старым рюкзаком. Бросил его на пол.

– Собираемся в турпоход? – спросила девушка. – Или за кизяками? Тара подходящая.

– Вот! – сказал Алексей Викторович, вываливая к её ногам содержимое рюкзака – десять сотен стодолларовых купюр. – Собственно говоря, они ваши. Это гонорар киллерам, который вы прихватили из дома. Вместе с портфелем.

– Значит, вы все-таки нашли его? Я почему-то так и думала, что оставила "дипломат" где-то на лестнице.

Свалившиеся на пол деньги не произвели на девушку особого впечатления. Наверное, она видела суммы куда более значительные.

– Вы нашли, значит, они ваши, – сказала она. – Я к ним никакого отношения не имею.

– Но позвольте! – строго возразил Адрианов. – Это вы их свистнули, вам и тратить.

– Что значит "свистнула"? Я схватила то, что первым подвернулось под руки и огрела этим Вадима. Не хочу к ним даже прикасаться. Уберите! Что вы тут намусорили?

– А вам Косов приказал, чтобы в его отсутствие вы навели здесь порядок. Вот и подметайте!

Надувшись, девушка отвернулась. Адрианов скрестил на груди руки. Помолчав некоторое время, он не выдержал:

– Может быть, отнести эти деньги наверх, киллерам? Не зря же они стараются, ищут вас.

– Делайте что хотите! – огрызнулась Галина.

– А характер у вас не сахар, – промолвил Адрианов. – Как у моей покойной супруги, царствие ей небесное.

– Уж не вы ли сами и довели её до могилы?

– Ну, вы и язва! Ваш новый муж тоже захочет вас убить. Берегитесь. Я вам как отец говорю. Как пророк Моисей своим чадам.

– Спасибо, папа, но пошел ты к черту!

– А ну живо собери эти вонючие деньги! – заорал вдруг Алексей Викторович, чего с ним никогда не случалось. Как ни странно, это подействовало. Галина испуганно вскрикнула, села на корточки и стала поспешно сгребать доллары обратно в рюкзак. Потом по-собачьи снизу посмотрела на Адрианова, словно ожидая новых приказаний.

– Вот так-то лучше, – миролюбиво сказал он. – И чтоб больше меня не злить.

– Слушаюсь, мон дженераль, – козырнула она. – Ладно, а что с ними делать дальше? Может, дождемся Геннадия Семеновича и закатимся в ресторан, гульнем напоследок? Или отправимся в кругосветный круиз, втроем? Канары, Рио-де-Жанейро, Флорида… Вадим так ни разу и не удосужился меня никуда свозить. Или купим маленький домик на берегу Ладожского озера и будем жить тихо и скромно, ловя рыбу.

– Тоже втроем?

– Ну… если вы желаете, то Косову прикупим домик на другом берегу. А встречаться станем посередине озера, на яхтах.

– И исключительно в шторм. Нет, не годится. Это нам, пожилым людям, почти старикам, все равно. А вам захочется развлечений. Надеть наряды и покрасоваться в них.

– Я согласна ходить и голой, – скромно заметила Галина.

– Тем более! – замахал руками Алексей Викторович. – Что тогда с нами будет?

– Что будет конкретно с Геннадием Семеновичем, меня волнует мало, пусть хоть на сосны лезет, а вот что станет с вами, если честно, тревожит гораздо больше. – Она подошла совсем близко, подставив для поцелуя губы, но Адрианов замотал головой.

– Нет, нет и нет! – сказал он, отстраняя её. – Вы с ума сошли, милая! Таким, как вы, я преподавал физику твердых сплавов в университете. Знаю я вас, студенток! На все горазды, лишь бы зачет получить.

– И много вы этих твердых зачетов сплавили? А сопротивление материалов вели отдельно, на коллоквиуме? – усмехнулась она.

– Еще и каламбурит! – возмутился Алексей Викторович. – Я бы вас за такое поведение с лекции выгнал.

– А я бы не ушла. Вы вот все время намекаете на свой какой-то преклонный возраст, будто участвовали в коронации Николая Второго, или словно это тяжеленная туша мамонта у вас на плече, а я вам не верю. Хватит кокетничать, как Филя Киркоров. На вид вам все равно больше сорока не дашь. Современные мужчины либо женоподобны, либо гориллообразны, но и у тех и у других в голове только много ящичков, куда они впихивают доллары. Все словно помешались на их шелесте. Это болезнь, которую уже нельзя вылечить. Я их презираю и не хочу больше с ними жить. Что же мне остается? Ждать, когда вырастет новое поколение? Может быть, они станут умнее и научатся любить, отключив калькулятор? Вот только я к этому времени буду уже старухой. И вот я, несчастное создание, унесенная из следующего столетия ветром обратно, встречаю здесь человека, не похожего на других, можно сказать, именно того, который мне снился в розовом детстве, когда я засыпала со вкусом малины во рту, а он с ходу нагло заявляет, что ему сто четыре с половиной года, вырезаны печень, желудок и две трети сердца, и воротит от девушки нос! А ну быстренько поцелуйте меня, а не то окончательно поссоримся.

– Измором взяли, – сказал Адрианов, задвинув ногой рюкзак с деньгами под стол. – Ничего другого не остается…

Прошла минута, вторая, прежде чем они, смущенно отпрянув в стороны, посмотрели друг на друга.

– Заметьте, вы сами настояли, – пробормотал Алексей Викторович.

– Не расстраивайтесь, и впредь всегда валите все на меня, – отозвалась Галина.

– Кстати, особо насчет меня не заблуждайтесь: я ведь тоже поначалу хотел эти деньги присвоить. И ничем я не лучше прочих. Может быть, ещё хуже вашего Вадима.

– Хуже его не бывает. По определению. И что вас на этом рюкзаке заклинило? Давайте отдадим его этим несчастным, у которых дом рухнул?

– Можно и так, – согласился Адрианов. – Но я вот о чем думаю. Там, в "дипломате", поверх долларов лежала бумажка. А на ней написан неполный адрес. И нарисован план квартиры. Я сначала решил, что это координаты владельца. Но после вашего рассказа…

– А может, перейдем на "ты"? – перебила его Галина.

– Еще рано. Мы не пили на брудершафт. Так вот, словом, взгляните, может, узнаете. – Он вытащил из кармана листок бумаги.

Там было нарисовано расположение комнат, дверей, балкона, откуда вела пунктирная стрелка вниз, а сбоку корявыми буквами приписано: "Красн. ул. 7 – 120". Больше ничего.

– Это – номера дома и квартиры, – сказал Адрианов, пока девушка изучала листок. – А "Красн."? Краснопрудная, Красносельская, Красностуденческая? Их много. И по-моему, все они давно переименованы.

– А улица Красных бань осталась, – негромко сказала Галина. – Это почерк Вадима. А адрес – моей сестры Марго. И план – её квартиры. Только она там редко бывает. У неё есть и другие места обитания.

– Но что все это значит?

– Это значит… – глаза у девушки широко раскрылись, – что деньги предназначались Марго.

– Или да, или нет, – невнятно добавил Алексей Викторович.