Моргемона (СИ)

20. Белая прядь

Когда она вернулась, Леммарт уже расположился на просторной постели под балдахином. Он следил за ней глазами, что поблёскивали жёлтым в ночном полумраке. Гидра, слегка смутившись от его пристального взгляда, подошла и забралась под сетку. И села рядом, прислонившись к подушке.

Не ругаться друг на друга было как-то непривычно. Аж темы для разговоров не находилось.

«А мы почти начали о судьбе Рэйки, как когда-то с Энгелем».

— Как у тебя дела? — наконец спросила Гидра. — Почему не слышно, как смеётся эта твоя… Розамун?

— Мы с ней разошлись, — пожал плечами Леммарт. — Мне стало от неё тошно.

— Почему?

— Потому. Ты думаешь, я не хочу быть при деле? Я капитан рыцарей и я солдат, а не профурсетка, что ждёт тебя в постели по вечерам. Я решил, что мои романы не будут мешать моему чину, и займусь делами ландрисов на пару с сэром Арбальдом, чтобы он мог делегировать мне гвардию, когда уйдёт на покой. А всю эту ерунду отложу в долгий ящик.

— Пф-ф, — Гидра рассмеялась. — Как знакомо!

— Что?

— Когда я только стала диатриссой, помнишь, какой ерундой я занималась? Лишь бы почувствовать себя другой. Живущей иной жизнью. И владеющей ею. Ты просто прожил тот же этап.

— Всё-то ты знаешь.

Гидра закатила глаза и со вздохом потянулась.

«Без его возражений было бы скучно».

Она думала, что сейчас их разговор перерастёт в очередную шуточную перепалку, что так хорошо разжигала между ними страсть, но Леммарт оставался молчалив и смотрел на неё… сердито?

— Гидра, — сказал он. — Можно я к тебе не по уставу?

— Да сколько хочешь.

— Это нечестно, Гидра, — заговорил он. — Каждый раз, возвращаясь из Мелиноя, ты сияешь, словно цветущая магнолия. И я знаю, почему. Стоит мне приложить все усилия, ты млеешь в моих руках, но называешь имя Энгеля. Ты живёшь только памятью о нём и меня представляешь им.

«Началось».

Гидра легла набок, подперев челюсть рукой, и скучающе уставилась на супруга.

— Ну всё же честно, — заметила она. — Ты не отказываешь себе в амурных похождениях, а я взамен не отказываю своим чувствам.

— Нет, это именно что нечестно. Я изменяю тебе телом, а ты мне, чёрт возьми, душой.

— И тебя это обижает? — Гидра умильно улыбнулась. — Не могу себе представить, что было бы, если бы я отдала своё сердце тебе, как и десятки других несчастных девушек.

— Ты даже не пыталась.

— Потому что видела, что не стоит. Леммарт, ты не получишь от меня любви — ты всё равно не умеешь с нею обращаться.

Он тоже лёг набок, чуть возвышаясь над ней. И разочарованно нахмурил брови:

— Знаешь, я для тебя всё-таки стараюсь. А ты меня, может, и уважаешь, но ведь ни капли не любишь.

— И не уважаю, может быть, тоже…

Леммарт вспыхнул и резко сел над ней.

— Да как ты можешь! Нельзя так издеваться над мужчиной, пользуясь тем, что он тебе полностью покорен! Надо же хоть немного иметь в виду мужскую гордость…

— …самый хрупкий конструкт в мире…

— …и пытаться быть снисходительнее! Я заставлю тебя забыть его, Гидра. Так, как я, он не умел, вот увидишь.

«Попытайся», — подумала Гидра и протянула к нему руки.

Леммарт накинулся на неё, будто коршун. Он был совсем не столь терпелив и ласков, как Энгель. Его поцелуи граничили с укусами, что заставляли диатрис вздрагивать, когда на чувствительной шее смыкались его зубы. Но пылкость никогда не переходила границ. Леммарт прекрасно знал, что диатрис очень чуткая и рассердится, если он причинит ей боль. Поэтому он действовал, как матёрый любовник, лихо; но всегда держал себя в руках.

Он осыпал её поцелуями везде — начав с шеи и закончив внутренней стороной бёдер — а затем действительно заставил Гидру позабыть о многом. Столь экзотические ласки та встречала впервые. Она была в изнеможении ещё до того, как он перешёл непосредственно к делу, и, когда он взялся за неё, она и впрямь больше не поминала имя Энгеля — она вообще не могла связать даже пары слогов.

Леммарт распалился не на шутку. Он изводил её проникновенными касаниями, щекотал умелыми пальцами, сажал на себя и после опрокидывал на подушки. Голова Гидры шла кругом, она раскраснелась вся и полностью отдалась его жилистым рукам. И лишь когда ей стало совсем тяжело даже дышать, Леммарт дал себе волю и закончил с этим испытанием. Но он так прижимался к ней и так долго не хотел отстраняться, продолжая льнуть щекой к её плечу, что Гидра погрузила пальцы в его взмокшие кудри и подумала: «Похоже, я знаю ключ к его сердцу. Надо бы рассказать его страждущим девушкам: просто не давайте ему знать о своих чувствах, он сам явится за ними и будет просить о них, как настоящий герой-любовник».

Однако ей стало жарко под ним, и она слабой рукой пихнула супруга в плечо. Рыцарь отстранился, улегшись рядом. И Гидра сладко зевнула, отдаваясь неге своих истомлённых мышц.

Она уже засыпала, когда почувствовала мягкое касание к щеке.

— Гидра, — прошептал печальный голос над головой. — Нельзя любить мертвеца больше, чем кого-то живого. Тебе же от этого хуже. Пускай тебе приснюсь я, Гидра.

«Нельзя, но можно», — подумала та с усмешкой и наконец уснула.

И ей не приснился никто. Только отдалённое чувство полёта, что не мог подарить ей ни один мужчина — лишь Мордепал.

Утром она проснулась одна. Разметанные по постели одеяла говорили сами за себя: вчера они славно провели время. И Гидре стало грустно.

«Как-то это и правда нехорошо», — подумала она. — «Что бы сказал Энгель, если бы узнал, что я здесь услаждаюсь чем-то подобным? Это единственный способ дать продолжение крови доа, что течёт в моих жилах, но Леммарт превращает этот путь в нечто тернистое».

Она постаралась не задерживаться в Раале и тем же днём вылетела на благоухающий цветущими мимозами Благовест. Тишь, Прыгун и Кража подтвердили её сомнения: марлорд Вазант явно нарушал границы дозволенного, пытаясь дрессировать Ксахра, а то и Лукавого, если тот иногда прилетал с Аратинги на особый низкий звон колоколов. И Гидра провела со старым марлордом очень жёсткий разговор.

— Ещё одна попытка повлиять на дракона — и Лавиль отойдёт обратно мне, — сухо констатировала она. — И, поверьте, я узнаю даже просто о подобной мысли, что закралась в вашу голову.

После чего она слетала к сэру Берегу, оставленному кастеляном Аратинги, и ему тоже как следует выговорила за перелёты Лукавого.

— Если он куда-то собирается, вы должны играть на флейте; не дай Ранкар, он улетит на побережье, а там территория Мордепала и Сакраала!

Пиния, что оставалась экономкой в Оскале, поддакивала диатрис и всё сваливала на сэра Берега. Гидра по привычке пригрозила и ей: всякий знал, что, если что-то идёт не так, наверняка это Пиния затеяла что-нибудь выгодное для себя.

«Но уволить Пинию из Оскала — значит, лишить этот замок его, собственно, оскала», — ухмылялась про себя Гидра. — «Пусть это будет моей расплатой за подушки и сонное зелье».

Лишь после этого крюка по островам Гидра отправилась вместе с Леммартом на северные границы Рэйки. После пережитой смуты армия была немногочисленна, но хорошо подготовлена. Стараниями сэра Арбальда, сэра Ричарда и сэра Котто — каждому из которых Гидра выдала за заслуги не только чины, но и земли — солдаты имели примерно одинаковую удобную форму, лёгкую чешуйчатую броню и светло-серые плащи.

— Нет нужды тратить белый краситель на такое количество мундиров, — рассудила Гидра. — Пускай побудут серыми, зато их рубахи и доспехи будут дороже и удобнее.

Когда Мордепал пролетал над военными фортами, Гидра слышала торжествующий рёв, что доносился снизу.

— Ди-ат-рис! Ди-ат-рис!

И сердце её пело, наслаждаясь взмахами крыльев и бешеным воем ветра.

Как выяснилось, грабители были не барракитами, а искателями из Ририи. Для Гидры не было особой разницы; она позволила уйти лишь немногим, чтобы они донесли до своих правителей совершенно ясное послание: к Рэйке приближаться не стоит. А затем, оставив за собой выжженные опушки и кипящие реки, возвратилась в Форт Ширал, известный как Котовий Перевал.

«Отсюда родом моя славная Лесница».

Мордепал с гулким рыком полетел вдоль гор к своему гнезду, и Гидра задумалась: «Вывелись ли их детёныши?»

А затем коснулась рукой своего живота.

«И когда я тоже смогу?»

Леммарт, квартировавшийся в Ширале вместе с гвардией, нашёл её, смотрящей в небо через узкую бойницу.

— Гидра? — спросил он. — Пойдём?

— Ты что, ночуешь один?

Он сердито вздохнул.

— Ты полагаешь, я настолько развращён, что весь вечер бегал под хлопковыми деревьями и свистел пантерам, чтобы найти себе хоть кого-то на эту ночь?

Гидра засмеялась. И толкнула его покрытое латным наплечником плечо.

— Да ладно, не дуйся.

«Мне просто неловко думать, что мы будем вместе здесь, на побережье. Энгель может узнать об этом».

— Я не дуюсь. Пошли, расскажешь мне, как вы летали с Мордепалом, — и он взял её за руку, увлекая за собой.

«Хоть что-то не меняется — Леммарт обожает драконов».

Однако ей не удалось обойти одними лишь словами. В небольшой сырой спальне — только такие и бывали в старых фортах — Леммарт сидел с ней на одной постели. Но затем стал целовать её жестикулирующие руки, а после прервал всю историю поцелуем в губы и склонил её на подушки.

«Когда я изобретала идею с нашим совместным правлением и родом доа, это не выглядело так», — признавалась себе Гидра.

Она решила, что ей надо это обдумать, и возвратилась в Мелиной одна, на Мордепале. Там её ждали Аврора и Летиция, приехавшие провести лето в растущем прибрежном городе.

— Мне здесь очень нравится, — говорила Летиция. — Недавно отвели целую площадь под ристалище. Тут скоро будут турниры столичных рыцарей, прямо как в Раале!

— Здорово, — рассеянно кивала Гидра.

Аврора сразу заметила сложное состояние диатрис и решила за завтраком выпить с ней чаю на балконе. Они смотрели, как бурлит и строится город через призму дубовых крон. Ветки деревьев оставались чёрными, но на них уже выросли молодые зелёные листочки.

— Гидра, обычно ты прилетаешь куда более весёлой, — сказала ей Аврора и положила свою мягкую руку поверх её. — Тяжело оказываться причиной чужой гибели?

«Ничуть», — подумала Гидра. — «Эти нахалы из Ририи не могли не знать, что Рэйку охраняют драконы. Они просто решили, что у них, в отличие от барракитов, всё получится».

— Да как тебе сказать, — она не могла поведать всей правды. — Вот, к примеру… ты же веришь в моё колдовство?

— С кошками?

— Да.

— Ну, в этом что-то есть, — смущённо улыбнулась Аврора. — Но ты же их не заколдовываешь.

— Я прошу их помогать мне.

— Вот да, именно.

— Но как ты попросишь кошку что-либо сделать, не будучи магом?

— Не знаю, у тебя как-то получается!

Гидра тяжело вздохнула. Она передумала пытаться объяснить ей природу Энгеля. И просто сказала:

— Видишь ли, я вышла замуж потому, что хочу детей. Не знаю, как объяснить, но Леммарт, похоже, относится к этому как-то иначе… Аврора?

На лице советницы вдруг возник такой испуг и такая тоска, что Гидра тронула её за плечо.

— Н-ничего, — сдавленно ответила та. — Но это же очень плохо, милая… нельзя любить того, кто умер, вместо того, кто жив.

— Тебе что, Леммарт самой нравится?

— Нет-нет, что ты!

— Аврора, ты можешь сказать мне.

— Нет, совершенно нет! — заявила та, но глаза её, как показалось Гидре, гласили обратное. — Леммарт твой муж. А мне этого всего не надо…

«Странная получается картина», — призналась себе диатрис.

Леммарт вскоре прибыл на ландрисском корабле, и поэтому они отужинали в трапезной зале Лорнаса вместе. На сердце у обеих девушек было тяжело, но диатрийский консорт, как всегда, зажигательно шутил за всех бардов и мимов вместе взятых. Он поминал и лягушачьи лапки, и прочие их приключения годовой давности. Однако Гидра всё равно сослалась на желание спать одной и ночью, как обычно, отправилась к поймам Тиванды.

Лилигрисы покрывали теперь уже весь склон под Лорнасом, даже самую крутую его часть. Скоро их стало бы видно из-за мангровых крон. Гидра шагала, охваченная тревожными чувствами. Она боялась, что не встретит Энгеля — такое иногда бывало, если он был занят.

Но он ждал её на берегу. Увидев его, диатрис припустила бегом и кинулась в его объятия, так что он сел ровнее и прижал её себе обеими руками.

— Энгель, милый, — шептала она, вся дрожа. — Я…

— Тш-ш, — отвечал он ей, своими живыми, настоящими руками гладя её по голове и по плечам. — Тихо, моя хорошая.

Она утопила пару слезинок в его длинных волосах. И посмотрела на него — хоть и молча, но глаза говорили за неё сами. А он взял её щёки в свои ладони и прошептал ей прямо в губы:

— Я люблю тебя, моя Шаа. Я хочу, чтобы ты была счастлива.

— Но я счастлива с тобой.

— Если это переменится, я не хочу, чтобы ты горевала из-за меня, — и его прохладные губы коснулись её вновь. — Ты живая. А я нет. Всякому понятно, что между нами есть непреодолимая сложность.

— Энгель…

— Мне много, много лет, моя лапочка. Я не боюсь ничего, кроме твоих горестных слёз.

Однако ком застыл в горле Гидры.

«Ещё чего», — подумала она. — «Я, кажется, уже дала понять и тебе, и всему миру, кого я выбрала. И я этого не переменю».

— Ты их не увидишь больше, — пообещала диатрис и ткнулась лбом в его лоб. — Я буду приходить к тебе довольная. Потому что всё будет идти так, как я решила.

— Какая же ты упрямица, — вздохнул Энгель, но обнял её крепче, не лишая себя соблазна побыть с ней наедине звёздной ночью.

Впрочем, своё отношение к Леммарту он не упоминал лишь из приличия. Хотя нельзя сказать, что он его не замечал. Однажды Леммарт явился к супруге и заявил взволнованно:

— Представляешь, гуляю я с Ма… в общем, с одной мадам, по делам, конечно же! И тут мне как на голову чуть не рухнет та часть арки с тиграми, что у площади… на чём только держится, сколько веков она там стояла и почему ждала меня?

Гидра расхохоталась в ответ.

— Но, может, мне повезло, — продолжал сэр Леммарт. — Потом я говорил с Фабианом из моего полка, а он утверждал, что у Манны есть некие проблемы со здоровьем, а ведь я мог бы с ней пойти.

Гидра тут же перестала смеяться и швырнула в него одну из масляных медуз.

— Идиот, — заявила она. — Хоть это, чёрт тебя возьми, как-нибудь проверяй!

— Да я уж понял…

Так или иначе, это лето они, как и прошлое, остались проводить в Лорнасе. Гидра, Леммарт, Аврора, Лесница, Летиция и камергер Леон Паррасель. Гидра всё так же платила жалованье Амадину, чтобы тот пел песни и изображал крики разных попугаев. Ездила с Авророй и сестрой на пикники за город. И разбирала письма и послания с разных островов, втайне надеясь, что не случится ничего такого, что потребует её внимания.

Спокойствие и размеренная жизнь позволили Гидре набрать несколько килограммов, и она стала живее и здоровее. А к началу сезона дождей, лунару зимену, она наконец обнаружила, что вошла в положение.

Доктору Спаргу пришлось прописаться в Лорнасе. Каждый день он ходил за диатрис, на любую её жалобу подбирая ей соответствующее лекарство. Но сложнее всего было выбрать меру для постоянных скачков настроения. Гидра стала острее ощущать отсутствие Энгеля в реальной жизни и всё меньше хотела видеть подле себя Леммарта. Тот тоже то был терпелив и заботлив, то, бросив всё, пропадал на несколько дней, а то и недель. И Гидре всё чаще хотелось уйти подальше от привычных серо-голубых стен Лорнаса, к Тиванде, и лишь убедительные слова самого Энгеля возвращали её обратно к жизни.

В шестой лунар дождей, димен, когда Леммарт возвратился со строевых учений Дорга, он даже не поздоровался с супругой. Они молча разминулись в анфиладе принцевых комнат. И Гидра, разумеется, воспользовалась и этой ночью, чтобы отправиться к реке. Вот только Леммарт всё-таки выследил её и догнал у подножия холма, до которого разлилась великая река в сезон ливней.

— Гидра! — позвал он негромко. Та вздрогнула и обернулась. Она слишком привыкла к тишине во время своих ночных вылазок.

Она ответила ему хмурым взглядом, молча вопрошая, чего ему нужно.

— Значит, этим ты занимаешься в Мелиное, — запыхавшись, он настиг её и остановился рядом. — Ходишь к реке. Постоянно. Ландрисы докладывали мне об этом не раз, но теперь я увидел своими глазами.

— И что? — огрызнулась она, пряча живот за рукавами.

— Одна, ночью.

— Это всё ещё черта города. Тигры здесь не появляются.

Леммарт нахмурился и грозно сверкнул жёлтыми глазами. Она вздёрнула подбородок, готовая хорошенько с ним поругаться, но красивое лицо рыцаря вдруг погрустнело. Он неловко погладил её по плечу согнутыми пальцами. И сказал:

— Ты скучаешь по нему. Я знаю. И я вечно злюсь на это вместо того, чтобы хоть чем-то тебе помочь. Но я… словом… почему… почему сюда? Что ты ищешь на берегу? Расскажи мне.

— Ты не поймёшь, Леммарт. Считай, что я просто грущу, глядя в своё отражение.

— Нет, ты не такая. Если ты приходишь, значит, зачем-то. Ещё ни разу не видел, чтобы ты делала что-то впустую.

Гидра внимательно всмотрелась в его лицо. Разлившаяся по склонам ночь располагала к откровениям. И она сказала:

— Потому что он тут, на берегу.

— Тут? Сейчас? — Леммарт на всякий случай оббежал глазами склон и мангровый лес, в корнях которого плескалась вода.

— Нет. Сейчас нет. Но он бывает здесь, — и Гидра тоже обернулась к воде. — Он есть на самом деле, просто иначе, не как мы.

Она ждала возражений и привычных суждений о том, что жить надо настоящим, а не прошлым. Однако Леммарт неожиданно шагнул к ней, и, судорожно вздохнув, прижал её голову к своим губам.

— Милая… милая… — забормотал он, беспорядочно гладя её по плечу второй рукой. — Ты же… ты же понимаешь, что так не может быть? Хотя бы самую малость понимаешь?

Гидра содрогнулась от испуга. И быстро мотнула головой, отстранилась.

— Нет, это правда, — дрогнувшим голосом сказала она и выдержала его отчаянный взгляд. — Он есть. Я могу брать его за руку, вот как тебя.

Но Леммарт ни верил ей ни мгновения. В его взгляде укоренялся страх.

— Не смотри на меня так! Я доа и кошачья диатрис, и я бы не сказала, что встречать у великой реки Энгеля — это самое странное из всего, что со мною было!

Он сморгнул и всё равно обнял её, заставив её чувствовать себя неудобно.

«Если Энгель рядом, он не покажется, пока Леммарт тут. Но он наверняка видит».

— Хорошо, хорошо… — забормотал диатрийский консорт смиренно. — Хорошо. Я уйду, не буду мешать. Только сделай одну вещь. Попроси у него что-нибудь, как на память. Украшение или прядь волос. Сожми в кулаке… вот так, — и он загнул ей пальцы. — И принеси мне. Хорошо?

— Ладно, — проворчала Гидра. И проводила его взглядом.

Тиванда в сезон дождей была огромна. Она тихо журчала под ногами, заставляя диатрис думать о том, не подточат ли однажды её воды основание Лорнаса. Но скучать ей пришлось недолго — Энгель возник, идущий по мелководью босиком.

Гидра заулыбалась ему.

— Как себя чувствуешь, луна моя? — спросил почивший диатр и, громко шлёпая по воде, приблизился к ней.

— Сносно, — отозвалась Гидра. — У меня постоянно болят ноги. И голова. Но, когда я гуляю, становится лучше.

Он покачал головой и обнял её за плечи.

— Как перестанут дожди, оставайся спать со мной здесь, — предложил он ласково. — На свежем воздухе всегда полегче.

— Да… — Гидра уткнулась в его плечо и наконец решилась. — Послушай. Можно я возьму с собой прядь твоих волос? Положу к себе в кулон.

Энгель посмотрел на неё задумчиво. Но кивнул и, сняв с пояса красивый старинный кинжал, которого при жизни у него никогда не было, щедро отрезал часть своего белого локона.

— Держи, моя радость.

Они провели вместе много сладостных минут, но напоследок он вспомнил об этом подарке. И напутствовал:

— Прошу, милая… храни этот локон как память обо мне, как и собиралась. Знай, что я рядом. Всегда.

Она не знала, о чём он, а он не стал вдаваться в подробности. Поэтому она возвратилась в Лорнас, крепко зажав в ладони белую прядь. «И как я раньше не додумалась», — тепло думала она, прижимая их к своей щеке на ходу. — «Когда мне будет грустно, я просто коснусь его волос, и всё станет хорошо».

Из-под двери спальни виднелся свет. Леммарт не спал, дожидаясь её при свечах. Гидра молча прошагала к нему и раскрыла перед ним ладонь.

Пустую ладонь.

Сердце замерло. Она уставилась на свою руку, пробежала взволнованным взглядом тонкие пальцы. Поскребла кожу ногтями. И вдруг впилась ими в свою руку со страшным криком — и упала на колени.

Сквозь шум в ушах раздался топот. Леммарт кинулся к ней, схватил её за плечи. Зазвенел остервенелый голос Авроры:

— Идиот! Что ты наделал?!

— Я просто хотел…

— Ты жестокий, ты вредитель!

Мягкие, но сильные руки Авроры расцепили пальцы Гидры. Она не позволила ей содрать с ладони всю кожу и крепко прижала её к своей груди. Но Гидра больше не плакала.

Она просто дрожала, не в силах смириться с тем, что узнала. И смотрела прямо перед собой на болезненно пляшущие огоньки.

Следующие дни она провела в постели, потому что врачи оправданно волновались за её положение. Но отчаяние разума было для неё хуже тянущих болей в животе.

— Аврора, — обращалась она к своей подруге, которая не отходила от неё ни днём, ни ночью. — Но ведь я не могла знать всего, что он мне советовал, сама. Законы, назначения, меры пресечения, всякие там… я вообще в этом не разбиралась!

— Первое время — да, — кивала та, гладя её по слипшимся рыжим волосам на макушке. — Мне казалось, ты полагаешься на интуицию. Она у тебя очень развита. Но потом ты стала видеть результаты своих решений и корректировать их.

«Он всё реже присоединялся к делам Рэйки последние лунары».

— Но ведь я сразу же стала делать то, о чём понятия не имела…

— Тебе так кажется, милая. Вы с Энгелем постоянно обсуждали управление и дела Рэйки. Тебе что-то запомнилось, но ты не отдавала себе отчёт в том, что это были твои решения.

Кровь стучала в голове, и Гидре дышалось всё труднее.

— Но нет, а как же кошки? Печати? — бормотала она бессвязно. — Не одна я знаю об этом. Иерофант ведь тоже…

— Да, но он говорил об одном, а ты о другом. То, что он рассказал, никак не подтверждает возможность того, что дорогой кузен хоть как-то жив, — вздыхала Аврора и гладила её ещё сильнее, чтобы диатрис чувствовала её присутствие.

Но мысль о том, что она загубит этими страданиями собственного ребёнка, остановила Гидру.

«Так значит, тебя нет», — она подвела внутреннюю черту. — «Мелиной освободился, и было бы странно, если бы он остался бродить у Тиванды. А Энгель погиб. Связать их двоих воедино — моя отчаянная фантазия, чтобы не расставаться с ним. Рано или поздно я бы это узнала. Мне ведь не привыкать к плохим новостям, а голова у меня осталась всего одна. И её нужно беречь. Да, Гидра?»

И она заставила себя прекратить. Внутренней силой подняла себя из постели, и, взъерошенная заулыбалась Авроре.

— Ну по крайней мере ты у меня настоящая, сестра, — молвила она и тоже обняла её.

После этого Гидра пошла на поправку. Супруг её, сэр Леммарт, как и положено настоящему хладнокровному воину, ушёл в недельный запой. Камергер Леон присоединился к нему, и они вдвоём распивали портвейн в нижней галерее Лорнаса, выходящей в сад.

Леон, завидев рыжую диатрис, тут же ретировался. А та подошла к Леммарту, у которого уже глаза покраснели от выпитого, и пихнула его в плечо.

— Вставай, ди Леммарт, твоя жена снова на ногах, и у неё есть идеи.

— Да куда мне, — прошептал Леммарт и смял и без того спутанные кудри пальцами. — Я чуть тебя не погубил. Я лучше не буду больше ничего…

— Забыли, — прервала его Гидра и села рядом на скамью. — Энгель говорил про меня: «На чём только душа держится, а пережить всякий раз умудряешься такое, что любому рыцарю не под силу».

Выдержав паузу, она добавила:

— Когда был жив, разумеется. Так что тебе меня не прикончить, даже если очень постараешься, муженёк.

— Не слышал, чтобы хоть один рыцарей умирал от затруднённой беременности, — вяло усмехнулся Леммарт.

— Ну вот, можешь же, когда хочешь! Собирайся. Мы едем на Аратингу.

— Зачем?

Она не дала ему ответа. Врач отговаривал её от путешествий, но теперь Гидра чувствовала себя неуязвимой. «Я дважды лишилась своего мужа, и теперь, кажется, готова решительно ко всему».

Поэтому Леммарт её опасался. Он ждал всякого, но, когда она на Аратинге привела его к Прудам, совсем обомлел. В бурлящей воде плескался Лукавый. Его было едва видно в пасмурном свете дня, но ворочанье чего-то огромного ощущалось издалека.

— Подрос, кажется, — оценила Гидра удовлетворённо. И обернулась к рыцарю:

— Ну, давай. Попробуй. Лукавый ещё не настолько озверел от внимания людей, и, если ты ему не понравишься, сперва даст знать.

— Я ж забыл к чёртовой матери весь протокол! — ужаснулся Леммарт.

— Оно не забывается. Ну же, просто попробуй.

— И это тот самый, что сожрал твоего батеньку?

— Ты стоишь между ним и мной, и пока что тебя с куда большей вероятностью сожру я. Лукавый, таа-рэу!

Украшенная водорослевой бородой морда выплыла из тумана на высоте двух метров над ними. Лукавый действительно как-то заматерел, оставшись единственным драконом Аратинги. Словно Ксахр перестал давить на него своим присутствием. Его золотистые глаза тускло блеснули, и он повернулся боком, рассматривая визитёров.

Гидра чувствовала его любопытство и интерес. И хотя Леммарт не раз дрогнул, невольно отстраняясь назад, Лукавый склонил морду и обнюхал его.

Ди-консорт, как по книге, развёл руки, позволяя дракону изучить его с ног до головы.

«А говорил, что всё забыл».

Это короткое общение завершилось довольно быстро. Лукавый издал негромкий фырк и длинными кольцами ускользнул назад, в туман. Гидра радостно похлопала Леммарта по плечу и сказала:

— Похоже, ты ему понравился.

— И ч-что? — заикнувшись, спросил тот. — Вряд ли он от этого позволит мне оседлать себя.

— Может и вряд ли, но потрогать себя он наверняка даст. Если сомневаешься — тут осталась куча отцовских книг, которыми ты сможешь подтянуть свои знания.

Леммарт долго не мог отдышаться, но всё же он сразу схватил руку Гидры и прижал к своим губам.

— Я счастлив одной только возможности, дорогая.

Она улыбнулась в ответ. У неё и у самой было кое-что, что она хотела забрать из кабинета Тавра — его подвеску в виде райской птицы.