Мортена: Перерождение

Глава 15

Дара пребывала в странном состоянии. В голове порхали бабочки, всё виделось в радужном свете, хотелось петь и танцевать. Сквозь мелодичные перезвоны доносился голос амори Эфы, что-то спрашивающий у неё. Айше попыталась собраться с мыслями и сбросить наваждение. Каким-то шестым чувством она понимала неправильность происходящего, но сил сопротивляться уже не было. Всё естество требовало отвечать на вопросы вновь обретённой бабушки честно и без утайки.

— Какая ипостась у Рогнеды?

— Она не способна контролировать оборот. У неё нет ипостаси, — само собой вырвалось из её уст. — Если Реда не обернётся через полцикла, её признают выбраковкой.

— Не ври мне. Выбраковка не смогла бы призвать на помощь через тотем, — голос амори Эфы доносился как сквозь шум океанского прибоя. — А ведь в ней всего одна восьмая крови аспид.

— Невозможно. Если бы она имела змеиную ипостась, то покрывалась бы чешуёй. Это проще, чем преобразовать руку в кошачью лапу. А Мие она дала отпор именно лапой.

— Мне плевать, чем она разукрасила свою недалёкую сестричку, — бабушка начинала злиться. От этого Даре было грустно. Она так не хотела расстраивать бабушку. Она очень хотела быть похожей на неё. Сильной. Хитрой. Дальновидной. Настоящей амори. — Я хочу Реду себе, и мне без разницы пройдёт она оборот или нет. Лучше бы не прошла, будет меньше конкурентов.

Амори Эфа смотрела вслед уходящей внучке. Айше ягуаров, пошатываясь, покидала аудиенцию с бабушкой, о которой забудет уже через пару часов. Очень полезным оказался яд одной из её змеек. Пьянящий и дурманящий разум он заставлял двуипостасных рассказывать все тайны, а после забывать об этом начисто.

Дара была перспективной девочкой. Когда шестнадцать циклов назад внучка связалась с бабушкой посоветоваться об устранении соперницы не самым честным способом, Эфа оценила изобретательность обиженной женщины. Более того внесла некоторые коррективы и гарантировала поддержку на совете в Триаре. Женская коалиция из ягуаров и аспид смогла всё повернуть таким образом, чтобы Ядвига Рейс предстала истинным злом, недостойным не только жизни, но и посмертия.

И вот теперь Дара так разочаровала её. Упустить самую младшую дочь из виду из-за банальных предрассудков — верх неосмотрительности. У Реды, судя по разрозненным фактам, уж две ипостаси точно будут. Ягуар и аспида. Полиморф. Живой. Последний такой двуипостасный не дожил до обряда единения, сошёл с ума. Но только не эта.

Вчера, отвечая на просьбу о помощи, Эфа была готова к чему угодно, но только не к тому, что её правнучка чётко и по пунктам разложит ситуацию с Орласами и попросит помощи для спасения детей. Эфа смотрела на девочку и не могла отделаться от ощущения, что перед ней сидит не ребёнок, а взрослая мудрая амори. Рогнеда не лебезила, не просила, просто излагала факты, чётко и по-военному. Без излишних сантиментов. Полноту картины подчёркивал внешний вид внучки. Кровь, грязь. Усталость. Это не было уловкой. Скорее, Реда плевать хотела на свой внешний вид. У неё была цель, и она к ней шла.

Спасение детей было весомой причиной для восстановления отношений, разорванных после смерти Афары, супруги Марука и любимой дочери Эфы. Однако же амори хотелось посмотреть, как малышка выкрутится, если играть с ней по-взрослому.

— Что я получу за помощь?

Рогнеда колебалась лишь секунду, прежде чем выдать:

— А что бы хотела амори Эфа?

— Личную услугу от айше Рогнеды.

— Согласна при условии, что это не уронит чести и не затронет интересов родственных мне родов.

Формулировка была размытая, но не без изюминки, поэтому амори Эфа задала последний вопрос, где позволила себе вполне оправданное в этой ситуации любопытство:

— Зачем тебе всё это? Ты выполнила условия сделки и даже больше. Твоя честь и честь клана не затронуты. Так зачем взваливать на себя лишние обязательства?

Внучка посмотрела на неё таким взглядом, будто Эфа предложила ей предать мать, отца и весь клан вместе взятых.

— У меня сейчас больше пяти сотен тел дожидаются ритуала прощания, из них детей чуть меньше сотни. Я не хочу, чтобы это число выросло кратно. Пока есть варианты этого избежать, я не опущу руки.

Связь прервалась, а Эфа всё думала. Если малышка так борется за чужих, то за своих пройдёт огонь и воду. По чести, амори и так не отказала бы в просьбе. Дети — святое для двуипостасных. Однако природная практичность потребовала получить что-то сверх, кроме спокойствия собственной совести.

Вот только Эфе мало было одной услуги от Рогнеды. Она хотела себе эту девочку.

Прабабка у Рогнеды — та ещё…змея. Но красивая, этого не отнять. Очень похожа на супругу амори Марука, но только с более резкими чертами лица. Хищными. Не удивительно, что к таким мужчины липнут, как мухи на варенье. Честно говоря, я думала, приём будет хуже. Особенно после предупреждения амори Муар. Но нет, выслушивая мои соображения, на лице амори Эфы не дрогнул ни единый мускул. Правда, меня не покидало чувство, что меня рассматривают под микроскопом.

Я осознанно пошла общаться с прабабкой, как была, изгвазданная по уши в чужой крови, растрёпанная и уставшая донельзя. Намываться я не собиралась, не на смотрины шла. Аспида Эфа тоже не красна девица, чтоб в обморок от вида крови в обмороки падать. Если захочет помочь, то мой вид будет иметь последнее значение, а если нет — то и смысла тратить на это время тоже нет. Здесь и сейчас я была не вылизанным куртуазным политиком, а полевым командиром, которому некогда было расшаркиваться в любезностях. Время — деньги, а в нашем случае: время — жизни.

Стратегия была правильная. Выслушивая краткую сводку по Орласам, Эфа цепким взглядом отмечала то, что я и не пыталась прятать: мне нужна была помощь. Аспида, как и любой уважающий себя политик, поторговалась для приличия, и мы пришли к соглашению. Однако маска безразличия всё же дала трещину под конец. Амори Эфу интересовали мотивы, я не стала лукавить. Перед глазами стояло моё персональное кладбище. Более четырёхсот душ. И хоть ни один из них не умер у меня на руках, я не могла отделаться от чувства вины.

Сейчас в душе установился неестественный штиль. Пришло осознание, что теперь действительно сделала всё, что могла, для Орласов. Пусть не смогла спасти всех, но я хотя бы попыталась.

Ордун Орлас приходил в себя тяжело. Тело не слушалось совершенно, словно сознание жило отдельно. Открыв глаза, амори орлов не смог сдержать горестный вздох.

— Это чем я так прогневил предков, что они в даже в новой жизни отправили меня к тебе в постельные игрушки, Эфа?

Амори пустынниц криво усмехнулась, осторожно приподнимая голову Ордуна и приставляя к губам чашу с ароматным питьем. Сделав пару глотков, аэр бессильно откинулся на подушки.

— В прошлый раз ты не больно и сопротивлялся, так что не ной. Тебе не идёт, — Эфа присела на край постели, ехидно взирая на больного, — тем более от тебя сейчас пользы никакой. Разве что из пуха подушки набить. Выглядишь паршиво.

Аэр вымучено улыбнулся и тут же закашлялся. Тело сотрясалось в спазмах, но Орлас не ощущал этого.

— Что со мной? Почему я не чувствую боль?

— Пришлось опоить тебя ядом, чтоб ты крылья раньше времени не сложил от боли. Уж извини, на восстановление очередь была. Тебя только подлатали, чтоб дух не испустил. Дальше сам.

До Ордуна медленно начал доходить смысл сказанного, а вместе с тем накрыло воспоминаниями о последнем дне клана орлов. Он помнил, как покидал гнездо. Раненное крыло плохо слушалось, но всё ещё позволяло ловить потоки воздуха, когда его накрыло волной. Крыло не выдержало, обломившись. Ордуна кувыркало в воздухе, словно камень летящий по склону горы. Удары о воздух были не менее болезненными, чем о землю.

Он сложил крылья, чтобы хоть как-то выровнять положение в воздухе. Пикируя к земле, амори орлов уже не надеялся на спасение. Не с такой высоты и не в этих землях. Улетая, он взял южнее, сделав крюк через земли пустынниц в надежде защититься отрогами гор. План сработал лишь отчасти. Горный массив задержал воздушную волну, но не погасил полностью. Приближение золотых песчаных дюн Ордун встречал с улыбкой на лице. Пусть он найдёт свой покой у террианцев, зато его клан получил шанс снова оказаться в небе.

У самой земли он всё же расправил крылья в последнем полёте, и родная стихия подхватила раненую птицу, чуть смягчив падение в безжизненной пустыне. Орла тянуло по песку, полые кости трещали как сухие ветки в лесу. Когда тело остановилось, узнать в окровавленной изломанной птице гордого амори орлов не смогли бы даже его сыновья.

Ордун помнил, как смотрел в рассветное небо, расчерченное алыми всполохами на лиловых тучах. Он прощался с жизнью, с кланом и просил духов лишь об одном, чтобы сыновья правили мудро и выполнили обещанную Ягерам клятву.

Тем невозможней было происходящее сейчас.

— Как я здесь оказался? Нашли ещё кого-то? — Ордун пытливо всматривался в помрачневшее лицо своей бывшей партнёрши.

— Нашли. Вы мне тут чуть массовый могильник не устроили. Не один ты такой умный оказался.

— Сколько? — амори орлов прохрипел вопрос, и боялся услышать на него ответ.

— Полторы тысячи на сегодня. Ваши, кто оклемался быстрее всех, ещё прочёсывают горы вместе с отрядом ягуаров. Но оттуда только тела приносят, — лицо Ордуна свело судорогой. — К духам ушло чуть больше четырёх сотен, из них сотня детей.

Амори молчал. Он не успел. Слишком медлил. Надеялся на предков и на стихию. Их оборванные жизни на его совести.

— Ора нашли?

— А как же. Рядом с ним нашли девицу беременную. Дитя успели сохранить. Этот засранец умудрился нас с тобой сделать бабушкой и дедушкой.

Информация с трудом пробивалась сквозь кокон скорби и горя, который Ордун начал возводить вокруг своего сердца.

— Как?

— Ты забыл, как дети делаются? — сыронизировала аспида. — Так могу напомнить, как поправишься. Тем более вам теперь численность клана восстанавливать надо.

Начавший было опадать кокон снова восставал с новыми силами.

— Клана и нет считай уже. Тысяча. Это…

— Очнись! — аспида щёлкала пальцами у лица Ордуна, привлекая внимание. — Тысяча — это только у нас, ещё чуть меньше трёх тысяч сейчас у ягуаров заземлились по последним сведениям. Их там Реда строит. Говорят, что какому-то белобрысому нахалу из ваших она нос подравняла и в темницу кинула за саботаж. Сидит теперь горемычный, дожидается, пока ты или Ора пожалуете.

Ордун неверяще смотрел в глаза аспиде. Казалось, это какая-то жестокая шутка. Пустынница с таким спокойствием говорила об обыденных вещах, что всей душой хотелось верить. Эфа уверенно выдержала его взгляд с кривой улыбкой на устах.

— Прекращай впадать в уныние. Пора вставать на крыло. А то взвалил всё на наши хрупкие женские плечи, а мы разгребаем последствия, — аспида наклонилась к аэру и страстно поцеловала, да так, что Ордун поневоле откликнулся. — Жизнь продолжается. Я пришлю к тебе Ора, он введёт в курс дела.

Амори покидала палату, чуть покачивая упругими бёдрами, будто напоминая о всех проведенных вместе ночах. А Ордун в одном определённом месте явственно почувствовал, как к нему действительно возвращается жизнь. Возможно, и стоит рассмотреть предложение Эфы о восстановлении численности клана.

Сурам уже третьи сутки жил в подземном логове пустынниц. Спасательные поиски завершились, и ему нечем было заняться. Аспиды не жаловали мужчин у себя дома и даже в столь исключительных обстоятельствах не изменили себе. Для мужчин-чужаков освободили целый район в подземных пещерах, но покидать его запретили. Ягуары жили там же в ожидании, когда смогут провести орлов в последний путь. Если бы не это, аэры улетели своим ходом, а ягуары ушли своим. Но обряд прощания решено было проводить совместный, а потому тела нужно было доставить к ягуарам.

Настроение было преотвратным. Последний день поисков намертво въелся в память изломанными телами детей, разбившихся о камни. Сураму хотелось рвать и метать, глядя на искажённые мукой лица. Ягуар бы с радостью оживил идиотов, выбравших путь через горы, а затем снова убил голыми руками, лишь бы стереть из памяти детские лица. Он — воин, он привык отнимать жизни и смотреть смерти в глаза. Но дети. Нет! Так быть не должно!

Внешне Сурам был абсолютно спокоен и даже не одергивал своих воинов, когда видел, как они утирают скупые слёзы при виде очередных жертв. Но внутренне он выл, вопрошая этот мир: «За что детям выпала такая страшная смерть?» Ощущение дыхания смерти в затылок не покинуло его и сейчас.

Тем противоестественней для него было происходящее вокруг. Двуипостасные снимали стресс самым что ни на есть естественным путём. Инстинктам была дана полная свобода. С учётом негласного курса на восполнение рядов аэров, все сношались со всеми без разбору. Его воины тоже в этом участвовали, лишь Сурам смотрел на всё это с омерзением.

На третью ночь к нему пришла Эфисе. Командир отряда пустынниц была хмурой и неприветливой. Куда-то делись нарочитая обольстительность и сексуальность. На лице залегли тени, в уголках глаз появились морщинки. Губы аспиды были истерзаны и чуть кровоточили.

Пустынница молча вошла комнату, отведённую Сураму, и закрыла за собой дверь, прислонившись к ней спиной. В руках у Эфисе была глиняная бутыль. Аспида постояла какое-то время с закрытыми глазами, после чего тряхнула головой, словно прогоняя наваждение.

Пробка бесшумно покинула горлышко, и аспида приложилась к бутылке несколькими жадными глотками. По щеке девушки катилась одинокая слезинка. Саму пустынницу ноги уже не держали, и она медленно сползала вдоль двери. Отовсюду доносился гулкий смех, пьяные от страсти стоны и характерные шлепки обнажённых тел. Весь мир вокруг них жил, одурманенный победой жизни над смертью. И лишь в их комнате стояла гулкая тишина, разбавляемая тяжёлым дыханием.

Аспида отхлебнула ещё из бутылки и протянула ту Сураму. Глаза её распахнулись, но взгляд оставался пустым.

— Не могу стереть из памяти, — голос её тихим шелестом рассекал тишину на до и после. — Их лица…

Сурам уселся на пол рядом с пустынницей, принимая бутыль из её рук. Несколько осторожных глотков, и внутри разлилась пряная смесь цветочной сладости с оттенком горечи полыни. Под стать настроению. Жизнь с привкусом смерти.

— Я тоже, — бутыль перекочевала в женские руки. — И злость от бессилия.

Эфисе кивнула, действительно понимая его. Ладонь с такой силой сжимала бутыль, что побелели костяшки пальцев.

— Мы сегодня готовили караван, — она сделала паузу, заливая горечь слов напитком. — Когда они все в одном месте… Страшно! — Эфисе медленно вдыхала и выдыхала, но это не помогало. Девушку сотрясала крупная дрожь. — Я видела смерть. Она целовала меня. Мне не было страшно. Но почти сотня детей… — горлышко глухо стукнуло о зубы, руки аспиды дрожали. — … почти сотня мёртвых детей — это страшно! мёртвых — Мы сегодня готовили караван, — она сделала паузу, заливая горечь слов напитком. — Когда они все в одном месте… Страшно! — Эфисе медленно вдыхала и выдыхала, но это не помогало. Девушку сотрясала крупная дрожь. — Я видела смерть. Она целовала меня. Мне не было страшно. Но почти сотня детей… — горлышко глухо стукнуло о зубы, руки аспиды дрожали. — … почти сотня мёртвых детей — это страшно!

Сурам осторожно отнял бутыль из рук аспиды и отставил в сторону. Заключая девушку в объятия и согревая теплом своего тела, он испытывал ту же потребность, что и она. Отогреться, забыться. Завтра ему предстоит увидеть то, о чём сегодня говорила Эфисе. И он не был уверен, что сможет сохранить привычную невозмутимость. Обнимая аспиду, он тихонько мурлыкал какую-то старую песню, вынырнувшую из глубин памяти. Мерные покачивания успокаивали. Девушка всё реже вздрагивала, проваливаясь в сон. Сурам сам понемногу впадал в дрёму. Была мысль перелечь на кровать, но для двух боевых командиров, часто ночевавших на голой земле, каменный пол — не помеха.

Утром они сделают вид, что ничего не было, и снова будут действовать согласно статусу и положению. Но сегодня… сегодня они честно разделили одну скорбь на двоих.