Мортена: Перерождение

Глава 1

Во мгле чёрными кляксами мелькали знаки и цифры, буквы и символы. Словно все виденные и давно знакомые мне обозначения смешали миксером и высыпали в произвольной последовательности. Некоторые заменялись фигурами и выцветали, на их место вставали то ли руны, то ли клинопись. Возможно, они выстраивались в определённой закономерности, но я не понимала в какой. Стоило подумать об этом, как мельтешение упорядочилось, оставив знакомые буквы. Правда, читать от этого легче не стало. Надпись замигала красным:

«ВНИМАНИЕ! Повреждения экспериментального образца составляют 77 %. Травмы несовместимы с жизнью. Инициализация невозможна. СРОЧНО поместите экспериментальный образец в регенерационный модуль».

«Какой модуль? Какие травмы? Какой ещё образец?» — закончить мысль я не успела. Надпись сменилась:

«Определите приоритет регенерации:… открытая черепно-мозговая травма;… компрессионный перелом позвоночника;… перелом костей таза и конечностей;… гидроторакс лёгких;… повреждения печени и селезёнки».

— По телу танком, что ли, проехали? Откуда такие повреждения? — искрой промелькнула мысль. — И… что такое танк? А-А-А-А! Не отвлекайся! Что за чем лечить будем?

Без мозгов совсем беда, хоть иногда кажется, что многие прекрасно обходятся без них. Не хочу быть овощем с мозгами наружу, поэтому в первую очередь черепно-мозговая, потом лёгкие, а дальше — печень и селезёнка. Переломы оставим напоследок.

«Приоритет признан оптимальным. Инициация начнётся через…»

Надпись оборвалась на середине. Наступила пустота. Звенящее, одинокое, мелькающее всеми оттенками нигде и ничто. Время будто насмехалось надо мной своей относительностью. Год прошёл или день? Попытки что-либо вспомнить не давали результата. Ни личности, ни воспоминаний. Неоспорим лишь факт существования и собственного осознания. Откуда-то всплыло знакомое: «Я мыслю, значит, я существую».

Снова загорелась надпись в красной рамочке:

«ВНИМАНИЕ! Переход к третьей стадии регенерации. Экспериментальный образец признан пригодным к инициации. Загрузка цифровой копии — 25 %».

У меня появился слух, и это стало хоть какой-то связью с внешним миром, существующим за пределами пустоты. Монотонный гул сродни трансформаторной подстанции уютным коконом окружал всё вокруг, поглощая посторонние звуки. Изредка слышались лёгкие шаги, а однажды даже удалось подслушать чью-то ссору. Говорили тихо, но при отсутствии прочих органов чувств слух обострился до предела. До меня то и дело долетали обрывки фраз:

— … ты не можешь оставить это без внимания. Они столкнули сестру со скалы! — чуть хрипловатый возмущённый женский голос почему-то согревал ледяной сгусток, засевший на месте души.

— Она — выбраковка! Ей нет места среди нас. Девочки поступили милосердно, оборвав её страдания, — холодом этого голоса можно было заковать во льды Антарктику.

«Что за Антарктика?»

— Ей нет шестнадцати! Она не прошла обряд Единения, так что не вам судить о её природе! С чего вдруг вы возомнили себя духами отцов-прародителей?

— Отцы-прародители завещали, что выживает сильнейший! Реда — выродок! Она с рождения отравлена марисой.

— Она с рождения отравлена твоей ненавистью, как напоминание о муже-изменщике. Ты не пожалела ни драгоценных запасов марисы, ни собственное дитя ради мести. Но она выжила вопреки твоим стараниям. Уже одно это говорит о том, насколько она сильна. Дай ей время!

— Она — пятно на нашей безупречной родословной. Когда Реда не обернётся, позиции наших наследниц пошатнутся, а их шансы на безупречную партию снизятся. Никто не захочет играть в генетическую лотерею.

— Убить одну, чтобы упрочить позиции других… — с горечью констатировала защитница моего тела. — Ты заигралась, Дара. Кажется, от аспидов в тебе гораздо больше, чем от ягуаров.

— Я имею право принимать такие решения. Я — амори, единственная наследница и будущая правительница наших земель.

«Боже, сколько пафоса и самодовольства. Чувством собственного величия можно потолки подпирать».

— Ты — амори, пока я не заявила свои права.

«Ого! А ведь кто-то сейчас угрожает, причём осознанно и без прикрас».

— Ты не сможешь этого сделать. Некому продолжить твой род, — осторожно возразила самовлюблённая стерва.

— Ты ошибаешься. Я до сих пор сильнейший воин нашего рода. Тотем это подтвердит. Не вынуждай сбивать с тебя спесь подобным образом, Дара. Держи своих сук подальше от Реды, иначе отправитесь обратно в тот блошатник, из которого явились.

Стерва и в совокупности мать этого тела задохнулась словами и вышла вон, оставив последние угрозы без ответа, а вот моя нечаянная покровительница подошла ближе и ласково прошептала:

— Я не дам тебя в обиду. Ты, главное, восстановись, а с этими суками мы ещё повоюем.

И снова тишина и монотонный гул скрыли лёгкие шаги. Я осталась наедине со своими мыслями. А поразмыслить было над чем. Девочка, Реда, совсем подросток ещё, даже шестнадцати нет. Но встряла по-крупному. С такой семейкой врагов не надо. Отец — кобель гулящий, что, впрочем, ещё не делает его плохим человеком. Слишком мало информации для оценки. Мать, судя по разговору, пыталась избавиться от ребёнка ещё в утробе. Сестры скинули со скалы. И только дальняя родственница на правах феи-крёстной пытается не дать расправиться с бедной сироткой при живых родителях. Если выживем, а выживем мы обязательно, нужно держаться поближе к фее-крёстной, а ещё лучше начать у неё учиться. Звание «лучший воин рода» не за красивые глаза дают. Есть у меня предчувствие, что выжить в этом мире и в этой семейке — задача нетривиальная. Значит, будем повышать собственные шансы.

Восстановление шло медленно. По моим подсчётам прошло не менее трёх дней, прежде чем появились новые вводные:

'ВНИМАНИЕ! Переход к четвёртой стадии регенерации. Загрузка цифровой копии — 55 %.

ВНИМАНИЕ! Оператор получает доступ к управлению экспериментальным образцом.

ВНИМАНИЕ! Болевые ощущения снижены на 50 %'.

Едва мелькнула последняя надпись, тело взорвалось болью. И это ощущения наполовину снижены? Не хочу знать, каким было бы полное восприятие.

Не могла пошевелиться, тело не слушалось. Даже веки не поднять, чтобы рассмотреть, где нахожусь. Ощущения оказались столь всеобъемлющими, что напоминали последнюю агонию умирающего тела. Так должны были чувствовать себя жертвы святой инквизиции где-то в пыточных подвалах, но никак не цифровая копия без чувств, эмоций и тела. Впрочем, тело теперь у меня было. Мысли цеплялись за незнакомые слова: «цифровая копия», «оператор», «инквизиция», пытаясь отыскать в них хоть какой-то смысл, но память молчала. Зато сквозь боль пробивалось предчувствие беды, словно палач уже занёс над головой топор и ждёт команды оборвать мою странную недожизнь.

Послышались торопливые шаги, приглушённые шелестом тяжёлой ткани. Учащённое дыхание неизвестных эхом разносилось под сводами помещения, намекая, что навестить меня решили вовсе не степенные матроны.

— Давай быстрее, пока Муар ушла. Нужно довести до конца начатое, — шипела неизвестная особа. — Она ничего не почувствует, просто уснёт.

— Миа, может, не стоит? Всё-таки сестра… — прозвучало неуверенно и почти рядом со мной.

— Ты ирбиса себе хочешь? — зло отрезала, судя по всему, Миа и, получив в ответ невнятное бормотание, добавила: — А я хочу статус амори! Никто не должен узнать о том, что в семье есть выбраковка!

— Но Муар говорит, что семья… — чуть ли не плача принялась увещевать совестливая, но её грубо прервали.

— Заткнись! Иди, посторожи, я вернусь через минуту.

«А вот и сестрички пожаловали».

Шелест ткани всё отдалялся, а спустя секунду в голове, которая и без того раскалывалась от боли, полыхнул глухой удар о что-то твёрдое. Из глаз брызнули слёзы, а по позвоночнику прокатилась волна огня. Веки, наконец, повиновались, и я распахнула глаза, успев заметить, как к лицу подносят подушку. «Сестричка» моего возвращения в сознание не заметила.

«Смена приоритета! СРОЧНО! Запустить регенерацию верхних конечностей! — мысленно прокричала я в мироздание. — Без боя не сдамся».

«Запрос смены приоритета принят. Срок восстановления увеличен».

— Прости, Реда, но ты должна была подохнуть ещё в утробе матери, — безапелляционно заявила Миа. — Мы всего лишь восстанавливаем биологическую справедливость. Слабые особи обречены на смерть.

Холёные женские пальчики с аккуратно заточенными кошачьими коготками опустили подушку мне на лицо, прижимая со всей силы. В сумраке я не успела рассмотреть убийцу, но буквально чувствовала, что желания придушить меня у Мии было хоть отбавляй. Из глубин сознания поднималась ярость. Пока ещё слабая, она костерком дрожала на ветру в поисках подпитки.

«Ах ты ж, сука! Собственную сестру подушкой ради какого-то статуса!» — дёрнув ещё не восстановившейся кистью, я нырнула в боль, как в кипяток. Кости трещали, рассыпаясь в прах и заново восстанавливаясь в одном им ведомом порядке. Меня, как мечту сумасшедшего энтомолога, распяли раскалёнными иглами.

— Зачем цепляешься за жизнь, которая тебе не принадлежит? — ласково приговаривала «сестричка», видимо, заметив мои потуги пошевелиться. — Ты здесь никому не нужна, — сквозь слои ткани доносилось ядовитое мурлыкание. — Мать тебя ненавидит, а отец продаст любому старому извращенцу. Ты слабая! К чему эта борьба?

Её слова могли бы отравить душу настоящей сестры Мии, подавляя на корню всякие попытки сопротивления, вот только я точно знала: я — не Реда. И сдохнуть от подушки не планирую. Огонь ярости всё разрастался, жадно слизывая боль с солнечного сплетения и расходясь во все стороны. Адское пламя окутывало тело. Я сгорала в нём, словно птица феникс, заново восставая из серебристого пепла. Кисть мелко задрожала, повинуясь моему желанию оказать хоть какое-то сопротивление. Откуда-то пришла мысль, что добро должно быть с кулаками.

Послышался отчётливый скрежет когтей по камню. Моих когтей. А в следующее мгновение я вслепую ударила сестрицу наотмашь и почувствовала, как когти вспарывают нежную кожу, рассекают мышцы, крошат хрящи и мягко, словно раскалённый нож сквозь масло, выходят на свободу. Недоумённый, по-детски обиженный визг ещё не успел затихнуть, когда рядом оказалась высокая темнокожая женщина, рычащая не хуже разъярённой тигрицы. Ей хватило секунды, чтобы верно оценить ситуацию. Подушка, наполовину сползшая с лица, моя окровавленная рука и обезображенное лицо Мии не имели двоякой трактовки. Чуть в стороне, кажется, заламывала руки ещё одна девушка, всем видом показывая, что она здесь не при чём.

— Вон отсюда, — тихий рокот её голоса пробрал до мурашек даже меня. — Передайте своей матери, что я исполню угрозу.

Девицы ретировались. Миа напоследок одарила меня ненавидящим взглядом, но перечить не решилась. Я же пыталась рассмотреть спасительницу. Высокая, стройная, гибкая, с шоколадного цвета кожей и налитыми кровью глазами, она цепко всматривалась в моё лицо, чего-то ожидая. Чёрное платье по силуэту больше показывало натренированное тело с обилием шрамов, чем скрывало. Украшения из золота и янтаря переливались в смоляных волосах, ожерельем спускаясь по шее и перекликаясь с парными браслетами на предплечьях и запястьях. Каждому её вздоху вторил мелодичный звон.

— Имя? — она буквально сканировала меня взглядом. — Как твоё имя?

Конечно, можно разыграть полную потерю памяти, но я отчего-то не решилась. Что, если она действительно способна распознать ложь?

— Реда, — тихо отозвалась я, использовав ранее услышанное в отношении этого тела имя.

— Полное имя, — не унималась фея-крёстная, продолжая сверлить меня взглядом. Я успела заметить, как её кисть покрывается алым туманом. Очертания руки смазывались, и под ними выступала угольно-чёрная лапа пантеры с когтями больше моих пальцев. Мне явно не доверяли и стремились проверить свои опасения.

Врать смысла не было: полного имени я не знала. И уже собиралась честно признаться в амнезии, как из глубин памяти проявилась череда блёклых картинок. Обнажённая темнокожая девушка с раскосыми глазами приплясывает на снегу, всматривается в небо и, раскинув руки, кружится, задорно смеясь. Спустя мгновение эта же девушка, защищая меня, яростно отбивается от злых духов, жаждущих нашей крови. Последним миражом стала исчезающая фигура, которая держала меня за руку, называла сестрой и просила не сдаваться. Я вспомнила имя.

— Рогнеда, — слова едва проталкивались сквозь горло, сдавленное спазмом. — Рогнеда Ягер.

Неужели я заняла место той, кто так отчаянно меня защищал? Или эти воспоминания не мои, а тела?

— Что ещё помнишь? — уже спокойнее спросила спасительница, видимо, удовлетворённая ответом. Свет вокруг руки погас, кошачья лапа исчезла.

— Ничего.

— Так бывает после травм головы, — она ласково погладила мою ладонь. — Имя — это первый шаг. Со временем память восстановится. Отдыхай. Больше тебя не потревожат.

— А вы… — «кто», хотела я спросить, но оборвала фразу на середине, наткнувшись на бритвенно-острый взгляд.

— Муар. Я — твоя бабушка и, возможно, приёмная мать в будущем, но об этом рекомендую не распространяться.

Бабушка… Эта бабушка выглядела так, что хоть сейчас замуж отдавай. Это же сколько ей лет и какая здесь продолжительность жизни? Хотя, если учесть ускоренный метаболизм, натуральные продукты питания и фантастическую медицину, которую я продолжаю на себе испытывать, подобное не должно удивлять.

Муар ушла, оставив после себя смесь запахов пряной корицы и горького апельсина. Мне же оставалось восстанавливаться и рассуждать о всём произошедшем.

Что мы имеем? Базисом у нас шёл последыш в правящей семье, которую уже дважды пытались убить сестры. В активе — контролируемый перенос меня из другой реальности или временного этапа в умирающую Реду. В пассиве — связь меня настоящей и Реды в другом прошлом. Под знаком вопроса конечная цель переноса и вероятность сохранности двух личностей в одном теле. Я очень не хочу верить, что настоящая Рогнеда погибла, упав со скалы. А ещё особняком выделяется странная система взаимодействия этого мира со мной.

Стоило вспомнить об оповещениях, как одно из них тут же замигало в воздухе красным. Надо же, даже глаза закрывать не пришлось.

'ВНИМАНИЕ! Переход к пятой стадии регенерации. Загрузка цифровой копии — 85 %.

ВНИМАНИЕ! Открыт доступ к способностям экспериментального образца.

ВНИМАНИЕ! Не рекомендуется использовать способность «полиморфизм» до полной инициации'.

«Знать бы ещё, что такое полиморфизм».

На удивление, ответ высветился сразу же, словно кто-то сменил кадр на плёнке диафильма. Для разнообразия надпись проявилась не в тревожно-красных, а в голубых тонах.

«Полиморфизм — это наличие двух или более явно отличающихся морфов или форм у особи. Генетически редкое явление, влекущее за собой психическую и физическую нестабильность экспериментальных образцов».

«С нестабильностью мы разберёмся, и тогда кого-то ждёт большой сюрприз», — злорадно подумала о матери и двух сёстрах, так пекущихся о чистоте крови.

Покинув Реду, Муар приказала личной гвардии охранять внучку и отправилась прямиком к брату. Тот в последнее время совсем ослаб без поддержки духов рода, но стойко держался, уступив место лечения Реде.

Марук, младший братик. Последние циклы дались ему особенно тяжело. Ничто не справлялось с его недугом. Моложе Муар на двадцать циклов, нынче он практически не вставал с постели. Смоляная коса стала молочно-белой, тело иссохло и одряхлело. Кожа трескалась, словно банановые листья на солнце. Сил не хватало даже на оборот. А ведь он не разменял и двухсот циклов. Их отец ушёл на последнюю охоту, когда ему было вдвое больше, чем Маруку.

Далеко внизу гремела музыка, лился смех, звенели радостные голоса ягуаров, отмечающих день Единения. Пылали костры, курились благовония, молодёжь щеголяла друг перед другом обретёнными ипостасями. Ночь свободы бушевала в крови ураганом, подавляя человеческое и отпуская животное начало. Ближе к полуночи пляски вокруг костров сменятся необузданной страстью, а возгласы поздравлений плавно перетекут в стоны удовольствий. Но это всё внизу, в долине. Резиденция же правящего рода располагалась на возвышении, с трёх сторон обрамлённом скальными склонами. Высеченная в толще белого мрамора, она жемчужиной сверкала на рассвете и багровела в лучах угасающего светила. Здесь всегда царили прохлада и покой.

Муар ступала бесшумно, боясь потревожить чуткий болезненный сон брата, но опасения были напрасны. Восковой мумией он застыл среди промасленных простыней, практически сливаясь с ними. Россыпи разноцветных подушек, подоткнутых под спину, должны были отвлечь внимание от состояния правителя ягуаров, но контраст с его болезненной бледностью только усиливался. Марук хмурился, сжимая родовой перстень в тонких узловатых пальцах.

— Не крадись. Она успела раньше, — скрипучий, каркающий голос нарушил вязкую тишину. Вздох сожаления сменился хриплым кашлем, сотрясающим едва живое тело. — И тебе я отвечу то же, что и ей. Ты в своём праве.

Муар присела на край постели, не боясь испачкать платье. Сжав руку брата, она машинально отметила, насколько та холодна. Кровь едва циркулировала в его венах, замедляясь и с трудом протискиваясь сквозь объятия неизвестной болезни. Говорить не хотелось. Печалить тоже.

— Реда очнулась, — улыбнулась Муар, подавая Маруку кубок с тёплым пряным питьём. — Я и раньше подозревала, что она не выбраковка, но сегодня, увидев физиономию Мии, могу с уверенностью утверждать: у нас ещё одна кошечка.

Брат улыбнулся, но взгляд его остался печальным.

— Нужно провести твою аморацию, пока я ещё могу это пережить. Давно следовало исправить ошибку юности, — он откинулся на подушки, утирая пот со лба рукавом ночной рубашки. — Иногда мне кажется, что болезнь — это наказание за отрицание воли тотема.

— Не говори глупостей! Ты стал амори более ста циклов назад, и на то была веская причина. Ты правил мудро, не втягивая наш народ в распри и улаживая споры соседей.

— Возможно, я был достойным амори, но совершенно точно оказался никудышным отцом.

— Нет бесчестья в любви к собственному чаду, — Муар забрала опустевший кубок, подав брату легчайший батистовый платок, чтобы утереть губы.

— Я должен был воспитать из неё будущую амори. И не смог. Шепотки долетают даже сюда. Реда стала последней каплей.

— У всех разные критерии истинности правителя. Знаешь, старая Гюрза гордилась бы Дарой. Вот уж точно, кровь не водица. — Марук хмыкнул, вспоминая тёщу. Старая кобра уже разменяла третью сотню, но все ещё цепко держалась за трон, провозгласив, что отдаст власть той наследнице, чей яд на неё подействует.

— Я слышала, она ищет очередного любовника. Всё никак не успокоится.

— О, её проблема будет посерьёзней нашей. Тотем не признал амори никого из ныне живущих членов рода. Она всё ещё надеется родить наследника и параллельно вызывает к себе погостить всех двуипостасных, что состоят с ней в родстве до третьего колена. Дару с девочками тоже пригласили.

— Отпустишь?

— А куда я денусь. Отпущу на лето к бабушке, — сарказм его тона можно было черпать чашей. — Всех, кроме Реды. Пока у малышки не установится прочная связь со зверем, в этом серпентарии ей делать нечего. А старшие пусть посмотрят на отношения в других семьях. Может, хоть тогда начнут ценить то, что имеют, — Марук сжал ладонь сестры в жесте поддержки, осторожно вкладывая родовой перстень с чёрным агатом. — Да и тебе будет проще тренировать котёнка: не придётся постоянно оглядываться, ожидая выходок от её сестричек.