Московское золото или нежная попа комсомолки

Глава 12. Мексиканы Хуян Херров и Гоша Кузмаччо

Лёха на пару с Кузьмичом, одетые как братья-клоуны в страшные коричневые шерстяные пиджаки фабрики «Прощай Молодость», сжимая в руке фанерные чемоданы, потели у вагона поезда Москва – Париж. Выбритые до синевы, благоухающие вчерашним перегаром пополам с одеколоном «Шипр», они ждали команды на погрузку.

Сопровождающий их лейтенант попросил подождать несколько минут на перроне.

Вещей у Лёхи было не много и обшарпанный фанерный чемодан, как и шикарный кожаный чехол с аккордеоном, интереса у проверяющих не вызывал. А зря! Внутри музыки притаился лехин родной Браунинг с клеймом «О.К.Ж» и цифрами 2303 на затвор и четыре обоймы…

Уезжая из Качи он договорился и из десятка списанных Браунингов 1903 года собрал вполне приличный ствол, сменяв его на несколько ништяков.

Его младший брат был спрятан за второй обшивкой фанерного чемодана. Как оказалось рейхсмарки надо было отрабатывать и их выделили на покупку карманного пистолета, который Лёха должен был передать в Париже. Но хитро выделанный Хмыренышь сунул Лёхе потёртый маленький Browning Baby вместе с распоряжением для пограничников пропустить.

— Наверное обыскивает купе или наоборот, неуставняк какой прячет, — ляпнул вслух Лёха, чем заставил подпрыгнуть Кузьмича, — да не ссы ты, товарищ потомственный вредитель, никто нас не слышит, — подколол Кузьмича наш герой.

15 июня 1936. Отдел Х-З разведывательного управления НКО, город Москва

— А все лимиты на валюты на этот месяц выбраны. Оставляйте вашу заявку и ждите, мы вас вызовем. Отправка сейчас невозможна! Скорее всего поедете на пароходе месяца через три, тогда вам и валюта ни к чему, там получите, — плюгавый лейтенант из разведывательного управления НКО раздраженно смотрел на Лёху, как на надоедливое насекомое – я вам уже два раза всё объяснил!

Столкнувшись с совершенно беспардонной советской бюрократией, Лёха в первый момент даже растерялся. Ему казалось, уж что что, а система в сталинском СССР должна работать как часы и такие хамоватые столоначальники по началу вызывали у него оторопь.

— Ой как хорошо! Тогда вот вам наше предписание, распишитесь вот здесь на копии, пожалуйста,– звание, фамилия, число, месяц,— Лёха включил все свои знания борьбы с бюрократией из будущего:

— Я вот вам тараньки специально захватил, нашей, крымской, свеженькой, к пиву бесподобно… А валюту эту вообще бы не видеть, как потом отчитываться за нее! – Лёха буквально водил рукой плюгавого Хмырёныша.

По кабинету поплыл вкуснейший запах сушеной рыбки.

Получив подпись, Лёха быстро дописал, что лимиты на месяц выбраны и отправка невозможна.

— И вот тут бы еще, — он еще раз подвинул свой он листок.

На лице плюгавого читались сомнения – стоила ли эта таранька таких рисков.

— Товарищ лейтенант!—Лёха сделал плаксивое выражение лица.

— Александр Леонидович… — снизошёл ко всякой деревенщине плюгавый.

— Прекрасно вас понимаю, — Лёха прижал руки к сердцу и выдавил самую искреннею улыбку, — но у нас же управление ВМС РККА молодое, только реформировалось, людей совсем нет, все на контроле у … — тут Лёха многозначительно ткнул пальцем в потолок.

Плюгавый машинально поднял глаза и посмотрел на грязноватый потолок в кабинете.

— А так я бумажку с вашей подписью сдам в кадры и еще в Москве месяца два или даже три проведу… — Лёха мечтательно закатил глаза показывая, как он мечтает предаться московским развратам.

Припрятав рыбку под стол, плюгавый выбрал соломоново решение и он сказал:

— Подписать никак не могу, у нас все строго, только через начальника, ты посиди пока, я схожу, узнаю, что можно сделать.

Выйдя из кабинета плюгавый скривился: «Деревня, понаехала, в Москве ему три месяца, как же, разбежался! Некоторые вон сколько усилий приложили, что бы перевестись! Уже три года тут тружусь!» и постучался в кабинет начальника отдела.

— Товарищ майор, тут лётчик из управления ВМС, предписание срочно оформить документы и отправить в Испанию, — он подал Лёхины бумаги через стол, — а у нас сами знаете, фонды лимитированы, если только через три месяца пароходом…

Лысый человек с двумя шпалами в малиновых петлицах покрутил головой на толстой шее и произнес:

— Это на армейцев фонды подвисли, а на моряков то как раз выделили. Ладно, оформляй. А то вони будет с этими водоплавающими, замучаемся отписываться. Он в запросе один? А погоди, еще был на той неделе штурман с Северной флотилии, вот и оформляй их вдвоем. А если что мы не при делах, как запросили, так и отправили..

*****

— Радуйся! Выбил вам отдельную отправку! Оформим быстро и в лучшем виде! – на лету перековавшийся плюгавый, вдруг стал Лёхе родной матерью.

Пригласив после работы плюгавого в забегаловку выпить пивка с рыбой, Лёха долго выслушивал пьяные разглагольствования этого столичного Хмырёныша, учившего Лёху жизни, но оно того стоило.

Лёха если и не стал своим для мелкого советского чиновника, то безусловно вошел в некое подобие доверия.

Такие пятничные посиделки в пивной быстро вошли в привычку у его нового приятеля, и если первые кружки оплачивались пополам, то все последующие шли уже за счет Лёхи, а его новый приятель делал вид, что так и должно быть. Лёхина заначка, привезенная из Крыма, стала постепенно показывать свое дно.

23 июня 1936. Отдел Х-З разведывательного управления НКО, город Москва

Отловив Лёху через неделю плюгавый Александр Леонидович отвел его в сторону и заговорщицки произнёс, что есть возможность даже сделать иностранный паспорт Швейцарии, причем слово Швейцария он произносил с придыханием и явно с большой буквы. «Но… ты понимаешь, надо немного помочь … товарищам!» — изрёк плюгавый.

— Слушай, ну вы же фальшаки лепите пачками, может и похожие на настоящие, за что тут платить то? Вы их и так советским военным делаете, — не повелся на развод Лёха.

Плюгавый помялся, но потом сказал:

— Эти да, будешь каким нить Лексисом из Латвии — он хихикнул, — нет, есть пара хороших вариантов, — опять понизил он голос, — там настоящие, без обмана.

— Со жмурика что ли? Давай тогда ты мне сначала покажешь и там решим, — не стал сразу отказываться Лёха, — а расписаться в ведомости за большие деньги, чем получить бумажек, так я только за, тем более может какие то особые фонды сможешь выбить! — не моргнув глазом заинтересовал прохиндея Лёха.

— Ничто не ново под Луной, — думал Лёха, — откат он и есть откат.

20 июля 1936. Отдел Х-З разведывательного управления НКО, город Москва

Три недели бюрократические механизмы проскрипели и, как клялся Хмыренышь, только им и только по его личному блату, выписали маршрут через Европу.

Дней через десять Хренова опять вызвали в отделение Х-3 разведывательного управления, занимающееся его отправкой. В этот раз он попал сразу к начальнику плюгавого лейтенанта.

Все эти дни были забиты различными инструктажами, политинформациями, поездками за гражданской одеждой и даже раз в день Лёха был обязан посещать курсы испанского языка.

Больше всего Лёхе запомнилась долгая и упорно повторяющаяся идеологическая накачка, которая сопровождала их на каждом шагу. Постоянные речи, громкие лозунги и бесконечные беседы о борьбе за мировую революцию стали неотъемлемой частью их повседневной жизни, словно ритуал. Каждый день ответственные товарищи, подобно проповедникам, внушали личному составу, что нужно стойко переносить все трудности и преграды ради великой коммунистической цели.

И постепенно Лёха понял, что это больше, чем просто слова — это стало частью сущности окружающих его людей. Бойцы были заряжены коммунистическими идеями и готовы идти в огонь и воду. Вся эта идеологическая обработка, которую Лёха воспринимал с иронией, работала на удивление эффективно.

И при этом требовалось стучать. На всех. На товарищей, на начальников, на подчинённых. Особые отделы желали точно знать не только поступки, но и даже мысли и поползновения охраняемого им народа.

*****

Швейцарии им не досталось.

Хренову дали в руки паспорт гражданина Мексики на имя Juan Herrera… с въездной визой СССР, выписанной на русском языке на имя Хуяна Херрера… Также в паспорте стояли открытые визы Польши, Германии и Франции и несколько старых погашенных виз.

Лёха в изумлении посмотрел на лысого майора и встретился с радостно ухмыляющейся физиономией.

— Добро пожаловать в СССР, товарищи мексиканы Хуян Херров и Гоша Кузмаччо! – Довольный собой как слон схохмил лысый хер, — Пока паспорта оставляете тут, получите у сопровождающего перед границей. Ты Хуян у нас теперь артист, исполнитель испанских народных песен. Сутки на сбор вещей, один чемодан, да, аккордеон свой не забудь! А вы товарищ Кузмаччо оказывается известный мексиканский географ! Глобус свой не забудьте! – радостно заржал лысый майор, - И послезавтра в 9 утра в кассу на первом этаже, получаете командировочные. Потом инструктаж и сразу на вокзал! – лыбился товарищ начальник отдела.

Прочитав имя своего неразлучного товарища Лёха сумел начать радоваться жизни по новой.

Степенный Георгий Кузьмич Кузьмичёв стал — Gozha Cuzmacho.

— Гоша Кузмаччо! И Вам добро пожаловать в нашу тусовку! – добавил уже от себя Лёха, утирая слёзы.

Несчастный Кузьмич стоял в полном ступоре.

В коридоре Лёху перехватил Хмырёнышь, и прошептал: «Все в силе, после кассы в туалет попросись, в крайней кабинке, вам командировочных на дорогу выписали по максимуму, а тебе еще особых фондов, их отдашь полностью.»

20 июля 1936. Управление Морских Сил РККА, город Москва

А вечером наших товарищей отловили в общежитии, где за два месяца они уже освоились, и зачем то вызвали на следующий день в политуправления ВМС РККА.

Утром следующего дня, надраив ботинки до блеска и боясь сесть, что бы не помять стрелочки на брюках, Лёха с Кузьмичом в числе еще восьми моряков в звании от старшего лейтенанта до майора, ожидали в приемной главного комиссара по военно-морским силам.

Лёха правда и тут сжульничал и подрядил за некоторое вознаграждение старшую по этажу, получив на следующее утро сияющий китель и штаны со стрелками, о которые можно было порезаться.

Минут через тридцать их запустили в кабинет вместе с моряками.

Статный армейский комиссар с величественным видом прошёлся вдоль строя, одарив моряков одобрительным взглядом, а затем перешёл к делу — задвинул двадцатиминутную лекцию о фашистском мятеже в Испанском Марокко, братской помощи советского народа испанским коммунистам, происках империалистов и, конечно же, о исполнения интернационального долга. В какой-то момент Лёха почувствовал, что его сознание начинает дрейфовать. Фразы политработника звучали как пустой треск, и Лёха просто отключился, впав стоя в состояние лёгкой дремоты.

Пожал каждому руку, комиссар выпроводил моряков обратно в приёмную. «Зачем вызывали?» — недоумевал Лёха. Пока ожидали дальнейших распоряжений, в приёмной оживились, и Лёха успел перекинуться парой слов с другими моряками, которые оказались вызванными с Балтики и Тихого океана, и только что прибывшие в Москву.

— О, ну у вас ещё два месяца политического просвещения впереди, — посмеялся Лёха.

Затем их вызвали в оперативный отдел, где товарищам вручили предписание явиться в распоряжение военно-морского советника СССР в Картахене, Испанская Республика. На вопрос о деталях чиновник скривил лицо и холодно ответил, что на месте разберётесь.

Уже на выходе из управления они вдруг столкнулись с коренастым, приветливым моряком с множеством галунов. Лёха затруднялся назвать его звание.

— О, лётчики! Откуда? — спросил злато-галунный товарищ.

— Черноморский флот, морская авиация. Лейтенанты Хяун Херрера и Гоша Кузьмаччо! — не сумел сдержаться Лёха.

Злато-галунный завис на несколько секунд, а потом радостно заржал:

— А ну-ка, пошли ко мне.

Там усадив не придавленного субординацией Лёху и совершенного застывшего Кузьмича, заказав им чаю, начальник морских сила РРКА, а это оказался именно он, расспросил наших товарищей о происходящими с ними пертурбациями.

— Как настоящая фамилия? Хренов? Ну и приколисты в резведупре! – радостно заржал он опять.

— Молодцы летчики черноморцы, моя школа, - радостно подтвердил Начморси, представляя, как на ближайшем совещании доложит товарищу Сталину, что первая группа моряков отправлена на помощь испанской республике, как утрёт нос армейцам!

Пожав руки и пожелав достойно оказать интернациональную помощь, Начморси отправил наших героев дальше.

— Лёша! Мне! Сам Начморси СССР жал руку! – Кузьмич находился в восторженном состоянии и не верил в произошедшее.

А Лёхе стало грустно. Он не помнил конечно конкретно про Начморси, но что будет великая чистка РРКА он знал точно. Как он помнил из будущей жизни, что почти всех этих молодых, веселых и преданных людей, мучаемый своей подозрительностью великий вождь народов, расстреляет буквально через пару лет как врагов народа, потомственных вредителей и гондурасских шпионов.

10 августа 1936. Брестский вокзал, город Москва

Утром в назначенное время, чисто выбритые и с фанерными чемоданами, Лёха вместе с Кузьмичом, как пионеры, переминались с ноги на ногу у окошка кассы. Пустив Кузьмича первым Лёха подсмотрел, как Кузьмич дрожащей рукой расписался за 2000 песет, и кассир выдал ему пачку фиолетово-красных купюр номиналом по сотне. Лёха с интересом наблюдал, как тот нервно запихивает их в карман штанов, словно боясь, что деньги вот-вот исчезнут.

– Давай, давай, не застревай, – Лёха, подвинул Кузьмича и сам занял место у окошка.

Напротив своей фамилии Лёха заметил еще и приписку о 300 рейхсмарках. Получив свою порцию песет и дополнительно три сине-серые банкноты по сто рейхсмарок, он скомандовал: – Ну всё, двинулись к туалету.

Кузьмич, немного отойдя от шока, кивнул и потащил чемодан, всё ещё прижимая карман коричневых штанов, словно боялся, что купюры сбегут от него.

— Так, Кузьмич, стой тут у туалета как на посту! Никого не пускай, говори, что уборка там. Я зайду купюры спрячу в исподнее как следует, потом поменяемся! – выдал он указание Кузьмичу.

Кузьмич мотнул головой, как опытный боец, и встал у двери, загородившись чемоданом. Лёха, хмыкнув, двинулся во внутрь.

Постучав в дальнюю кабинку костяшками пальцев, Лёха пропел: «Таранька! Таранька! Взлетай вышел крыши и пивом с высот ороси! Сова, открывай, медведь пришел!»

Через пару секунд из кабинки выглянул плюгавый Хмырёнышь, нервно посмотрел по сторонам и шепотом произнес:— Марки принес? Давай!

Лёха не поддаваясь на требование, строго произнес:— Паспорт покажи!

Хмырёнышь занервничал, путаясь в полах кителя он рывком вытащил из внутреннего кармана потёртый темно-синий паспорт со львом и единорогом на обложке и тисненными золотыми буквами. Лёха поднял бровьи прочитал на обложке: British passport. United Kingdom of Great Britain and Northern Ireland.

Открыв паспорт Лёха завис на секунду и подняв глаза на Хмыреныша произнес:

— Серьезно? — произнес Лёха, разглядывая имя владельца — Alex Maxwell Harrow, 1913 года рождения.

— Это же туфта голимая! Подделка! — жестко сказал Лёха, — Какой, нафиг, Саша Херов!

Плюгавый вздрогнул, его лицо побледнело, и он поспешил оправдаться:

— Лёха, ты что! Клянусь, паспорт настоящий! Молодой матрос был, с торгового судна, всё честно! Просто... ну... он случайно загнулся три месяца назад под Архангельском. Я в командировку туда ездил по своим делам и меня местные дернули на происшествие. Метиловым спиртом траванулись на рыбалке, наши не стали официально оформлять жмуров, чтобы не поднимать шумиху. А паспорт-то в кармане кальсон был, так и остался! Клянусь, настоящий, для себя берёг, но деньги очень нужны!

Он нервно протянул Лёхе кусок бумаги — слепой листок, четвертую копию под копирку. Лёха бросил взгляд на документ, на котором значилась некая бумажная история покойного Алекса Харроу.

Лёха молча вытащил из кармана аккуратно свернутые 300 рейхсмарок и с тяжёлым вздохом отдал их Хмырёнышу. Сделав это, он наклонился к нему поближе и с жестко произнёс:

— Смотри, Леонидыч! Если что я тебе глаз на ж@пу натяну и моргать заставлю! – выдал очередной перл Лёха.

Хмырёнышь нервно кивнул и рванул на выход из туалета. Лёха, как ни в чём не бывало, спокойно, вышел из туалета вслед за Хмыренышем. Кузьмич нервно обернулся.

— Свои, - скомандовал Лёха. Он кивнул во внутрь головой и запустил в кабинку своего дергающегося от волнения напарника.

Через несколько минут, довольный и слегка запыхавшийся, Кузьмич выскочил наружу и, словно совершив великий подвиг, с гордостью доложил:

— Прямо в кальсоны засунул! И на булавке секретной закрепил!

Лёха окинул товарища оценивающим взглядом и, слегка прищурившись, произнёс:

— Кузьмаччо... А какать-то ты как собираешься? — и, увидев, как вдруг напряглось лицо напарника, добавил, уже не скрывая смешка:

— Давай-давай, марш обратно в туалет, вторую попытку делай!

Кузьмич, осознав, что о таких мелочах он не подумал, снова исчез в кабинке, а Лёха только покачал головой и улыбнулся про себя, глядя в сторону окна.

На заключительном инструктаже Лёха с Кузьмичом получили последнюю идеологическую накачку, а вместе с ней и сопровождающего — лейтенанта в форме стрелковых войск, который должен был выдать им новые паспорта и забрать советские.

Сопровождающий их лейтенант оказался неожиданно ловок и быстро сумел раздобыть открытую полуторку. На правах старшего группы и руководителя транспортного средства он залез в кабину, а Лёха с Кузьмичом и чемоданами полезли в открытый кузов. До вокзала вся гоп—компания долетела истошно завывая мотором, с ветерком, а сидящие в открытом кузове Лёха с Кузьмичом еще и отплевываясь от летящего в морду песка.

Кузьмич, пытаясь удержаться за край кузова, вытаращил глаза:

— Надо бы лётные шлемы выдавать для таких прогулок!

— Ещё чуть-чуть, и можно считать, что мы уже в Париже, — с сарказмом произнёс Лёха, вытирая грязь и пыль с лица.

*****

Из плюсов предстоящего путешествия было то, что им всё-таки забронировали четырёхместное купе. Правда, сэкономив на пространстве, к ним втиснули ещё двух пассажиров — артистов Биробиджанского камерного театра командированных по обмену опытом в Парижское варьете, мелкого мужчину с дипломированной крупной женой и с парой огромных чемоданами.

Три мужика и одна крупная мадам с большими чемоданами, да еще и с одним аккордеоном в кожаном чехле, пытались как-то разместиться в собственно совсем не большом купе.

Лёха, Кузьмич и артистическое семейство, толкая и пихая друг друга, изо всех сил старались разместить багаж и разместиться самим.

— Иосиф Моисеевич, - представился актер, приятный мужчина лет сорока в приличном костюме, - артист разговорного жанра камерного театра!

— И на сколько камер ваш театр, - не удержался от вопроса Лёха.

Сделав вид, что Лёха громко пукнул, артист продолжил представлять супругу, — а это моя жена, Капитолина Спиридоновна.

— Ну что, как баре! — радостно выдал Кузьмич устраиваясь на нижней полке.

Лёху, как молодого Кузьмич загнал на верхнюю полку, отказавшись разыграть полки в камень-ножницы-бумага. Но честно если, то Лёха и не сильно то сопротивлялся.

— Ещё не хватало, чтобы тут кто-то на гармошке запел, — проворчала артистическая жена, указывая на аккордеон.

*****

Тем временем, сопровождающий лейтенант быстро приступил к делу. Выгнав артистов погулять, он заставил наших героев расписаться в ведомости и вытащил паспорта.

— Вот ваши новые документы, — сказал он, вынимая два мексиканских паспорта и вручая их Лёхе и Кузьмичу. — Забираю ваши советские паспорта.

Лёха взглянул на паспорт, на котором гордо красовалось его новое имя — Хуан Херров, и еле сдержался, чтобы не рассмеяться.

— Так я и до Шитова докачусь, - улыбнулось ему.

— Салуд! Кузьмаччо! Теперь мы настоящие мексиканцы, и как только к нам позволили подселить каких-то стрёмных советских артистов! Не порядок! Придется вас товарищ выселять!— шутливо объявил Лёха удивленному Изе Моисееву.

Шутка не зашла.

Лейтенант быстро пробежал по ним взглядом и пулей выскочил поговорить в проводником.

Вернувшись он проговорил заученные инструкции, пожелал удачи и сказал, что если будет свободное купе, их переселят. И исчез, оставив их вчетвером в тесном купе, где стало тесно не только физически.

Тут в вагон буквально влетела компания людей в фуражках с малиновыми околышками. Один из них, не теряя времени, вежливо, но строго захлопнул дверь в их купе и бросил короткий приказ:

— Не выходите до команды. Идёт спецоперация.

Новый знакомый усмехнулся и, глядя на группу людей за дверью, произнёс:

— А, не иначе дипкурьера грузят в соседнее купе, - объяснил просвещенный артист.

И правда, минут через десять их выпустили, а соседнее купе так и оставалось закрытым всю дорогу.

*****

Паровоз оглушительно дал свисток, выпустив клубы пара, и по вагону с деловитостью пробежался дородный проводник, подгоняя провожающих и проверяя, чтобы все были на местах. Багаж был раскидан по полкам и путешественники, наконец, устроились и выдохнули. В этот момент купе сильно дёрнулось, и Лёха, стоявший у окна, пытаясь рассмотреть уходящий пейзаж, неожиданно спикировал прямо на жену артиста, заставив её недовольно высказаться, что она думает об его умственном развитии. Как то так получилось, что пока Лёху отскребали от артистки и вытаскивали с несравненной Клавдии Спиридоновны он успел отлично ощупать все её достоинства. Вагон скрипнул, и мир за окном начал медленно уплывать назад, словно растворяясь в движении.

20 июля 1936. Пригород Варшавы

В соседней стране двое слегка потрепанных жизнью мужчин сидели в бедно обставленной комнате.

— Наливай! – скомандовал тот, который был постарше.

Раздался булькающий звук и довольно мутный местный самогон заполнил примерно по половине грязноватых стаканов.

— Ну давай! Что б им там перевернулось, - опять скомандовал старший.

Выпив и захрустев пером лука, старший уставился мутноватым взглядом на своего товарища.

— Сам всё знаешь. Не сомневайся в общем, стреляй сразу, если что. Банки эти здорово звук глушат, прикручиваем, - озвучил старший не очень понятную постороннему наблюдателю мысль, — ну, с Богом …

Двое бывших офицеров императорской армии достали по нагану и прикрутили к ним страшного вида устройства…