Московское золото или нежная попа комсомолки

Глава 18. Раздобудь себе аэроплан!

Пулеметы затряслись как припадочные вываливая боезапас в одну длинную очередь. Лёха потянул ручку на себя стараясь совместить трассер с тушкой стремительно летящего навстречу бомбардировщика. Трассер стеганул по самолету от пилотской кабины и прошёл до хвоста.

Лёха изо всех сил тянул ручку управления на себя, заставляя самолёт стремительно набирать высоту и опрокидываться на спину. В этот момент он дал левую педаль, крутнув полубочку и завершив боевой разворот, опустил нос выискивая проскользнувшие мимо бомберы, стараясь не потерять драгоценную скорость.

12 сентября 1936, аэродром Лос-Альказарес

Авиация испанской республики поразила Лёху в самое сердце. Такого скопления разнообразных раритетов он даже не мог себе представить. «Только самолета Можайского не хватает», - думал Лёха с любопытством обследую эту авиа свалку.

Оказавшись первыми и единственными моряками в Картахене, Лёха с Кузьмичом были записаны, как морские лётчики, работающий по задачам флота и лично товарища военно-морского советника. Но самое интересное, что это никого тут не интересовало вообще. Первое, что должен был сделать испанский летчик, если он хочет считаться хорошим испанским лётчиком, он должен раздобыть себе самолет!

— Да! Хочешь летать, раздобудь себе аэроплан! - смеялся над испанским бардаком Лёха.

*****

Тут то Лёха буквально попал в свою среду. Опыт будущего, общение с Вениамином Марковичем и коммерция на У-2 не прошли бесследно для нашего героя.

Через пару дней он был лучшим другом начальника базы капитана Мигеля, выпив с ним пару бутылок красного. Техническая служба с удовольствие обсуждала с ним варианты починки разного летающего хлама. А притащив аккордеон, послушав как испанцы бренчат на гитарах и что то напевают, потренировавшись минут пять, он врезал в полную мощь «О рио-рита», чем привел все испанское население аэродром в совершенный экстаз. Теперь вопросов можно ли «авиадорес русос» лезть куда то и на чем то там летать даже не стоял.

*****

На второй день, когда Лёха заглянул в столовую, он заметил парня с открытым лицом и располагающей улыбкой, пытающегося объясниться с официанткой использую популярные испанские афоризмы - Ху***ио, Б**ь и Ко**лы тупые.

Леха не удержался и встал сзади него в очередь произнес:

— Пид**расасы проклятосы! Нифигасосы то не понимасосы!

Высокий лётчик обернулся заржал:

— Рычагов, Павел, — представился он, протягивая руку.

— Лёха. Хренов. Или Хуян Херров, как зовут меня местные. Выбирай, что больше нравится, — ответил Лёха, смеясь.

Рычагов тоже счастливо рассмеялся, в ответ на шутку:

— А! Слышал! Дон Хуян и дон Кузьмаччо! Про вас теперь вся Картахена говорит. Так это вы на Майорке торпедный катер у мятежников спёрли?

— Экспроприировали, — поправил Лёха, делая вид, что говорит это с серьёзностью. — Всё официально.

Рычагов в ответ опять весело рассмеялся.

В ходе разговора Лёха узнал, что Павел пока в Испании практически один из советских лётчиков. Его задания были случайными и, как правило, касались полётов на старых самолётах, которые не вызывали особого доверия и ничего не могли противопоставить авиации мятежников. Однако он ждал прибытия новых машин с Родины и был готов порвать франкистов, как Тузик грелку.

— Как только привезут И-15 и И-16, мы покажем этим уродам, что такое настоящая советская авиация! — воодушевлённо говорил Павел, блеснув глазами.

Лёха был настроен сильно более скептичен во взгляде на происходящее.

— Паша, знаешь как франкистским техникам выдают звание Героя Советского Союза? – прикололся Лёха, и увидев полное не понимание на лице Рычагова, продолжил,

— Спрашивают франкистского техника, а расскажи, как ты во время войны три самолета сбил!

— Ну-у-у... Не совсем сбил.. Скажем просто не дозаправил немножко!

А наши республиканские ихним ещё и фору дадут по всем статьям, поверь!

Павел весело заржал.

Сам Лёха оказался на удивление универсальным лётчиком, способным легко осваивать практически любые летательные аппараты. Возможно, тут не обошлось без помощи загадочных «зелёных человечков», прокачавших выражаясь языком будущего его организм.

Совершив пару ознакомительных вылетов над городом на местных раритетах, Лёха мог управлять по сути любыми местными истребителями, по своим характеристикам не сильно отличающиеся от его любимого У-2.

Начал Лёха с того, что за пару дней облазил весь аэродром, жизнерадостно общаясь с лётчиками и техниками самолетов. Общаясь на жуткой смеси русских, английских, французских и испанских слов, Лёха умудрялся объясняться со всеми. Его испанский прогрессировал бешенными темпами.

Местный авиапарк поражал. Было видно, что все самолеты куплены в разное время и в разных местах по принципу берите, что дают.

В итоге весь авиапарк Лёха условно разделил на три части.

*****

Самая большая и богатая ассортиментом часть авиапарка валялась на поле позади ангаров технической службы и уже никуда не летала, являясь поставщиком запасных частей для того, что еще могло подниматься в воздух. Машины выглядели так, словно их просто бросили после последнего вылета: ржавые фюзеляжи, обломанные крылья и обнажённые моторы ждали своего очередного разбора, чтобы помочь остальным самолётам хоть как-то держаться на крыле.

*****

Следующей частью были раритеты времен Первой мировой войны, или Великой войны, как называли её тут, даже не догадываясь, что мир ждёт буквально через три года.

Лёха был поражён ассортиментом самолётов, собранных на аэродроме. Всяких летающих «дров» было около пяти-шести, все разных стран и времён выпуска. Среди этого разнообразия у ангара технической службы особенно выделялся «Avro 504» аж 1913 года выпуска. Не удержавшись, Лёха выпросил разрешение поднять эту «антикварную» машину в небо и слетал на нём для осмотра порта, что здесь называли «знакомством с местностью».

Лёха остался под сильным впечатление от аэроплана, гордым словом самолет это сооружение называть он постеснялся бы.

В общем немного проветрив задницу и счастливо приземлившись, Лёха решил, что во времена Первой мировой он бы сильно задумался, стоит ли вообще идти в авиацию. Его простенький У-2 казался просто верхом совершенства по сравнению в этим летающим раритетом.

Сюда бы Лёха отнес и английский аналог его любимого У-2. Если бы точно не знал, что изделие британской авиационной промышленности de Havilland DH.60 Moth – в просторечье просто «Моль», прародитель известной "Тигровой Моли", который и через сто лет использовался в частных авиашколах для обучения пилотов.

Собственно с полета на этой «Моли» Лёха и начал третий день своего присутствия на аэродроме.

Слово Лос-Альказерес сначала он не мог выговорить физически и переименовал его в Лос-Хуялес. Но оговорившись в последствии в присутствии Кузнецове и получив здоровенный пистон за попытку подрыва интернациональной дружбы, он быстренько выучил волшебные слова про Альказарес.

Лёха напросился слетать вторым пилотом на «Моли» в Аликанте, отвезти какие то документы. Попросив пилотировать самолет, честно признать большой разницы с любимым У-2 Лёха не ощутил. Чуть побыстрее, чуть поманёвреннее, полегче, но в целом те же яйца, вид сбоку.

*****

И наконец, третья группа самолётов представляла собой то, что местные гордо называли «современной авиацией», хотя по факту все они были выпущены между 1925 и 1930 годами. Лёха про себя посмеивался, это «современное» старьё больше походило на музейные экспонаты, чем на боевые машины. Все самолёты были бипланами различных модификаций, но каждый из них давно устарел для ведения боевых действий против немецких «Хейнкелей» и даже итальянских «Фиатов», которые превосходили их по всем параметрам.

И отдельной вишенкой на местном авиационном торте, как последнее достижение французской авиации и гордость их ВВС, на аэродроме был представлен Potez 54. Однако Лёха, увидев этот массивный бомбардировщик, тут же переделал его название в "Протез" — настолько нелепым и устаревшим ему казался этот самолёт. С его массивными двигателями, подвешенными под крыльями на отдельных пилонах, он выглядел как пережиток старых времён, и без юмора Лёха на чудо французской инженерной мысли смотреть не мог.

*****

Эскадрильей армейских бомберов командовал Андрэ Мальро, известный писатель-коммунист, который никогда не служил в ВВС. Лётчиком он был только любителем, и отсутствие профессионального опыта сильно сказывалось на руководстве подразделением. Под его началом царил творческий бардак, что придавало ситуации особый оттенок абсурда. Лёха довольно быстро нашёл общий язык с Андрэ, который волею случая прилетел на тыловой аэродром Лос-Альказерас. И даже несмотря на свой ужасный французский, который вызывал у местных настоящие приступы икоты от смеха, это ни капли не смущало Лёху — главное, что удавалось наладить контакт и раз это шло на пользу общения, то отлично.

Когда самолёты прибыли в Испанию, вместе с ними приехали и французские лётчики, штурманы, радисты и механики. Оказалось, что им установили хорошие оклады, премиальные за налёт часов и каждый боевой вылет, достойное вознаграждение за участие в войне.

«Да, это вам не советские добровольцы, готовые за бесплатно и вручную раздувать пожар мировой революции» - думал Лёха.

Проведя пару дней с французскими лётчиками он за несколько день в целом освоил французский бомбардировщик — массивный самолёт с подвешенными под крыльями моторами, который сильно напоминал ему советский ТБ-1 - и даже раз слетал с ними на бомбёжку франкистов.

Испанцы же гордились своей покупкой аж этих пяти самолётов у французов.

Когда Андрэ, переделанный в Андрея, спросил у Лёхи, как ему самолет, видимо напрашиваясь на комплименты, наш герой пошутил в стиле двадцать первого века:

—У вас прекрасные дети! - ответил Лёха и видя полное не понимание в глазах Андрэ, добавил, - но всё, что французы делают руками, это ужасно!

Андрэ завис секунд на тридцать, а потом, осознав смысл подколки, смеялся до слёз, заявив:

— Конечно, француженки самые красивые женщины мира!

«После русских», - про себя добавил Лёха.

С тех пор Лёхина фраза про «все что делают руками» разошлась по аэродрому меняя титульную нации в зависимости от предпочтений говорящего.

Из разговоров Лёха понял, что эту пару отправили на регламентные работы и скоро их перебросят обратно под Мадрид.

А сюда пришлют пассажирский «Фоккеры» F.VII переделанные для бомбежки мятежников.

«Б***я», - подумал Лёха, в общем ничего хорошего он не подумал.

*****

Условных истребителей на аэродроме было около десятка. Несколько Nieuport 52 и пара Dewoitine D.27 стояли в строю. Условные они потому, что скорость этих бипланов составляла 250-300 км/ч, и вооружены они были одним-двумя пулеметами, стреляющими через винт, что в современных условиях казалось Лёхе смешным. Его знания из книг и фильмов о Второй мировой подсказывали, что уже через несколько лет все бипланы отправятся в утиль, уступив место более мощным монопланам с металлической обшивкой.

Лёха слетал раз на «Ньюпоре» на пилотирование в зону аэродрома и самолет ему не понравился, да и любовью испанских пилотов он не пользовался. Тяжелый и неповоротливый, именно такими эпитетами испанцы награждали его чаще всего. Самолет не прощал ошибок и был сложен в управлении. Попытка покрутить пилотаж Лёхе особенно не удалась, самолет сделал все фигуры, но тяжело и задумчиво. Даже И-5 по сравнению с этим чудом французского дизайна был прекрасен. Единственно что «Ньюпор» делал не так плохо, как всё остальное, так это пикировал.

«Как если бы Запорожец спустить в горы Арарат», - грустно посмеялся Лёха.

Среди остальных машин был один Breguet XIX, который не укладывался в четкую классификацию. Он находился где-то между истребителем и бомбардировщиком, потому что имел место для второго члена экипажа — наблюдателя. По скорости он тоже больше подходил к «условным бомбардировщикам», чем к истребителям. Особенную радость у Лёхи вызвала надпись на моторе - Lorraine-Dietrich – Ему тут же вспомнился незабвенный Козлевич с его Антилопой Гну.

15 сентября 1936, небо над Картахеной

Увидев Павла, Лёха с ним «поручкался», как выразился сам Рычагов, и завёл неспешный разговор. Их беседу прервал капитан Мигель, местный авиационный начальник, который подошёл с озабоченным видом.

— Из штаба звонили, — сообщил он. — Нужно срочно отправить истребители для защиты порта. Ожидается налёт мятежников, скорее всего, около одиннадцати часов. Сейчас готовят два «Ньюпора». Вам надо отогнать мятежников и не дать отбомбиться по порту.

Не успел Лёха открыть рот офигев от такого авангардизма, как Павел радостно кивнул головой и радостно согласился:

— Конечно, камерадес!

— Паша, притормози! Ты как себе представляешь процесс? У «Ньпора» и в молодости 275 километров максимум было только на бумаге, а сейчас эти сильно уставшие аэропланы и двести пятьдесят если и дадут, то пока движок не стуканёт! – пытался достучаться до разума сотоварища Лёха.

— Лёха! Мы тыщи четыре высоты наберём и будем пикировать… - разошелся Павел.

— Паша! Там вон стоит пара «Девонтинов» поприличнее, давай с капитаном хоть поговорим, что бы он дал нам их. Там хоть скорость на полтинник выше, да и в целом народ про них лучше отзываются. Всё таки есть шанс, если не догнать, то хотя бы сбежать, – пошутил Лёха, - И ты карту хоть смотрел? Солнце утром над морем. Они откуда пойдут? Если в Мадрида, то может и получится, а если из Майорки? Мы прямо у них на пути, как два тополя на Плющихе, будем торчать. – Лёха совсем не горел повторять, или скорее предвосхищать подвиг Гастелло.

В результате долгого и профессионального торга с начальником аэродрома Лёха был посрамлён - договориться не удалось… Реально эта пара «Девонтинов» было всё, чем располагала база для отражения любых атак. Понятно, почему Михель не хотел их отдавать, кроме них не было вообще ничего, что хоть как то могла догнать макаронников или немцев, или сбежать от их. И самое главное – они были в гораздо более приличном состоянии, чем Ньюпоры.

*****

Лёху с Павлом ждал «Ньюпор».

Единственно, о чем удалось договориться, что через полтора часа эти «Девонтины» сменят их, а если будет налёт, то сразу взлетят на помощь и перехват мятежников.

— Лёха! Давай после взлета идем курсом на порт и набираем 4 тысячи высоты. Немцы или макаронники на двух, двух с половиной тысяч метров высоты подходят. Оттуда пикируем и отгоняем истребители, а потом долбим по бомберам, и уходим в сторону порта, – предложил Рычагов.

— Паша! Ты опять же карту видел? Мы в глубоком тылу, 400 км до Пальмы и примерно столько же до Мадрида. Что сюда вообще долететь может? Немецкие Ю-52 и итальянские Савойи. Ни тех, ни других мы не догоняем. А истребители, ну теоретически Фиаты могут, сюда добраться и сразу обратно, - посчитал расклад Лёха, - но и это вряд ли.

— Так что предлагаю набрать три тысячи высоты, что бы кислорода хватало и пылесосить туда-сюда над бухтой сколько бензина хватит.

— Что делать? – удивился Павел.

«Тьфу», мысленно выругался Лёха на словечки из будущего:

— Кругами ходить над бухтой. Увидим гостей – идем в навстречу и в лоб с пологого пикирования долбим очередью до железки. Глядишь куда то и попадем. Развернуться и догнать бомберы, подозреваю у нас километров сто в час скорости хватает, – засмеялся Лёха. - Я так понимаю, если мы один раз спикируем и дадим очередь, то считай нам повезло. Но честно, думаю только бензин сожжём и никого не встретим, – подвел итог Лёха.

— У тебя сколько налёт? – спросил Павел, очень удивленный таким анализом и планом на бой.

— Чуть меньше трёхсот, - спокойно ответил Лёха.

— Сколько! – Павел, абсолютно шокированный услышанной цифрой смотрел и изумлении на Лёху, — Слушай, да ты просто ас! Столько налетать то ! А на чем?

— Восемь на И-5, остальное на У-2 – весело заржал Лёха, чем опять привел Павла в шок.

Через пятнадцать минут пара стареньких потрёпанных «Ньюпоров» оторвалась от земли и взяла курс на юг, сделав через 10 минут первый разворот над портом.

Небо было голубое и бескрайнее и на нём не было ни облачка. Внизу проплывала Картахена, главный порт республиканцев и цель франкистов. Лёха с удовольствие разглядывал окрестности, запоминая местность.

Крейсерская скорость этого небесного тихохода была вообще около ста восьмидесяти - двухсот километров в час и Лёха постепенно освоился с управлением. Самолёт был медленным, и довольно слабо отзывчивым на манёвры.

Впереди «Ньюпор» Павла тоже выполнял какие то странные, дёрганые манёвры, наверное привыкает к машине, подумал Лёха.

Советские лётчики в течение часа бесцельно кружили под небом Испании, так и не встретив врага. Развернувшись ещё раз в сторону северо-востока, к аэродрому, Лёха заметил впереди справа несколько крохотных точек, едва различимых в небе на горизонте, подходящих со стороны Майорки. Он энергично качнул крыльями, подавая сигнал. Пашин «Ньюпор» откликнулся, тоже затрясшись и покачав крыльями в ответ, затем взял курс прямо на приближающиеся точки.

Вот впереди и ниже на километр проявились различимые четыре серых самолёта с тремя винтами. Ведущий «Ньюпор» резко добавил газу и ушёл в крутое пикирование, отрываясь от Лёхи.

"Ну и смысл?" — подумал он. Истребителей не видно, чем меньше скорость, тем больше времени для прицельной стрельбы, деваться бомберам некуда и мы и так в лоб им заходим. Он даже слегка прибрал газ и опустил свой истребитель в пологое пикирование.

Ветер с яростным свистом пел подкосах, небольшой самолетик буквально ходил ходуном от напряжения, набирая скорость и заставляя Лёху с усилием держать управление.

Метров за пятьсот до бомбардировщиков он выровнял траекторию, заходя точно в лоб ведущему, выждал, пока тот не увеличится ещё чуть-чуть, станет явно различим и нажал на гашетку пулеметов, открыв огонь. Пулеметы затряслись как припадочные вываливая боезапас в одну длинную очередь. Лёха потянул ручку на себя стараясь совместить трассер с тушкой стремительно летящего навстречу бомбардировщика. Трассер стеганул по самолету от пилотской кабины и прошёл вдоль бомбардировщика до самого хвоста бомбера.

Лёха изо всех сил тянул ручку управления на себя, заставляя самолёт стремительно набирать высоту и опрокидываться на спину. В этот момент он дал левую педаль, крутанув полубочку и завершив боевой разворот, опустил нос выискивая проскользнувшие мимо бомберы, стараясь не потерять драгоценную скорость. Он заметил две машины внизу и впереди, а третья заканчивала разворот вправо и ложилась на обратный курс. За ней тянулся отчётливый белёсый след, как знак того, что похоже Лёха куда то всё таки попал. Покрутив головой по сторонам он увидел четвертый бомбардировщик слева внизу тоже развернувшийся и уже ложащийся на обратный курс.

Два из четырёх бомбардировщиков, сбросив груз, отказались от дальнейшего нападения, что Лёха счёл огромной удачей. Однако вопрос, что делать дальше, возник незамедлительно. Идея повернуть в сторону аэродрома показалась здравой, учитывая, что патронов, скорее всего, уже осталось совсем не много. Но Лёха не мог просто так уйти — самолёты врага манили впереди, и он слегка опустил нос своего «Ньюпора», разменивая высоту на скорость и стараясь догнать удаляющиеся машины. Была еще слабая надежда ещё раз поймать их на выходе из разворота на обратный курс.

«Если представится шанс», - подумал Лёха.

Самолет Павла он увидел слева и сильно ниже, почти у самой земли, он также пытался догонять ушедшие в сторону порта бомбардировщики. За счет потери высоты Лёхин самолет шёл сильно быстрее.

Лёха взял еще чуть левее, надеясь срезать угол и поймать бомберы на развороте.

«Скорее всего топлива у Юнкерсов не сказать, что бы прямо как много, справа и слева на выходе из бухты невысокие холмы, и чисто инстинктивно хочется разворачиваться на обратный курс влево в море», – думал Лёха.

Так гонка продолжалась еще несколько минут. Стал виден порт Картахены и стоящие в нем на погрузке суда. Наземное ПВО проснулось и навстречу бомбардировщикам стали изредка возникать чёрные шапки разрывов. За это время Лёха сумел приблизится метров до четырехсот.

«Наверное, всё-таки гружёные бомберы идут медленнее, чем мой старикашка», — неожиданно ласково подумал Лёха про свой самолёт, — Да и я подразогнал этот раритет, — представлялось Лёхе.

Глянув влево вниз, он увидел, что Павел уже прилично отстал. Справа вдалеке с его аэродрома взлетела пара истребителей и потянулась к порту. Было видно, что они безнадёжно опаздывают.

Коротко нажав на гашетку он проследил за полетом пуль, в принципе пусть и с большим упреждением и завышением, но стрелять было можно, хотя и абсолютно не точно. Лёха скорректировал направление и стал стрелять короткими очередями с большими паузами в надежде, если не зацепить, то испугать и заставить сбросить бомбы и развернуться. До порта оставалось совсем не много.

Лёха опять подкоректировал направление. На четвертой – пятой очереди пулеметы металлическим звуком клацнули и замолкли. «Вот и прилетели», - подумал Лёха.

Бомбардировщики вывали весь свой груз одним заходом чуть не доходя до арсенала, слегка под вспухли и пошли заметно быстрее и прямо к удивлению Лёхи. Леха аж проскрипел зубами с досады. «Куда ж они так прут, там же только Африка впереди!» — думал Лёха, и вспомнив карту, решил, — «на Оран или на Мелилью пошли не иначе. В принципе разумно, туда километров двести. Значит надо ждать их визита и на обратном пути.»

Цель уходила невредимая и он ничего не мог сделать на этом старом тихоходном аппарате.

*****

Ему вспомнились мемуары советских летчиков из-под Сталинграда, где они охотились на Юнкерсы, называя их «сидящими индюшками» за их тихоходность и неповоротливость, а тут он их просто не мог догнать!

— Козлы немецкие, — громко крикнул Лёха и зло сплюнул, и встречный ветер радостно размазал ему всё это по морде.