Московское золото или нежная попа комсомолки

Глава 4. Голубое небо и нежная попа комсомолки

«Боец, ешь до дна — защити страну от врага!». С портретов на лётчиков строго смотрели оба вождя, явно следя за тем, чтобы все тщательно пережёвывали пищу.

Официантки сноровисто бегали между столами, разнося тарелки с солянкой, котлеты и стаканы с компотом. Лёха окинул взглядом столовую, пока его внимание не остановилось на симпатичном округлом задике в белом халате, который наклонился к окну раздачи. Владелица зада выпрямилась, развернулась, и Лёха наконец увидел её целиком.

26 марта 1936. поселок Кача, район города Севастополь.

Первое, что привлекло Лёхино внимание, была новенькая красная книжка. Он осторожно взял её в руки, повертел, разглядывая тиснёную звезду на обложке и золотистые буквы, которые с лёгким блеском выводили: «Удостоверение личности командира ВМС РККА».

— Где я, и где морфлот! — взвыл Лёха, когда до него наконец дошло, что он держит в руках.

Ситуация стала ещё более абсурдной. Лёха, который в своей жизни максимум плавал на яхте, теперь оказался, судя по всему, в ВМФ.

— Эдак я ещё и в подводники сыграю! — пробормотал он, совершенно ошарашенный.

Открыв красную книжечку с золотистыми буквами он вгляделся в фотографию. С черно-белой фотокарточки на него смотрел брюнет в черной форме, с прямым носом, еле заметными ямочками на щеках и слегка улыбающимися уголками губ.

Ещё в госпитале Лёха внимательно изучил себя нового в осколке туалетного зеркала и с удивлением обнаружил однозначное сходство с собой в прежней жизни. Конечно, не тем пенсионером, каким был в момент появления в голове голосов «зелёных человечков» и переноса, а со старыми фотографиями времён окончания школы.

Чувак на фотокарточке был явно Лёхе симпатичен, казалось, он сейчас подмигнёт Лёхе.

Он вспомнил, как в прошлой жизни будучи ещё маленьким, рассматривал пожелтевшие фотографии бабушки с дедом. Бабушка сидела на стуле, сложив руки на коленях по стойке «смирно», дед стоял рядом, напряжённо глядя в объектив. Лёха с детской непосредственностью спросил:

- Ба, а чего вы такие напряжённые с дедом? В туалет хотите, да?

Ох, и ржал тогда дед, когда бабушка гонялась за маленьким Лёхой по кухне, пытаясь отлупить его кухонным полотенцем.

*****

Предъявитель сего, Хренов Алексей Максимович, состоит на действительной военной службе в Военно-морских силах РККА, 11-я ОМИАЭ, — было вписано блеклыми синими чернилами, и как раз в нужном месте перо слегка царапнуло бумагу.

«И там я был Хреновым, и тут я Хренов и Алексей, да еще и Максимович! Вот это постарались же «зелёные человечки!» — усмехнулся Лёха.

Перевернув страницу, Лёха прочитал: «Присвоение военных званий. Лейтенант». Интересно. Военных, а не воинских. Даже в письменном языке чувствуются некоторые отличия с двадцать первым веком.

Вспомнилась картинка: строй, парадная форма, затянутые ремни, начищенные сапоги. Звучит команда: «Равняйсь!» Он тянет подбородок направо, стараясь увидеть грудь третьего человека. «Смирно! Равнение на середину!» Следующий яркий кадр всплывает в памяти: мужик в форме, начальник Качинской авиашколы, точнее 1-й авиационной школы Красной армии, жмёт ему руку. Красный командир!

«Я еще и лётчик!» — Лёха неверующе осмотрелся вокруг.

Откуда-то из глубины сознания всплыло, что Военно-морские силы Чёрного моря ещё не стали гордо называться флотом. Флотскую же авиацию помотало как следует. Сначала она на некоторое время оказалась в подчинении ВВС и буквально недели две назад в штаб полка спустили директиву, что все авиачасти морской авиации выходят из ВВС РККА и передаются в подчинение ВМС. «Дурдом на выезде», — подумал Лёха.

С этого момента флотско-армейский дурдом сменился полностью флотским.

— Цирк уехал, клоуны остались, — мрачно пыхтел Лёха, даже не пытаясь разобраться во всех этих хитросплетениях.

26 марта 1936. поселок Кача, район города Севастополь.

Вспомнилось, как Лёха сидел на табуретке и шил форму. Ему было глубоко наплевать на все без сомнения гениальные идеи Комиссариата обороны и лично товарищей Сталина с товарищем Ворошиловым. Как подсказывала память реципиента, будучи частью ВВС, он ещё как-то разбирался в треугольничках, квадратиках и палочках на петлицах в Красной армии. Хотя все эти воентехники, техники-интенданты, военврачи и младшие политруки вызывали у него тихое ахренивание и бешенство.

Но флот, по глубочайшему Лёхиному убеждению, сумел и тут перещеголять всех. Филейная сторона телеграммы обернулась тем, что, став флотской авиацией, в его отдельно взятом полку начался переход с зелёной формы одежды ВВС Красной армии на чёрную флотскую! Естественно, завезти всю форму сразу на всю воинскую часть заранее никто не удосужился, да скорее всего, никто и не подозревал о готовящихся решениях. В результате вот уже несколько месяцев часть шлялась, одетая как партизаны, кто во что горазд, что вызывало приступы нервного зубного скрипа у командования.

Хитро выделанный заместитель командира по тылу получил выговор от флотского начальства и теперь просто рвал и метал, заламывая руки и крича, что нормы ношения обмундирования ещё не вышли, а это значит, что старое обмундирование надо сдать в идеальном состоянии, чтобы получить новое — чёрное. А тем, кто просрал или даже недостаточно хорошо отгладил старую форму, грозили вычесть её стоимость из денежного довольствия.

Лёха сидел и старательно пришивал две золотистые полосочки на черную ткань нового обмундирования.

— Хотя лучше быть клоуном у пид@расов, чем пид@расом у клоунов, — почему-то вспомнилась Лёхе строчка из Пелевина.

Нет во флоте ни петлиц, ни кубарей, ни шпал! Есть галуны! Галуны, Холмс!Такие золотистые полосочки на рукаве кителя и тужурки! Да ещё надо помнить цвет, на котором всё это пришито. Вот у Лёхи его худенькая с толстенькой золотистые полосочки пришиты на светло-голубом фоне, что означает, что ты — мокрая авиация! Лейтенант!Но мокрая авиация сумела перещеголять даже флот. Звания-то у нас остались, как у сухопутных лётчиков, а полосочки стали как у моряков! Так что не капитан третьего ранга, а товарищ гидро-майор!

Вспомнив про две полосочки, первое время Лёха ржал, приводя квартирную хозяйку в недоумение. До тестов на беременность оставалось ещё больше шестидесяти лет.— Товарищ Сталин, вы уж, пожалуйста, побыстрее верните звёздочки и погоны! А то мы тут с ума сойдем, ходя как полосатые тигры, — шептал про себя Лёха, орудуя иголкой с чёрной ниткой.

*****

Родился 23 марта 1913 года. — Так в день полёта у меня как раз день рождения был! — удивился Лёха. — Двадцать три года мне всего-то. Или уже двадцать три.— Какая местность уроженец: Москва, Фрунзенский район, — прочитал Лёха в удостоверении, задумавшись. — Ого, я ещё и москвич! — удивился он. Мысль неожиданно настигла его: «Фрунзенский район? Это где же такой? Метро „Парк Культуры“, что ли?» Он попытался восстановить в памяти карту Москвы.В голове вдруг всплыли смутные обрывки воспоминаний. Детдом. «Имени Даздрапермы». Точно, ещё ржали над этим именем. Да, точно, детдом. Лёха помнил, как попал туда на несколько последних лет после исчезновения его родителей. Память подсказывала ему смутные, но яркие картины: вечный голод, драки за самые простые вещи и момент, когда он почему-то сидел у вокзала и играл на гармошке. Он мог почти почувствовать звук старых натягиваемых мехов гармошки.

— О как! — удивился Лёха. — Глядишь, с таким набором талантов я ещё и на машинке вышивать умею.

Холост или женат: Холост.— Холост!! Вау!! — Лёха радостно перечитал короткую строчку несколько раз.Фух… как показал опыт, Лёха был активным сторонником женщин.— Больше девушек хороших и разных! — продекларировал Лёха.Но вот так сразу получить в нагрузку незнакомую женщину в статусе жены, Лёха был пока морально не готов.— Отлично, да здравствует холостяцкая жизнь! — пробормотал он с довольной улыбкой. — Время всё распланировать и подстроить под себя. А вдруг в этом времени женщины и дают по-другому, — постучалась в его мозг здравая мысль.

26 марта 1936. Аэродром Кача, район города Севастополь.

С утра Лёха получил от своей квартирной хозяйки, Марии Петровны, идеально отглаженную форму и, приведя себя в порядок, отправился на первое "свидание" со службой. Чего только ему стоило просто побриться. Поднеся опасную бритву к горлу, Лёха физически ощущал, как острое лезвие вжимается в нежную кожу шеи. Каждое движение бритвы казалось последним, рука предательски пыталась дрогнуть, и несколько порезов пришлось замазывать подорожником. Лёха, готовившийся к выходу почти два часа, всё равно едва успел вовремя.

В качестве бонуса от «зелёных человечков» в новом теле Лёха обнаружил, что его порезы затянулись буквально на глазах. Через полчаса от них и следа не осталось, и Лёха лишь мысленно пожал плечами, решив, что это ещё одно из преимуществ этого загадочного «переноса».

Дорога до части пролетела в каком-то коматозном состоянии. Всё, что запомнилось Лёхе, — это сильный ветер, поднимавший клубы пыли с дороги, и редкие деревья, разбросанные по пустынному ландшафту. Ноги сами несли его по маршруту, подсказанному воспоминаниями прежнего тела.

Когда он, наконец, добрался до места, перед ним предстал штаб, который на первый взгляд больше напоминал большой сарай. Перед сараем стоял часовой с винтовкой у ноги, выполняющий свою задачу с абсолютной серьёзностью. Лёха остановился, оглядел здание и тяжело вздохнул, осознавая, что его новая жизнь офицера начинается именно здесь.

— Ну что ж, — сказал он себе под нос, — добро пожаловать в главный флотский сарай, — сам себе радостно продекларировал Лёха, вызвав косой взгляд часового. — Главное, чтоб крыша не потекла.

*****

— О! А вот и наш комсомолец болящий проявился! — приветствовал Лёхино появление в штабе темноволосый плотный товарищ в кителе с тремя полосками на голубом фоне. Майор Зеленковский, Геннадий Васильевич, командир части, — подсказала вовремя память.

— Товарищ майор, лейтенант Хренов из госпиталя прибыл, здоров, годен до полётов.

— До полётов, говоришь! — усмехнулся командир Гена. — Вот все зачёты сдашь и допуски восстановишь — и будут тебе полёты!

И, обернувшись к обладателю чёрного кителя с прожилками красного цвета между галунами, огромному одутловатому мужику с приличным шнобелем и маленькими глазками, произнёс:

— Товарищ старший политрук, забирайте Хренова на пару часов, а потом отпустите его со всеми на занятия по расписанию.

26 марта 1936. Кабинет политрука, аэродром Кача, район города Севастополь.

Дальнейший день Лёхи сложился забавно.Лёха выяснил, что он является комсоргом звена и ему нужно проводить политинформации чуть ли не ежедневно, раз в месяц выступать на комсомольских собраниях и не забывать рисовать наглядную агитацию — выпускать Боевой листок.В течение минут двадцати старший политрук Ляшенко, тот самый дородный украинец с красными полосками, увлёкшись, доводил до Лёхи события международной обстановки, решения партии и правительства. В результате Лёха был нагружен пачкой бланков Боевого листка и обязательством поддержать стахановское движение и устроить в отдельно взятом звене авиаторов социалистическое соревнование.

— Так вроде, помимо выработки, у стахановцев и зарплата выросла более чем в два раза, —влез Лёха, не кстати вспомнив про стахановцев из будущего.

Комиссар покраснел, запыхтел как паровоз и прочитал лекцию минут на десять о том, что нормы довольствия у нас и так по пятой лётной категории, пока голожопые дети в Африке голодают, и что Родина ждёт от нас самоотверженной службы на горе супостатам.

— Понял, понял, дадим сто пятьсот мильёнов часов налёта вашего истребителя без капремонта! Верю, партийцы поддержат эту инициативу, товарищ старший политрук! — заверил Лёха и постарался слинять, пока не началась очередная головомойка и следующая лекция..

26 марта 1936. Плац аэродрома Кача, район города Севастополь.

Потом Лёха успел поучаствовать в тактической подготовке красных военлетов, маршируя тройками на плацу, расставив руки, как крылья, — пеший по-лётному: приседая на снижении, вставая на носочки в наборе высоты, гудя на повышенных оборотах мотора.

Лёха числился левым ведомым в звене старшего лейтенанта Фёдорова, командира первого звена третьей эскадрильи. На попытку внести изменения в этот порядок и предложение летать парами, а не тройками, Лёха был послан.

— Так при резком манёвре ведущего в левом крене правый ведомый заведомо отстаёт, потому что ему нужно идти по значительно большему радиусу, а левый ведомый будет рисковать опасно сблизиться с ведущим, особенно если не отследил заранее манёвр, — пытался аргументировать своё предложение Лёха.

— А нечего ворон считать и девок разглядывать с высоты. Должен был внимательно отслеживать манёвры и команды ведущего. Он ведь вам для чего заранее команды подаёт покачиванием крыльев? Чтобы вы приготовились к манёвру и вовремя его выполняли!

В итоге, заместителем по лётной подготовке Лёха был отправлен в пешеходное эротическое путешествие изучать ещё раз Наставление по полётной службе ВВС РККА от 1930 года с угрозой не допустить его к полётам, пока он не выучит его наизусть.

26 марта 1936. Столовая, аэродром Кача, район города Севастополь.

В середине дня Лёху вместе с остальными участниками поджидало мероприятие под названием обед. Строем это назвать было сложно: лётчики эскадрильи попытались изобразить колонну по двое и такой растянутой толпой направились в сторону одноэтажного здания около штаба.

Когда Лёха вошёл в столовую вместе с остальными пилотами, его тут же окружили гул разговоров и звон посуды, а воздух был пропитан запахами тушёного мяса и свежего хлеба.

Командирская столовая была обставлена довольно прилично — столы из строганной сосны с длинными лавками, отдельный стол и стулья для старших командиров. На стене весело пела тарелка радио, транслируя бодрый голос о том, как хорошо жить в стране советской.

«А хорошо жить ещё лучше», — подумал Лёха в стиле двадцать первого века, подмечая транспарант на стене: «Боец, ешь до дна — защити страну от врага!». С портретов на лётчиков строго смотрели оба вождя, явно следя за тем, чтобы все тщательно пережёвывали пищу.

Официантки сноровисто бегали между столами, разнося тарелки с солянкой, котлеты и стаканы с компотом. Лёха окинул взглядом столовую, пока его внимание не остановилось на округлом задике в белом халате, который наклонился к окну раздачи. Владелица зада выпрямилась, развернулась, и Лёха наконец увидел её целиком.

Это была не то чтобы прямо красавица — рыжая, с веснушками, которые придавали ей особую живость, невысокая и плотненькая, как большинство женщин этого времени. Белый передник и завязанный на талии халат заставляли мужчин непроизвольно останавливать на ней взгляд. Однако в её образе было что-то провоцирующее и удивительно сексуальное.

Лёха, присев к столу своей третьей эскадрильи вместе с остальными, застыл, не в силах отвести взгляд от девушки.

— Лёха, ты чего застыл? — хлопнул его по плечу Макс Степанов, правый ведомый его звена и по совместительству лучший приятель тела. — Первое не будешь? Давай ка его сюда. На Настю запал? Ты же её раньше выносить не мог, — продолжил он, проследив за Лёхиным взглядом. — Ты аккуратнее, говорят, кавалер у неё в штабе есть, да и наши многие чуть ли не в очередь строятся к ней.

— Ну это не важно, — протянул Лёха, не отводя взгляда от Насти, которая как раз, ловко наклонившись над столом, расставляла тарелки. — Пусть за мной очередь образуется.

Настя, видимо, уловив фразу, мельком посмотрела в его сторону, прищурилась и, как Лёхе показалось, слегка подмигнула ему. Лёха кивнул, выражая больше, чем просто благодарность, и намеренно встретился с ней взглядом, улыбнувшись.

Девушка наклонилась чуть больше, чем нужно, и Лёха успел на секунду заглянуть в ворот халата, восхищённо разглядывая ложбинку между грудей, прежде чем официантка отошла к следующему столу.

Теперь Лёха знал свои планы на вечер: поход в женское общежитие был номером один в списке. Он бросил ещё один взгляд на Настю, прикидывая, как найдёт её в общежитии, постучит в её комнату и продолжит немую беседу, начатую здесь, в столовой.

В это время Макс тянулся к его тарелке с котлетой, пока Лёха переглядывался с Настей, но тот ловко прижал её рукой.

— Это наша котлетка, и есть её мы будем сами! — не совсем понятно, к чему относилось его высказывание больше — к блюду или к девушке.