Мотив для испуга

ГЛАВА 10

Когда Эйвери вошла в кабинет Коннелли через полчаса, он стоял у своего стола, общаясь с сотрудницей отдела по связям с общественностью, сидевшей на его обычном месте. Он что-то диктовал, а девушка записывала. Судя по тому, что услышала Блэк, они подготавливали информацию для новостного выпуска.

– Простите, что помешала, – произнесла Эйвери, все же заходя в кабинет. – Сэр, могу я отвлечь Вас на минутку?

Коннелли казался раздраженным из-за того, что его отвлекли, но промолчал.

– Одну секунду, – пробормотал он девушке, сидящей за его ноутбуком, и вышел.

Они стояли у стены, и что-то в том, как резко он перевел внимание на Эйвери, дало ей понять, что он действительно был рад ее возвращению. Она не являлась для него просто бонусом, который появился, чтобы помочь в данном расследовании. Он ценил ее и теперь, когда ему пришлось поработать без ее поддержки, возможно, даже признал этот факт.

– Мне интересно, кто общался с семьей Лаунбрука, – перешла она к делу.

– Майлз и Маккей, – ответил Коннелли. – Они провели довольно тщательное исследование, но вернулись практически ни с чем.

– Ничего, если я подниму записи и, наверное, поговорю с ними сама?

– Я бы предпочел, чтобы ты этого не делала. Насколько я понял, мать была в состоянии эмоционального потрясения. Тем не менее, они и правда сделали свою работу по максимуму. Если бы я решил, что с семьей стоит поговорить еще раз, то поручил бы это кому-то.

– Что если я сделаю вид, что это необходимо для продолжения расследования?

– Я правда не хочу, чтобы ты общалась с ними, – повторил Коннелли. – Это будет оскорбительно для Майлза и Маккея. Более того, не думаю, что…

– А я могу? – спросил мягкий голос позади Эйвери. Она обернулась и увидела молодую девушку с утреннего брифинга. Келлэвей, если ей не изменяла память.

– Что ты можешь? – спросил Коннелли, на этот раз практически не скрывая раздражения.

– С момента допроса прошло уже пять дней, – ответила Келлэвей. – Давно доказано, что спустя время, когда пик скорби пройдет, члены семьи могут дать гораздо больше информации. В момент, когда они только узнают шокирующую новость, они не могут мыслить ясно. Вполне возможно, что смысл снова поговорить с ними и правда есть.

Коннелли перевел взгляд с Эйвери на Кортни, затем обратно. Он выглядел так, словно его только что оскорбили, но не понимал, как надо реагировать. Блэк едва сдержала улыбку. Ей стало интересно, был ли еще какой-то новичок вроде Келлэвей, кто позволил бы себе настолько осмелеть в разговоре с шефом.

Как только его глаза, наконец, задержались на Эйвери, она позволила себе слегка улыбнуться. В этот момент она чуть пожала плечами, будто говоря: «Соглашайся. Она права».

– Если вы считаете, что можно что-то найти, – сказал Коннелли, теперь глядя исключительно на Блэк, – тогда хорошо. Я поддерживаю тебя в любых начинаниях. Просто не подрывай репутацию офицеров, которые уже прошли перед тобой. Относись с уважением к проделанной ими работе.

– Конечно же, – ответила Эйвери.

– И поскольку вы обе, кажется, мыслите одинаково, я хочу, чтобы Келлэвей прокатилась с тобой. Пусть она тоже поприсутствует при разговоре с семьей и подумает, насколько прекрасна эта идея.

Эйвери вздрогнула от неожиданности, но могла сказать наверняка, что данная новость пришлась по вкусу Кортни. Девушка даже не пыталась скрыть свой энтузиазм.

– Сэр, я абсолютно не хочу доставать членов семьи, – попыталась она исправить ситуацию. – Запугать их – не моя цель.

– Это же может быть твое последнее дело с нами, так? – спросил Коннелли, пожав плечами. – Думаю, это прекрасная возможность оставить под своим крылом яркого и многообещающего детектива. Покажи ей, как ты их ловишь, как сверкаешь талантом и так далее. А теперь, прошу прощения…

На этой фразе он вернулся в кабинет, чуть ли не театрально захлопнув за собой дверь.

Эйвери обернулась к Келлэвей, искренне надеясь, что раздражение не отразилось на ее лице. На самом деле она уважала таких безумцев за смелость в разговорах с Коннелли. Она подумала, что стоит дать девчушке шанс.

– Келлэвей, так? – спросила Блэк.

– Да.

– Можешь поднять информацию о ближайших родственниках Альфреда Лаунбрука? Должен быть какой-то отчет от офицеров Майлза и Маккея. Принеси их в мой ка… В кабинет Финли, как можно быстрее, и сразу поедем.

– Конечно, – ответила Кортни. – И, слушайте… Извините, что застряли со мной. Я просто хотела помочь.

– Без проблем, – кивнула Эйвери, уже направляясь в кабинет, который когда-то принадлежал ей самой.

Выходило, что теперь у нее есть неофициальный напарник. Она ощутила некую боль от этого, вспоминая те чувства, которыми некогда наслаждалась, работая с Рамиресом. Блэк попыталась выкинуть это из головы. Она совершенно не планировала позволять призракам прошлого подкрадываться к ней в разгар этого дела. Позже она поработает над ними каким-нибудь иным способом, но сейчас стоит заняться возвращением собственной жизни в привычное русло.

Войдя в свой старый кабинет, Эйвери поняла, что теперь она чувствует себя здесь чужаком, и задалась вопросом, сможет ли она пройти это так легко, как показалось изначально.

Правда заключалась в том, что Келлэвей понравилась Эйвери. Она поняла это уже в тот момент, когда они сели в машину и направились в резиденцию Филлис Лаунбрук. Блэк редко чувствовала в ком-то такую уверенность с самого начала, но что-то в Кортни сразу задело ее. Она представила себе эту девушку несколько лет назад, возможно, в возрасте Роуз. Скорее всего, у нее даже был пирсинг, к примеру, в носу. Под формой, вероятно, имелась пара татуировок. В колледже она могла слушать техно и экспериментировать с кислотой.

Все это были лишь предположения, конечно. Просто что-то во взгляде Келлэвей вызвало у Эйвери подобные ассоциации. А она, как правило, очень неплохо разбиралась в психологии.

– Так почему же ты переехала из Нью-Йорка? – спросила она.

– Из-за семьи, – ответила Кортни. – Мама заболела. Сейчас она в больнице на довольно длительной терапии. Я все, что у нее осталось, поэтому и переехала.

– Как долго ты проработала в полиции Нью-Йорка?

– Полтора года, – пояснила она. – Знаю… Я все еще считаюсь новичком. Поэтому можете мне верить, когда я говорю, что очень горжусь тем, что работаю с Вами.

– Спасибо, – кивнула Эйвери.

– Нет, я серьезно. Была парочка Ваших дел, о которых я слышала, будучи еще в Нью-Йорке. А затем, когда я перебралась сюда и мне начали рассказывать остальное, появилось ощущение, будто я работаю с легендой.

Подобная похвала начала вводить Блэк в состояние дискомфорта. Она старалась оставаться спокойной и вежливой. С другой стороны, она прекрасно помнила себя в первые годы и то желание, научиться всему, что могла, у более опытных детективов.

– Могу я спросить, если Вы не возражаете, – продолжила Келлэвей, – каково это, снова посетить Говарда Рэндалла после того, как его посадили? Я знаю, что СМИ часто распускали всякое дерьмо о Вас по поводу посещений. Но лично мне кажется, что советоваться с ним – гениально.

Эйвери крепко сжала руль и сфокусировалась на дороге. Она взглянула на GPS и поняла, что осталось еще восемь минут. Если она позволит Кортни продолжать, то это будут слишком долгие восемь минут.

– Рискуя показаться высокомерной сучкой, – ответила она, – не стану углубляться в это. Я вернулась сюда даже не на один день и уж точно не собираюсь хвастаться своими прошлыми расследованиями. Особенно это касается тех, которые связаны с Говардом Рэндаллом.

– Боже, извините. Я просто не могу представить себе, каково это сидеть перед ним и…

– Прекрати, – перебила Блэк более резким тоном, нежели планировала. В животе появилось знакомое жгучее ощущение растущего гнева.

Келлэвей тут же заткнулась. Она грустно кивнула и отвернулась в окно. Эйвери пожалела, что так жестко обошлась с ней, но в то же самое время поняла, что имеет на это право. В конце концов, она вернулась, чтобы помочь с этим делом и заложить основу для собственного будущего, а не разгребать страдания из прошлого.

«Может тебе просто не удастся сбежать от прошлого, – подумала она. – Может оно будет следовать за тобой до конца дней».

Подобная мысль была угнетающей, но в голове сразу возник образ письма Говарда, и Блэк смирилась, что это вполне может оказаться истиной.

Оставшийся путь они проехали молча, поскольку мысли Эйвери вернулись к посылке Говарда и тому, как он узнал, где она живет.