Мой механический роман

2. Неприятности

– Значит, – произносит мисс Восс, – это твоя катапульта?

– Да, – отвечаю я, решая прикинуться наивной.

Что я поняла в этой школе, так это то, что лучше даже не пытаться угадывать, что может пойти не по плану. Это как не признаваться копу, с какой скоростью ты на самом деле ехала, когда он тебя останавливает, – просто на всякий случай. (Сама я этого доподлинно не знаю, но так сказала мне Джейми.)

– Изабель, послушай… – вздыхает мисс Восс. В случае со взрослыми это всегда плохой признак.

Нет ничего хуже напускной интимности. «Послушайте, мы же все здесь свои!» – обычно говорят люди, и сказанное после неминуемо приобретает тягостное значение. А еще полным именем меня называет только моя мать.

– Я думаю, мы с тобой обе знаем, что ты приложила к этому проекту не так много усилий, как могла бы.

– О, эм… Ну… – мнусь я, а затем, вместо того чтобы закончить предложение, просто… замолкаю.

Это кажется мне единственным логичным поступком.

По какой-то причине мисс Восс одаривает меня странной, кривоватой улыбкой.

– На чем ты специализировалась в прошлой школе? – спрашивает она меня.

Странный вопрос, но да ладно.

– На биологии и химии?

– Ты спрашиваешь или отвечаешь?

Господи.

– Простите, я отвечаю. Биология и химия.

– И какие у тебя оценки по этим предметам?

– О, эм… Пятерки по обоим.

– Но ты не стала записываться на подготовительные курсы по ним?

– Я… мне не очень нравятся естественные науки.

– Как насчет математики?

Я хмурюсь.

– Ходила ли я на математику, вы имеете в виду?

Она еще раз полуулыбается.

– Да. Какие дисциплины у тебя были на этой кафедре?

– Алгебра и тригонометрия. Сейчас у меня математический анализ.

– И как с этим обстоят дела?

– По алгебре была пятерка с минусом. Кажется.

Второй год обучения в старшей школе выдался странным; у меня был парень-неудачник, из-за которого меня отстраняли от занятий по меньшей мере четыре раза, прежде чем я порвала с ним окончательно.

– Но по тригонометрии у меня пятерка.

– И сейчас ты ходишь на подготовительные курсы по матанализу, так?

– Нет… Это просто уроки, – отвечаю я. (Невероятно, правда?)

– Значит, математика тебе тоже не нравится? – спрашивает мисс Восс, и я начинаю думать, уж не шутит ли она.

– Наверное, не очень, – отвечаю. Звучит чертовски неубедительно.

– Ага, – замечает мисс Восс, но затем, слава богу, переходит к делу. – Скажи мне, Изабель, ты уже думала о том, на какой специальности хочешь учиться?

О боги, только не это. Может, лучше вернемся к разговору о моих оценках? В прежней школе я считалась хорошисткой – то есть одной из тех, чьим родителям не требовалось регулярно звонить, – и это давало мне привилегию быть лишенной их надзора.

– Ну, я подумываю о… – Что же заставит ее отстать от меня? – Архитектуре? Да, об архитектуре, – легкомысленно отвечаю я. – Мне, знаете ли, нравится искусство и все такое.

– Искусство и все такое? – эхом повторяет она.

– Ну…

Напомните мне записать этот эпизод в дневник снов в разделе «Кошмары». Что я вообще должна ответить на это? Ни у кого из моих знакомых нет хобби, интересов, да вообще чего-нибудь, выходящего за рамки тусовок, которые, как правило, сводятся к поеданию бесплатных чипсов в кафе или к посиделкам на парковке и трепу о том, что делать что-либо – глупо. Уверена, у Джейми непременно имеется заранее отрепетированная речь обо всех филантропических причинах, по которым она собирается стать юристом, но лично я не то чтобы в восторге от общения с пожилыми людьми или любой другой формы труда на благо общества, к которой мы все должны стремиться в свободное время. На меня, например, в основном кричат из-за того, что я устраиваю бардак, разбрасывая карандаши где попало, или просят свалить куда подальше, когда пытаюсь позаимствовать у брата его инструменты. (Мать считает, что у меня проблемы с непоседливостью, но на самом деле я просто делаю все возможное, чтобы не мешать окружающим.)

– Мне нравится мастерить всякое, – удается выдавить из себя, поскольку мисс Восс явно ожидает ответа. – Ради развлечения. Я соорудила свой стол из старой швейной машинки, которую отыскала в антикварном магазине, – продолжаю, и тут, к счастью, меня осеняет. – Я не очень хорошо умею варить или паять. Стол был моим первым настоящим изделием, не считая шкатулок или совсем уж простых поделок. А еще я иногда помогаю брату с машиной. Сама я железками не увлекаюсь, но это интересно.

Возникает пауза. Но поскольку мисс Восс, судя по всему, все еще ждет, что я приду к какому-то грандиозному заключению, то продолжаю.

– А еще у меня был период интереса к ножам, – добавляю я и понимаю, что если не разовью мысль, то она отправит меня к школьному психологу. – Не то чтобы я прямо увлекалась ими, – спешу объяснить я, – просто мне нравилось их мастерить. У отца есть столярная мастерская и домашняя кузница. Он разнорабочий-любитель, как он себя называет, так что иногда я пользуюсь его инструментами. Точнее, раньше пользовалась, до того, как он…

Я осекаюсь. Не хочу говорить о своем будущем, но вспоминать о разводе моих родителей я не хочу еще больше.

– Извините, – произношу я, растерянно моргнув. – А какой был вопрос?

По какой-то совершенно непонятной мне причине мисс Восс улыбается.

– Твоя катапульта. Она бесподобна.

А-а-а… Чего?

– О. Хм… Я не думала, что…

– Я не могу поставить тебе пятерку, поскольку предполагалось, что сопровождающая документация будет состоять из чего-то посолиднее нацарапанных наспех диаграмм, – объясняет она с ухмылкой, которую, клянусь, ничем иным кроме ухмылки и назвать-то нельзя, – но поскольку твоя катапульта имеет наилучшее соотношение мощности и веса, я поставлю тебе… – Она замолкает, хмыкая себе под нос. – Тройку.

– Что? – Тон моего голоса звучит более панически, чем мне бы хотелось. – Извините, – быстро поправляюсь я. – Я не собиралась… просто…

Мисс Восс ждет продолжения, сложив руки на груди.

– Не хочу показаться грубой, – заявляю я голосом, который мама точно назвала бы грубым. – Просто мне кажется, что раз моя катапульта превзошла все остальные, то и оценка должна быть немного выше, чем…

Боже, да меня просто тошнит от одной мысли о тройке.

– Есть еще один вариант, – предлагает мисс Восс, и мой пульс, который и так уже значительно участился при мысли о том, как я буду рассказывать матери о трояке по физике, ускоряется еще больше. У меня нет времени на еще один проект, а если придется писать еще и сопроводительную документацию к нему… – Я хочу тебя перевести, – заявляет она, обрывая бешеную спираль моих мыслей. – В другой класс физики. В частности, на подготовительные курсы для вуза.

Я замираю.

– Чего?

– Мне еще нужно обсудить это с мистером Макинтошем, – добавляет она, – но я также хочу, чтобы ты поучаствовала в соревнованиях по робототехнике.

– Да вы шутите! – У меня возникает чувство, что я могу проделать в ней дыру взглядом. – По робототехнике? Это что, наказание за что-то?

– Ни в коем случае. Это, – произносит она, указывая на мою крохотную катапульту, – гениально. Она настолько оригинальна, что я бы решила, что ты жульничаешь, если бы не знала, что ты собрала ее только сегодня утром.

Вообще-то сегодня днем, но к делу это не относится.

– Мисс Восс, – умоляю я, – мне очень жаль, что я забыла о проекте, но…

– Хватит!

На мгновение преподавательница превращается в камень. До меня доходили слухи, что она строгая, но до сих пор такого за ней не замечалось. От ее преображения я едва не проглатываю язык.

– Изабель, у тебя талант, – назидательно произносит она. – Огромный талант. Пока ты просто просиживаешь в моем классе, ты могла бы блистать в другом. Я уверена, у тебя есть потенциал. Ты не думала о поступлении на машиностроительные факультеты?

В голове у меня вспыхивает картинка, пестрящая лабораторными халатами под промышленным освещением.

– Машиностроение?

– Ты могла бы конструировать вещи, – говорит она. – Все, что захочешь. Могла бы создавать их сама.

Перед глазами проносятся бессмысленные математические формулы, и от одной мысли о них мне хочется чесаться.

– Но я… просто не очень люблю математику и естественные науки, понимаете?

– В этом нет ничего такого, – возражает она, и еще никто – тем более преподаватель – никогда не выказывал такого пренебрежения в разговоре со мной. – У тебя явные наклонности к творчеству, Изабель. В жизни не бывает так, чтобы ум был нацелен только на тот или иной предмет. А ум у тебя есть, и работает он превосходно. Так что пользуйся им.

– Но…

– Я немедленно рекомендую перевести тебя в класс физики мистера Макинтоша, – заявляет она. – Там не так уж много учеников, и для тебя точно найдется место.

Не могу поверить, что это происходит на самом деле. Я же не мой брат Гейб; пусть и получаю неплохие оценки – потому что иначе мать меня просто убьет, – но я никогда не пыталась быть отличницей целенаправленно.

– Но, мисс Восс…

– Мир не очень благосклонен к умным девушкам, – замечает она. – Чаще всего нас пытаются загнать в рамки. Но я настоятельно советую тебе не поддаваться. – Мисс Восс снова смотрит на мою катапульту, и поскольку я никак не могу сообразить, в какие слова облечь свои возражения, то тоже опускаю глаза. – Если я толкаю тебя на что-то, что тебе не по душе, Изабель, то так мне и скажи. Но если ты сомневаешься только потому, что не уверена в своих силах, то позволь мне попросить тебя, так сказать, рискнуть.

Она поднимает на меня глаза, и я испытываю странное беспокойство, пока разглядываю эту маленькую украденную катушку из-под скотча.

– Сможешь сделать это? – спрашивает меня мисс Восс.

– Я… – выдавливаю и тут же запинаюсь. – Я… это…

– Попробуешь рискнуть? – повторяет она. – Я не прошу тебя заниматься этим всю жизнь, – добавляет она. – Я предлагаю просто попробовать.

Боже, только не это. О нет, нет…

– Да, – отвечаю я, как последняя идиотка. – Попробовать я могу.

– Вот и замечательно. – Ее улыбка теплеет, а затем она прочищает горло, обрадованная. – Мне очень не хотелось ставить тебе тройку, – подмечает она.

– О, – восклицаю я, нахмурившись, – так это была настоящая угроза?

Мисс Восс бросает на меня взгляд, каким частенько одаривает меня мать.

– Да, Изабель. Тебе нужно было выполнить задание, а технически ты его не сделала.

– Ну да, – признаю я, морщась. – А насчет… робототехники…

– Ты обязательно должна найти время для нее на этой неделе.

Просто супер! То, что я и хотела: еще больше учебной деятельности. Я и так провела почти всю предыдущую ночь, пытаясь не думать о том, что мои подруги «забыли» позвать меня на вечер макияжа. («Мы просто думали, что ты занята, но мы обязательно потусуемся вместе в четверг!!!» – сказали они, будто я действительно могла как-то избежать поездки в Ван-Найс на школьный вечер.)

– Участники клуба хотят увидеть какую-нибудь разработку, – продолжает мисс Восс, – на которую, я надеюсь, ты потратишь чуть больше времени, чем на свою катапульту. Отборочные соревнования уже в пятницу, после обеда.

– Круто, – угрюмо отвечаю я.

Мисс Восс сочувственно кладет руку мне на плечо, что иронично, поскольку я в это вляпалась исключительно из-за нее.

– Ты можешь рассчитывать на любую мою помощь, – заверяет она. – Если тебе не понравится, то ничего страшного, ведь это просто попытка. Но если тебе понравится… – Она замолкает и пожимает плечами, уводя меня в свой класс. – Если тебе понравится, то мы обе останемся довольны, поскольку я окажусь права.

Я закатываю глаза и, поддавшись анархическим подростковым порывам, издаю громкий стон.

Дэш: Мне кажется или это действительно проще простого?

Тео: Это проще простого.

Дэш: Ладно, как скажешь.

Дэш: Но это же Мак.

Дэш: Он что, проверяет нас?

Дэш: Или что?

Дэш: В чем подвох?

Тео: И как же Мак проверяет нас?

Дэш: Без понятия, я просто спрашиваю.

Дэш: Забей.

Тео: Нет, серьезно.

Тео: Я хочу услышать твою теорию.

Тео: Если честно, я просто жажду ее услышать.

Дэш: Ладно, я думаю, что…

Тео: И началось…

Дэш: Мак сказал, что это… что-то вроде вербовки в тайное сообщество.

Тео: Пока неплохо.

Дэш: И это одна из тех ситуаций, когда мы должны понять, что что-то идет не так.

Дэш: Например, что это не те роботы, которые нам нужны.

Дэш: Или типа того.

Тео: Точно.

Дэш: И потом, наверное, существует какой-то секретный код?

Дэш: Он просто должен быть.

Тео: Как это было в задании?

Дэш: Да.

Тео: Круто, и что же это за код?

Дэш: Не знаю.

Дэш: Дальше я не успел додумать.

Тео: Ладно, ты не углубился в дебри, но было неплохо.

– Тео! – раздается голос моей матери откуда-то из дома.

Скорее всего, она сейчас в тренажерном зале на нижнем этаже. Она тщательно следит за своей фигурой и напоминает мне об этом гораздо чаще, чем хотелось бы. «Моя внешность – это моя работа», – утверждает мама, так что нужно ли говорить, что с жестким графиком ее тренировок и десятиступенчатой процедурой ухода за кожей, которые журнал «Self»[2] считает «мегагорячими» и «эксклюзивными», я знаком очень хорошо. (Возможно, даже слишком хорошо.) Признаться, они и вправду поражают.

Дэш: Мне кажется, я на пути к прорыву.

Teo: Тогда продолжай копать.

Тео: Сейчас вернусь.

Я бегом спускаюсь по лестнице и, проскочив через холл, обнаруживаю, что мама смотрит в одно из тех странных зеркал, в которое личный тренер рекомендует ей смотреть во время тренировок. Оно отображает все метрики в реальном времени – потоковое вещание, все дела. Дополненная реальность, самое настоящее путешествие в виртуальный мир. Ее велотренажер «Peloton»[3] тоже где-то здесь. Возможно, спрятан за реформером для пилатеса.

– Тео, – тяжело дыша, произносит она. – Ты уже собрался в завтрашнюю поездку?

– Мам, я же сказал, что завтра не поеду.

– Что? Но ты же любишь Вейл.

– Конференция не в Вейле, а в Денвере, и это всего лишь еще один из папиных выездов.

Мой отец, которого тоже зовут Матео Луна, основал одну из самых успешных в новейшей истории компаний по производству программного обеспечения, а потому он часто выступает на подобных отраслевых мероприятиях. И если учесть, что кодеры весь день только и делают, что пытаются подсунуть ему свои приложения, то даже кофе-брейк на таких встречах начинает напоминать телешоу «Акулы Бизнеса» с высокими ставками.

– У меня в пятницу дела, – напоминаю я. – Никак не могу пропустить.

– Что, игра? Уже?

– Игра на следующей неделе. В пятницу будут отборочные в клуб робототехники.

– Ты все еще занимаешься этими ботанскими штуками?

– Мам.

Она, естественно, шутит, но в то же время деятельность отца «ботанскими штуками» не считает, что я нахожу весьма забавным. Конечно, приложения, которые он разрабатывает сейчас, очень популярны среди влиятельных людей и знаменитостей, но начинал он, как и я, с написания простого кода.

– Ну что? – спрашивает она, убирая за плечо влажные волосы. – Ботаники сейчас в моде, милый…

– Мам, я действительно не хочу снова разговаривать на эту тему, – стону я, и она подмигивает мне, наслаждаясь очередной возможностью поиздеваться.

– А ты не можешь взять выходные? – спрашивает она, вытирая полотенцем шею.

– В выходные, но не в пятницу.

Это же отборочные. Знаю, мама старается, но она в принципе не способна понять, что я, по сути, и есть клуб робототехники. Я состою в нем с того момента, как пошел в старшую школу. Не хочу показаться занудой, но практически все в команде, кто хоть сколько-нибудь хорош, попали туда только потому, что их набрал я. Остальные – Кай, Эммет, Дэш, да даже Джастин, который, по крайней мере, неплохо управляется со сваркой, чтобы компенсировать остальные недостатки, – состоят в ней только потому, что без команды клуб к соревнованиям не допустят. В прошлом году мы даже выиграли национальное состязание.

Поэтому не похоже, чтобы это было в моде в какой-нибудь другой школе, помимо нашей.

– Я вряд ли смогу оставить тебя здесь одного, милый. Кажется, в руководстве было что-то об этом.

Еще мама любит шутить про несуществующий справочник по воспитанию детей, описывающий, по сути, самое обычное родительское поведение. Я люблю свою маму, правда, но, как правило, тонкости материнства неизбежно ускользают от нее.

– Со мной все будет в порядке, – заверяю. – Я останусь дома, чтобы провести отборочные соревнования по робототехнике. Или ты всерьез опасаешься, что твой сын устроит какой-нибудь погром?

– А дети в наши дни все еще устраивают погромы? – задумчиво уточняет она. – Мне казалось, они уже перешли к чему-то более интересному.

– Никто не будет ничего устраивать, – не даю ей сбиться с курса. – Я же так и сказал. Никаких погромов.

– Teo, – мама машет пальцем перед моим носом, – ты что, умничаешь со мной?

– С тобой, мам? Да никогда.

Она вздыхает, а потом вытирает пот со лба.

– Ты же знаешь, что я тебя обожаю, да? – с серьезным видом спрашивает мама.

– Да, конечно, знаю.

– Наверное, даже слишком сильно.

– Это точно.

– И мы оба знаем, что ты сейчас мне лжешь.

Как бы легко мама ни отвлекалась, беспечной ее точно не назовешь. Мы выработали целую систему, при которой если я собираюсь затеять какую-нибудь авантюру, то соблюдаю следующие условия: во-первых, обещаю не выходить из дома, где нахожусь под надежной охраной и вероятность потери конечностей минимальна, а во-вторых, не смотрю без нее ни одну из ее телепередач. Вообще-то, второе правило не имеет никакого отношения к делу, но оно прочно укоренилось в моей голове.

– Просто предлагаю тебе правдоподобное отрицание, – напоминаю я ей. – Не проще ли нам… просто подыграть друг другу?

Она бросает на меня ласковый, но предупреждающий взгляд.

– А еще папа сказал, что ничего страшного, если я прилечу к вам в субботу, – добавляю я, и это правда.

Хоть мои отношения с отцом не такие уж… прогрессивные, полагаю, у него чуть больше причин, чем у мамы, счесть отборочные соревнования по робототехнике делом исключительной важности. Даже достигнув того уровня успеха, когда большинство других гендиректоров уже удаляются на свои частные острова или предаются неизбежному пристрастию к гольфу, Матео Луна по-прежнему подбирает технических специалистов в команду собственноручно. Даже тех, кого нанимают на аутсорсинг, или временных консультантов. Проще говоря, рьяный контроль у меня в крови. По принципу корпоративного жаргона он часто просит меня «вернуться» к нашим предыдущим обсуждениям и никогда не пишет и не звонит, а только напоминает. Синергия!

– А, тогда хорошо, – сразу соглашается мама. Как я и предполагал, этого оказалось достаточно, чтобы успокоить ее. В конце концов, отец у меня строгий. – Но тебя проведает бабушка, ладно?

– Ладно.

Это совсем не проблема. Мама моей мамы, живущая в Беверли-Хиллз, любит, в общем-то, всего три вещи в жизни: изысканную кухню, делиться своим мнением и постлагерфельдскую Шанель. Она, как и ее дочь, в действительности является, скорее, культурной еврейкой («имеющей еврейские корни», как любит поправлять моя мама), а не строго придерживающейся «Хорошей книги» иудейкой, так что если я не приложу усилий, чтобы обозначить свой статус среди сверстников, чисто из социальных обязательств, то она может и оскорбиться. Вторая моя бабушка, напротив, живет в Майами и любит готовить сама, делиться своим мнением и испытывать здоровое чувство католической вины. Возможно, это и объясняет, почему мы с мамой так пляшем вокруг темы, которую я ни за что не смог бы даже попытаться затронуть с отцом.

– Договорились, – произносит мама, протягивая руку, чтобы погладить меня по щеке. – Беги на свое маленькое собрание ботаников, а я встречу тебя в аэропорту Вейла.

– Денвера.

– Что?

– Денвера, мам, не Вейла.

– Да, да. – На какое-то мгновение она выглядит растерянной, а затем неожиданно улыбается мне, подобно внезапно выглянувшему солнцу. – И как так получилось, что у меня вырос такой умный ребенок, а? – с усмешкой спрашивает мама, потрепав меня по волосам. – Да еще и такой красавчик.

– Мерзость, – ворчу я, и она пихает меня в бок.

– Иди делай домашнее задание, – кричит она вслед. – В руководстве написано сказать так.

– Ох уж это руководство, – отзываюсь я, возвращаясь назад и позволяя ей поцеловать меня в щеку, прежде чем она попросит Сири запустить свою альт-поп-тренировочную музыкальную подборку 2000-х.

– Тайская кухня на ужин? – предлагает она под вступительные аккорды песни «Teenagers».

– Да, звучит неплохо, – кричу я в ответ, перепрыгивая сразу по две ступеньки за раз, а потом закрываю за собой дверь.

На телефоне около восьми новых сообщений от Дэша, продолжающего развивать свою теорию заговора, плюс что-то от Кая, беспокоящегося о замысле Нилам.

Ох уж эта Нилам. Не то чтобы она была плоха в робототехнике, но я уже знаю, что нам требуется для победы. Я был на национальных соревнованиях три раза, а она – всего два. Пишу Каю обычную чушь о том, чтобы он не волновался, хотя, разумеется, парень будет волноваться, а затем возвращаюсь к нашей переписке с Дэшем.

Тео: Очень похоже на правду, да.

Тео: Как насчет вечеринки в пятницу вечером у меня после отборочных?

Дэш: Заче-е-ет.

Дэш: Я в деле.