Мой неожиданный сиамский брат

Космический штурм

Леонида Ильича, чтобы не говорили и не писали потом, всегда волновали успехи Союза в освоении космоса. И в шестидесятые, когда он курировал космические программы, и позднее. А проигрыш в лунной гонке американцам он переживал до сих пор. Когда же Вилорин под гипнозом припомнил некоторые факты о творившемся и творящемся в космической отрасли бардаке, то Андропову с большим трудом удалось отговорить Генсека от немедленных репрессий. Впрочем, кроме космоса была еще ситуация с электроникой и вычислительной техникой. В которой положение оказалось даже хуже, так как желание разработчиков упростить себе жизнь и слизать готовые схемы ЭВМ и программы к ним, обернулось катастрофическим отставанием Советского Союза от своих капиталистических соперников. Потом навалились всякие политические проблемы и на некоторое время тема космоса отошла на второй план. Летают пока, военные спутники запускают? Ну и пусть возятся на своей поляне. А в первую очередь взялись за самое запущенное — за электронику и программирование. И серьезно взялись. Оказалось, что «цельнотянутые» у «вероятного противника» программы и ЕС ЭВМ не столь хороши, как расписывали до того некоторые ученые. И что программы все равно приходится писать заново, а вечно занятые огромные ЕС в вычислительном центре сильно уступают «стоящим на столе» и готовым к немедленным индивидуальным расчетам PDP и «Спектрумам». А уж то, что целые НИИ по сути занимаются просто воровством идей, копируя устаревшие зарубежные микросхемы, опять подействовало на Леонида Ильича, как красная тряпка на быка. На Викторина, который не был все же посвящен в некоторые мелике подробности, тоже. Так что несколько академиков срочно ушли на пенсию, а число снятых директоров НИИ и заводов достигло несколько десятков. Показательно закрыли заводы в Ереване и Тбилиси, а их директоров, инженеров и технологов посадили на срок от пяти до десяти лет «за систематическое нарушение технологических процессов, разбазаривание народных средств и кражи драгоценных металлов». Приняли принципиальное решение — новые заводы микроэлектроники ставить только в некоторых республиках. Рашидову с большим трудом удалось отстоять один из трех городов-комбинатов электроники. Постепенно меняли, под видом «коррекции и уточнения» тарифную сетку. Заодно ввели усиленную, даже по сравнению с военной приемку готовой продукции, сначал на завода министерства электронной промышленности. Положение постепенно менялось…

Вот только после запуска американцами программ СОИ и «космического челнока» у военных появилось желание получить денежки на организацию нового театра боевых действий. Один за другим появлялись рапорта и доклады о том, что программа СОИ, являясь практически нереализуемой на нынешнем этапе развития науки и техники, на самом деле прикрывает реальные действия американцев по милитаризации космоса. Авторы этих грозных бумаг предлагали, а если вчитаться между строк, то — требовали, устроить вероятному противнику симметричный ответ. Даже Соколовский, уже посвященный в тайну «сиамского близнеца» с трудом противостоял нажиму лоббистов от «военного космоса». А военные хотели всего и сразу. Проект, получивший наименование «Буран» представлявший собой почти полный аналог американского «Спейс Шаттла», рассматривался как носитель бомб вооружения, космический орбитальный разведчик, транспортный корабль для полетов к орбитальной станции. Для вооружения «челнока» предлагались орбитальные боеголовки от ракет Р-36орб, которые планировалось снять после ратификации договора ОСВ-2. Такая боеголовка состояла из корпуса, приборного отсека с системой управления, тормозной двигательной установки и боевого блока с термоядерным зарядом. При запуске ракетой боеголовка выводилась на одну из орбит ожидания вокруг Земли и при начале бевых действий тормозилась собственным двигателем в расчетной точке траектории, попадая в цель с самых неожиданных направлений с высокой точностью. «Буран», по расчетам, мог вывести в космос до пятнадцати блоков за один рейс, заменив аналогичное число ракет Р-36орб. Кроме этого, разрабатывались и другие виды вооружений, в том числе специальные планирующие ядерные бомбы, выбрасываемые катапультой и управляемая ракета «Болид» с ядерной проникающей боеголовкой для поражения укрытых под землей центров управления. А при необходимости тот же «Буран» мог забросить на орбиту до десяти человек «космического спецназа» для решения каких-либо специфических военных задач, либо для смены экипажа орбитальной станции нового поколения. Станция, названная «Мир-2» совмещала в себе промышленную фабрику для производства уникальных материалов, стапель для строительства межпланетных кораблей, научную лабораторию и разведывательный космический спутник. Причем планы штатских немногим уступали по амбициозности планам коллег в погонах. В докладах приводились расчеты по выработке очень чистых полупроводников (за год — почти полтонны), монокристаллов кремния (полторы тонны с лишним), биологических кристаллов (полсотни килограмм), лекарственных биологических препаратов и тому подобное Постоянный экипаж станции должны были составлять от девяти до девятнадцати космонавтов, доставляемых на орбиту как кораблями «Союз», так и «Бураном». А тут еще Андропову и его аналитики и

И все это великолепие планов упиралось в одно, но очень большое препятствие — ракету. Разрабатываемая под руководством Глушко с семьдесят четвертого года ракета-носитель тяжелого класса 11К25 и ее слегка измененный увеличенный вариант 133ГК[1] все никак не могли воплотиться в металл…

Юрий Владимирович Андропов сегодня выглядел не самым лучшим образом. Даже новое лечение и дополнительные таблетки из секретных лабораторий не могли до конца победить одолевавшую его болезнь.

— Здравствуйте, Валентин Петрович, проходите и садитесь, — вежливо-зловещим тоном встретил он слегка побледневшего генерального конструктора НПО «Энергия» Глушко. Тот даже застыл на месте на несколько секунд, но справился с волнением и уже по-хозяйски разместился в кресле. Которое, однако, оказалось с подвохом и внезапно как бы сдулось под его весом. Провалившийся вниз, Глушко инстинктивно дернулся, но мгновенно понял, что просто так встать с такого хитрого кресла не удастся. И застыл, напряженно глядя на сидящего напротив и смотрящего на него сверху вниз главного чекиста страны.

— Неудобно? Уж извините, Валентин Петрович. Уже девятый год прошу заменить это старье на более удобное и целое, но хозотдел все тянет и тянет. Нет, говорят, никаких возможностей такое же найти, а остальные имеющиеся к интерьеру не подходят. И даже мне, как начальнику, никак не удается их заставить. У кого только учились? Не у вас ли…

— Н-не пойму вас, товарищ Андропов, — снова побледнев и начав понемногу потеть, ответил Глушко. — Я никогда ни с кем из органов…

— Даже когда на Сергея Павловича донос писали? Верю. Ни с кем не общались, просто сигнализировали, — перебил его ответ Андропов. Говорил он сочувственным тоном, в котором яда имелось побольше, чем у какой-либо эфы. — Видимо поэтому вы и приказали все имеющиеся экземпляры Н1 уничтожить и документацию на ракету тоже?

— Я… нет, что вы. Указания были… сверху. И никому я ничего не писал, — попытался откреститься Глушко.

— Знаете, Валентин Петрович, — также ласково продолжил Андропов, — я очень люблю почитать интересные произведения. Пьесы в том числе. Был такой великолепный драматург Евгений Шварц, написавший во время войны пьесу «Дракон». Ее недавно переиздали, советую прочитать. Море наслаждения. Есть там один диалог между рыцарем и бывшим его другом, ставшим слугой злого дракона. Ученик говорит: «Меня так учили». На что рыцарь ему отвечает: «Всех учили. Но зачем же ты оказался первым учеником…?» Опять не понимаете? — Андропов встал и прошелся вдоль стола, невольно заставляя Глушко пытаться приподняться и смотреть вслед. — Вы настолько увлеклись своими интригами против Королева, что не стали делать для его проекта столь необходимый керосин-кислородный двигатель. Который спроектировали для своей ракеты, но с опозданием уже на несколько лет… В результате интриг, ваших и остальных генеральных конструкторов было создано превратное отношение к проекту Королева, нанесен ущерб народному хозяйству и престижу страны. И вы еще смеете говорить, что ничего не понимаете? И при этом еще и тянете время со своими, столь необходимыми для нашей космонавтики проектами? Которые только и спасают вас от того, чтобы с вами вдумчиво поговорили мои подчиненные? И вы это не понимаете или не хотите понимать? Сколько прошло лет с начала работ? Где отдача? Профукали народные деньги и полагаете, что все это пройдет незамеченным? Что?… — Андропов остановился прямо напротив кресла, в котором сидел беззвучно разевающий рот Глушко. Не ожидавший ничего подобного Генеральный вспоминал недавние процессы и лихорадочно пытался найти хотя бы какие-нибудь оправдания.

— Молчите? И правильно делаете, — Юрий Владимирович теперь вообще напоминал упыря из сказок. — Если бы не доброта Леонида Ильича, сейчас с вами разговаривали бы совершенно по-другому. Это только наш президент может признать, что ошибки совершил и он тоже. Но я — не Леонид Ильич. И помню многое…

— Мы… наш коллектив… работаем. Через год обязательно… первая ракета. Но нагрузка… не готова, — ответил Глушко, подразумевая неготовность основной нагрузки для его ракетоносителя — космического челнока «Буран». И выглядел он сейчас немногим лучше Андропова.

— Нагрузку мы вам найдем, — «успокоил» его главчекист. — Значит, я так и отмечаю и докладываю Леониду Ильичу — через год 11К25 и 133ГК выйдут на орбиту…

— Нет, только 11К25, - осмелился заметить Глушко.

— Хорошо, — покладисто согласился Андропов. — Через год 11К25 и еще через год, максимум два — следующая. Договорились?

— Да, — выдавил из себя Глушко и закашлялся.

— Что-то вы нехорошо выглядите, Валентин Петрович. Может быть чаю? Или кофе? — участливо спросил Юрий Владимирович.

— Н-н-нет, спасибо, товарищ Андропов, — выдавил из себя Глушко. — Я… лучше пойду…

— Не можете терять время? Как я вас понимаю, Валентин Петрович. Самому постоянно его не хватает. Давайте, я вам помогу вылезти из этого старья…

Подействовали ли издевательства Андропова, или появление в КБ Леонида Ильича, заехавшего «узнать, как у нас дела с новой ракетой» или просто кое-кому надоело валять дурака на работе, что в свете новой тарифной сетки грозило резким падением категории, а значит и зарплаты… но за ракету-носитель взялись столь энергично, что к маю 1985 года она была уже готова. И Андропов даже успел полюбоваться ее стартом.

25 мая первая в СССР ракета-носитель сверхтяжелого класса вывела на орбиту спутник «Полюс» массой аж в восемьдесят тонн, «предназначенный для проведения геофизических экспериментов в интересах Министерства Обороны». Правда, запуск полной удачей назвать было нельзя, из-за ошибок в программе спутник «Полюс» вместо круговой орбиты оказался на орбите, ведущей к падению в Тихий океан. Что послужило толчком к дополнительному ужесточению требований к программистам и в тоже время — к очередному пересмотру тарифных сеток в разделе «программист».

Сообщение ТАСС вызвало ажиотаж в США и нездоровое оживление среди сторонников СОИ, которые до сих пор верили в возможность создания космической противоракетной обороны на новых физических принципах. Сенат и Конгресс США провели срочные заседания и выделили дополнительные миллиарды на исследования по этой программе. Тем более, что по просочившейся из Союза по линии разведки информации на самом деле советский спутник представлял собой испытательный макет лазерной орбитальной платформы с варварски ужасающим названием «Скиф». Устрашенные открывающейся перспективой, конгрессмены потребовали еще и специальных слушаний по программе в комиссии по вооружениям. На слушаниях «отец американской водородной бомбы» Эдвард Теллер заверил конгрессменов, что при условии дополнительного финансирования будут решены все проблемы с созданием боевых рентгеновских лазеров, которые и станут основной ударной силой СОИ. То, что при выводе в космос разрабатываемых рентгеновских лазеров, представляющих собой устройство, созданное вокруг атомной бомбы, автоматически происходит нарушение договора «о запрещении ядерных испытаний в атмосфере, космическом пространстве и под водой» и договора «о принципах исследования и использования космического пространства, включая Луну и другие небесные тела», никого не волновало. Ибо США имеют право на любые действия «во имя защиты свободы и демократии»…

Впрочем, космическую отрасль Союза разговоры и волнения в мутных водах американской политики практически не затронули. Набрав ускорение во время работы над проектом 11К25, получившего наконец название «Энергия», подчиненные Глушко начали работать над вторым, еще более мощным вариантом сверхтяжелого носителя — «Вулканом»11К27. Одновременно утвердили окончательный проект станции «Мир-2». При этом, естественно никто не забывал обычную рутину «повседневного» освоения космоса. Продолжались работы по усовершенствованию системы «Парус» и ее гражданского варианта «Циклон», запускались все новые спутники связи «Молния». Запуск базового блока станции «Мир» состоялся по плану, двадцатого февраля восемьдесят шестого. Использовалась ракета-носитель «Протон». Поступали предложения доставить станцию на орбиту новой ракетой «Энергия», но решили все же не рисковать. А «Энергия» взлетела опять в мае, снова с макетным спутником «Полюс», на этот раз под вторым номером. Спутник нормально отработал двигателем и вышел на круговую орбиту, вызвав новую волну обсуждений в США. У некоторых американских политиков даже появилась мысль отправить к этому «загадочному русскому спутнику» шаттл «Колумбия». Однако НАСА категорически отказалась выпускать его в космос до завершения расследования и устранения последствий состоявшейся в конце января катастрофы шаттла «Челленджер»[2]. Поэтому «Скиф-ДМ2», отлетал все положенное ему время и был затоплен в океане строго по плану. А пока Глушко и его подчиненные отрабатывали носители, к «Миру» отправились космонавты Кизим и Соловьев, составившие первый экипаж орбитальной станции. А в мае этого же года к станции «Мир» впервые пристыковался автоматический космический грузовик.

На следующий год, уже без участия ушедшего из жизни председателя КГБ, энергичные сотрудники «Энергии» запустили первый советский «космический челнок». Космолет «Буран» поднялся в свой первый полет без экипажа. Взлетев с Байконура «на хребте» «Энергии», космолет сделал два витка и приземлился на подготовленную там же посдаочную площадку. Приземлился в полностью автоматическом режиме, управляемый бортовым компьютером с момента взлнеат и до посадки. Это была сенсация. Впервые за время космических полетов многоразовый космический аппарат смог самостоятельно приземлиться. И это сделали советские конструкторы, инженеры и рабочие!

Казалось, все идет отлично, но выяснилось, что заложенное в первоначальных условиях многоразовое использование ракеты носителя практически невозможно. Так как в отличие от американцев, у которых ускорители приводнялись в океане, советская ракета и ее ускорители приземлялись в степях. Отчего повторное их использование оказалось проблематичным. Так что запуск «более дешевого одноразового космолета» оказался дороже, чем запуск одноразовых расходных ракет-носителей, выпускаемых на заводах большими сериями. Впрочем с похожими проблемами столкнулись и американцы. Но им некуда было деваться, ибо никакой альтернативы у них не было. А у Союза — была…

Что интересно, ситуация в космической отрасли, где путем жестких мер добились улушения качества выпущенных изделий, постепенно влияла и на работу всей промышленности Союза. А через нее — и остальных стран-союзников. Осуществлялось это путем введения государственной приемки продукции, систем перекрестного контроля качества на производстве и единых квалификационных экзаменов на разряд по специальности, причем с весьма существенными различиями между оплатой разных разрядов. Причем теперь любители работать спустя рукава, делая вид, что работают, получали действительно зарплату, которая точно соответствовала анекдоту про «делают вид, что платят». Зато нормально работающий станочник, инженер и мастер высокой квалификации получали столько, что им могли позавидовать даже традиционно неплохо получавшие офицеры Советской армии. А если учесть, что многочисленные кооперативы тоже предпочитали брать к себе хороших работников… то алкоголиком в Союзе стало жить очень неуютно. Оказалось, что такие меры действуют даже лучше, чем простое лишение премий и выговора. Да и жить стало просто интереснее, даже в тех местах, где кроме выпивки раньше было просто нечем заняться. Телевидение, клубы по интересам, спортивные городки в каждом поселке, автомобили, мотоциклы, радиолюбительские центры, игровые приставки к телевизору — и два выходных в неделю…

Примечание:

[1] 11К25 — условное обозначение ракеты «Энергия», получившей свое название только в 1987 году. 133ГК — ее более тяжелый вариант «Вулкан» с измененным положением полезной нагрузки. В отличие от «Энергии», в которой груз размещался в боковом положении, на «Вулкане» он стоял на привычном для ракет-носителей месте — под головным обтекателем. «Энергия» могла забросить в космос 105 т нагрузки, а «Вулкан» — от 170 до 200 т

[2] Произошла, как и в нашей реальности 28.01.86 года. Шаттл разрушился в результате взрыва внешнего топливного бака, погибло 7 членов экипажа. После этой катастрофы (в нашей реальности) программа была свернута на 32 месяца. Автор не видит никаких причин для изменения сроков перерыва в данной АИ