Мой отец, его свинья и я

XIII

Когда мне было двадцать, мне понадобилось, чтобы кто-то следил за моими зубами. Это стало мне ясно, когда стоматолог сверлил мне каналы в корнях зуба.

— Если бы вы пришли раньше, — сказал он, набирая в шприц обезболивающее средство, — то всё было бы гораздо проще.

— Но раньше, — сказала я, — я ещё не знала, что у меня начнётся пульпит, а если я буду ходить сюда из-за каждого пустяка, вам это тоже не понравится.

— Да, если приходят всякий раз, как только скрипнут зубы… — сказал врач и сделал укол.

Как же мне различить, думала я, пока моя щека немела, эти два пустяка: то ли он вызван началом пульпита, то ли скрипом зубов.

— Может, мне начать изучать стоматологию? — предложила я моему зубному врачу.

— Да нет уж, занимайтесь лучше социологией, — и он включил бормашину.

Мой стоматолог сам когда-то изучал социологию, в том же университете, что и я. Сверля мне зубы, он рассказывал о сумасшедших временах в институте социологии. Неужто он сразу после социологии поступил на стоматологию, думала я. Но предпочла не спрашивать об этом.

Дома я достала из холодильника пузырь со льдом и задумалась. Если я не могу сама изучать стоматологию, чтобы следить за своими зубами, думала я, то мне надо привлечь кого-нибудь, кто её изучает. Но легко сказать, а как привлечь? Похитить? Уговорить? Оплатить? Но чем? Разве что предложить стол и кров. Я дала объявление: «Требуется смотритель за моими зубами. Условия: дентальная подготовка. Предлагаю: бесплатное проживание с питанием».

Мужчина, который принимал у меня объявление, посмотрел на меня и сказал:

— Рубрика «Разное».

Я кивнула.

В следующую субботу я искала в газете своё объявление. Наконец нашла: «Требуется смотритель за моими зубами. Условия: дентальная подготовка. Предлагаю: бесплатное проживание с питанием. Без секса». Без секса? Этого я не писала. Я вообще не думала о сексе и поэтому не предполагала, что и кто-нибудь другой может подумать о сексе, читая объявление. Значит, это мужчина, принимавший объявление, позаботился обо мне, приписав «без секса», чтобы я не попала в лапы извращенца. Может, он даже из собственного кармана оплатил два лишних слова? Я растроганно смотрела на газету, два этих заботливых слова уже почти расплывались у меня перед глазами. «Без секса», прочитала я, и ещё раз: «Без секса», и… Каждое объявление в рубрике «Разное» завершалось этими двумя словами. «Ищу любителя животных, кто позаботится на время отпуска о моём волнистом попугайчике. Без секса». «Ре и Штих, кто сыграет с нами в скат? Ищем третьего мужчину! Без секса». «Продам недорого кровать, встроенную в шкаф, в хорошем состоянии. Без секса».

Я надеялась, что претендентов на место моего зубного смотрителя не испугает приписка «без секса». Мне-то было бы лучше, чтобы в моём объявлении просто не присутствовало никакого секса. Но уже ничего нельзя было изменить, и мне оставалось только ждать из газеты объёмистого пакета с предложениями.

Каждое утро я с надеждой ходила к почтовому ящику, и каждое утро писем не было. Я использовала это время, чтобы помечтать о кандидатах. В первый день они представлялись мне красивыми, обаятельными и приезжали на «порше», чтобы за кров и стол следить за моими зубами. На второй день они приезжали в кабриолете «гольф» и привозили с собой гору книг по стоматологии. Они были не то чтобы очаровательными, но образованными. На третий день им было хорошо за сорок, и собственную практику они потеряли, проигравшись в казино. На пятый день — из-за алкоголизма. На шестой — из-за кокаина. На седьмой день пришло письмо. Я его чуть не проглядела, такое оно было тоненькое. На моё объявление в газете отозвался всего один человек. Я надеялась, что не игрок и не алкоголик.

Но оказалось ещё хуже. Это была женщина. Она, безусловно, сможет мне помочь, писала она, и что у неё есть опыт в таких делах. Она наверняка изучает стоматологию, подумала я. И попыталась её себе представить. Она блондинка. Светлее меня, что не так уж трудно. У неё белые и, главное, ровные зубы. Она выше меня. Но весит, несмотря на это, на пять кило меньше. При ней в доме будут появляться мужчины, которые очень скоро станут богатыми зубными врачами и которые за ней ухаживают.

Она будет представлять им меня:

— А это моя соседка по квартире. Она изучает социологию.

Я буду неуверенно улыбаться, и они увидят мои кривые зубы.

Мне захочется крикнуть: «Она моя наёмная работница!», но я, разумеется, не сделаю этого. Чтобы защитить себя, я буду раскладывать вокруг учебные пособия на тему «Здравоохранение и социальный фон», к которым напечатаю вопросы. Она их не будет замечать или выбросит в мусор. Я заранее возненавидела её. И почему на моё объявление не откликнулся мужчина? «Без секса»! Разумеется, во всём виновата газета с её пуританством. Я возненавидела газету.

Я положила письмо на комод и в следующие дни не обращала на него внимания. Только иногда, подходя зачем-нибудь к комоду, я брала письмо в руки и ещё раз перечитывала. А что, если она всего лишь русая? Или брюнетка? И меньше меня ростом?

Когда на следующий вечер у меня заныл верхний правый коренной зуб, я перешагнула через себя и позвонила ей.

— Вы откликнулись на моё объявление, — сказала я.

— Да, — сказала она.

Мы условились встретиться на следующий вечер. У меня.

Вечером в дверь позвонили — с опозданием на полчаса. Я нажала на кнопку домофона. Пока она преодолевала четыре этажа до моей квартиры, я представляла, как скажу ей: «Необязательных наёмных работников я не могу себе позволить!» — и при этом посмотрю на неё строго, но всё же снисходительно, как Урсула Глас[5] в роли женщины, которая твёрдо стоит на ногах.

Пыхтение на лестнице становилось всё громче.

— Пятый этаж без лифта, ну и ну, — она поднялась.

— Мне очень жаль, да, эти старые дома…

— Ладно, ничего, — она вошла.

Мы сели за кухонный стол, я предложила ей кофе.

— Так поздно я кофе не пью, — сказала она.

Колы она тоже не хотела, воды тоже, а чаю у меня не было. Мне не оставалось ничего другого, как сесть с ней за пустой стол; пить одной мне казалось невежливым. Поверх кофейной чашки можно было бы на неё и посмотреть, а без чашки я не решалась поднять глаза. Чтобы она не чувствовала себя под прицелом.

— Итак, какие условия? — спросила она.

Я взглянула на неё:

— Условия?

У неё были тёмные волосы до плеч, одета она была в зелёную рубашку с большим воротником.

— Да, как тут всё будет обстоять?

— Полный пансион, — сказала я, а за это ей придётся время от времени заглядывать в мой рот.

— Договорились, — сказала она. — Я принимаю ваше предложение.

Предложение? Что я могла ответить?

— Договорились, — тоже сказала я.

Через три дня она переехала ко мне. Я освободила для неё мою спальню, спать я могла и в кабинете. Она тоже так считала. После ужина я спросила её, не хочет ли она заглянуть мне в рот, просто для общего ознакомления.

— Ну, хорошо, — она вытянула ко мне шею.

Я раскрыла рот.

— Вы когда-нибудь проходили курс ортодонтического лечения? — спросила она.

— Но это же видно, — сказала я.

— Значит, не видно, — сказала она.

Мы молча посидели за столом, и она спросила, не страдаю ли я из-за моих кривых зубов.

— Э-э, нет, — сказала я.

— Значит, да, — сказала она.

Лишь несколько дней спустя я вдруг сообразила, что совсем ничего о ней не знаю. Фамилия у неё была Фрауке, это было написано ещё в её письме, а по имени мы друг к другу не обращались. Но она хотя бы не блондинка, думала я, и производит впечатление знающей дело. Когда вечером после ужина я почувствовала лёгкую тянущую боль слева вверху, я постучалась к ней.

— Да! — послышалось изнутри.

Я вошла. Она захлопнула книгу и положила её поверх высокой стопки бумаг.

— В чём дело?

Я остановилась в дверях.

— У меня тут так тянет… — я приложила ладонь к левой щеке.

— И что? — спросила она.

— Я хотела, чтобы вы посмотрели.

— Нет, — сказала она.

— Нет? — я посмотрела на неё.

— Нет. Вам надо научиться преодолевать ваши страхи, — она отвернулась к письменному столу и снова раскрыла свою книгу.

Я ушла на кухню. Это, думала я, саботаж. Мне следовало бы вышвырнуть её. Но я не отважилась.

Вскоре после этого в квартиру принесли большую яркую картонную коробку. Из-за неё выглядывала Фрауке.

— Это, — сказала она, — доктор Зуб. — Она открыла коробку и извлекла из неё розовую пластиковую голову. — У доктора Зуба вообще нет зубов, — сказала она и открыла его рот. И действительно, в его челюстях были только дырки. — Зубы для него мы сделаем из пластика и вставим ему, — она радостно улыбнулась мне.

— И потом можно их снова вынуть? — спросила я.

— Если захотите.

Я рассмотрела голову. На ней был белый венчик волос, а посередине — розовая пластиковая лысина.

— Ну, хорошо, — сказала я.

Сперва мы лепили из пластика зубы: она — зелёные, я — синие. Через четверть часа я заполнила половину челюсти. Она за это время вылепила коренной зуб. Она разглаживала бока зелёного зуба, пока они не стали совсем гладкими. Затем она очень осторожно вставила его. Он выглядел великолепно.

— Я больше не хочу с этим возиться, — сказала я и ушла.

На другое утро доктор Зуб по-прежнему стоял на кухонном столе, челюсти его были целиком заполнены — частью зелёными, частью синими зубами. Зелёные образовали великолепный ряд, плотно стоя плечом к плечу Синие же, напротив, торчали вкривь и вкось. Я отнесла доктора Зуба в подвал. Детская игра, думала я.

— Куда девался доктор Зуб? — спросила Фрауке за завтраком.

— Ушёл к стоматологу, — сказала я.

Когда после обеда я вернулась из университета, я ещё снизу увидела, что в кухонном окне что-то висит — большое и белое. Похоже на зуб, подумала я, поднимаясь по лестнице, — должно быть, скоро зубы будут мерещиться мне всюду.

Это был зуб. Надувной пластиковый зуб с противной улыбкой на роже, как в окне моего зубного врача. Я смотрела на зуб. Надо немедленно присесть, подумала я и вытянула из-под стола табуретку. До сих пор у меня были синие табуретки. Эта оказалась белой. Я пригляделась к ней. Это был зуб. Вокруг моего кухонного стола стояли четыре белых пластиковых табуретки в форме зуба. Я бросилась в мою комнату.

В изнеможении я присела к письменному столу. Что позволяет себе эта женщина? — думала я. Тут мой взгляд упал на нечто, чего прежде на моём письменном столе не водилось. То был белый керамический зуб с четырьмя дырками сверху, в которых торчали мои шариковые ручки. Я взяла зуб и отправилась к Фрауке.

— Что, — сказала я, — это такое?

— Зуб-карандашница, — она засмеялась. — И пока я не забыла… — она сунула мне в руки пёструю книжку. Она называлась «Кариус и Бактус».

Я выбежала из комнаты, хлопнув дверью.

Немного успокоившись, я рассмотрела книгу получше. Кариус и Бактус были два противных гномика, которые жили у одного бедного мальчика во рту и рыли себе пещеры в его зубах. Оба питались тортами и конфетами, зато совсем не любили яблоки, а меньше всего любили зубную пасту. Как, впрочем, и мальчик, и поэтому у него со временем начались такие боли, что ему пришлось идти к зубному врачу. Врач был очень милый и сверлил не больно. После чего белокурая помощница врача показала мальчику, как правильно чистить зубы, чтобы Кариус и Бактус снова не поселились у него во рту. Я отложила книжку. Это, подумала я, самая странная студентка-стоматолог, каких я когда-либо знала. Впрочем, и первая.

— Ну, тянет ли тебя ещё к стоматологу? — спросила меня Фрауке, когда мы сидели за ужином на зубных табуретках.

— Скорее нет, — сказала я и увидела, как пластиковый зуб на окне ухмыляется.

Вечером ко мне пришёл однокурсник, с которым мы собирались вместе писать реферат.

— Знаешь, снизу кажется, что у тебя в окне висит зуб!

— Ах, — сказала я и подтолкнула его в сторону кабинета.

В эту ночь я проснулась от зубной боли. Я разбудила Фрауке.

— Это ничего, иди спать, — сказала та, даже не заглянув мне в рот.

Я приняла аспирин. Спать я не могла. Чтобы отвлечься, я читала Кариуса и Бактуса. Мне так и мерещилось, как они роют себе пещеры в моих зубах. Больше я не могла выдержать, тихонько оделась и взяла сумку. В тёмной прихожей я на что-то наткнулась и включила свет. Перед дверью на зубной табуретке сидела Фрауке.

— Так я и думала! — Она презрительно смотрела на меня.

— Мне срочно надо в больницу, — сказала я и попыталась обойти её.

— Тебе надо преодолеть свои страхи. У тебя ничего не болит.

— Болит! — сказала я. — Пожалуйста, выпусти меня.

— Нет.

Два дня Фрауке просидела на табуретке перед дверью. Я проглотила немереное количество аспирина и подсматривала в замочную скважину, подстерегая момент, когда ей понадобится в туалет. Она не сходила туда ни разу. Я представляла себе, как позвоню в полицию и скажу, что меня захватила и удерживает в моей собственной квартире женщина, которая сидит перед дверью на табуретке в форме зуба. Нет, уж лучше не звонить.

На следующую ночь я услышала из прихожей тихое похрапывание. Я взяла зуб-карандашницу и прокралась к входной двери. Фрауке сидела на табуретке, уткнувшись подбородком в грудь. Я ударила её карандашницей по голове. Карандашница разбилась, а Фрауке повалилась набок.

— Если бы вы пришли чуть раньше… — сказал зубной врач неотложной помощи. — А теперь нам придётся проходить корневые каналы. Пульпит.

— Так я и думала, — сказала я.