Мой отец, его свинья и я

XVI

Когда мне было двадцать четыре, я получила письмо.

— Получатель неизвестен, — сказал почтальон, которого я встретила на лестнице, и сунул мне в руки письмо.

Оно было адресовано Карлу Моммзену, проживающему на улице Августа Бебеля, 23.

— Этот получатель, — сказала я, — мне тоже совершенно неизвестен.

— Тогда зачем же вы ему пишете? — почтальон посмотрел на меня с возмущением, но и с некоторой жалостью.

Я глянула на конверт. Моё имя и адрес, аккуратно напечатанные на машинке, значились в левом верхнем углу в качестве отправителя.

— Хм, — сказала я.

— Ну вот видите.

Почтальон постучал пальцем по своей фуражке и ушёл. Я открыла дверь квартиры, сняла куртку и села за кухонный стол. Фруктовым ножом вскрыла конверт.

«Дорогой Карл, — прочитала я, — не знаю, знаешь ли ты, кто я такая. Мы видимся каждый день, но, может, ты меня даже не заметил. А я заметила тебя сразу, твои тёмные глаза меня околдовали…»

«Не знаю, знаешь ли ты, кто я такая» — ну и оборот, подумала я и отложила письмо на стол. Женщина явно сама не знала, кто она такая, иначе она не написала бы мой адрес в качестве отправителя. Я поставила чайник и приготовила пакетик чая в своей любимой чашке. Снаружи она была чёрно-белая, пятнистая, а на дне чашки была нарисована корова.

— Извини, — сказала я корове, выливая кипяток ей на голову.

Пока чай настаивался, я рассмотрела письмо как следует. Оно было напечатано на очень толстой бежевой бумаге, и даже подпись была напечатана на машинке. Вот и доказательство, подумала я: у меня вообще нет пишущей машинки. Другая женщина с моим именем жила, должно быть, где-то неподалёку и явно влюбилась в Карла. Я засунула письмо назад в конверт и заклеила его скотчем. Красным фломастером надписала: «Отправитель неизвестен». Потом вынула чайный пакетик из чашки и пошла к почтовому ящику на углу.

— Вот так, — сказала я корове в чашке, когда снова сидела за кухонным столом и пила свой остывший чай.

На следующее утро ко мне позвонили. Я была ещё в пижаме и лишь чуть-чуть приоткрыла дверь. Это был почтальон.

— Доброе утро, — сказал он и протянул мне два письма. На верхнем конверте красным фломастером было написано моим почерком: «Отправитель неизвестен».

— Отправитель, — сказал почтальон, — очень хорошо известен. Это вы. До свидания!

— До свидания, — сказала я и закрыла дверь.

На втором письме тоже стояло моё имя в качестве отправителя. На адресе получателя стоял синий штамп «Получатель неизвестен». Видимо, Карл Моммзен всё ещё не жил на улице Августа Бебеля, 23. Я вскрыла конверт и села на пол в прихожей.

«Дорогой Карл, — читала я, — почему ты меня игнорируешь? Может быть, тебя испугало моё письмо? Я совсем ничего от тебя не жду, но хотя бы один взгляд ты можешь мне подарить?»

Какая истеричная и театральная женщина, подумала я и отложила письмо на пол. С другой стороны, этот Карл для неё, видимо, очень много значит. Я раскрыла телефонную книгу и стала искать женщину с моей фамилией. Кроме меня самой, там была ещё одна, с телефоном 8-16-44. Я позвонила ей.

— Алло, — ответил мне мужской голос.

— Алло, — сказала я. — Это вы любите Карла?

— Нет, — сказал мужчина на другом конце провода.

— Жаль, — сказала я.

Оба письма я заложила в телефонную книгу, оделась и пошла на работу. По дороге к остановке я раздумывала, как бы мне помочь этой женщине. Может, дать объявление: «Привет, твои любовные письма не доходят, потому что адрес Карла неправильный. Твой, кстати, тоже неправильный». Полная чепуха. Я отмела идею с объявлением.

На работе я села к компьютеру и уставилась на экран. Откуда, думала я, ей известен адрес Карла, если она знает его только в лицо и даже не знакома с ним? Может, она у кого-нибудь наводила о нём справки, и ей дали неправильный адрес? Но почему она указывает в качестве отправителя мой адрес? Откуда он у неё вообще?

Дома я первым делом перечитала оба письма ещё раз. Потом поискала в телефонной книге Карла Моммзена. Их было трое. По первому телефону не ответил никто. По второму ответила женщина. По третьему — автоответчик.

— Ну и задница же ты, — сказала я после короткого сигнала, — разбил ей сердце! Неужто ты не видишь, как она страдает? — И положила трубку. Во мне всё кипело от негодования.

На следующее утро я с бьющимся сердцем пошла к почтовому ящику. Я боялась, что эта женщина продолжает унижаться перед ним. В ящике было одно письмо из банка и одно от Телекома. Третье письмо было с синим штемпелем. Я тут же его вскрыла.

«Дорогой Карл, как ты можешь быть таким жестоким? Неужто я тебе настолько не нравлюсь, что ты даже поздороваться со мной не хочешь? Или ты меня не узнаёшь? Сегодня я была в красной майке и цветастой юбке, когда проходила мимо тебя. Ну, теперь ты меня вспомнил? Хотя бы взгляни на меня завтра. Пожалуйста, не отвергай меня!»

У меня опустились руки. Цветастая юбка и красная майка. Я пошла в спальню и взяла со стула одежду, которая была на мне накануне. Красная майка и цветастая юбка, которую я в позапрошлом году купила во Франции. Я ещё раз заглянула в письмо. Цветастая юбка и красная майка. Все сходилось. Хотя майка уже пахла и просилась в стирку, я надела её ещё раз, вместе с цветастой юбкой. Посмотрим, думала я, что будет, и отправилась на работу.

Ничего не произошло. Дважды со мной заговаривали мужчины — один раз нищий, второй раз — из общества защиты животных. Нищего звали Макс, а защитника животных Вольфганг. Никакого Карла.

На работе на моём столе меня поджидала стопка формуляров. Вот и прекрасно, подумала я и спустилась в подвал. Когда я вставила первый формуляр в старую пишущую машинку, мне стало дурно. Я напечатала несколько букв, и громкий стук машинки вдруг показался мне очень знакомым.

— Где вы были? — спросил мой шеф, когда я вернулась со стопкой заполненных формуляров.

— В подвале, — сказала я.

— Что это с вами творится в последнее время? — Он взял формуляры у меня из рук.

— Я чувствую себя, — сказала я, — такой отвергнутой.

На следующее утро я девять раз заглядывала в почтовый ящик. Все девять раз почты не было. На десятый раз, когда я сунула руку в ящик, пальцы нащупали толстую бумагу. Я вскрыла письмо.

«Карл! — читала я. — Почему ты так делаешь? Почему ты отвергаешь меня? Сегодня я даю тебе последний шанс! На мне будут синие брюки и белая блузка. Это моё последнее письмо».

Я достала из шкафа мои синие брюки и белую блузку с коротким рукавом. Она была мятая, я очень давно её не носила. Но гладить не было времени. Я сунула письмо в конверт и отправилась на работу.

С бьющимся сердцем я шла в своей мятой блузке к автобусной остановке. В любую минуту, думала я, Карл может узнать меня и заговорить со мной. Или только подмигнёт мне? Я шла очень медленно, чтобы Карл успел рассмотреть меня как следует. Я бросала многозначительные взгляды на каждого встречного мужчину. Никто не реагировал. Дойдя до конца пешеходной зоны, я развернулась и пошла назад. Я проделала это шесть раз, а Карл так и не объявился. Когда я пришла на работу, я уже чуть не плакала. На моём столе лежала записка: «Пожалуйста, зайдите в бухгалтерию, комната 341». Я пошла на третий этаж. Комната 341 была в самом конце коридора. На табличке рядом с дверью значилось: «Карл Моммзен, расчёты по зарплате». Я постучалась.

— Входите, — послышалось изнутри. Я продолжала пялиться на табличку. — Входите же!

Я открыла дверь. За столом сидел мужчина и смотрел на меня очень тёмными глазами из-под кустистых бровей.

— Прошу вас, садитесь, — он указал мне на стул перед своим письменным столом. — Красивая у вас блузка.

— Спасибо, — сказала я.