Мой тантум. Книга аквамариновая

Глава 5 Марк. Семья, суд, слезы тиби

Меня обнимали мать и отец. Такого я не помнил, но чувствовал, что это здорово! Да, моя семья безумная. Кривая. Ненормальная. Но, это моя семья. Другой не было.

Я снова дышал. И снова все мысли мои были о Динь. Девочка моя, потерпи еще немного! Я уже знаю. Я уже все знаю! Я люблю тебя. Всегда любил. Просто дождись меня, счастье мое!

Я этими мыслями я и уснул в доме отца. Прямо в одежде. Спал я долго, видел сны, в которых Динь больше не ненавидит меня, а любит. Любит так же сильно, как и несколько лет тому назад. Вечность тому назад!

Утром я вскочил как чёрт после святой водички!

— Так, Бес, давай, соберись! Что нужно сделать? К Динь, срочно! Там охрана, но, это меня не остановит!

Я махнул в госпиталь. На входе в ее палату, я снова ринул охранника, но не стал ломать дверь, как вчера. Просто открыл и напоролся на ее взгляд, ненавидящий и любящий одновременно. Как она справляется? Как живет?

— Динь, я сейчас уйду. Не волнуйся, прошу. Моя мать не виновата в смерти твоих родителей. Она вернулась, она готова подтвердить свои слова в «Суде Трех». Тебе и Андрею Сергеевичу сообщат о дате. В любом случае, вы оба будете там. Это все. Нет, не все. Я люблю тебя. И не могу без тебя жить. Теперь все, — я выпалил все это, заметив в глазах Динь проблеск надежды.

Я ушел раньше, просто выкинув себя из ее палаты, чтобы не видеть снова ее ненависти. Чтобы не делать ей еще больнее. Пусть я буду крючиться от боли, но Динь нет!

Потом потянулись дни в ожидании суда.

Суд Трех — это очень и очень редкий случай. Но, я уже привык. Я люблю тиби и она редкость. Я стал тантум тиби, вопреки судьбе. Редкость. Мы с Динь пережили весь этот ужас и не погибли. Редкость. Я знал это. Тантум тиби почти не могут жить порознь. Мы смогли и выжили.

Суда я ждал, как манны небесной.

Моей матери предстояло непростое испытание. Это больно, чертовски страшно и очень опасно. Редко, кто из данов просит (и вообще, отваживается) о таком суде. Она могла лишиться дара насовсем, а для дана это ужасно, немыслимо. Но, мать была тверда в своем решении и, отступать не собиралась.

Я много времени проводил с ней, узнавая заново. Черт, мне стало понятно в кого я такой безумный! Лана, это нечто. В ссылке, без связи с внешним миром, прибрала к руками весь Мальето еще и принимала участие в совете глав клана. Бывало, они устраивали совещания прямо у нее в доме. Общаться с ней им запрещено не было.

Отец и мать говорили мало. Больно им было. Я это заметил и не пытался свести их в разговоре. Общался отдельно с отцом, отдельно с матерью.

Отец пробивал лбом стены для ускорения Суда. Удалось. Еще неделя, Динь, всего семь дней! Мы и так долго ждали.

И вот день настал. Я ждал его как спасения. Волновался за мать, но уже не так сильно, как раньше. Получше узнав Лану, я понял, эта женщина способна пережить почти все. И ее слабым местом был я. Ее сын. Но, я тоже не лыком шит и от того, был спокоен и собран. Но, только внешне. Поверьте, когда я вез мать к зданию суда, я находился в предистерическом состоянии.

Слегка покачнулся, когда увидел в зале Динь и ее деда.

Она был прекрасна. Дух захватывало. В светлом платье, на высоких каблуках. Моя Динь была нереально красива! Волосы водопадом до талии. Аквамарин глаз. Лицо, изумляющее меня всякий раз, как только я смотрела на нее.

Она изумляла не только меня. В зале была почти вся верхушка клана дель Торе- Пачего. И все мужчины, без исключения, смотрели на мою тиби. Я не задумываясь жахнул даром, переключив все внимание на себя. Заметил странное одобрение и гордость на их лицах! Это еще что за фигня? Ах, да, точно. Я же один из них и мои такие вот порывы были им понятны и нормальны для клана. Меня трясло, но я старался держать «лицо», впадая, как обычно при нервяке, в состояние неописуемого ехидства, иронии и даже злости.

Все расселись. Я косил на Динь. Она сидела прямо, не оглядываясь на меня, но я точно знал, что ей хотелось смотреть на меня! Чёрт возьми! Я вспомнил свое состояние ученика Дискерэ, как раз тогда, когда я и Динь были в бойкоте. Я ждал, надеялся, трепыхался от любви как малолеток. Все, Динь, хана нашим бедам! Я прикопаю любого, кто помешает мне быть рядом с тобой. Больше никогда не отпущу тебя. Похоже, все сюрпризы твоего гадского дара исчерпаны. Хотя, у тебя всегда было чем меня удивить.

Суд Трех занял свои места. Два мужчины и одна женщина. Видящий, Спрашивающий, Говорящий.

— Солана дель Торе- Пачего, Вы требовали Суда Трех. Вы в своем праве. Заявите о своей боли, — как оказалось, это была стандартная фраза для открытия слушания.

Мать поднялась и пошла к креслу Правды. Оно стояло в центре зала повернутое к аудитории, а аудитория была та еще.

С моей стороны сидели главы клана матери. Матерые мужики. Громилы. Со стороны Лакри-Пяст были утонченные, интеллигентные люди. Мужчины и женщины. Я их не знал, как и, собственно, своих одноклановцев (чудное слово, конечно). В самом последнем ряду сидели наши друзья. Не возбранялось. Чета Штраубе, пара Волконских, Шуйские, Ворона, Карамышев. Людей не пускали, поэтому отца не было в зале. Он ждал и нервничал там, за дверью.

Мама села и рассказала все, о чем говорила мне, опуская некоторые подробности своей личной жизни.

К ней подошел Видящий. Опустил руки на ее плечи и она заметалась, не в силах вырваться. Я хотел вскочить и бежать на помощь, но крепкая ладонь одного из мужиков моего клана не позволила. Кажется, это был Берто дель Торе- Пачего. Я из рассказа матери знал, что он главный. Еще я понял, что тот неровно дышит в сторону Ланы. Ну, да не суть. Или суть?

Видящий усилил поток своего странного дара, и Лана закричала. Я еле усидел. Рука Берто на моем плече сжалась, и я понял точно, дядька ее любит. Я теперь любовный сенсор?

Метнул взгляд в сторону моей девочки. Она, чудо мое, зажмурилась и закрыла ушки ладошками.

Потом все стихло. Я с огромным облегчением понял, что мать все выдержала и дар ее с ней. Иначе, был бы мощный выплеск и мы тут так спокойно не сидели бы!

Видящий сказал.

— Я увидел.

Потом пришел черед женщины. Спрашивающий.

— Если у кого-то из данов есть вопросы, прошу задавать.

Все промолчали. А я осознал, что часть глав клана дель Торе- Пачего, начали наливаться злостью к моей матери. Обман мало кто может простить, я понимал. Но, она моя мать и мне плевать, кто и что там себе думает. С этими мыслями я оглядел всех, кто хоть как-то ворохнулся в ее сторону, и сделал злобное лицо. Да и делать не пришлось. Само вышло! Да еще как! Я был в панике, почти в истерике, и ввалился в ярость. И снова одобрительные взгляды в мою сторону. Они что там, больные все? Бешенные, типа меня? Я их злостью поливаю, а они восхищаются. Я понял, что защищая таким вот диким способом мать, был весьма презентабелен в их глазах. Похоже, что мое поведение и есть то, что надо.

Мама, не бойся! Тебя не лишат поддержки клана, а я еще и по душе им придусь.

— Я спросила.

Потом все трое судей молчали и обменивались информацией ментально. Ждать пришлось долго.

Я от неизвестности и паники готов был крушить все на свете. Вцепился в спинку впереди стоящего стула, она, спинка, прогнулась и затрещала.

Еще я смотрел на Динь. Даже попытался подмигнуть ей, дебил, когда она повернулась ко мне, почувствовав мой взгляд. Она изумилась, потом знакомым до боли жестом, откинула волосы, и отвернулась от меня. Она всегда делала так в дни нашего с ней бойкота. Ну, я и залип на ее косах, не смотря на то, что внутри у меня все клокотало и, вместе с тем, сжималось от страха.

Засек смешки в своем, типа, клане. И снова одобрительные взгляды. О, ребята, да вы еще не видели, как я дерусь, и не слышали моих идиотских залпов. Вы полюбите меня! Ну, мне вы уже нравились. Приятно осознавать, что не я один такой, безумный.

Потом отлип Говорящий.

— Солана дель Торе- Пачего не виновна в смерти Дмитрия Лакри, Микаэлы Лакри-Пирс.

Свершилось!!!!!

Я прошел к креслу Правды, поднял и обнял мать, отвел ее на наши места. Она дрожала, и я влил в нее часть дара. Ощутил и дар Берто, щедрой рекой он потек в Лану.

Потом мою тиби пригласили к Троим. Они все, положили руки ей на плечи и влили воспоминания Ланы в ее головку!

Динь, любимая, посмотри на меня. Как когда-то в школе, я умолял ее мысленно. Она не смотрела, как и тогда. Я готов был ломиться и к ней, но остался на месте. Я повзрослел? Вряд ли. Просто ждал, когда она сама придет.

Потом козявку окружили ее многочисленные родственники, и, судя по гулу возмущенных голосов, Динь им поведала всю правду. Она не смотрела на меня! Почему, Динь? Ты все еще ненавидишь меня? Я психовал!

Спрашивающий.

— Есть вопросы?

Я встал.

— Есть заявление. Я Марк Бессонов, сообщаю, что подозреваю в непреднамеренном убийстве Дмитрия Лакри, и как следствие, Микаэлы Лакри-Пирс, рабочего технического цеха конференцзала в Шазгене, Бориса Каменева. Он мертв. Но, я требую расследования.

Спрашивающий.

— Марк Бессонов, Вас услышали.

Тут поднялся Берто.

— Марк Бессонов дель Торе- Пачего. Прошу принять полное имя данна.

Я аж задохнулся, но лицо сдержал. Мать, перестала дрожать от бессилия и задрожала от слез. Но, это были слезы радости и гордости.

Спрашивающий.

— Имя данна принято.

Поскольку больше никто не захотел говорить. Трое ушли.

Я очень хотел бежать к Динь, но мама была на моих руках и клан смотрел на меня с огромным вниманием.

— Лана, ты можешь вернуться, когда захочешь, — Берто был убедителен, и никто не посмел ему возражать.

Пачего потянулись к выходу и каждый из них лупанул меня по плечу. Я выдержал. Я — суперарэ и Бессонов дель там всякий! Черт…крепкие ребята.

Потом в зал влетел отец и понял сразу, что все хорошо.

Ушли и Лакри-Пяст.

Вышли все и в зале остались я, мать, отец, дед Динь и она сама.

Наша шайка тоже ушла. Спасибо, ребята!

Я обнимал мать за плечи, ее все еще трясло. Отец, подошел и встал рядом с Ланой.

Динь, поддерживала деда. Академик постарел. Сейчас он обнимал Динь, стараясь не разрыдаться.

Так мы и стояли… Бывшие враги. Лицом к лицу. Я смотрел на Динь не отрываясь, она не смотрела на меня! Я не ЧУВСТВОВАЛ ее ненависти, но тогда почему? Динь, любимая, что не так?!!!

Я уже хотел прервать это невраждебное уже противостояние, но дед Лакри меня опередил. Он взял себя в руки, выпрямился. Потом поцеловал Динь в лоб и обернулся к моим родителям.

— Лана, Андрей, я полагаю, нам есть что обсудить. Я не гарантирую приятной, светской беседы, но ради Лары и Марка нам стоит наладить какие никакие отношения. Лана, Вам нужно отдохнуть. Думаю, Вы не откажетесь войти в мой дом и выпить, например, коньяку?

— Андрей Сергеевич, буду рада, — Лану уже трясло не так сильно, она собралась, она — суперарэ.

Отец кивнул.

— В таком случае, пойдемте.

Мать, освободившись из моих объятий, подошла к Динь и долго смотрела не нее.

— Девочка моя, прости. Я не такого хотела для любимой моего сына, — и дотронулась рукой до ее плеча.

Динь, в свою очередь, прикоснулась к ее руке, простым жестом понимания. Лана, поняв нечто, мне недоступное, поцеловала Динь в лоб и, подойдя к деду моей девочки, взяла его под руку. Они двинулись к выходу, тяжело и медленно, будто оба были древними стариками.

Отец тоже поцеловал Динь в лоб, приобнял прощаясь, и последовал на выход.

Мы остались вдвоем в огромном, пафосном зале….

Я смотрел на нее, она нет! Опустив глаза в пол, теребила в руках поясок своего моднющего платья.

— Динь… — она вздрогнула, но не смотрела на меня, — Динь, что не так? Что опять? Если ты не скажешь ничего сейчас, я разнесу на куски все вокруг! Я не шучу! Всех прикопаю, на фиг!!!!

Я орал, не в силах выносить ее молчания, тишины зала и неизвестности.

Она сжалась и зажмурилась! Клянусь! Она что, меня боится???! Опять? Честно, я снова был Бесом из Дискерэ!

В этот момент раздался голос.

— Данна, не кричите! Ваша Тантум тиби сейчас в прострации, точнее, в пустоте. Если хотите вернуть ее, просто…э…как бы так сказать… В общем, все мы тут взрослые люди, скажу прямо — займитесь любовью с ней. И да, вот еще что, будет всплеск, поэтому попытайтесь максимально обезопасить….э….пространство вокруг вас обоих. Осколки, камни, все это может вас поранить.

Ну, стоит ли говорить, что я готов был выпрыгнуть из ботинок и штанов прямо сейчас? Нет, не стоит? А я был готов!

Обернулся на голос, понял, что говорит с нами один из Трех, точнее, Спрашивающая. Я в порыве какой-то нечеловеческой благодарности, поклонился ей и выдал самую широкую из всех своих улыбок!

Динь отмерла и пискнула.

— Что?!! — ее голос был непередаваем!

Там и испуг и стыд и изумление и черт еще знает что!

Спрашивающая ушла.

Ну, все, Динь, хана тебе. Я уже мысленно начал придумывать залп позабористее, понимая, что девочка моя сейчас просто девочка и никакая не тантум. Без проблем! Если нужно снова ее завоевать, я это сделаю! Как там… цветы, конфеты, плюшевый медведь, поцелуйки и далее по плану. Я готов был и гору свернуть и даже пойти на свидание с Габунией, если бы это помогло мне тупо совратить Динь и уложить ее в мою постель!

— Лакренция, отомри. Я же не зверь какой… Дам тебе пару минут. Подумать, раздеться, ну и всякое такое, — я стал надвигаться на нее с самой зверообразной своей рожей.

Я болтал все это только для того, чтобы поймать ее взгляд. Хоть какой, без разницы! Нежный, злой, я готов был даже на бессмысленный с пусканием слюны!

Ну, она и посмотрела… Взгляд был горестный и виноватый! Это еще что?

Динь подошла ко мне и, застыла в нерешительности, кусая губы (вот, черт, главное не смотреть на них). Потом, очень аккуратно, положила свою ладошку мне на грудь, туда, где была руна. От ее прикосновения я задохнулся и принялся уговаривать себя не сцапать ее, не прижать покрепче.

Она стояла и прислушивалась к себе, и я понял, что она хочет убедиться, что ненависти больше нет! Давай, Динь, быстрее! Все уже хорошо! Так я понукал ее мысленно, стоя смирно, как примерный…э…конь? Жеребец? Тьфу. Я идиот. О чем я думаю? Девочка моя, просто я очень по тебе тосковал. Моя «истерика» рвалась наружу. Я готов был жахнуть! Даром, словом, кулаком! Динь, вернись скорее!

Динь очень тяжело вздохнула, положила свою золотую головку мне на грудь и…..расплакалась! Честно. Огромные такие слезины катились по ее прекрасному личику и капали на мою рубашку. Я поскорее обнял ее и принялся гладить по волосам. Она так всхлипывала, что я сам чуть не разревелся. Утешая, начал целовать ее в макушку, поняв, что другого я позволить себе не могу, потому, что ей вообще не до этого.

Рыдала она долго. А мне было…не знаю как. Я счастлив был впервые за очень долгое время. Я гладил свое чудо по волосам и улыбался, понимая, что эти ее слезы приносят ей самой невероятное облегчение. Динь, плачь, если хочешь. Я даже могу плакать вместе с тобой. Только стой вот так рядом со мной. Она никогда надолго не вваливалась в горе. И сейчас, закапав слезами всю мою рубашку, сказала.

— Ин, ты отвезешь меня на Корте? Я была там с Федей и Гошей, но так ничего и не заметила. Там красиво очень, весело. Все поют и танцуют. Я тоже хочу так. И еще зимой в Сульчи, ладно? Там высокие сосны и много снега. Я там была без тебя, и хочу посмотреть на всю эту красоту твоими глазами. Вместе с тобой без ненависти, ужаса и боли. А еще в Седзё, там ты без меня был и я хочу видеть то, что видел ты, когда меня не было рядом. Тебя не было со мной на Мисаи, Мазори, Сергиевой Пустоши, Горсуново… И еще я заплакала тебе всю твою рубашку, прости.

Ответить я не смог… Меня проняло, до такой степени, что я уже ничего не соображая от жалости к ней, к себе и понимания, что весь этот ужас разлуки окончен, схватил Динь за руку и побежал на выход. Я несся, ничего не соображая. Бедная Динь летела за мной, словно воздушный шарик за Пятачком! Кажется, по дороге она обронила сумочку. Но, я не мог больше оставаться в этом кошмарном здании. Мне нужно было на воздух, потому, что я чувствовал- сорвусь, заору, или еще хуже, разрыдаюсь как сама Динь.

Мы выскочили на улицу, остановившись на ступенях здания суда. Я схватил ее, прижал и меня накрыло….

— Динь! Мне без разницы куда! Хоть на луну!!!! Я отвезу тебя, куда захочешь! И куда не захочешь! Но, только с тобой! Больше не минуты без тебя, ты поняла меня, козявка рыжая??!!! — я орал все это уткнувшись носом в ее кудри, обнимая ее так, что хрустнуло что-то, ее ножки повисли в воздухе, туфельки слетели.

Сама Динь громко плакала мне в ухо, пытаясь обнять меня, но не могла, потому, что я сграбастал ее, не давая воли ее ручкам. Вот так и стояли.

И еще, я сам не знал, что умею плакать. Не так, как Динь. Я тупо выл без слез на всю улицу, выпуская всю трехлетнюю боль, которая была во мне, убивала меня. И Динь.

Потом мы оба, обессилев, плюхнулись прямо на лестницу, на которой стояли. Динь, прижатая ко мне моей же левой ручищей, пискнула задушенно! Правой я держался за ступени, чтобы не упасть и ошалело оглядывался вокруг. А посмотреть было на что…

На парковке, рядом с лестницей, стояла вся наша шайка, плюс Генри и ВВ. Они смотрели на нас, смотрели, видимо давно, потому, что Натали не скрываясь рыдала, повиснув на ВВ. Ирэн ткнулась лицом в плечо мужа и плечи ее тряслись, полагаю, не от смеха. Карамышев сидел на корточках, привалившись спиной к своей машине. Гошка опирался двумя руками на капот той же машины, застыв в какой-то непонятной, горестной позе. Федул стоял рядом, повесив свои красивые, танцевальные руки…они болтались как плети. Ворона, вцепившись двумя руками в свои космы, бродил туда-сюда, и было похоже, что давно.

Я понял, что это мой самый, что ни на есть клан. Не тот, дель там всякий, а именно этот, шайка и Генри с ВВ. Они переживали за нас все эти жуткие три года, поддерживали, облегчали нашу с Динь боль! Вот он мой клан, род, семья, стадо и курятник в одном флаконе.

Отпустил, почти задушенную Динь, поднял ее лицо к себе и смахнул слезы с мокрого любимого личика. Она не удовлетворилась результатом моих усилий, и просто вытерла свою обворожительную моську о мою рубашку.

Здорово то как, народ!

— Давай, любимая, не стесняйся. Хочешь, я тебе еще и галстук свой отдам? А что? Будет вместо носового платка, — ну, я не мог долго выть от горя, так же как и моя Динь, которая отозвалась тут же.

— Рубашка твоя, Ин, все равно уже мокрая, а утирать слезы своим новым платьем я не хочу. Оно мне дорого! — Динь уже блестела аквамарином глаз, и я не мог не оценить этого блеска, «зависнув» на ней, радуясь, что все уже хорошо.

— Ну, еще бы! Платье-то твое, а рубашка моя. Не жалко, правда, Динь?? — я уже видел, что она готова улыбнуться мне впервые за долгие годы!

— Ин, ты когда успел жадиной стать? Ладно, куплю я тебе рубашку! Такую же! Где сумка моя?! Ты летел, как ненормальный и я ее потеряла! — Динь уже улыбалась.

Господи, я сейчас сочиню псалом и спою его!

— Это потому, что кое-чьи балетные грабли ни фига удержать не могут! — я дал залп и ждал снова ее улыбок.

— Это потому, что кое-чьи хоккейные копыта носятся с тройным форсажем! — она улыбалась и улыбалась, я не выдержав, заржал.

Она тоже. Вот теперь мы смеялись вместе, и это то, что нам всегда удавалось лучше всего.

Уж не знаю, что там думала вся шайка, но озвучить происходящее решился только ВВ.

— Валидол мне в задницу! Вы оба точно психи! — проговорил он, тоже начиная улыбаться, за ним Натали.

— Ой, у меня есть валидол в сумочке! Я для деды прихватила. Только сумка где-то там, — ляпнула Динь, махнув в сторону здания суда.

— У меня в машине есть. В аптечке этого валидолу куча. Но в тебя, Вась, ради праздника, я могу лично впихнуть все до последней таблетки, — прогудел очень серьезно Ворона и мы все, словив абсурд ситуации, заржали.

Картина маслом! Я всегда подозревал, что все мы безумны, и сейчас убедился окончательно. Один только Генри держался, но потом махнул рукой, обнял покрепче Ирэн и засмеялся вместе с нами.

Потом все бросились к нам, обниматься, пищать, целоваться. Гошка сбегал за сумкой Динь (валидол там и правда был, хорошо, что не кактус). Я надел на мою девочку туфельки, которые слетели с нее.

Потом Динь тихонько прошептала мне в шею (я ни на минуту ее не отпускал).

— Ин, я очень сильно извиняюсь, но я жутко голодная. Не ела сутки. Очень нервничала перед судом, — точно, я и сам не ел давно.

— Динь, я всегда подозревал, что ты самое адекватное существо в этом мире, просто ты успешно скрываешь это под своей инопланетностью! — и я обратился к своему стаду, наступив на горло собственной песне (хотел утащить Динь к себе и далее по плану).

— Пошли в нашу пельменную? Если она еще цела, конечно. Я угощаю, — все заулыбались, и Ворона пояснил суть этих улыбок.

— Как не цела? Я ее купил. Там вечно свободный стол наш. Два стула добавил для Генри и Валидольного. Ты, Вась, теперь не два В, а три. ВВВ — Васька Волконский Валидол, — снова ржачь.

— Тогда ты шесть В, — отозвался ВВ, — Ворона Впихивающий Ваське Волконскому Валидолу Валидол.

Вот как-то так и болтая, мы дошли до своих машин. Динь села в мой метеор. Дед увез в их тачке Лану на коньяк, похоже.

— Он здесь? — Динь смотрела на свой локон, который всегда был во всех моих машинах.

— Всегда. Я потом расскажу тебе о нем. Я все тебе расскажу, Лар, — я не хотел сейчас говорить о плохом и Динь кивнула, поняв меня, как обычно.

— Я не смогла закончить книгу о тебе… Ту, которую начала в Дискерэ. Я все перепишу. Добавлю Генри и ВВ, — Динь всегда знала, что сказать, спасибо «датчику».

Значит она, как и я поняла, кто ее стадо.

Я задумался… Вот, если сейчас я полезу к ней с поцелуями, что будет? Второй по счету мой метеор взорвется??? Нет. Рисковать Динь я не мог, поэтому, начал думать как во времена Дискерэ, о пельменях! Жрать! Еда!

Обедали мы долго, не умолкая ни на минуту!! Карамышев развлекал всех своими рассказами о наших с Генри попытках ворваться во власть с наскока. Теперь можно было говорить Динь обо мне, а мне о ней. О Динь рассказывал Гошка. Федул хвалился, что ее книга будет о них. Натали и Ирэн смотрели на Динь, замечая ее улыбку, которой не видели уже очень давно. Натали порывалась плакать от счастья, что к ней вернулась ее дорогая сестричка, но ВВ не дал!

Я «обрадовал» Генри тем, что ухожу в отпуск на две недели раньше, чем начнутся официальные партийные каникулы на все лето. Генри друг настоящий! Он кивнул и просил не волноваться. По факту, я имел в наличии больше двух свободных месяцев и строил планы! Динь, как свободный писатель, могла забить на свои дела? Да? Или нет? Или ей проще забить на меня? Нет, об этом я и думать не желал! Надо бежать за плюшевым медведем!!! Или к Габунии…? Господи, о чем я думаю?

Я снова пытался обнимать Динь и есть одновременно. Смех, да и только. Тогда Динь предложила кормить меня и я согласился. Она запихивала в меня пельмени. Я был готов лупить их до второго Пришествия!

— Ин, ты треснешь, честно, — ее серьезные глаза меня восхитили.

— Не сегодня, Лар, — вот и все, что я ей выдал.

Она покраснела, прекрасно понимая, что я имел в виду. И именно это ее смущение внесло меня в нереальные фантазии. Я десять раз пожалел, что потащил всех есть, и в то же время, был рад видеть. Я все еще плавал в пограничном состоянии….как и Динь.

В этот момент руна напомнила о себе! Меня обожгло, судя по лицу Динь, она испытывала то же самое. Вокруг нас взметнулся и тут же погас огненно-аквамариновый всполох. Я сразу принялся раздирать рубашку! Руна моя избавилась от черной своей половины и стала как раньше, аквамариновой!!! Есть контакт!!!!

Вслед за нашим выплеском, заговорила Ирэн, обращаясь ко мне и изливая ядовитую зелень из глаз.

— Тебе и тантум тиби подарит мир двоих детей. Ты счастлив будешь как никто, живя лишь для нее, и тантум тиби будет отвечать на все твои порывы, думы, чувства, — провидица очнулась от транса, и хлопала ресницами, оглядывая всех нас.

Молчание. Я крепче обнял Динь, которая снова заплакала. Стадо замычало от счастья! Писк, подколы и двусмысленные реплики посыпались на нас градом.

ВВ, рылся в своем бумажнике, сосредоточенно и основательно. Ему помогала Натали, ворча, как престарелая супруга и я умилился этому безобразию, как розовому ослику или пуху с ручки Динь. Черт, лучше не вспоминать розовый пух! Я сохранил рубашку Динь, в которой она однажды пришла ко мне, соответственно, мысли мои снова повернулись ко мне неудобным, временно невыполнимым, боком.

— Есть!!! — в один голос крикнули оба ВВ, — Вот, карта ВИП- гостя в наш отель на острове Сансо! Там шикарное бунгало, гуляй не хочу! Путешествие за счет фирмы «ВВП»! (читатели, никаких параллелей, простое совпадение инициалов Василий- Волконский- Пушкина), — ВВ протягивал золотистую карточку с вензелями нам с Динь.

— Я самолет купил, — заявил Ворона, — Донесет вмиг!

— Динь, милая, свадьба на мне! — Ирэн, понимая, что опережает события, все же не смогла не начать устраивать мероприятие, талант лез из нее, блин!

Динь, прижатая крепко к моей груди, держала в руках карточку, слушала Ирэн, кивала Вороне, но было видно, что она в глубоком ахтунге от такого скорого, неожиданного развития событий.

— Козявка, хочешь я их всех прикопаю? — я шептал ей в ухо, зарывшись носом в ее ароматные волосы, наслаждаясь незабываемым запахом чабреца (я до сих пор не выяснил, как выглядит, и чем пахнет, этот окаянный куст или дерево…трава?)

— Нет, Инище, ты что? — она смотрела сердито, как тогда, в Дискерэ, — Им нужны все эти хлопоты.

— А тебе? — я не собирался спрыгивать с такой интересной темы, как свадьба!

— А мне кроме тебя ничего не нужно, Ин, — я собрался задохнуться от счастья, но опомнился, потому, что ее глаза обещали нечто чудесное, и я не мог пропустить это!

Мы шептались, стараясь не привлекать внимания нашего стада.

— Лар, я очень сильно тебя люблю! И если прямо сейчас мы не уйдем отсюда, то Ворона может распрощаться с нашей драгоценной пельменной, потому, что я в данный момент думаю совсем не о путешествиях и самолетах. Я думаю о том, что сказала Спрашивающая о разрушительном выплеске, и очень, очень сильно надеюсь, что ты думаешь о том же. Ирэн вещала, что ты будешь отвечать на мои порывы. Я могу, безусловно, начать все сначала. Хочешь тренировки? Ураган? Паука? Я могу выкинуть в окно свои ботинки прямо сейчас. Могу найти урода Стрельца и накостылять ему повторно, просто потому, что это по плану. Я могу купить еще одну каракатицу. Но, я прошу тебя, умоляю, верни мне мою тантум тиби. Я потом совершу все эти безумства и в качестве гарантии, могу написать расписку. И купить тебе плюшевого медведя! — я, выпалив все это в ее кудри, выдохнул.

Динь, обняла меня теплыми руками за шею и ответила.

— Инь, не надо пауков и прочего, ладно? Медведя хочу. Честно. Купи! — и поцеловала меня в щеку!

Я стартанул сразу! Уже подбегая к двери пельменной, под удивленные взгляды стада, крикнул, чтобы Динь никуда не отпускали. Ломился по улице, выглядывая нужную лавчонку.

Оппа! В витрине сидел мишка, белый и с розовым бантом. То, что надо! Я вбежал в магазин, цапнул белого (он был довольно большой), кинул в продавца банкнотами и побежал обратно.

— Вот, медведь, — я деловито сунул гиганта в руки моей девочки, — Так, сумка здесь. Я здесь. Ты точно здесь. Валим!

С этими словами я подхватил Динь вместе с белым на руки и унес на фиг! Если мне не показалось, то за моей спиной послышались аплодисменты и хохот. Ну, тут я был бессилен, поскольку был безумен в этот момент. Сбрендил от счастья!