Моя лучшая роль

40

Хлоя

Париж

Париж влюбил меня в себя сразу. Ярко, без остатка. Закружил голову и не оставил ни малейших сомнений.

Сейчас я знаю, что приезжие обычно делятся на два типа. Те, кто восхищаются городом и те, кто морщат лоб, жалуясь на мусор, грязь и толпы беженцев. Ещё не забывают затыкать временами нос, негодуя на запахи нечистот.

Как по мне, угол зрения часто зависит от нас самих. И выбирая между разглядыванием валяющихся газет или архитектурой Парижа, я выберу второе. Всегда. Потому что от великолепия захватывает дыхание.

До этого города и представить себе не могла, что можно получать удовольствие от обычной прогулки и разглядывания зданий…

Но Антуан научил.

Он взял меня под свое крыло, несмотря на ворчливое недовольство Сэма, с первого дня отчего-то его невзлюбившего.

День знакомства на съёмочной площадке копошил во мне нервы и волнами кружил неуверенность в себе. Несмотря на опустошенное поле в сердце, волнение считало своим долгом заявлять на меня свои права.

— Вон тот юный прощелыга, твой основной партнёр по фильму. — подсказывал Сэм, указывая на высокого стройного брюнета. Наши взгляды с актером встретились и уголки его губ поднялись в довольной улыбке. Высокий лоб, карие миндалевидные глаза, тёмные, немного вьющиеся волосы, крупноватый нос, придающий его владельцу особый шарм, легкая небритость и родинка на щеке. Во взгляде озорные чертики, пляшущие румбу.

— Внук Дюрана. Говорят, своенравный юнец, но зараза талантливый. У них вообще все семейство плотно зашито на кинематографе.

Лицо было мне знакомо. Я видела его в нескольких французских фильмах, но никак не могла вспомнить название ни одного из них.

— Хлоя, знакомься, это Антуан. Исполнитель роли Клемана. — режиссер хлопает по плечу юношу. — Мой внук. — Дюран усмехается и добавляет голосом, в котором помимо подтрунивания чувствуются нотки гордости. — Довольно неплохой актер. Но чересчур самоуверен в себе.

— Уверен, мистер Дюран! — улыбается ему в ответ внук, поправляя упавшую на глаза прядь, — Но никак не самоуверен.

Приближается ко мне и поочередно целует в щеки: в правую, в левую и снова в правую. В нос ударяет приятный запах древесного парфюма.

К «этикету» поцелуев при встрече я привыкала недели две. Причем, число поцелуев в щеку сильно разнится по всей Франции. Антуан как-то показывал мне карту, где представлено количество поцелуев, которое требуется продемонстрировать при встрече в том или ином регионе страны.

— Очарован, — повторяет слова своего дедушки в день нашей первой встречи. — Я смотрел твоё прослушивание. Сильно. Твоя игра потрясает.

— Потрясение плохо сказывается на пищеварении. — одаривает его неодобрительным взглядом мой агент, но актер только заливисто смеется в ответ:

— Ах! Вот почему в тот день у меня так болел желудок! — а затем, игнорируя правила приличия, переходит на французский и обращается только ко мне. — Твой ворчливый охранник, ведь не понимает французский? К моему счастью — подмигивает Сэму и улыбается мне. — Мы обязательно поладим, вот увидишь.

И он не ошибается.

Первые дни съемок даются не легко. Если мой партнер чувствует себя, как рыба в воде, приученный быть перед камерой с самого детства, то я барахтаюсь. На мой взгляд, неумело, неловко и коряво, и не важно, что все вокруг хвалят.

— У тебя все хорошо получается, — подбадривает меня Сэм после съёмочного дня, пока я снимаю грим в своем трейлере, а он сидит в небольшом кресле с книгой в руке и круглыми очками на носу, которые одевает только во время чтения. А читает он много и на удивление быстро. Его особенная черта, рассуждать и общаться в процессе чтения.

— Не говорю, чтобы расслаблялась, но не надо так убиваться из-за испорченного дубля. Видишь, как славно складывается. Снимают с момента расставания, а ты у нас как раз в своей меланхоличной хандре пребываешь. А когда начнутся съемки влюбленности, к тому моменту отойдешь и, — перелистывает страницу. — Может, влюбишься снова…

— Тук-тук! Я пришел репетировать. — в дверях трейлера появляется Антуан со сценарием в руке и своей коронной улыбкой. — Хлоэ, ты готова?

— Но вот не в этого нахального щегла, упаси господи. — не удостаивая взглядом актера, бурчит себе под нос Сэм.