Мрачный дебют

Глава 13 Лабиринты

«Боевая тревога! Боевая тревога!»

Разлепляю глаза и вижу, что на улице ещё ночь. На улице гудит какая-то сирена, а вместе с ней из динамика раздаётся этот механический голос, без конца повторяющий «Боевая тревога!»

Вскакиваю с кровати, после чего начинаю быстро облачаться в форму.

Берцы я так и не поносил нормально, только первый день, после чего понял, что это губительная практика и нужно что-то другое. Поэтому у меня сейчас удобные брендовые кроссовки, полученные у интенданта.

Запрыгиваю в штаны, затягиваю брючной ремень, застёгиваю китель, надеваю разгрузку, затем затягиваю поясной ремень, закидываю на спину рюкзак с боеприпасами, после чего надеваю маску.

Одежда метаморфирует, превращаясь в одеяние Наполеона Бонапарта. Наиболее дико в зеркале смотрелось преобразование кепи в бикорн. Всё-таки, исходное одеяние влияет, потому что бикорн получился менее габаритным, но так даже удобнее.

Проверяю магазин автомата и беру своё оружие на ремень.

Выглядываю в окно — горят прожекторы, внизу, на площади перед Мариинским дворцом, некая многолюдная суета, а ещё я вижу вспышки выстрелов, ненадолго перекрывающие рёв сирены.

— Нападение! Навер̀ное, пр̀оклятые англичане или австр̀ияки! — воскликнул я, открывая дверь номера. — Ха-ха, Фр̀анция ждёт моего появления! И импер̀атор̀ явится! Вива ля Фр̀анс!

По коридору бегут самые оперативные солдаты, уже вооружённые и готовые к бою — присоединяюсь к ним.

Лифтом пользоваться было бы глупо, поэтому бегу по лестнице.

Время четыре часа ночи, будто атакующие специально подгадали, поэтому на улице кромешная тьма. Везде, кроме очень ограниченных зон под прожекторами.

Я, честно сказать, даже не ожидал, что такое нападение возможно. Это удар в самое сердце нашей территории, поэтому я почти уверен, что атакуют не зомби. Слишком уж они тупы для такого.

Это контра.

И подтверждением послужила вспышка молнии, ударившая в здание отеля со стороны Мариинского дворца. Я уже был на улице, поэтому отчётливо увидел источник молнии, оказавшийся человеком, стоящим на крыше дворца. Это точно был контра, не вооружённый ничем, кроме своей сверхспособности.

Вскидываю автомат и открываю огонь. Две длинные очереди, но слишком поздно и, соответственно, слишком мимо. Контра успел отпрянуть и упасть, а я рванул в сторону, потому что из тьмы в меня кто-то выстрелил.

Закатываюсь за каменную урну, которую начали решетить из чего-то автоматического.

Но как они сумели подобраться к нам так близко?! Я точно знаю, что у нас охранение максимальной боевой готовности!

Ладно, выясним сразу же, как переживём этот бой…

Кто-то из командования взял оборону под личный контроль и это проявилось в виде стрелков, открывших огонь из окон отеля.

Это ненадолго отвлекло внимание нападающих, вынужденных искать укрытия, поэтому я вскочил и пробежал к более выгодной позиции — корпусу дымящей БМП-3М.

По машине шарахнуло ледяным валуном, разбившимся на крыше боевого отделения и осыпавшим меня ледяной крошкой.

В такие моменты, когда у противника есть метатели молний и крупногабаритных ледышек, чувствуешь себя беззащитным…

К счастью, это ложное чувство, потому что автомат в твоих руках — это свидетельство того, что ты можешь изменить очень многое. Как минимум, в паскудных организмах своих врагов.

Аккуратно выглядываю из-за корпуса БМП и слежу за крышей. Ублюдок, мечущий молнии — это очень опасно и требует немедленного разбирательства. Хочется, конечно, убить как можно больше контр, потому что я не могу терпеть их паскудную и подлую натуру, но сейчас важнее самые опасные из них.

Терпеливо жду, пока электрогадёныш вновь не почувствует себя в безопасности. Гражданские тем и отличаются от военных, что чуть более беспечны. И действительно, контра подумал, что раз по нему не стреляют, значит, о нём забыли и никто не ждёт повторной атаки. Но надо отдать должное его интеллекту, потому что он сместился по крыше метров на восемь левее, посчитав, что этого будет достаточно.

Вышел этот тип в сером худи с уже заготовленными электрическими разрядами на руках, демаскирующими бедолагу надёжнее яркой стрелочки-указателя в видеоигре.

Перевожу на него прицел и даю короткую очередь.

Легло кучно, из четырёх попало три, но ублюдок успел выпустить обе молнии, одна из которых врезалась в здание отеля, а другая стремительным росчерком шарахнула в случайный фонарный столб.

Никакого прироста могущества я не ощутил, хоть и ожидал. Никогда до этого не убивал контр. Имею в виду, напрямую, с помощью личного оружия. Так-то, я убил их навалом, если считать всех, кто умер от разрывов артиллерийских снарядов.

Тело контры сделало один шаг и рухнуло с крыши, упав на голову и расплескав свою требуху по потресканному асфальту.

По парковке, расположенной перед дворцом, наступали приспешники контр, то есть обычные люди, вооружённые разношёрстным оружием, совершенно не умеющие и не желающие воевать. Они здесь не добровольно, но сейчас они враги.

Падаю на брюхо и открываю огонь из-под БМП.

Магазин быстро опустел, но я вытаскиваю из подсумка новый и быстро перезаряжаю оружие. Росчерки трассеров выдают меня с головой, впрочем, как и вспышки выстрелов. По БМП начали долбить ледяным градом и ещё чем-то непонятным, но создающим каменную крошку. Возможно, кто-то из контр умеет метать магические камни или что-то вроде того.

— Эпический потенциал, энфан де пют… — пробормотал я и прострелил ноги очередного неудачника.

Да, не похоже, что от образа Наполеона много толку, но я ведь не раскрыл и части его потенциала, а то, что раскрыл, надо быть честным, оказало очень весомое значение. Например, отличное владение шпагой — это буквально спасло мне жизнь. Артиллерийские навыки позволили с высочайшей точностью наводить орудие, а способность принуждать слабовольных к выполнению приказов — это способность с невероятным потенциалом.

— А-а-а!!! Б№%&ь!!! — завалился на спину очередной нападающий.

Сейчас просто время неудачное. В прямое противостояние с контрами вступать нежелательно, но, в отдалённой перспективе, если у меня будет достаточно людей, я возьму над ними верх. Если со временем из сточных канав не вылезут какие-нибудь Супермены с Чудо-Женщинами и Флэшами…

Канавы.

Точно!

Контры, как я полагаю, подобрались к нам так близко благодаря канализации. Метро отметается, потому что достаточно далеко отсюда, а ещё каждая станция забаррикадирована и перекрыта корпусами легковушек — это самый доступный материал для строительства.

Это не метро, поэтому остаётся только канализация, о которой, скорее всего, никто из военных не подумал, а контры подумали. Да, они гражданские, но не идиоты, а считать иначе — это идиотизм.

Боекомплект тает на глазах, хоть я и вношу свой вклад в отражение атаки — уже человек восемь лежат и истекают кровью. Надо сменить позицию.

Единственный путь — вернуться обратно к каменной урне.

Внимательно изучаю диспозицию на поле боя, аккуратно выглядывая из-за бортов уничтоженной БМП. Полагаю, что машину спалил электрогадёныш с крыши.

Ещё есть метатель ледышек, один камнеметатель, а также некий тип, бросающий светящиеся шары, взрывающиеся при ударе. Взрываются они мощно, с небольшими воронками, но далеко бросать их контра не может.

И это только трое, которые проявили себя. Сколько их ещё?

Тут со стороны памятника Николаю I раздался громкий рёв какого-то животного, после чего до меня начал доноситься топот чьих-то очень тяжёлых ног.

План с возвращением за массивную урну отменяется. Выглядываю из-за БМП и вижу, что прямо на меня несётся минотавр!

Вскидываю АК и открываю непрерывный огонь. Пули врезаются в густой мех трёхметровой твари, но без видимого результата.

Понимаю, что занимаюсь ерундой и бросаю себя влево, поближе к урне.

Из-за огромной туши минотавра или подобной минотавру твари, невольники контры не стреляли, я даже услышал краем уха что-то вроде «Не стрелять!», поэтому положительным моментом стало то, что меня теперь не пристрелят, как собаку.

Тварюга зацепила борт БМП боком и оттолкнула его в сторону, после чего развернулась ко мне и пошла на второй заход.

Вскидываю автомат и открываю огонь. Вижу, что в минотавра полетели зелёные трассеры, подряд.

— Мьер̀де! — бросаю себя в очередной рывок и отстёгиваю магазин от автомата.

Минотавр, вооружённый только своими объёмными мускулами и титаническим размером, врезается в урну, перед которой я был буквально только что, и разрушает её в разлетающиеся обломки.

— Ан гар̀д! — извлекаю я шпагу из ножен.

Пока яростно ревущая тварь разворачивается, я закидываю автомат за спину и готовлюсь к схватке, исход которой предрешён. Мне крышка, потому что права на ошибку нет. Одно касание такой лапищи — я труп. Одна запинка слишком близко к этой твари — я труп. Расклад трагический, но сдаваться я не собираюсь.

Минотавр показал, что разумен — он остановился и с пренебрежением оскалился.

Тут из окна отеля выглядывает солдат с гранатомётом. Вспышка.

Реактивная граната не попадает в минотавра, но взрывается рядом с ним. Не повезло, что я тоже оказался достаточно близко.

Разрыв был оглушительным, в бицепсе левой руки ослепительно вспышкой сверкнула боль.

— А-а-а, пютэ… — процедил я, стиснув зубы. — Иди сюда, бычар̀а!

Боль придала озлобленности, поэтому я пошёл на минотавра.

Сама эта тварюга была ошеломлена близким разрывом и осколочным поражением, поэтому трясла рогатой мордой и гладила свой левый бок.

Тварь действительно, при внимательном рассмотрении, была ростом около трёх метров. И это был не какой-то тощий бычок, а крепкая и тяжёлая махина, развивающая неплохую скорость в рывке. Шерсть коричневая, монотонная, но с многочисленными рубцами шрамов — этот ублюдок часто дрался, причём с кем-то, кто способен пробивать его шкуру.

— Ты не выше меня, ты — длиннее! — воскликнул я и бросился в решительную атаку.

Шпага 18 брюмера не предназначена для схваток с минотаврами, но это лучшее, что у меня есть. Автомат показал бесполезность, но только потому, что шкура этой твари непробиваема. Надо бить в уязвимые места и так удачно совпало, что бью я точнее, чем стреляю. Этим надо пользоваться.

Минотавр встал на оба копыта и ждал моей атаки. Это чертовски напрягало меня, но отказаться от задуманного я уже не мог.

Делаю ложный выпад, практически театрально изображая всецелый уход тела в удар. Минотавр решил применить прямой удар своим кулачищем, но я ждал чего-то подобного, поэтому легко ушёл от незамысловатой контратаки, после чего нанёс средней мощности укол в локоть атаковавшей руки минотавра. Метил я в сустав, но попал в шкуру, что не принесло вообще никакого результата, кроме, разве что, неуверенного взмаха тяжёлым хвостом.

Уклоняюсь от слабосильного удара неожиданной конечностью, после чего принимаюсь обходить минотавра с фланга. Эта тварь уже показала себя неповоротливой, поэтому у меня должно получиться.

Противник понимал, что нельзя позволять мне заходить в тыл, поэтому начал поворачиваться вслед за мной.

Я оказался гораздо быстрее, благодаря чему уколол минотавра в гипотетическое уязвимое место — подколенную ямку.

— Аха! — с удовлетворение воскликнул я, когда почувствовал, как лезвие с сопротивлением проходит через хрящевую ткань.

Минотавр проревел что-то болезненно-яростное и взмахнул своими лапищами, пытаясь меня достать, но я отступил на пару шагов и ждал реакции на травму.

Противник шагнул ко мне, но завалился на колено, уже не способное удерживать такую тушу.

Кто-то видит только успех, а я вижу шанс. Быстро бегу к БМП и становлюсь за его корпусом.

Снимаю с плеча АК и перезаряжаю его.

Вокруг грохот, стрельба, но наши, вроде бы, побеждают, а минотавр занят собственной ногой, которая перестала его слушать.

Вскидываю автомат к плечу и выцеливаю голову эпической твари.

Характерный щёлкающий звук на фоне — заработал АГС-17, установленный в одном из окон отеля.

Разрывы мелкокалиберных гранат затрещали по всей площади, поражая наступающих подневольных и рассекая их хаотичную формацию на части.

Я же открываю огонь прямо в морду минотавра. Тварь поднимает левую лапу и закрывает глаза — значит, знает, паскуда, что его физиономия уязвима для пуль.

Отстреливаю первый магазин и слышу, как тварь ревёт от боли, после чего бросается в рывок на меня.

Тут стрелок с АГС-17 переводит огонь на минотавра и отоваривает его спину серией разрывов. Да, мать твою, да!!!

Зверюга падает на четыре кости, после чего я отстреливаю остаток магазина ей прямо в лоб.

Пули не пробили череп, но вызвали что-то, похожее на контузию, потому что минотавр, что называется, «поплыл». Это шанс!

Бегу к ублюдку, наплевав на риск пули в спину, после чего заношу шпагу для укола и попадаю метко в левую глазницу, здоровенную, с налитым кровью глазом.

Через рукоять ощущаю слабое сопротивление плоти, а затем и этакую запинку, которая была вызвана преодолением тонкой кости, защищающей головной мозг.

Оружие прошло на четверть длины клинка, но этого хватило, с запасом, для убийства твари.

Тяну шпагу из головы минотавра, но тварь начала опадать, поэтому шпага просто звякает ломающимся металлом и у меня в руках остаётся рукоять каминной кочерги. Вот незадача…

Роняю кусок железа и бегу к парадному входу отеля. Хватит с меня приключений. Вообще не понимаю, что именно толкнуло меня выбегать наружу и принимать неравный бой.

Вслед мне засвистели пули, но как-то невнятно, потому что противников прижало к земле интенсивным обстрелом из автоматов и гранатомёта.

Прыжками преодолев дистанцию, я влетаю в отель и без остановки пробегаю до лифтов.

— Ух, это, определённо, было вр̀едно для сер̀дца… — произнёс я, уперев руки в колени и часто задышав.

— Боец, ты какого хрена туда попёрся?! — насел на меня некий майор в растрёпанной форме, а затем узнал. — А-а-а, это ты…

Я стал довольно известной личностью в наших малочисленных войсках, потому что, во-первых, обладаю некой непонятной сверхспособностью, во-вторых, одеваюсь как Наполеон Бонапарт, а в-третьих, куча народу обязана мне жизнью, ведь я стрелял из орудия чаще остальных и мало было среди нас людей, кто отправлял снаряды точнее. Правда, профессиональные артиллеристы всё равно были лучше, потому что им давали полные расчёты, но тем не менее…

— Мне нужно на верхние этажи, мон мажёр̀,[20] — произнёс я и побежал к лестницам.

— Как-как ты меня назвал?! — возмутился майор.

— Нет вр̀емени! — отмахнулся я и исчез в двери, ведущей к лестницам.

В отеле всего четыре этажа, поэтому я взлетел по ступеням как испуганный бельчонок по дереву, после чего упёрся в спины солдат, затаскивающих на четвёртый этаж некую тяжёлую конструкцию.

— О, Илюха! — увидел я своего соратника по расчёту. — Что пр̀оисходит?

— Пытаемся пропихнуть сюда эту бандурину, — ответил Илья. — Как её там…

— ДШК, со станиной сучьей, — подсказал один из солдат. — Ты тоже помогай давай, нехрен стоять как хер молодожёна…

Грубо, конечно, но суть верна — нехрен стоять.

Только вот пытаться протолкнуть пулемёт я не стал, а обошёл всех собравшихся и шарахнул ногой по дверной коробке.

— Ты чего творишь?! — возмутился один из стоявших рядом солдат.

— Вер̀ь мне, я знаю, что делаю, — заверил я его, отходя для разбега.

Второй удар ногой переломил дверную коробку пополам, а потом я понял, что эта дверь не в несущей стене, а в межкомнатной. Вообще-то, это можно было понять сразу, а не только после того, как сломавшаяся дверная коробка обнажила галимый гипсокартон.

Серия ударов в стиле Джета Ли освободила пространство для беспрепятственной доставки станкового пулемёта к месту назначения.

— Надо думать головой, чтобы не делать лишнюю р̀аботу, — наставительно произнёс я.

Беда людей в том, что в изменившейся обстановке они продолжают думать старыми понятиями. Никому не пришло в голову буквально пробить себе путь через непокорный дверной косяк, потому что в мирное время это привело бы к неприятным последствиям для всех участников. Материальная ответственность, проблемы с владельцами здания и всё такое…

ДШК, крупнокалиберный пулемёт, изначально предназначенный конструкторами для противовоздушной обороны, отлично подходил для решения, скажем так, более приземлённых задач.

И когда из окна четвёртого этажа по наступающему противнику открыл огонь ДШК, штурм был полностью провален — наша резко возросшая огневая мощь поставила точку на любых предпосылках к успеху контры.

— Я за ними! — воскликнул я, когда увидел, что контры, обстреливавшие отель своими способностями, начали уходить.

— Да забей, это слишком рискованно! — сказал на это Илья.

— Я пр̀осто пр̀ослежу, куда именно они пошли! — ответил я и побежал на выход.

Быстро спускаюсь на первый этаж и бегу по Большой Морской улице, по которой стелются многочисленные пятна свежей крови. Никто, кроме приспешников контр, оставить таких следов не мог, поэтому логично предположить, что я иду в верном направлении.

Пока остальные военные пытаются прийти в себя и наладить порядок, я займусь поиском пути отхода контр.

Один кровавый след, самый обильный, вдруг свернул к ближайшему подъезду. Хотя нет, это не подъезд, а настоящий парадный — с аркой, лепниной и дубовой двустворчатой дверью с бронзовыми ручками.

Оставлять за спиной недобитков — это плохой тон, поэтому я замедляю шаг и тихо подхожу к приоткрытой двери, под которой лежит порция свежей крови. Но больше всего демаскирует противника мерцающий в остеклении свет.

Беру автомат наизготовку и вхожу.

Кровь ведёт по полу в помещение консьержа, дверь тоже приоткрыта.

Врываюсь внутрь с автоматом наготове и сразу же даю короткую очередь в подсвеченного фонариком человека. Наповал положил.

Больше никого нет, значит, они каждый сам за себя — подонки остаются подонками.

Включаю свой фонарик и вижу, что бедолага, которому на вид лет двадцать, пытался перетянуть простреленную или посечённую осколками руку самодельным жгутом из лоскута ткани от матраса.

— Непр̀авильно ты, Дядя Фёдор̀, жгут накладываешь… — проворчал я, склоняясь к пожиткам покойника.

Оружием этого бледного черноволосого паренька был АК74, старенький, с потрёпанным деревянным прикладом и поцарапанной ствольной коробкой. Такой ожидаешь увидеть в фильмах об Африке и детях-солдатах, но не у нас.

Одет он был в четырёхцветную цифру, совсем как мы, но у него не было красной ленточки на левой руке, как у нас — так мы легко отличаем своих во время боя.

В нагрудном кармане кителя трупа обнаруживаю дой-пак[21] с дозатором, содержащий в себе сгущённое молоко.

— А это прямо к месту, — улыбнулся я, скручивая крышку и начав всасывать сгущёнку.

Захотелось пить, но воды у покойника не было, а в рюкзак лезть было лень. Огляделся и увидел маленький холодильник, вероятно, принадлежавший ранее местному консьержу, как и старенький японский телевизор, стоящий на совдеповской тумбочке, изготовленной из морёной и лакированной ДСП.

Открываю холодильник и морщусь от резкого запаха, нанёсшего увесистую пощёчину моему обонянию. Быстро выхватываю из холодильника стеклянную бутылку, предположительно, с водой, после чего захлопываю дверцу.

Скручиваю металлическую крышечку и прикладываюсь к живительной влаге. Это оказалось нечто подслащённое, кажется, с лимонным вкусом. Отстраняю от себя бутылку и вижу, что это лимонад заводского производства, от фирмы, название которой мне ни о чём не говорит. Но это было неплохо.

Выпив лимонад до дна, отчуждаю у покойника бакелитовые магазины и боеприпасы в бумажных пачках.

— Мьер̀де, эти бесчестные мер̀завцы имеют снабжение не хуже, чем мы! — возмущённо проговорил я, складывая боеприпасы в рюкзак.

Рации не было, зато обнаружился мобильник, Айфон Тринадцатый. Не похож этот парень на того, кто может позволить себе такую дорогую штуковину, стоящую три средние месячные зарплаты. Впрочем, он может происходить из зажиточной семьи, но я больше склоняюсь к версии, что это «трофей» из фирменного магазина.

Сажусь на корточки перед телом и разблокирую телефон с помощью мёртвого лица, которому пришлось открыть глаза.

Так-с, что у нас тут есть? В «Телеге» сотни сообщений, но самые свежие в одной группе, подписанной как «Отряд-Сокол» — оригинально, модно, молодёжно.

Администратор, некий «Буйный», пишет об отходе на исходные позиции, а также требует, чтобы командиры десятков доложились о потерях и не позволяли подчинённым разбредаться — это ещё не конец.

И тут на телефон пришло сообщение: «Самойлов, живой?»

Ничего отвечать не стал, поместив телефон обратно в карман трупа, и пошёл дальше по следу. Надо узнать об ублюдках как можно больше, а ещё взять кого-нибудь ценного, чтобы было, с кем поговорить…

Покидаю парадный выход и вновь выхожу на кровавый след. Метров через пятьдесят вижу тело, лежащее прямо посреди дороги.

Вооружённое тело, но безнадёжно мёртвое. Каска лежит рядом, а под туловищем лужа крови. Именно от этого мужика исходил наиболее кровавый след, поэтому мне было немного жаль, что я лишился такого невооружённым взглядом видного маркера передвижения сил противника. Но идти долго бедняга не смог, поэтому вконец выбился из сил и потерял сознание, после чего истёк кровью.

Остальные следили не так сильно, поэтому приходилось вглядываться, но, благо, далеко идти не пришлось.

Рядом с двухэтажным жёлтым зданием в дореволюционном стиле, особняком Половцова, обнаружился открытый люк, к которому ползли двое недобитков, не истекающие кровью, но, всё же, очень паршиво себя чувствующие. Каждый сам за себя, вот такие правила.

— Ни с места, мер̀зкие тр̀усы! — навёл я на них автомат. — Отбр̀осить ор̀ужие в стор̀ону, иначе я наделаю в вас новых дыр̀!

— Начальник, я сдаюсь! — сообщил мне самый близкий к люку тип.

— Ор̀ужие отбр̀осить, — приказал я ему. — Я считаю, три, два, раз…

Два моих будущих пленника откинули автоматы в стороны.

— Будете шутить со мной шутки, отпр̀авитесь пр̀ямиком в ад, — предупредил я, подходя поближе. — Р̀уки в стор̀оны, лежать неподвижно!

Обследую пленных на предмет оружия, удостоверяюсь, что, кроме автоматов и ножей, у них ничего нет, после чего начинаю смотреть, кого из них действительно стоит тащить с собой.

Тот, что болтал, получил ранения нижних конечностей, но лёгкие, а также что-то проткнуло ему кишки, но это точно была не пуля, поэтому грешу на осколки. Сдохнет, но не сразу.

А вот второй, который сильно отставал от предыдущего, имел ранения грудной клетки и сильно хрипел.

— Ты мне, увы, не нужен, — навёл я автомат на поднявшего руки приспешника суперов и выстрелил.

Смотрю на бедолагу, признавшего меня начальником.

— А тебе повезло, мон ами, — максимально доброжелательно улыбнулся я ему, пусть за маской не видно. — И мы с тобой немножко погуляем.

Вешаю автоматы и рюкзаки своих жертв на плечи, хватаю пленного за ворот кителя и тащу за собой.

Сегодняшний бой закончился полным поражением контры.

— Замахнулись, подонки пр̀оклятые, на святое — на ночной бой! — посетовал я. — Люди годами отр̀абатывают, тренир̀уются, учатся на ошибках, а вы, бесталанные потаскухи, р̀ешили, что вам всё по плечу!

Пленный никак не прокомментировал мою реплику, потому что ему было больно. А больно ему было из-за того, что я тащу его по асфальту прямо ранеными ногами. Горе побеждённым.

Надо менять отношение к контре. Сегодня, как мне кажется, мы отделались малой кровью, но это нападение застало нас врасплох. Никто не подумал о канализации — это недоработка командующего состава. И я о таком не подумал, но я и не отвечаю за нашу общую безопасность. Отвечал бы, обязательно рассмотрел бы все возможные способы атаки на наши позиции! От кого угодно!

— Стой! Кто идёт?! — остановил меня часовой.

Прожектор ослепил меня своим лучом, заставив прикрыть глаза рукой.

— Дмитр̀ий Вер̀ещагин, также известен как «Кар̀амба-4», мон ами, — представился я. — У меня с собой пленный, с котор̀ым я очень хочу поговор̀ить. Но ещё я не отказался бы доспать положенное мне вр̀емя.