Мрачный дебют

Глава 16 Императорская битва

Отправляю длинную очередь в толпу мертвецов, но пули бесследно тонут в этой толще. Кого-то да, достал, конечно, но когда не видишь зримых результатов стрельбы, это деморализует. Слегка.

Зато я отлично вижу, как хорошо работают ЗУ-23-2, размещённые на крыше. Они привязаны к крыше стальными тросами, под углом, чтобы компенсировать плохие вертикальные углы наведения. Имею в виду известную проблему любой зенитки — конструкторы просто недоумевают, зачем солдатам нужно опускать стволы настолько низко?!

Благодаря элегантному решению, наши зенитки имеют сравнительно малую «мёртвую зону», обстреливая орду практически непрерывно.

Единственным недостатком было то, что снаряжали ленты стандартно, то есть четыре осколочно-фугасных зажигательных и один бронебойно-зажигательный. То есть, пробой насквозь целой толщи возможен только каждый пятый выстрел, а остальные подрываются при контакте с телом мертвеца.

Зенитчики поливают нетипичные для них цели с азартным отчаяньем, а я вижу, как среди толщи тел, упорно прущих к нам, разрываются каскады снарядов, надёжно уничтожая десятки мертвецов за раз. Но пришло их от пятидесяти до ста тысяч, мне сложно сказать даже примерно.

«Шилки»[26] грохочут счетверенными 23-миллиметрового калибра пушками, не позволяя мертвецам пройти в «мёртвую зону» ЗУшек. А те, кто проходит, получают пули от ребят с первого и второго этажей. А мы сидим на третьем этаже для того, чтобы дождаться особых зомби и отстрелить им всё, до чего достанем.

Постреливать по обычным зомби не возбраняется, ведь каждый должен вносить свою лепту, но без фанатизма, придержав боеприпасы для самых важных целей.

Разочарованно вздохнув, я перезарядил автомат и продолжил внимательно глядеть на бесчисленную орду мертвецов, пытаясь вычленить среди них кого-нибудь особенного.

Страшно? Не особо.

Когда ты солдат, отношение к смерти, держащей руку на твоём левом плече, становится несколько равнодушным. Потому что неожиданная смерть в случайный момент — это единственное, что тебя ждёт, раз уж ты стал солдатом.

Как бы ни была высока наша огневая мощь, её всё равно не хватило на то, чтобы удержать свободный периметр. Но усугублено всё было тем, что «Шилки» постепенно перестали стрелять. Боекомплект снарядов ограничен, его и так не очень много, если в целом по гарнизону, но к баррикадам мертвецов подпускать нельзя.

Мертвецы быстро облепили замок со всех сторон, проникнув в мёртвую зону зениток на крышах. Заполнив телами и преодолев декоративный ров, представленный только на парадной части замка, зомби упёрлись в металлические баррикады, устроенные перед «Шилками».

Зенитчики торопливо затаскивали во все доступные люки снарядные ленты, ящики с которыми были в обилии расставлены по крыше и над двигательным отделением. Перезарядка — это небыстрое дело, поэтому мертвецы нанизались на острые шипы баррикад до отказа, после чего начали выдавливать самых ближних «счастливчиков» наверх, а те уже переваливались через баррикаду и упорно ползли к машинам.

Пулемётчик за «Утёсом» перевёл огонь на баррикады, чтобы снизить напор и уничтожить перебравшихся зомби, а я поддержал его из своего АК.

— Маша! — крикнул капитан Цыганков. — Бей по дохлым за баррикадой!

Мне стало интересно, как именно выглядит применение её сверхсил, а я и так стреляю по мертвецам у баррикад.

Стокилограммовый булыжник, лежащий среди собратьев в груде за баррикадой, быстро взлетел в воздух и замер над головами мертвецов. Мария сконцентрировалась и вздёрнула свою правую руку, отправив камень далеко в небеса.

Я сначала не понял, а потом снова не понял. Разумнее было бросить его вниз, с приданием энергии, а не отдавать всё на откуп ускорению свободного падения.

Высоту, на которую она отправила камень, определить не удастся, но, если верить словам Цыганкова, она может метнуть пятисоткилограммовый камень на сотню метров.

Пока я отстреливал самых ретивых мертвецов у баррикад, камень преодолел свой путь и рухнул в толпу мертвецов, причинив незначительный ущерб. М-да, я переоценил способности Марии…

Она сама поняла, что выбранная тактика просто курам на смех, поэтому следующий камень уже не взмыл в небеса, а сразу полетел в толпу зомби, замерев где-то на уровне головы среднего человека. И тут Мария показала, за что её следует уважать — камень перевернулся и принял положение острой кромкой под углом, после чего начал скользить вперёд и назад, калеча головы мертвецов.

Внешний эффект был не очень нагляден, потому что мертвецы стоят плотно и не дают телам собратьев упасть, но зато камень покрывался гнилой кровью, мозгами и ошмётками кожи с волосами, что свидетельствовало, как минимум, о том, что кому-то он головы разбивает.

Правда, долго супер поддерживать такой темп не смогла, неизбежно ослабнув и уронив камень в толпу. Осев на пол, Мария тяжело задышала и устало прикрыла глаза. Это её предел — меньше трёх минут вождения камнем по воздуху? Я ожидал, что она будет неистово раскидывать мертвецов, превращая их в труху, но её сверхспособность вела себя как-то скромно и не особо зрелищно.

Тем временем, зенитчики на «Шилках» перезарядили орудия и возобновили огонь.

Облако крови и кровавых ошмётков — вот во что превратились передние ряды орды мертвецов, причём некоторые из зомби даже загорались, но быстро тухли под оседающей кровавой взвесью. Баррикады были частично разрушены бронебойными снарядами, но они и не предполагались для долговременного удержания противника.

То, что потребовало достаточно долгой перезарядки, было завершено за считаные минуты — «Шилки» снова израсходовали боекомплект, но зато натворили делов.

«Общий приказ! Огонь на подавление!» — донеслось из рации капитана Цыганкова. — «Отсечь противника от баррикад!»

Заработал АГС-17, «Утёс» перешёл в режим непрерывной стрельбы, а ещё загрохотали миномётные разрывы.

Я продолжил вдумчиво отстреливать мертвецов, получая лишь незначительные всплески могущества. После получения второй маски наращивание могущества происходит всё медленнее и медленнее, поэтому, если всё будет идти именно так, как идёт сейчас, третью маску мне доведётся увидеть ещё нескоро…

Полная фокусировка огня на баррикадах позволила ненадолго заменить две «Шилки» и пресечь любые попытки мертвецов перебраться на другую сторону, что позволило открыть зенитчикам возможность загнать свои машины в распахнутые ворота замка.

Вообще, можно было не тратить боеприпасы и просто сидеть за стенами, как может показаться, но уже не один раз наблюдается ситуация, когда мертвецы дохнут у стен от давления толпы и падают под ноги соратникам, постепенно формируя «трупную лестницу». По этой «лестнице» они поднимаются даже к достаточно высоко расположенным окнам и тогда обороняющиеся теряют этаж. Единственный способ, чтобы не допустить такого — сидеть тихо и не отсвечивать. Но мы не можем позволить такой гигантской орде мертвецов пройти дальше, потому что мы «Баррикада».

Пока я расходовал отнюдь не бесконечные боеприпасы, впрочем, как и все остальные бойцы, зенитчики спешно загоняли боевые машины во внутренний двор замка, а рядовые солдаты не менее спешно запирали за ними ворота.

«Все в укрытия!» — раздался из рации приказ.

Это могло значить только одно — решено применить что-то из остатков артиллерии.

Разворачиваюсь и бросаю себя вперёд, ко внутренним помещениям.

Спустя секунд тридцать зазвучали достаточно громкие разрывы.

Если судить по характерным хлопкам, то бьют шрапнелью, то есть снарядами со стреловидными поражающими элементами. Это такие стрелки, именуемые флешеттами.

Вообще, моя оценка этим штукам варьируется в диапазоне от «неэффективное дерьмо» до «если нет ничего лучше, то пойдёт».

Потому что главной проблемой стреловидных поражающих элементов было то, что их в снаряде слишком мало. И раскидывает их так, что мама забери меня домой — хорошо если половину постелет по противнику, а остальное улетит в небеса или в прилегающие здания. А так как поражающих элементов мало, то вероятность поразить противника именно в голову гораздо ниже, чем куда-то ещё.

У осколочно-фугасных снарядов же есть зона сплошного поражения, когда вообще ничего не выживает. Это достигается за счёт ударной волны, образующейся при взрыве. И эта ударная волна, резко меняющая давление с одной атмосферы на десять-двенадцать атмосфер или даже выше, качественно выдавливает мозги мертвецов через все доступные отверстия.

Поэтому мы предпочитали дубасить орды мертвецов фугасами, но даже с ними, помня о численности противника, наши действия не имели особого смысла. Мертвецов надо бомбить, скидывая на них тонны авиационных бомб и кассетных зарядов. Их надо сжигать, применяя огнемётные системы.

Только вот авиация уже исчерпала наличные боеприпасы, а РАВ-склады, большей частью, уже недоступны. Где-то лежат сейчас десятки тысяч тонн бомб, которые никто уже не использует…

Тяжёлых огнемётных систем «Солнцепёк» никогда не было особо много, а в Питере их, насколько я знаю, вообще нет. Вот такими штуками можно жарить мертвецов особо крупными партиями, вычищая площади залпами.

«Сколько не говори „халва“ — во рту сладко не станет», — подумал я, забравшись под дубовый письменный стол.

Долгая канонада свидетельствовала о том, что оставшиеся на острове пушки-гаубицы нацелены потратить всё, что есть.

Звенит стекло, разбиваемое шальными флешеттами, а я сижу тихо, потому что словить поражающий элемент сейчас легче лёгкого. И никто тебе не поможет.

«Всем вернуться на исходные!»

Слышу, что разрывы звучат всё реже, а затем и вовсе прекращаются — значит, посчитали обстрел мёртвой орды неэффективным.

Вылезаю из-под стола и возвращаюсь на своё место у окна. Остальные, чуть подуставшие от почти непрерывной стрельбы, но всё ещё готовые решительно продолжать бой, вылезали из укрытий и возвращались на свои позиции. Не успел я взять автомат наизготовку, как загрохотал «Утёс»: грохот и звон гильз, падающих на паркет.

Оценивающим взглядом рассматриваю площадь перед замком: с противником визуально ничего радикально не изменилось, потому что мертвецы как пёрли, так и прут. Памятник Петру I весь испещрен сколами и дырками, что является следствием нашего отчаяния, а не злого умысла.

На мертвецов опадают срезанные ветви деревьев, но мне резко стало не до философского созерцания окружения, когда я увидел их.

Очень необычные мертвецы, активные и деятельные, бегут сплочёнными группами, расталкивая своих более медленных соратников. Внешне они похожи на обычных зомби, такие же грязные и истерзанные, но они бегут и явно неслучайно собраны в группы.

Пробиваться через сплошную толпу зомби тяжело не только людям, но и самим зомби, надо сказать. У нас ещё есть время до прибытия этих особых мертвецов…

— «Карамба-4» у микрофона, — активировал я рацию. — Вижу группы аномальных заражённых. Количество — не менее сотни.

А на фоне, в дымке, оставшейся после разрывавшихся в небе снарядов, к замку ползли очень стрёмного вида создания, мало похожие на людей.

— Дай-ка мне бинокль, мон ами, — попросил я недоуменно вглядывающегося вдаль солдата.

Тот вспомнил, что у него есть бинокль, но только после того, как я ему об этом сказал. Стянув с себя ремень, он передал мне эту штуку в камуфляжной раскраске.

Увеличиваю кратность и смотрю на тварей, ползущих вдалеке. Уродливые создания возвышались над обычными мертвецами, так как были раза в два выше среднего человека. Туши эти, иначе и не назвать, были похожи на кентавров или что-то вроде того, потому что походили они на двух соединённых людей, как человеческая многоножка или что-то вроде того. И в месте соединения виделся толстый кожаный пузырь, натянутый и покрытый чёрными прожилками сосудов. Глаза у этих чудовищ большие, абсолютно чёрные, а вместо ртов некое подобие короткого хобота большого размера. Мой воспалённый разум нарисовал картину, где этот хобот обхватывает человеческую голову и высасывает из неё мозг. Нет, бред какой-то. Тут должно быть что-то другое…

Новые твари были у западного павильона, то есть на перекрёстке Кленовой и Инженерной улиц. Полагаю, уже можно по ним стрелять. Но сначала нужно сообщить остальным.

— Это снова «Карамба-4» на связи, — активировал я рацию. — Новый вид противника — некие странные существа с хоботами и большими шарообразными пузами. Идут к нам, но никак себя не проявляют.

Обычные мертвецы, к слову, расталкивались ещё одним особым видом — здоровенными бугаями, даже на вид физически сильными. Лапища расталкивали обычных зомби в стороны, освобождая дорогу остальным «спецам».

Это всё, в совокупности, очень плохо пахнет.

— Огонь по ним! — закричал я. — Стр̀еляйте, стр̀еляйте!

И я сам начал стрелять, но не по здоровякам, а по толстопузым хоботоносцам, потому что чувствовал, что с ними что-то сильно не так.

По здоровякам открыли огонь «Утёс» и АГС-17. Я эффекта стрельбы не видел, лишь мельком посмотрел, потому что всё моё внимание было нацелено на толстопузых…

Трассеры показали мне, что я попадаю по этим тварям, но им будто бы всё равно, потому что они продолжают идти.

А потом обстреливаемая мною тварь остановилась, подняла свой хоботок и плюнула чем-то белым в мою сторону.

Оставляющая в воздухе слабый дымный или паровой след субстанция, двигаясь по очень предсказуемой баллистической траектории, не долетела до замка метров тридцати, упав на толпу мертвецов. До меня донеслось громкое шипение, будто в воду добавили соды и уксуса. Поражённые этой субстанцией мертвецы задёргались как ужи на сковородке, но дёргались они недолго, потому что их очень быстро растворило до костей, а затем и кости развалились в жидкий бульон.

Это какая-то особо активная кислота, раз так быстро превращает плоть в стекающее под ноги идущих мертвецов ничто.

Продолжаю стрелять по выбранной цели, но понимаю, что пули не причиняют уродцу достаточно ущерба.

— «Утёс»! — крикнул я пулемётчику. — Шар̀ахни по той твар̀и! Сейчас помечу!

Даю очередь на остаток магазина, чтобы последние пять патронов пришлись прямо в кислотного.

— Понял, щас! — ответил пулемётчик.

Очередь крупнокалиберных пуль переломила торс плевуна пополам, он опал в толпу и больше не подавал признаков активности.

Пулемётчик, посчитавший, что здоровяки представляют для нас куда большую опасность, вновь переключился на них, а я почему-то не верил, что всё будет так просто.

Остальные плевуны приблизились к замку на дистанцию около ста метров, после чего «возбудили» свои хоботки и начали плеваться кислотой.

Белая субстанция врезалась в стены, бесполезно расплёскиваясь и шипя, но один из «снарядов» попал в правое от меня окно.

— А-а-а!!! — завопил солдат с ПКМ. — А-а-а!!!

Но долго кричать ему не пришлось, потому что кислота сработала быстро и прервала его вопль. Плоть растворилась в полупрозрачный красноватый бульон с включениями, а оружие покорёжило так, что уже больше не используешь. Но хуже всего было то, что кислота попала и на коробку с пулемётной лентой, из-за чего у нас началось световое шоу.

Я рухнул на пол и прикрыл голову руками. Пули, детонирующие от контакта с кислотой, разлетались по всему помещению, раня и даже убивая.

Когда всё это прекратилось, я увидел, что пулемётчик убит попаданием в голову, а ещё пара человек ранена.

— Я за пулемёт! — сообщил я всем присутствующим.

Оттащив тело усатого пулемётчика, имени которого я так и не узнал, к противоположной окнам стене, я встал за «Утёс». Тут есть оптика, поэтому прицеливание — это дело тривиальное, особенно, когда у нас почти детская дистанция. Навожу пулемёт на ближайшего плевуна и зажимаю спусковой крючок.

Пытаюсь попасть в голову, но выходит только в грудь и шею, чего, в принципе, хватает, чтобы вывести тварь из строя.

Но тут у меня в голове появилась гипотеза, что кислота у этих плевунов хранится в этом здоровенном и натянутом шаре, на самом деле являющимся не брюхом, а резервуаром. И если порвать этот шар, то кислота разольётся в стороны, а вокруг этих плевунов полно обычных зомби…

Решаю сразу подтвердить или опровергнуть свою гипотезу, открыв интенсивный огонь по брюху сражённого плевуна.

Кислотного взрыва, как в лучших голливудских фильмах, увы, не произошло. Но я, уже переводящий прицел на нового плевуна, отметил, что кислота из резервуара вышла, что сказалось на ближайших к жертве мертвецах, начавших проседать, вероятно, от потери ног.

Нехилый такой прилив могущества заставил волосы на моих руках и на голове шевелиться, а кожу покрыться мурашками. Значит, плевун ещё был жив после попадания пуль в область шеи, но сдох от разрушения кислотного пузыря. Учтём.

Перевожу прицел на нового, но вижу летящий в меня сгусток кислоты.

Бросаюсь вправо и сбиваю с ног раненого солдата.

Кислота попадает прямо на пулемёт, а также в само помещение, вызвав у меня приступ омерзения от резкого и тошнотворного запаха, ворвался новый аромат — воняло лежалой падалью с примесью очень горького миндаля, тухлой капусты и ещё чего-то неопределимого. Мне в нос шарахнуло этим букетом при первом же вдохе, глаза заслезились и начало драть горло, словно наждачкой.

Новая линия парфюма от «Живанши», иначе и не скажешь…

— Кха! — сдавленно кашлянул я и вытащил из подсумка покрытую машинным маслом ветошь.

Вслед за тряпкой выпала маслёнка, но сейчас не до учёта личного имущества. Пусть лежит.

Закрыв ветошью лицо, я отступил на несколько шагов назад и оценил ущерб пулемёту. А нет больше никакого пулемёта. Ещё секунды назад капитальный и массивный ствол, сейчас выглядел как жертва безумного соседа с перфоратором, а ствольная коробка обнажила подплавленный ударно-спусковой механизм.

— Мьер̀да! — в сердцах пробурчал я через ветошь.

ЗУшки на крышах уже минут десять не стреляют — вероятно, кончились боеприпасы.

Ах, как бы хорошо было сейчас расстрелять из них кислотных тварей…

Перестав мечтать о несбыточном, я вернулся к своему окну и выбрал новую цель — плевуна, стоящего за изрезанным осколками и пулями деревом. Оно его совершенно не прячет, поэтому я думаю, что это просто случайность, а не разумная попытка найти укрытие.

Если у них есть развитые мозги, то наше и без того безнадёжное дело лишается последних шансов на успех.

Результативность моей стрельбы — это притча во языцех. Если из чего-то тяжёлого и артиллерийского калибра я стреляю как снайпер, десятки тысяч зомби, если бы могли, не дали бы соврать, то вот из лёгкого ручного всё обстоит не так уж и хорошо. Видимо, поэтому мне так захотелось заиметь ружейный обрез — свинцовая дробь не очень требовательна к меткости стрелка…

Но я готов поставить собственную задницу, что попал в хобот плевуна, минимум, два раза. Правда, этот ублюдок ничего не почувствовал и плюнул куда-то на этаж ниже.

В этот момент с крыши упало несколько тел. Я был ошеломлён, потому что не ожидал ничего подобного. Уж за зенитчиков на крыше я был спокоен.

— Что за хер̀ня пр̀оисходит?! — спросил я у окружающих.

На мой вопрос никто не ответил, потому что все были заняты борьбой с атакующими мертвецами.

С улицы доносилась эта отвратительная вонь, едва-едва перебиваемая запахом пороха. Смотрю на улицу и вижу, что откуда-то со стороны Михайловского сада по мертвецам бьют из танковых пушек и автоматических орудий БМП.

Осколочно-фугасные снаряды к танкам были полностью исчерпаны ещё дня три назад, поэтому били они БОПСами[27] и кумулятивными снарядами. БОПСы, как показала практика, отлично пробивают толщу некогда человеческих тел и не особо меняют при этом траекторию. И из-за их чудовищной скорости образуется ударная волна, которая причиняет дополнительный урон. Не такого применения своих изобретений ожидали конструкторы, ох, не такого…

Кумулятивных снарядов тоже мало, насколько я знаю, потому что они, всё-таки, взрываются и наносят неплохой урон по площади. Возможно, сегодня последний бой, когда активно применяются танки.

Вижу в окно, что группы особых зомби приближаются. Открываю по ним огонь и срезаю одного, облачённого в серые остатки шерстяного плаща с некогда ярким оранжевым шарфом. Возможно, этот мертвец был художником или поэтом…

— Как от пчёл, от чебур̀еков, р̀аздувает человеков! — продекламировал я и дал длинную очередь в прыгнувшую на здание тварь в изорванной розовой куртке и с крашенными в блонд волосами.

Тощая мертвячка, яростно хрипя, зацепилась за оконный отлив и попыталась проникнуть внутрь, но мешала решётка, которую неизвестный сумрачный гений решил разместить на окнах третьего этажа, а не второго или первого. Моё сердечное спасибо ему.

Приставляю автомат к голове остервенело дёргающей решётку твари и даю короткую очередь. Малоимпульсные пули сделали маленькие входные отверстия, но на выходе вырвались вместе с ошмётками мозга и осколками костей черепа. Жутковато до сих пор, но уже привыкаю, постепенно.

Вот тут-то меня и охватила лёгкая эйфория. Прилив могущества был даже сильнее, чем от убийства плевуна. Оскаливаюсь в ожесточённой ухмылке и начинаю стрелять по остальным тварям из группы особых.

Они кидаются к стенам, взбираются по крутой горке из трупов и прыгают в окна. На первом этаже, наверное, настоящий кошмар.

Продолжаю стрелять, спокойно, вдумчиво, потому что иначе не убить как можно больше тварей.

Слышу знакомый рокот, но не реагирую на него, хотя мне следовало бы соображать лучше.

Вспышки разрывов неуправляемых авиационных ракет, врезающихся в орду зомби, отпечатываются на сетчатке.

Ракеты с неба — это хорошо, но плохо, что шквал ракет движется прямо на инженерный замок.

По-хорошему, надо бы бежать, но в окне, как назло, появился особый мертвец, зыркнувший на меня своими непроглядно-чёрными глазами. И АК пуст, сука…

Бью кулаком в оскаленную морду мертвеца, после чего выхватываю обрез и даю ему дуплетом прямо в рот.

Нижняя часть головы зомби дезинтегрируется, а верхняя часть отлетает в сторону.

Разворачиваюсь и бегу, но взрывы оказываются быстрее.

Чувствую острую боль в пояснице и врезаюсь в капитальную стену.

И темнота.