Мудрец и корона

Глава 3 Летнее приключение

— Внимание. Поезд из Москвы по первому пути, — равнодушно повторил динамик.

Позвякивая на стыках, электричка подтягивалась к перрону. Женя убрала в карман бесполезный мобильник и беспомощно оглянулась. Двадцать раз вчера созванивались, расписание на сайте смотрели, договаривались вплоть до «у какого турникета…» — и вот — пожалуйста! Семь утра, пустая платформа и мелкий дождик, который вроде как к счастью на дорожку. Какое унылое начало главного летнего приключения.

— Осторожно, двери закрываются…

— Женя! Женька-а-а, заходи, это наша!

Даша, сгибаясь под тяжестью рюкзака, бежала от пешеходного моста к последнему вагону и отчаянно махала одной рукой, держа в другой объемный пакет. Облегченно вздохнув, Женя заскочила в тамбур и помчалась по полупустым вагонам тронувшейся электрички навстречу подруге.

— Ну ты даешь, Дашка! — выдохнула она, глядя как открывается дверь, и Даша протискивается навстречу, цепляя упругие створки.

Две пожилые дачницы, сидевшие напротив, осуждающе посмотрели на шумных подружек. Электричка хрипло свистнула, простучала колесами переплетение стрелок, и полетела в область, набирая ход. Девчонки уселись подальше от неприветливых бабушек и поставили на пол рюкзаки.

— Женька, ты не поверишь! — возбужденно сказала Даша, бросив потертую ветровку на старенький видавший виды «Ермак». Она раскраснелась, пряди светлых волос выбились из пестрой резинки. Даша сдернула резинку и принялась рыться под клапанами рюкзака в поисках расчески.

— Ты проспала! — категорично заявила Женя. — И телефон зарядить забыла.

— Ой! Блин, точно ведь, — Даша вытащила мобильник из заднего кармана джинсов и огорченно взглянула на темный экран. — Тьфу ты!

— Да черт с ней, с расческой! — Даша поймала выбившиеся пряди и собрала в хвост волосы, влажные от утреннего дождя. — Вот ведь… а я думала, что же я забыла — телефон зарядить забыла. Хорошо хоть зарядник сунула!

Женя прижала ладони к щекам и взглянула на подругу смеющимися глазами, которые превратились в две лукавые щелочки.

— Дашка, я фигею! — констатировала она.

Даша достала из пакета упаковку чипсов, две банки пепси и выпрямилась.

— Я вчера только к двенадцати до общаги добралась, — чуть обиженно сказала она.

— Супер, — Женя проникновенно положила руку подруге на плечо. — Кто он, кто?

— Да ну тебя! Я же говорю, ты не поверишь. Я вечером первую помощь оказывала. Такое у меня вчера было «вхождение в специальность» — до сих пор страшно! — Даша нервно вздохнула и передернула плечами, словно стряхивая неприятные воспоминания. Женя чуть отстранилась от подруги:

— Серьезно, что ли?

— Угу, — подтвердила Даша, затолкав в рот несколько картофельных ломтиков один за другим. — Ты Ленку Сюткину помнишь? Ну одногрупница моя, полненькая такая, из Твери.

— Что с ней такое случилось?! — едва кивнув, спросила ошеломленная Женя.

— Да не с ней. С теткой одной. В общем, Сюткина наша совсем двинулась на предмет «меня никто не любит». Нашла по объявлению гадалку и поперлась туда.

— А ты?

Даша открыла зашипевшую банку и поднесла к губам.

— А я — с ней.

Электричка остановилась на станции, впустив внутрь новую порцию пассажиров. Вагон понемногу наполнялся, и Женя понизила голос, почти шепотом воскликнув:

— Зачем?!

— А она одна испугалась. Пойдем, говорит, со мной. Вдруг эта Изабелла у меня тупо деньги отберет под гипнозом.

— Обалдеть! — Женя притворно закатила глаза, — гнать надо вашу Сюткину из меда. Попадись вот на прием к такому врачу. Дашка! Я поверить не могу, что ты с ней пошла.

— Ага. Она у меня полчаса на плече ныла, знаешь, как достала! А идти два квартала, дешевле было согласиться. Жень, я честно думала, что меньшее из зол выбираю, когда соглашалась. Думала, там салон — отсижусь в приемной под медитативную музыку. Ленку уволоку через полчаса — и пойду спокойно собираться.

— И чего?

— Чего-чего, — передразнила Даша, — она в квартире принимает! Затащила нас и давай обрабатывать. Ой, девочки-девочки… Вообще, знаешь, даже интересно. Приличная тетка, нормально одетая, доброжелательная, с виду — совсем на гадалку не похожа. В квартире светло, «чиста-прибрано». Пифия такая из «Матрицы», только народу постороннего нет, ложки никто не гнет в соседней комнате…

— Так, — решительно перебила Женя. — Внимание! Для особо тугих повторяю в сто питсотый раз: я только фэнтези люблю. Так что все отсылки к «Матрице» можешь смело опустить.

— Ладно, — чуть обиженно согласилась Даша и продолжила в полголоса, — полчаса она Сюткиной всякую пургу про женихов несла. А потом поднимает голову и говорит мне: «А ты, деточка, что скучаешь? Иди-ка сюда, я тебе вместе с подружкой по руке погадаю. Денег не возьму, если не понравится. А если понравится — сама дашь, сколько не жалко». Ну я и подсела. Короче, положили мы с Сюткиной руки на стол. Эта Изабелла смотрит то на мою ладонь, то на Ленкину. Посмотрела-посмотрела, охнула и вдруг ка-ак хлопнется на пол! Прикинь.

— В обморок упала? — ахнула Женя.

— Ладно бы просто в обморок. У нее эпилептический припадок начался. Классический. Как в учебнике.

— И чего вы?

— Чего-чего… Голову держали, скорую вызвали. Она в сознание вообще не приходила. Скорая приехала, только начали осматривать — у нее вообще давление по нулям! Спасибо, мы уже там не одни были — мы соседям позвонили.

— Офигеть! — Женя распахнула глаза. — Умерла?!

— Нет. Откачали, в конце концов, в больницу увезли. Но пока мы все вокруг нее прыгали, соседи на всякий случай ментов вызвали. И мы там с Сюткиной надолго застряли. Но самая фишка знаешь в чем? На Ленку опер запал! Нормальный такой парень… Получается, Изабелла-то свои деньги отработала.

— Дашка… — Женя посмотрела на подругу долгим-долгим взглядом. — Ты точно не с этой планеты! Такое только с тобой могло случиться, честное слово. Больше — ни с кем из моих знакомых.

— Да ну тебя! Знаешь, как я перепугалась? А я еще хотела в неврологию. Ну на фиг, не пойду теперь ни за что.

— А тебе она не успела никого нагадать? — спросила Женя.

— Нет, к счастью. Мне только ментов не хватало, — презрительно фыркнула Даша.

— «Мы в женихах-то как в сору роемся», — гнусаво передразнила Женя, зажав пальцами кончик носа. — Прождешь принца на белом коне, потом и ментов не останется — Ленки Сюткины всех разберут, — назидательно добавила она, отпустив нос.

— Почему на белом? Мне черные кони больше нравятся.

— Чего у вас с Антохой, кстати?

— А ничего, — Даша вздохнула, — Машка Морозова foreva, — буркнула она и отвернулась.

— Кто-кто? Морозова?! — Женька выдержала трагическую паузу. — Ну и плюнь, Даш…

Хрустя чипсами, девушки принялись перемывать кости друзьям и знакомым, отдавая мужскому полу безоговорочное предпочтение.

— Конечная, — объявил женский голос. — Поезд дальше не идет. Просьба освободить вагоны.

Даша с Женей выгрузились на щербатую платформу, перешли через железнодорожные пути и на пыльной автостанции сели в автобус, который повез Дашу на родину. Почти на родину… В этот раз план не подразумевал свидания с Дашиными родителями, и подружки попросили водителя притормозить на въезде в город.

— Тетя Маша, откройте!

Даша забарабанила в низкое окошко одноэтажного домика, приютившегося на самой окраине.

— Ну чего тебе? — высунулась в окно нечесаная голова.

— Мне бы «копейку» на два дня, за город съездить, если не занята.

— А ты у нас кто такая? — хмуро спросила голова, недоверчиво тряхнув седыми патлами.

— Я — Даша Неверова.

Автомобиль Ваз 2101 — краса и гордость советского автопрома достался тете Маше в наследство от покойного мужа. Вдова делала на нем бизнес: сдавала раритет в аренду за две бутылки водки и небольшую доплату. В основном — подросткам «погонять». Но не всем подряд, а только тем, «чтоб с репутацией». Даша была вполне себе с репутацией. Женя этой весной сдала на права. Выпросить отцовский «Митсубиши», чтоб с подружкой покататься по Подмосковью было делом безнадежным. Ехать на узкоколейке до Сосоноборска, куда Петя Кашицын пригласил подруг еще прошлым летом, как-то не романтично. Если уж Женька согласилась на путешествие по России матушке — путешествие обязано было стать незабываемым.

— А у тебя что же это, права есть? — подозрительно спросила тетя Маша, появившись на крыльце в замусоленном халате и протягивая руку к пакету, в котором что-то заманчиво позвякивало.

— У подружки есть, — Даша кивнула на Женю.

Тети Машина рука застыла на полпути к вожделенному пакету.

— А пусть покажет.

Женя открыла кошелек, показала новенькое ламинированное удостоверение и демонстративно зашуршала купюрами. Тетя Маша спустилась с крыльца, взялась за пакет и проворно схватила протянутые деньги. Сунув купюры в карман халата, она горделиво выпрямилась и заговорила громко и внушительно. Она явно ассоциировала себя в этот момент с большим и уважаемым человеком. Например, с начальником заводской автоколонны:

— Ну берите, девчонки. Только смотрите, я строго принимаю. Как в прокате. За рулем, значит, не бухать. Чтоб ни одной царапины лишней и чтоб не блевать в салоне-то.

Даша с Женей переглянулись, едва удержавшись от улыбок.

— Вот ведь ты, Дашка, какая вымахала, — снисходительно продолжала тетя Маша с высоты начальственного положения. — Выше подружки. На, держи ключи. Когда вернешь, значит, чтоб не меньше пяти литров было, в баке-то. Я проверю, датчик там исправный, как часы работает. Смотрите у меня, нах…

Она одернула халат и развернулась к двери.

— А где машина? — спросила Женя.

— А за домом, — донеслось из-за закрывающейся двери. — Да! Через пост не ездите. Из двора — полями, там налево.

— Где это там? — спросила Женя, но дверь уже захлопнулась. Женя повернулась к подруге:

— Слушай, Даш, я поверить не могу! Как она так легко машину отдает? Посторонним людям, без доверенности. Ты, когда рассказывала, я просто уверена была, что ничего не выйдет, — возбужденно зашептала она.

— Ага! Убедилась? — улыбнулась Даша. — У нее сын шофером в местной администрации работает. Начальство, возит, — Даша сделала многозначительную паузу, подняла вверх указательный палец и благоговейно выдохнула, — так что у нашей тети Маши — крыша что надо, все схвачено.

— Ну, если водилой у администрации — тогда оно конечно, — ухмыльнулась Женька. — А ты ее откуда знаешь?

— Да ее тут все знают. Местная достопримечательность. Меня даже один раз на ее машине катали пару лет назад. И как это она меня запомнила? — искренне удивилась Даша.

Девушки обошли дом и уставились на когда-то лимонное авто, выгоревшее от старости до бледно желтого цвета. Круглоглазая копейка удивленно блеснула фарами. Таких арендаторов ей еще возить не приходилось. Вопреки ожиданиям машинка выглядела чистенькой и ухоженной. Она стояла среди грядок в неровном квадрате скошенной травы, как на посадочной площадке. Короткая полоса разгона проходила между двумя рядами смородиновых кустов и упиралась в проселочную дорогу. Выезжать надо было аккуратно, чтобы не повредить хозяйские посадки, напиравшие со всех сторон. Женя хмыкнула и демонстративно почесала затылок, взлохматив густые каштановые волосы.

— У меня не забалуешь, — сказала Даша, подражая скрипучему голосу тети Маши, скорчила рожицу, и протянула Жене ключи. — Похоже, она всех заставляет машину мыть.

— Помоем, не проблема.

Женя, сбросила рюкзак, села за руль и, не закрывая водительскую дверь, повернула ключ в замке зажигания.

Не сказать, что с полоборота, но машина завелась, запела вентилятором и зафырчала на холостом ходу. Еще до конца не веря в то, что план удался, девчонки покидали в багажник вещи. Женька снова плюхнулась на водительское сиденье. Деловито отрегулировала его «под себя», поправила зеркало заднего вида и лихо тронула машину с места, слишком резко отпустив сцепление. «Жигуленок» упруго прыгнул вперед сквозь смородиновые заросли, и выкатился из двора на проселочную дорогу. Женя деловито пристроила на приборную панель навигатор, вытащила мобильник и, не глядя, протянула подруге. Даша тут же набрала номер.

— Але, Петечка? А вот и не Даша! Это Женя Стерхова… Ты дома? Тогда жди нас, дорогой! — проворковала она в трубку, разъединилась и подло отбила ответный звонок.

— Слушай, Даш, а ты нам чего-нибудь взяла? — спросила Женя. — Или только тете Маше?

— Я нам «Швепс» взяла. Остальное — с Петьки. А «Швепса» в Сосноборске точно не найти. Там продавцы и слов-то таких не знают, наверное… Так. Давай здесь налево.

Пропылив по солнечным полям, желтая копейка вырулила аккурат к заправке за постом ГИБДД. Женя не поскупилась — залила почти полный бак. Правда, встала она у колонки так, что шланг едва дотянулся.

— Парковаться научись, дура! — крикнул мужик из подпиравшей сзади «Нивы».

Женя помахала ему ручкой, и накормленный ВАЗ 2101 вырулил на трассу. Всю дорогу он исправно урчал, немного подозрительно гукал при включении третьей передачи, но прощал неопытному водителю и рывки сцепления, и перегазовки, и заглох только у развилки, от которой до Сосноборска, если верить навигатору, оставалось не больше пяти километров.

— Упс! — сказала Женя, несколько раз повернув ключ в замке зажигания. — Вот тебе и тетя Маша.

Копейка, скатившаяся с небольшого пригорка, жалобно стрекотала на аккумуляторе, и не заводилась ни в какую. Подруги вышли из машины, одновременно хлопнув дверцами. Кроме птичьего щебета и вздохов летнего ветра, послеобеденную тишину не нарушал ни один звук. С той стороны, откуда они приехали, как и с противоположной машин и в помине не было: ни встречных, ни попутных. Впрочем, здесь, в низине, к дороге вплотную подступал лес, и хорошо рассмотреть удавалось только метров сто — сто пятьдесят.

Женька достала сигареты и щелкнула зажигалкой. Даша озадаченно уставилась на куриную лапку разбегающихся дорог. На бумажной карте дороги на Сосноборск не значилось. Женин навигатор упорно показывал петляющую ниточку. Он мигал дисплеем, но худо-бедно работал, а вот оба сотовых телефона дружно заявили, что сети здесь и в помине нет.

— Тихо-то как, — негромко сказала Женя и бросила окурок в придорожные кусты, — ну что, пешком за трактором? Я только треугольник выкину на всякий случай. Если он тут есть…

Нет, похоже, знака у нее… — донеслось из-за машины.

Женя накинула рюкзак, передумала, сняла и бросила обратно в багажник.

— Даш, ты рюкзак берешь?

— Конечно, беру!

— А я не поволоку. На фиг! Деньги-документы у меня в сумке… Все равно тут не ездит никто.

— Не, я не оставлю мало ли чего, — после короткого раздумья сказала Даша. — Вот ведь Кашицын накаркал: к нам только на узкоколейке, да к нам только на узкоколейке! Или кругом через Корягово… По какой дороге пойдем, Жень?

— По той, что на Сосноборск, конечно! — ответила Женя, — Зачем нам круги мотать?

Она прошла вперед и хлопнула рукой по почерневшему от времени столбу указателя. Даша открыла рот от изумления. На единственной покосившейся стрелке, немного облупившимися черными буквами было ясно выведено «Сосноборск 4 км». Даша протерла глаза: столб стоял, как и положено столбу — как вкопанный.

— Даш, ну ты идешь? — обернулась Женя, завязывая на поясе рукава джинсовой куртки, которую обернула вокруг талии. Желтые кошачьи глаза, не мигая, уставились на Дашу с футболки, обтянувшей Женькину грудь.

— Жень… а как ты этот столб заметила?

— Фигассе! — сказала Женька. — Как его можно не заметить — такая дура, чуть не посреди дороги! Еще скажи, что ты его не видела.

— Я его, в самом деле, не увидела сначала, — смущенно подтвердила Даша.

— Ну ты, подруга, даешь! — рассмеялась Женя. — Ладно, пошли. Хотели приключений — нате вам!

Они вошли в лес, наползавший на дорогу и топивший ее в тени громадных корявых ветвей. Подернутый легкой дымкой, он почти не пропускал солнечных лучей, и здесь царил таинственный сумрак. В какой-то момент даже птицы умолкли, дорога утонула во влажной почве, под ногами захлюпало, а к горлу подступил липкий холодок страха.

— Даш, это же Фангорн! — сказала неунывающая Женька, чуть понизив голос. — Не хуже, чем в Новой Зеландии.

— Что…

— Очнись, Дашка! Смотри, красота какая!

— А ведь и правда, — откликнулась Даша. У нее немного заложило уши как в самолете.

Вскоре они вышли из леса, болтая об утерянных возможностях убогого российского кино — чуть от Москвы отъехали — и такие пейзажи, только успевай снимать, чтоб Голливуд обрыдался от зависти! Вблизи Сосноборска мобильники включились как по команде. Женя позвонила Пете Кашицыну, он выскочил навстречу дорогим гостям, перехватил их у здания администрации и тут же навьючил на себя всю поклажу.

— Женька, Дашка, вы себе представить не можете, как я рад! Дай щечку. И рюкзак тоже давай.

— А я?

— И ты — щечку. Горяев — это машинист наш, с полчаса как свой паровоз пригнал. А вас все нет и нет. И мобилы молчат. Я уж думал, не приедете сегодня.

— А мы и не приехали! — хором сказали девушки.

— У нас машина сломалась! — пояснила Даша.

— Петечка, ты ведь разбираешься в машинах? Ну скажи, что разбираешься. У нас транспорт заглох, мы совсем чуть-чуть не доехали. А машина прокатная, — запричитала Женя.

— Ага. Нам за нее голову оторвут, — подтвердила Даша. — Спаси нас, а?

Петр Кашицын остановился посреди улицы и оторопело уставился на спутниц.

— Вы… пешком пришли?

— Ну да.

— По грунтовке через лес?

— А что такого?

Девушки недоуменно переглянулись.

— Да нет, ничего. Просто у нас так не ходит никто… как автобусный маршрут закрыли — так почти и не ездит, — пробормотал Кашицын. — Дорога, говорят, там разбита… Обычно все по узкоколейке приезжают. А на машинах — через Корягово.

— Сами мы не местные, от поезда отстали, — рассмеялась Даша. — Ездила я пару раз на вашей узкоколейке, еще когда мамина двоюродная сестра здесь жила. Никакого удовольствия! Так ты поможешь?

Секунду Кашицын видел только ее серо-голубые глаза.

— Да! Конечно, — торопливо сказал он.

— Только надо этим прямо сейчас заняться, — серьезно сказала Женя. — Я вам не Шумахер в темноте по лесной дороге гнать. У меня стажа водительского тридцать дней плюс сегодняшний. Давай, Петь, придумай что-нибудь. Если на буксир, так я заплачу.

— Нет, — Петр мотнул головой, — на тросе оттуда никто не потащит. Щас вещи бросим, сходим, попробую завести. Что за машина-то?

— Копейка.

— Ишь ты! — восхитился Кашицын. — Раритет! Я уж думал «Инфинити», не меньше, — и он подмигнул Жене.

— Конечно! — обиженно сказала Женя. — В Москве все такие богатые… я, например, пока тебя не встретила и не подозревала, как это можно на золоте не есть и в ванне с розовыми лепестками не купаться!

— Почему никто не ездит? — спросила Даша, подстраиваясь под широкий шаг Кашицына.

— Да как-то не принято: местные говорят, места нехорошие, — уклончиво ответил Петр.

— С ума сойти! — воскликнула Женька, прекратила разглагольствовать о провинциальных заблуждениях насчет столичных жителей и забежала вперед, приплясывая от нетерпения. — Петя, я тя умоляю! Я же будущий журналист. Расскажи, что за места такие. Ну расскажи! Ты нас сюда ими заманивал, рассказывай! — потребовала она.

Когда буйная палаточная поляна рок-фестиваля полыхала в ночи кострами и громыхала гитарами, над головой сияли звездные россыпи, а бутылка вискаря была выкопана из заветного места предусмотрительными старожилами и сделала третий круг, Петю понесло. Благодарные зрители, особенно их прекрасная половина, зачарованно слушали про аномальные зоны, в которых плутали лесники и охотники, про летающие тарелки, едва ли не по расписанию посещавшие окраины Сосоноборска, про невиданных зверей, что проявлялись на фотоснимках и про дороги, по которым лучше никогда не ездить… Вот тогда Женя и сказала: «Все, Кашицын! На следующий год у тебя собираемся. Два дня — на изучение тайн, а потом уже сюда». И тогда же выяснилось, что Петя с Дашей практически соседи.

— Да нечего особенно рассказывать, — смущенно пробормотал Кашицын. Проклиная тот вискарь и собственный длинный язык, он тревожно посмотрел на солнце, неумолимо катившееся вниз по небосклону, и еще прибавил шаг. — Я тебе потом одну фотку подгоню. Пристроишь в какие-нибудь желтые страницы. А сейчас, если болтать будем, не успеем ничего. Придется вашей копейке в лесу ночевать.

Девчонки прониклись. Дома у Пети они умылись и моментально переоделись. Вернее, переоделась Даша: натянула вместо шорт джинсы, добавила к гардеробу толстовку с капюшоном и прихватила спортивную сумку через плечо, сунув туда спрей от комаров и фонарик. Немного подумав, она оставила мобильник на зарядке. Петя с кем-то созванивался, насчет помочь, но ничего у него не получалось.

— А ключи? Отлично… Ладно через час… Ну давай хотя бы до Сенечкиного луга, черт с тобой! — в итоге сказал он кому-то в сердцах и повесил трубку.

— Пьем чай! — крикнул он, не рискнув врываться в комнату, где упаковывались девчонки. — Раньше, чем через час все равно не двинем.

Через полтора часа раздолбанная «Ауди», лет так примерно двадцати от роду, остановилась у подъезда четырехэтажки, скрипнув тормозами.

— Здрасьте, — сказал подругам веснушчатый автовладелец, шмыгнул носом и бросил на Кашицына уважительный взгляд. — Петька, эт самое… — он окончательно смутился, — в багажнике инструменты, будешь выходить — возьмешь. И ладно, до леса, довезу, на.

— Шансон, однозначно, — шепотом предположила Женя, когда они устроились на потертом заднем сидении, и водитель потянулся к облупившейся кнопке магнитолы.

— Главное — в машине не блевать, — так же тихо откликнулась Даша, пытаясь шепотом передать незабываемую тети Машину интонацию.

Девчонки хихикнули, и под звуки невообразимого рэпа с матюками, который полился из динамиков наружу сквозь открытые окна, «Ауди» пронеслась по Сосноборску, окатив водой из вечной лужи неповоротливую тетку с тележкой.

Проявив небывалую отвагу, водитель довез троицу аж до самой кромки леса и лихо развернул машину.

— Вы эт самое… в гости заходите, — сказал он на прощание и покраснел. — На речку сходим. Петька знает.

И натужно бухающая жуткой музыкой «Ауди» унеслась, пыля по проселку, оставив Кашицына, Дашу и Женю в благословенной тишине русских полей.

— Петя, что это было? — улыбнулась Женя.

— Это Димка был, брат троюродный, — откликнулся Кашицын. — Он обычно только матом разговаривает, потому и молчал всю дорогу. Застеснялся при вас. А так он у нас первый парень на деревне. Не пьет. И машина, видали какая? Иномарка, в сих местах невиданная.

— А как же он ее сюда пригнал? По узкоколейке? — прищурилась Женя.

— Да нет, по вот этой дороге и пригнал год назад, как из армии пришел. С тех пор его к Сенечкиному лугу и к лесу — на пушечный выстрел не подгонишь. Говорит, мертвецов каких-то видел. А до этого он в городе машину обмывал. С тех пор пьяным не ездит и гоняет только по Сосноборску, ну и до Корягово. Это село, куда он вас на речку зазывал. Во-первых, там заправка, во-вторых — песчаная коса, вода чистейшая. Пляж шикарный. В самом деле, съездим завтра, а?

— Только эт самое… без Димки! — умоляюще сказала Даша.

— Без Димки, так без Димки. Хотя, знаете, с ним спокойнее. Я тут не особо в авторитете — так, интеллигенция вшивая, — подмигнул Кашицын. — А его все местные уважают, даже коряговские.

Кашицын замолчал и невольно сбавил шаг, подтянув повыше на плечо брезентовую сумку с инструментами. Солнце почти село. Дорога ныряла в лес, как в арку и сразу же круто уходила вниз.

— Делай, как я! — подбодрила Женя и бесстрашно шагнула под сумеречный свод, сплетенный из нависших веток.

Захлюпала под ногами зыбкая болотистая почва. Кашицын пропустил Дашу и побрел следом, охваченный немым страхом, липким как мед. Девушки о чем-то негромко переговаривались, а Петр только и думал, как бы не упасть. У него кружилась голова, он несколько раз икнул и сплюнул в туман, борясь со странным приступом дурноты. Но узкое место осталось позади, дымка постепенно рассеивалась, сквозь переплетение ветвей стало видно фиолетовое небо с прозрачной луной. Кашицын зашагал увереннее и догнал спутниц.

— О, а вот и наш столбик. Значит, до машины метров пятьдесят, сейчас выйдем прямо к ней. Представляешь, Петь, Дашка сегодня у нас этот указатель не заметила от стрессу! — сказала Женя.

— Какой указатель? — спросил у нее Кашицын.

— Вы что, сговорились?!

— О! Еще один, — рассмеялась Даша, — я же говорю, он невидимый!

Она пробежала вперед и хлопнула рукой по черному столбу, установленному на развилке. Петр обалдело поднял глаза и тупо уставился на покосившуюся стрелку.

— И правда… — пробормотал он. — А разве у нас здесь есть указатель? Вообще, я, конечно, давно тут не ездил.

— Женька у нас — самая глазастая! — с невольной гордостью за подругу сказала Даша, — Она первая заметила. А то шлепали бы мы сейчас в ваше Корягово на «чистые пруды».

— Копеечка, родная, ну что же это ты, а? Четыре километра, мать твою, не доехала! — заговорила Женя, бросившись к сиротливо притулившемуся у противоположной обочины «Жигуленку». И вдруг остановилась как вкопанная. Из машины, поочередно хлопнув дверцами, вылезли трое мужчин. Одеты все трое были слишком хорошо для проселочной дороги. Цвета преобладали темные. Ботинки начищены до блеска. Тот, что постарше, вышел вперед мягкой кошачьей походкой, окинул Женю взглядом с ног до головы и недвусмысленно облизнулся, скривив в улыбке тонкие губы.

— А мы думаем, чья тачана, где хозяева, — неприятно растягивая слова, проговорил незнакомец. На его безымянном пальце красовался массивный перстень с рубином. Камень неестественно ярко горел в сгущающихся сумерках.

— Наша тачана, — решительно сказал за спиной Петя Кашицын, и пятившаяся Женя почувствовала себя чуть увереннее. — А в чем дело? Покататься хотели — так она не заводится!

— А ты кто такой, герой? — спросил тонкогубый, повернув к нему неестественно бледное лицо и пристально глядя в глаза. — Водитель?

— Женька, бери Дашу и дуйте обратно, — через силу шепнул Петр, — звоните Димке… ментам…

— Не станут они никому звонить, — раздалось за спиной.

Дернувшиеся назад Даша с Женей, взвизгнули и с двух сторон прижались к Кашицыну, словно окаменевшему под взглядом тонкогубого.

Дорогу к Сенечкиному лугу отрезали еще двое мужчин и эффектная брюнетка, одетая в короткую кожаную юбку, блестящую черную блузу, расшитую кровавыми розами, и черные лакированные босоножки на высоченных каблуках, впивающихся в дорожную грязь. Ярко багровые губы выделялись на бескровном лице, перекрашенные черным глаза казались провалами в черепе. Длинные пальцы с ядовито-красными накладными ногтями нервно перебирали ремешок изящной театральной сумочки. Спутники брюнетки, шагнувшие из тени деревьев, остановились, словно ожидая команды. В отличие от размалеванной девицы, оба были элегантны до жути: черные пиджаки, брюки со стрелками, белоснежные сорочки и чуть небрежно повязанные галстуки…

Стрелка указателя набухла неоновым свечением. Черные буквы, из которых складывалось слово «Сосноборск» истончились до ломких черточек. При полном безветрии табличка вдруг начала бестолково крутиться как стрелка компаса, попавшего в магнитную аномалию.

«Иди сюда», — прошелестело в приторно-липком воздухе, и Петя Кащицын зачарованно двинулся к троице, стоявшей около тети Машиной машины.

— Готы, — шепнула Даша, ухватившись за слово, как утопающий за соломинку.

Это слово еще принадлежало привычному порядку вещей, отдаляя размалеванных неформалов на один единственный миллиметровый шажок. Сделал его вперед — пугаешь людей на проселочной дороге. Сделал назад — вернулся в обычный мир. Дашазнала, что ошиблась. Увидела пропасть, что не перешагнуть. Она бы обязательно нашла в себе мужество сказать: «Вампиры», не побоявшись насмешек Женьки Стерховой. Но солнце подвело ее: последние багровые отсветы растаяли в темнеющем небе, не оставив и полминутки на размышление.

Один из спутников размалеванной брюнетки бросился к Даше, схватил ее сзади за волосы и дернул вниз, заставляя упасть на колени. Сама девица, окончательно потеряв человеческий облик, подскочила к Жене, которая принялась отчаянно сопротивляться, вопя, пинаясь и царапаясь. Вампирша отшвырнула исступленно отбивавшуюся жертву и рассмеялись так, что у Даши кровь застыла в жилах. От мощного толчка Женя свалилась на землю.

— Смотрите, дурочки, смотрите, — прошамкала мерзкая тварь.

Невольно подчинившись, Даша повернула голову и тихо взвыла. Лицо тонкогубого менялось на глазах, черты искажались. Когда он что-то зашипел, изо рта, как в фильмах ужасов, вылезли длинные клыки.

Двое его спутников бросились исполнять приказ. Они ловко связали безучастному Кашицыну руки ремнем, вбили в дерево кинжал по самую рукоять и подвесили Петю на этой импровизированной дыбе так, что он едва касался земли носками кроссовок.

Бритвенными лезвиями вампиры выводили на Кашицине кровавые узоры. Кромсая плоть сквозь тонкую футболку, они слизывали кровь с лоскутов кожи и одежды. Клыкастый урод с рубином на пальце, отогнал прихлебателей движением бледной руки, подскочил и неожиданно впился клыками Кашицыну в глотку.

— Все… сонная артерия… я знаю, — бессвязно пролепетала Даша, глядя на брызнувшую кровь, легла на землю и затряслась то ли от смеха, то ли от рыданий. Но ее рывком поставили на ноги, сомкнув повыше локтей ледяные цепкие пальцы. Что-то коснулось уха, больно царапнуло и, обдав холодом, потянулось к шее.

— Ма-ма… Мамочка! — вскрикнула Женя, дико глядя на подругу. Вампирша удерживала Женьку сзади, сжимая плечи когтями. Из-под бледных пальцев, впивающихся в податливую человеческую плоть, по ткани расплывались пятна крови. Два инфернальных мужика с хлюпаньем догрызали несчастного Кашицына, когда властный голос прокатился над дорогой, стряхнув с Даши сладковатое оцепенение.

— Она моя!

Маньяк с рубином успел нажраться Петиной крови и вновь принять почти человечье обличье. Он отер подбородок и недовольно поднял голову. В странном свечении, остающемся на дороге и кустах тающими клочьями, на развилку шагнула человеческая фигура. Правда, теперь Даша сомневалась, человеческая ли. С дымящейся одежды незнакомки, недвусмысленно указавшей рукой на Женю, сыпались искры. Роскошные волосы струились по плечам. Глаза мерцали фосфорическм огнем. С ладони незнакомки сорвался узкий солнечный луч, ударил Жене под ноги, и на том месте, где она стояла, разверзся провал звездчатой формы.

Нелепо взмахнув руками, не успев даже вскрикнуть, Женя провалилась сквозь землю. Над дорогой стремительно взвился и опал пыльный фонтан. Тоненько и сипло взвыла вампирша, глядя на дымящиеся культи с оторванными пальцами, еще не понимая до конца, что произошло.

— Убейте ее! Убейте!!! Убейте!!! — вдруг истерично заорал тонкогубый мужик с рубиновым перстнем.

Солнечный луч, который только что бил в Женю превратился в извивающийся огненный хлыст. Он со свистом рассек воздух и раздвоенным концом закрутился за рукоятку ножа, на котором висел труп Пети Кащицына. Нож выскочил из ствола как пробка из бутылки, сверкнул раскаленным лезвием и снес голову тонкогубому предводителю еще до того, как тело Кашицына успело свалиться на землю.

— Су-ука!!

Вампир, державший Дашу сзади, с силой оттолкнул жертву и бросился в бой. Над развилкой пронесся то ли рык, то ли стон и на дороге началась невообразимая грызня.

Даша, которую отшвырнули к самой кромке леса, встала на четвереньки, заворожено глядя на мечущиеся тени и вспышки, потихоньку отползла, свалилась в неглубокий кювет, вскочила на ноги и, не разбирая дороги, кинулась в лес, погруженный в туманные сумерки.

Несколько раз ей слышался шум погони за спиной, она вздрагивала и бежала дальше, запинаясь за корни, путаясь в подлеске и не обращая внимания на сумку, бьющую по бедру. Наконец, она свалилась, на боку проехала несколько метров по пологому склону оврага, перевернулась на спину и беззвучно заплакала, глядя в звездное небо над черными кронами деревьев. Слезы переполняли глаза, искажали знакомый с детства пыльно-серебрянный рисунок млечного пути до неузнаваемости, заставляя его ветвиться в бесконечность, словно рыбью кость. Качались ветки. В замершем времени шуршал и охал по-совиному ночной лес, но все звуки, и все тревоги потеряли значение, стекая по щекам двумя влажными солеными дорожками.

Первой осознанной Дашиной мыслью была мысль о фонарике. Когда она повторно пережила весь ужас случившегося, убедилась, что это не сон и смогла хоть как-то соображать, была уже глухая ночь. «Я же его взяла, чего я как дура в темноте по лесу бегаю»! — рассеянно подумала Даша, пошарила вокруг и за ремень подтянула к себе спортивную сумку.

Она нащупала толстовку с капюшоном, и дрожа, натянула прямо поверх легкой летней ветровки. Комары просто зверствовали. И плач по пропавшей Женьке и растерзанному Кашицыну пришлось отложить до тех пор, пока в свете взятого в зубы фонарика, вслед за толстовкой не нашелся «Комарэкс». Затем Даша вылезла из промозглой заболоченной ямы и остановилась, прижавшись спиной к стволу дерева. Куда идти она не знала. Здесь было еще темнее, чем в овраге, над которым расступались кроны деревьев. Даша обессилено сползла на землю и прикрыла глаза, решив дождаться рассвета. Она совсем не боялась ночевать в лесу. Она уже знала, как рвут клыками живого человека. Ничего более оригинального полуночный лес ей предложить не мог.

На рассвете ее разбудил далекий и резкий крик маневрового тепловоза. Даша вскочила и наугад побрела на звук, раздвигая руками густой утренний туман и отрешенно любуясь, как молочно-белые завихрения тянутся за пальцами бесплотными спиралями, прежде чем растаять. Процесс передвижения в тумане заворожил ее. Через несколько шагов она забыла, что именно побудило ее это движение начать. Гудков тепловоза она больше не слышала — в ушах непрерывно что-то шумело и мелодично переливалось, отзвуками далекого оркестра. Скорость звенела в каждом неуверенном шаге и рассыпалась стрекочущими маковыми зернышками проносившихся секунд. Слово «расстояние» потеряло значение, бессмысленные символы, из которых оно состояло, изгибались, надламывались и выпускали облачка пара. Вырвавшиеся на свободу расстояния текли сквозь тело ровным мощным потоком южного ветра, разогнавшего туман. Горячего ветра.

Даша сбавила шаг и ахнула от изумления, разглядывая крутой склон, рваный ковер из порыжевшей хвои и одинокие кустики, щетинившиеся колючками среди жухлой травы. Небо синело до боли в глазах. Земля была выжжена солнцем почти до бела. Оглушительно стрекотали цикады. Низкорослые сосны, разбросанные по склону, желтели корявыми стволами и одуряющее пахли смолой. Слева журчала вода — в тенистой расщелине горная речка весело скакала вниз по уступам. За спиной склон обрывался отвесной пропастью, почти полностью скрытой клубящимся сумраком. А навстречу Даше, горделиво выпятив грудь, шагал павлин, размером со страуса, покрытый гремящей пестрой чешуей. Его изогнутые когти неприятно клацали по камням. Веер расписного хвоста развернулся с таким скрежетом, словно кто-то распилил одной двуручной пилой другую. Странное существо широко раскрыло клюв, усыпанный мелкими зубами, издало пронзительный вопль, грозно растопырило крылья и заскребло лапой каменистую почву. Сверху раздались хлопающие звуки, послышались резкие как клаксон старинного автомобиля ответные крики невиданных птиц. По земле пронеслись распластанные тени, небо потемнело. Взвизгнув, Даша бросилась назад, к обрыву, обжигаясь о горячий ветер, взлетела на самый его край, зажмурилась и прыгнула в серое ничто.

Это головокружительное падение не шло ни в какое сравнение с ночным сползанием в овраг. Ее несколько раз перевернуло, ударило и протащило по траве. Только когда земля перестала скакать под ней как норовистая лошадь, Даша открыла глаза и глубоко вздохнула. Недостижимо далекий горизонт оказался совсем рядышком, рукой подать — за лесом из одуванчиков. Желтый цветок вздрагивал и раскачивался у самого ее носа. Из сердцевины слышалось деловитое гудение пчелы. Сквозь кофту и ветровку утреннее солнце припекало немилосердно, но все же не жгло заживо, как на птичьем склоне. Зудела щека, искусанная комарами. В горле першило от жажды. Распугав суетливых муравьев, Даша уперлась ободранными ладонями в землю — черную… мягкую… и с усилием приподняла голову. Горизонт откатился вдаль. Край леса и поляна на миг потеряли резкость и подпрыгнули — их кто-то хорошенько встряхнул вместе с Дашей, которая вскочила на ноги, словно ее подбросили. Она думала, что больше не сможет испугаться, что еще вчера вечером вычерпала инстинкт самосохранения до самого донышка, но сердце застучало так, что кровь бросилась в лицо, а в животе стало пусто и холодно.

В нескольких шагах от нее стоял мужчина, одетый во все черное. Черные волосы ниспадали до плеч, темные глаза, не мигая, смотрели на Дашу. Казалось, еще секунда, и изо рта полезут до боли знакомые длинные клыки.

— Даша! — окликнули ее из-за спины.

Она ахнула, впервые в жизни испугавшись собственного имени, обернулась и обмерла.

— Ну наконец-то я тебя нашел!

Из леса собственной персоной вышел Петя Кашицын — целый и невридимый. Он был одет в чистую футболку с портретом Че Гевары, затертые джинсы и новые кроссовки, а в руках держал тот самый рюкзак, который Даша бросила у него дома… наверное, год назад.

— Ты почему от нас с Женькой убежала? — крикнул ей Кашицын.

— Петечка! — облегченно выдохнула почти счастливая Даша сквозь навернувшиеся слезы. Господи, как все просто! Она всего лишь свихнулась. Или накурилась чего-нибудь. Женька — она такая, запросто могла уговорить попробовать…

— Петя…а т-там — вампир! — крикнула она в ответ, неопределенно ткнула большим пальцем воздух за плечом, глупо хихикнула и боязливо оглянулась. Мужик в черном никуда не исчез. Услышав такое в свой адрес, он ухмыльнулся, отвесил издевательский поклон, выпрямился и продолжил с неподдельным интересом наблюдать за происходящим.

— Кто-о?! — спросил Петя, не сбавляя шаг. — Даша, ты что? Здесь никого нет, кроме нас. Я сам тебя насилу в этой глуши нашел!

Тут Даша решила, что у ее персонального безумия несколько уровней, и она только что благополучно провалилась с первого на второй.

Что-то было не так. Луг или туман, свежие ссадины на руках, странные птицы? Ночь в лесу? Нет, не то. Вампир, спокойно стоящий на залитой солнцем поляне? Нет, не он. Даша присмотрелась к Кашицыну. От самой кромки леса тот шагал, держа ее набитый «Ермак» перед собой на вытянутых руках.

— Петечка, не… не надо, — прошептала она и попятилась. — Пожалуйста, не подходи ко мне… Ладно?

Кашицын бросил рюкзак и ускорил шаг.

— Дашка, ты чего?

Еще не до конца понимая, чего именно испугалась, Даша дико заорала и бросилась бежать, напрочь забыв о незнакомце. Но тот выскочил наперерез и неожиданно схватил ее за руку:

— Стой. Стой!

Несчастная Даша развернулась по инерции и снова оказалась лицом к Кашицыну, перешедшему на легкий бег.

— Он все равно тебя догонит! — заявил вампир.

Уже ничего не соображая, Даша истерично забилась, вырываясь, но незнакомец грубо перехватил ее левой рукой, через шею и грудь и рывком прижал спиной к себе словно террорист, прикрывающийся заложником. И пока придушенная и мгновенно притихшая Даша очень осторожно делала длинный вдох, он горячо шепнул ей в то самое ухо, которое накануне оцарапали холодные клыки:

— Я не вампир, ты ошибаешься, — в его речи скорее угадывался, чем слышался странный акцент. — Смотри!

Он чуть ослабил хватку, над Дашиным плечом вытянул вперед свободную руку и раскрыл ладонь, словно защищаясь от яркого света. Подбежавший Кашицын ударился в прозрачную сферу, отлетел на несколько шагов, по-звериному оскалился и яростно кинулся на невидимое препятствие. Отброшенный повторно, он тяжело набычился и пошел по кругу, скребя упругий воздух скрюченными пальцами. Ничего страшнее, чем его бледное, неестественно перекошенное лицо, Даша в жизни не видела.

— Пошел вон! — вдруг с отвращением сказал незнакомец.

Кашицын болезненно дернулся всем телом, развернулся как хороший солдат на плацу — строго на сто восемьдесят градусов и, неестественно высоко поднимая колени, зашагал прочь.

Дашу отпустили. Она стянула через голову толстовку и успела наполовину затолкать ее в сумку, когда ей вдруг стало холодно, непроницаемо темно и тихо до звона в ушах…

Каменный свод над головой переходил в плетеный навес. Даше показалось, что она лежит под железобетонной плитой — прямо из камня горизонтально торчали металлические копья, сквозь которые прорастали очищенные от листьев ветви ивы. По-крайней мере, ива — это первое, что пришло Даше в голову вслед за словом «плетень». Но чем дальше она вглядывалась, тем меньше понимала, где место перехода камня в железо, а странных арматурных прутьев в дерево. Зарываясь в землю корнями, навес поддерживали могучие стволы, с короткими, словно подрезанными нижними ветками. К их коре присосались сочные стебли каких-то вьющихся растений.

На гладком полу странной полупещеры стоял стол. Овальной формы столешница лежала на коротком основании как шляпка гриба, единственную ножку украшала грубоватая резьба. Один из двух низких стульев с высокими спинками был задрапирован черной материей, спускавшейся на пол тяжелыми складками. На земле дрожали рябые солнечные полоски. Даша тихонько погладила поверхность своего ложа и запуталась пальцами в густом мехе.

— Мне жаль, что твой друг погиб, и с ним так жестоко обошлись в посмертии.

Не рискнув сразу вскочить на ноги, Даша села на импровизированной постели. Из-за изголовья вышел тот самый человек, который, судя по всему, спас ей жизнь. Высокий мужчина был одет на редкость экстравагантно. Свободная черная рубашка с широкой проймой и воротником, отороченном кружевом, могла бы принадлежать любому из героев приключенческих фильмов, в которых действие происходит в семнадцатом веке. А может, в восемнадцатом… Даша, которая никогда не интересовалась историей костюма, не смогла даже примерно определить эпоху, из которой явился незнакомец. К его средневековой рубашке очень подошли бы шапага и ботфорты, но у него не было оружия, а брюки позволяли разглядеть скорее полусапожки из мягкой кожи. Ремень, сплетенный из бархатных на вид колец, перехватывал талию.

— Как мне обращаться к тебе?

— Даша.

— Даша? — повторил незнакомец и протянул ей руку. — Так коротко?

Имя из его уст прозвучало странно, с акцентом на шипящие, словно составленное из двух отдельных слогов — «Дааш-ша».

— Н-ну… да.

— Допустим. В таком случае я — Демайтер.

Все еще не веря, что это не сон, Даша уставилась на манжету рубашки, тоже отделанную узкой полоской черного набивного кружева, и вдруг вспомнила, как в детстве читала книги про мушкетеров и рыцарей. Сколько раз она тогда недоумевала: как это форма кистей рук, черты лица или какая-то неведомая «горделивая посадка головы», могут выдать человека благородного происхождения? Но сейчас, нехотя вложив исцарапанную ладошку в ладонь своего спасителя, она могла поклясться, что этим самым благородным происхождением дышала каждая его клеточка. Не хватало только изысканной бледности и светской скуки во взгляде. Лицо и шея, которую открывал небрежно расстегнутый ворот рубашки, были смуглыми от загара, а пристальный взгляд черных глаз — не столько надменным, сколько пугающе глубоким.

Демайтер подвел нежданную гостью к столу, отпустил и снял со стула драпировку, оказавшуюся длинной черной мантией, которую он перевесил на корявую ветку. Даша рассеянно огляделась и обнаружила свой рюкзак, прислоненный к одному из стволов, которые поддерживали навес. Сверху на «Ермаке» лежала ее сумка с засунутой внутрь толстовкой.

Тем временем, на столе, как на скатерти-самобранке появился каравай хлеба, глиняный кувшин с шапкой пены и серебряный на вид кубок. Запахло чем-то хмельным и немного кислым.

— Гномы, — проворчал стражник. — К сожалению, ничего другого их творение нам предложить не может. Тебе нравится пиво, Даша?

— Что?! А-а пиво… Н-нет. Не очень.

Демайтер резким движением выплеснул содержимое кувшина на корни деревьев и дунул в горлышко, отчего хмельной дух моментально выветрился из самого сосуда и из-под навеса. Даша осторожно отодвинулась, проверяя, не попытаются ли ее удержать. Маленький шажок назад. И еще один…

Не обращая внимания на ее вялые попытки к бегству, Демайтер прошел мимо, коснулся пальцами каменной стены и подставил кувшин под брызнувший из камня родник.

— За этой скалой течет ручей, — пояснил он. — Вода стекает в небольшое каменное углубление как в чашу. Ты можешь умыться и привести себя в порядок, но не отходи далеко и не пытайся убежать. Вокруг… — он на секунду задумался, подыскивая подходящее объяснение, — чужая земля. Мне кажется, более чужая, чем ты могла представить себе раньше.

Скалистый выступ, из которого только что била прозрачная струя источника, с утробным урчанием втянул в себя мокрое пятно. На серой скале не осталось и следов влаги. Даша сглотнула слюну и облизала пересохшие губы.

Демайтер вернулся к столу с кувшином, со стенок которого срывались и падали тяжелые капли, наполнил серебряный кубок родниковой водой и протянул гостье. Даша почти выхватила его из рук, жадными глотками выпила воду, кивнула и выскочила за выступ скалы. Там она прижалась к теплому камню спиной и несколько раз вздохнула так глубоко, как только смогла. На дремучий замшелый лес — сказочный, примолкший, исполненный чудес… тошно было смотреть. Стараясь ни о чем не думать, Даша наспех умылась и почти бегом вернулась обратно.

— Я — заложница? — решительно спросила она, задавив подступившие слезы.

— Тебе стало лучше? — осведомился Демайтер. — Здесь я задаю вопросы. Сядь, поешь и для начала расскажи все, что с тобой случилось.

— Сначала — вы… Вы расскажите! — выдохнула пленница.

Собеседник уселся, непринужденно откинулся на спинку стула и, чуть прищурив глаза, взглянул на девушку снизу вверх.

— Не вынуждай меня, — спокойно, с расстановкой произнес он.

Даша вздрогнула от взгляда и вспомнила железную хватку Демайтера.

— Я хочу услышать от тебя историю о подлинных чудесах, — продолжал тот тоном, не терпящим возражений. — Все, в чем состояла твоя жизнь до того, как в ней произошли невероятные события, ты пока можешь утаить.

Даша прикусила губу, опустилась напротив и, глотая слезы, начала сбивчивый рассказ. Когда дело дошло до вампиров, разорвавших Петю Кашицына и последовавшего за этим блуждания в тумане, она с удивлением обнаружила, что у воды совсем другой, сладковатый, вкус, со дна кубка бегут вверх тонкие струйки пузырьков, как в бокале с шампанским, а голова немного кружится.

— Ты… вы превратили воду в вино?!

Демайтер утвердительно кивнул и сделал жест, как бы официально приглашая гостью продолжить возлияния.

— Вы… Ты колдун, да? — пробормотала она.

Собеседник скривился, словно его обозвали карточным шулером.

— Маг.

— Ну да, конечно… Тогда где волшебная палочка? Или посох или что там еще… — осмелевшая и разрумянившаяся Даша демонстративно отхлебнула из кубка, грохнула им о стол, не рассчитав усилия, и подалась вперед. — Где все это?!

Она и не надеялась на ответ. Но Демайтер встал, отломил одну из сухих веточек, оборвал с нее прилипчивый вьюн, выпрямил в ладонях и протянул Даше, не сводя с гостьи пристального взгляда. Она робко взяла и недоверчиво повертела палочку в руках.

— И что мне с этим делать?

— Если я подскажу — ты снова усомнишься, придется начинать разговор заново. Мое терпение отнюдь не безгранично. Ты просила магическую безделушку — вот она.

Даша окинула взглядом полукруглую колоннаду из деревьев. Нижние сучья, лишенные листвы, торчали безобразными обрубками. Изуродованные высохшие кроны сплетали навес. Корни тщетно взрывали каменистую почву, добывая влагу — гадкие зеленые лианы выпивали ее без остатка, намертво вцепившись в полуживые стволы.

— Листья! — вдруг сказала Даша первое, что пришло в голову, неуклюже взмахнула палочкой и инстинктивно пригнулась.

Навес зашумел зеленой листвой, стремительно развернувшейся из набухших почек, заскрипел и прогнулся под ее тяжестью. Лианы корчились и извивались — узкие ивовые листья прорастали сквозь них, вспарывая зеленую мякоть. С металлических стержней полезли во все стороны спиральные обрывки серпантина, словно вырезанные из жесткой фольги. Скала издала глухой каменный стон и начала покрываться папаротниковым барельефом. На малахитовой столешнице отчетливо проступил рисунок — дубовые листья. Даша выронила палочку из рук, вскочила, пошатнулась и ухватилась за спинку стула.

— Все равно! Я не верю! Вы меня разыгрываете, вы все! — закричала она. — Женя, где ты, где Петька? Ролевики проклятые… Уроды… Прекратите! Я хочу домой, слышите?!

Демайтер легким взмахом руки привел убежище в первоначальный вид, прихватил со стола кубок с колдовским напитком и подошел к девушке. Он бесцеремонно взял ее за плечо и развернул к себе.

— Твои друзья ни в чем не виноваты, не спеши проклинать их. Юноша мертв. Девушка, если я не ошибаюсь в своих предположениях, пока жива и находится в относительной безопасности.

— Если он мертв, как он бегал за мной по лесу?! Он что, зомби?!

— Я не знаю, как называют мертвяков в том мире, откуда ты пришла, Даша. Мертвое тело искало тебя по воле того, кто его поднял. Дотронувшись до предназначенной жертвы, мертвяк выпил бы твою жизнь и тем самым продлил собственное посмертие еще на некоторое время. Сейчас, потеряв цель, он ищет того, кто мог бы тебя заменить. Если это и есть зомби — ты права. Пей!

Он вложил ей в руку серебряный бокал и, придерживая за дно, вынудил поднести к губам.

— Господи… — прошептала похолодевшая Даша, наглотавшись сладковатой жидкости до учащенного сердцебиения, шума в ушах и колик в животе. — Значит, он еще кого-то убьет? Кого-то вместо меня?

— Нет, — сказал Демайтер. — Тот осколок — пустошь, там нет людей. Я закрыл туманный проход за нами. Мертвяк потеряет след и останется там навсегда. Не в твоем мире и не в моем. Пройдет немного времени, и он… разрушится. Ему недолго осталось.

— А это место, где мы сейчас… — еле слышно пролепетала Даша, — я смогу отсюда вернуться домой?

Она никак не могла вспомнить странного и очень красивого имени, которым представился незнакомец.

— У меня нет ключей от всех туманных проходов на свете, — покачал головой Демайтер. — И я гораздо чаще закрывал их, чем открывал. Обещаю тебе лишь то, что я попытаюсь. В этом наши интересы совпадают.

Он оценивающе посмотрел на девушку, выдернул из ее ослабевших пальцев кубок с недопитым зельем и поставил на дальний край стола, взял нежданную гостью под локоть и отвел под скальный выступ.

— Подождем до заката следующего дня. Тебе надо набраться сил и подумать на трезвую голову — нужен ли тебе этот путь — путь домой. Он будет нелегким. Твой мир никогда не станет для тебя прежним… Засыпай, Даша! Твой страх мне мешает, а мне не терпится поговорить с тобой по душам, чтобы проверить одну очень смелую догадку, — добавил он шепотом.

«Хорошо, что у него нет ямочки на подбородке, — вдруг отрешенно подумала Даша, сквозь головокружение. — Она была бы лишняя».

Выжатая как лимон, девушка почти упала на низкую кровать, застланную шкурами. Ей снилось, что она рассказывает Демайтеру о своем мире, о детстве, друзьях, книгах, родителях. О родителях — очень подробно… И о Женьке. Они запросто болтали, и она обращалась к нему «Дэм». И смеялась — ведь это еще короче, чем Да-ша. А на самом деле — она Дарья Ивановна Неверова. И получалось, что чтобы не обидеть друг друга, им бы пришлось каждый раз считать количество слогов или вымерять длину имен. Дарья, наверное, и в самом деле больше соответствует Демайтеру. Но ведь все это такая чушь! Всегда можно спросить человека, как ему больше нравится. И еще ей показалось забавным, что Демайтер не верит, что она никогда не видела звездных кораблей. И она рассказала ему про летающие тарелки и НЛО и посоветовала не тратить время на эту дребедень. А потом ей ничего не снилось. Она лишь смутно чувствовала, как усталость и страх выветриваются вместе с запахом вина с каждым вдохом-выдохом. И как только Даша завернулась в глухую непроницаемую темноту как в одеяло и перестала существовать, растворившись в блаженном безделье, глаза подло открылись, и сон ушел так быстро, что она не смогла удержать его в памяти.