Мы покорим бурю

ГЛАВА 16

Соня услышала грохот роликов под своим окном. Грохот был так странно прерывист, что было ясно — кто-то учится кататься на роликовых коньках. Наверняка это Дики. Она слышала его веселый голос и возбужденный лай собаки. Что за день! Абсолютно безоблачное небо, прозрачное и изумрудно-голубое. Цепь фиолетовых холмов на горизонте казалась длинным аметистовым ожерельем; разукрашенное многоцветьем осенних красок побережье озера напоминало своим великолепием персидский ковер.

Погода в грядущий уикэнд обещала быть великолепной. Даже слишком теплой для начала ноября. Только бы эта погода продержалась до дня выборов, подумала Соня, застегивая пояс своего строгого красного платья, и повернулась к зеркалу. Ведь избиратели, как кошки, ненавидят выходить на улицу в сырую погоду. Выборы должны были состояться завтра вечером. Все же замечательная идея пришла Серене в голову: наполнить накануне выборов весь дом гостями, людьми, которые дружески относились к самому Майклу и его кандидатуре на выборах. Эти люди могли помочь Майклу Фарру на завтрашнем митинге и поддержать его в финальном выступлении. С другой стороны, было странно, что Серена включила в список приглашенных Дональда Брандта. Конечно, он принял это приглашение. И Филлис Д'Арци тоже была среди гостей. Она…

Что это? Дики? Крик? Нет, он не кричал, он пронзительно выл от страха или от ярости. Никогда она не слышала, чтобы он так плакал. Может быть, собака укусила его? Может быть…

— Нанетта! — громко позвала она няню из соседней комнаты.

Уже сбегая по лестнице, она услышала ее шаги позади себя. Около двери на террасу она в оцепенении остановилась. Гай Фарр шумно смеялся, сидя на краю кресла. Дики, на роликовых коньках, изо всех сил пытался удержать равновесие. Его яркие голубые глаза сердито блестели, щеки покраснели от злости. Ролики завизжали, когда он топнул ногой и пронзительно закричал:

— Не делай так! Мне это не нравится, кузен Гай! Не делай этого!

В ответ Гай снова сильно толкнул его. Собака, подвывая, бросилась за мальчиком, которому удалось остановиться, уцепившись за кресло. Соня медленно подошла к ним. Дики кинулся к ней и схватился за юбку.

— Он толкает меня… когда я учусь… кататься, — его сердитый детский голос перешел в рыдания. Соня присела рядом с ним.

— Будь настоящим мужчиной, мой дорогой. Все падают, когда учатся кататься на коньках. Обопрись на меня. Я сниму коньки. Вот! Теперь все хорошо, правда? Посмотри на Мяку. Видишь, как он наклонил голову и высунул язык. Он на тебя смотрит. Правда смешно?

Улыбка появилась на заплаканном лице мальчика.

— Мяка смеется!

Его еще прерывающийся от плача голос заставил Сонино сердце содрогнуться. Он был еще слишком мал для того, чтобы его можно было обижать. Она заметила иронию во взгляде Гая Фарра.

— Здесь Нанетта. Иди и умойся перед завтраком, мой милый. Помнишь, тетя Серена сказала что будет мороженое специально для тебя.

— Розовое мороженое? — мир для ребенка сразу стал веселым и радостным.

— Я уверена, что обязательно розовое. Беги, милый. Нанетта, переоденьте Дики в чистый костюм.

— Но утром этот костюм был чистым, мисс Соня.

— Я знаю, но он пережил такие неприятности в нем. Смените его, Нанетта.

— Конечно. Идем, Дики. Тебе было плохо, моя бедная маленькая крошка.

Соня увидела, как ребенок схватился за нянину руку, и, обернувшись к ней на ходу, расцвел белозубой улыбкой.

— Мяка смотрел, как я катаюсь, Нанетта. Он пытался укусить меня и лаял, и лаял…

Голос Дики, все еще подрагивающий от прошедшего плача, перешел в милое бормотание и вскоре окончательно затих в глубине дома. Соня почувствовала ярость и возмущение, когда взглянув на Гая, увидела его иронический смешливый взор. Он молча курил.

«Следи за собой! Следи за собой! — напомнила себе Соня — Он пытается поймать тебя в ловушку».

Она присела в плетеное кресло и непринужденно сказала:

— У Нанетты столько же чувства ответственности, как у этих мраморных нимф в саду, но у нее, наверное, есть то, о чем испанцы говорят «симпатика», когда она остается с Дики один на один, иначе он не любил бы ее так.

Она вдруг отбросила дипломатичность, с которой говорила до этого.

— Зачем вы толкнули его на пол?

— Было смешно смотреть, как он пытается подняться. Сначала у него только лицо покраснело, а потом он стал топать ногами и кричать.

— Детей нельзя мучить.

— Это для них хорошая наука.

— Вы понимаете, что он маленький? Ему чуть больше трех лет.

— Вы, по-моему, получаете удовольствие, когда впадаете в гнев. Мальчик гораздо больше похож на вас чем на свою мать или… или на меня.

— Слава Богу, что он… — Соня вовремя спохватилась и неуклюже закончила фразу, — сильнее, чем его мать.

Она чуть не сказала: «Слава Богу, что он не похож на вас».

— Я была рада услышать, что вы признали его своим сыном.

— Это признание было пока не для всех, понимаете? Есть некоторые обстоятельства.

— Обстоятельства! Что вы имеете в виду? Ребенок или ваш или нет.

Гай Фарр придвинул свое кресло к ней. Когда он наклонился, чтобы поднять упавшую зажигалку, она заметила что он лысеет. На его макушке, там, где раньше была копна золотистых волос, теперь сквозь редкие волосы просвечивала бледная кожа.

— Не слишком много пользы от меня, правда, Соня?

— Столько же пользы, сколько было и от всех знакомых Руби.

Гай бросил сигарету за парапет и снова наклонился вперед.

— Вся эта болтовня уводит нас в сторону. У меня было достаточно времени, пока я лежал в гамаке в этих проклятых джунглях. И я думал о вас, Соня, о своем возвращении к вам и о том, как мы создадим мальчику дом — вместе…

— Вместе… Вы не имеете в виду…

— Я имею в виду, что хочу, чтобы вы вышли за меня замуж. Сидите. Подождите, пока я не закончу. Посмотрите, как вы мне нужны. Женщина дает мужчине опору в жизни. В вас как раз много этого. Мне понадобится несколько лет, пока я полностью приду в себя, хотя за несколько дней в Кингскорте мне уже стало значительно лучше Я куплю этот дом, который вы сделали для Брандта, и мы поселимся там вместе с мальчиком.

Поселимся вместе! Соня надеялась, что выражение ее лица будет не слишком красноречиво, и презрение и удивление, которые она испытывала, останутся незаметны Гаю. Теперь, когда Гай Фарр не имел возможности вести прежний разгульный образ жизни, он хотел осесть на одном месте с женой, которая бы заботилась о нем. Соня, казалось, была поглощена изучением состояния лака на своих ногтях.

— Вы сомневаетесь, что я хочу осесть на одном месте.

Он сидел в кресле, откинувшись назад, и пускал изо рта голубые колечки дыма.

— Есть и другие — кто захочет заботиться обо мне и терпеть ребенка ради меня.

— Терпеть Дики! Но вы ведь не возьмете его?

— Конечно! Вы полагаете, что я позволю вам без моего участия вырастить моего сына?

— Тогда признайте его своим сыном, — она с победным видом повернулась к подходящей Серене Фарр — Вы слышали, что Гай назвал Дики своим сыном, не правда ли?

— Конечно, я слышала. Я рада, что ты нашел мужество отказаться от роли кузена, Гай. Ты знаешь, что я не очень-то люблю тебя, но я готова простить тебе многое за то, что в нашей жизни появилась Соня. Она оказалось для нашего старого дома чем-то вроде чистого свежего ветра. Будь мужчиной. Хотя бы раз в жизни прими на себя ответственность. Сделай объявление о том, что ребенок твой, сегодня за чаем после обеда, когда все гости соберутся в холле. Если ты это не сделаешь, то это сделаю я. Уже и так идет достаточно слухов, которые могут повредить Майклу на выборах.

Лицо Гая Фарра по-прежнему оставалось бесцветным. Даже губы под редкой щетиной усов были бледными. Бриллиант в кольце на его худощавой нервной руке, державшей сигарету, сверкал, как глаз хищного животного.

— Майкл! Всегда вас волнует только Майкл, Серена. Но вы не единственная, кто считает его лучшим человеком на свете. А что касается помощи ему на выборах — вы удивитесь, когда узнаете, что я смогу сделать. Имейте в виду то, что я сказал вам, Соня. Думаю, мне больше нечего добавить.

С этими словами он удалился. Серена провожала его взглядом, пока силуэт Гая не исчез в проеме двери.

— Вы знаете, я всегда очень сочувствую прирожденным идиотам, но идиотов злонамеренных я просто ненавижу. — Она так и не разъяснила Соне, что же имела в виду, сразу сменив тему разговора. — Я услышала этот ужасный плач Дики и спустилась вниз. Он ни разу не плакал с момента своего появления в Кингскорте. Правда? И я не удивилась, когда нашла здесь Гая. Он способен превратить самую спокойную и мирную ситуацию в бурлящий, огнедышащий вулкан. У него просто дар какой-то. Вы замечательно смеетесь, Соня, но не стоит смеяться надо мной.

Соня ответила ей звонким голосом:

— Я ничего не могу сделать, но это так смешно и непривычно, когда вы говорите так… прямо.

— Может быть, это смешно, но точно и выразительно. Вы видите, как я реагирую на манеры моего племянника.

— Вы думаете, что он способен как-то помочь Майклу в его избирательной кампании? Его голос был очень грубым, когда он говорил о нем.

— Он все-таки любит Майкла. Майкл единственный человек, который имеет на него хоть какое-то влияние. Но как Гай может помочь ему? Вся округа знает, кто он такой — ненадежный, привлекательный плейбой. Если он будет хвалить своего брата на публике, все просто будут смеяться над ним. Нет, они не считают его бесчестным или преступным человеком. Но — Гай Фарр вносит свой вклад в борьбу с преступностью — человек, который нарушил все, даже самые незначительные условности. Это может быть, только шуткой.

— Но он ведь слишком слаб для выступлений.

— Остался только один, последний митинг. Я не думаю, что это ему не по силам. Он всегда делает то, что хочет. Всего лишь после нескольких дней пребывания дома он стал чувствовать себя значительно лучше. Иначе мне и в голову не пришло бы собирать здесь гостей.

— Вы потратили на это столько сил и времени, Серена!

— Может быть, но я обожаю устраивать приемы. Том и Джейн мне очень помогли. Было очень мило с их стороны приехать на день раньше. Они написали и спрятали в тайниках указатели по поиску сокровищ. Мы собираемся пригласить всех на чай в пять часов — обед занял бы слишком много времени, потом поиски сокровищ, а потом ужин со всеми видами горячих блюд и раздача призов.

— Как интересно!

— Вам станет еще более интересно, когда вы увидите призы. Девушки, живущие по соседству, последние годы получали в подарок не так много роскошных вещей, поэтому я решила пустить в дело кое-что из моих личных запасов. Я думаю, что все равно не надену их, пока буду жива; это было бы слишком нелепо. Я нашла девушку, которая будет играть на флейте. Она, правда, предупредила меня, что может случиться конфуз, так как открытый воздух способен повлиять на этот тонкий инструмент. Она будет держать флейту в плаще, когда это будет нужно. Мечтой всей моей жизни было устроить прием, и чтобы флейта играла в саду. Она выйдет в сад первой и начнет играть, и это будет сигналом всем охотникам за сокровищами.

— Звучит все это просто потрясающе. Зачем вы растрачиваете свой талант на празднества в Кингскорте? Вы должны быть директором на киностудии, Серена.

Неужели слова Гая Фарра не перестанут крутиться в ее голове, подумала Соня. «Имейте в виду то, что я сказал вам, Соня. Думаю, что мне больше нечего добавить».

— Что вы сейчас сказали, Серена? — переспросила Соня, очнувшись от оцепенения, и подумала, что она должна выкинуть из головы и этого мужчину, и его безумное предложение.

— Майкл приедет сюда только на время чая Я не знаю, что он скажет, когда увидит, что я пригласила Филлис Д'Арци и Дональда Брандта на этот прием с поиском сокровищ. Он может не понять, что я надеюсь, они все-таки поженятся — я слышала, что Брандт начал бракоразводный процесс, — и оставят вас и Майкла в покое. Отпустят вас на «свободу», как говорят актеры, когда у них нет работы.

— Меня! На свободу! А почему вы думаете, что я не свободна? У меня не может быть, больше свободы, чем сейчас, Серена. «У меня нет забот ни о ком, ни о ком. Нет, нет, нет. И никто не имеет хлопот обо мне, ни хлопот, ни забот, вот», — продекламировала Соня, когда они с Сереной направились в библиотеку.

В библиотеке стоял Элкинс, держащий в руках телефонную трубку. Он кивнул им и сказал: «Просят вас, мисс Серена».

— Вы подождете, Соня? Мне надо опять поговорить с кем-то о сегодняшнем вечере.

— Мисс Фарр слушает… Джим! Джим!.. Когда?.. Неделю назад!.. Конечно, понимаю! Могу я помочь вам? … До свидания!

Лицо Серены Фарр побледнело, ее руки тряслись.

— Жена Джима Невилла умерла на прошлой неделе. Он был в это время на консультациях в Сан-Франциско. Поэтому я не знала, — ее голос напрягся и стал выше. — Я…

Ее тело задрожало, как в лихорадке, и она замолчала. Соня прикоснулась к ней рукой.

— Могу я вам чем-то помочь, дорогая?

Серена Фарр сделала усилие, пытаясь остановить дрожь.

— Нет… нет. Через минуту все пройдет. Это… случилось так неожиданно. Джим и я были помолвлены. Отец разорвал помолвку. Джим женился, а через год его жена сошла с ума. Она стала, как ребенок. Он уже не мог оставить ее. Годы шли и шли… такие долгие годы. И вот теперь…

Она прижала рукой свой вздрагивающий рот и сказала срывающимся голосом: — Через минуту я успокоюсь, Соня. Не надо сопровождать меня.

Соня проводила ее взглядом. Слова, сказанные Сереной почти беззвучно, продолжали эхом отдаваться в ее сознании: «Годы шли и шли… такие долгие годы».

Сколько женщин способны любить мужчину и ждать его годами? Тысячи, ответила сама себе Соня. Она не представляла себе, как могла бы выйти замуж, если бы любила другого.

Что теперь будет? Неужели доктор Джим и Серена поженятся?

Этот вопрос занимал ее мысли весь остаток дня. Но только до того момента, пока она, войдя в холл, не вспомнила о том, что именно это место и время выбрала Серена для признания Гаем сына. Серена должна была понимать, что Гай может уклониться от этого, сердито говорила себе Соня, выискивая его среди собравшихся гостей. Гая здесь не было. На стены и потолок падали причудливые тени от огня, пылавшего в двух огромных каминах. Мягкий свет ламп падал на платья и костюмы собравшихся, расцвечивая их всеми оттенками.

Прием шел полным ходом. Все веселились. Все смеялись. Все, казалось, до предела были возбуждены. Крашеная блондинка рядом с Соней негромко произнесла:

— Майкл, похоже, снова ухаживает за Фил. Она просто кормит его из своих рук.

Мужчина, сидевший рядом с говорившей на ручке кресла, взглянул через плечо на Филлис Д'Арци и Майкла. На его холодном лице мерцали непроницаемые глаза. Губы его остались плотно сжатыми даже тогда, когда он улыбнулся и ответил блондинке:

— Может быть. Может быть. Но я бы посоветовал Фил быть поосторожнее. Ей может не поздоровиться. Я знаю короля Кингскорта. Он не такая легкая добыча. Даже рассуждать об этом глупо…

— Конечно, я глупая… Это замечательный прием. Я слышала, что будет два приза для женщин — что-то из драгоценностей мисс Серены. У этой женщины никогда не бывает ничего безвкусного. Я просто дрожу от ожидания. Вдруг я выиграю приз! Посмотрите на ее ожерелье! Да и сама она просто великолепна! Ей, должно быть, где-то за пятьдесят. А выглядит она максимум на сорок.

Глаза Сони устремились в ту же сторону, куда был направлен взгляд говорившей. Серена Фарр восседала за столом, уставленным изящной старинной серебряной посудой. Она была веселой, смеялась, и на ее лице не осталось и следа от тех переживаний, с которыми она не могла справиться в библиотеке, после телефонного разговора. Только легкая нервозность голоса слегка выдавала ее. Майкл оставил Филлис Д'Арци и вместе с Томом Нэшем завел разговор со своей тетей, глаза которой светились. Она пригрозила сама объявить о том, кто отец Дики, в том случае, если Гай не сделает этого. Неужели новость, которую она узнала, могла заставить ее забыть все остальное? Серена говорила что-то Майклу, который понимающе кивал головой в ответ. Соня почувствовала облегчение. Как бы она ни жаждала официального признания Дики, ей не хотелось бы, чтобы из этого делали мелодраму.

Серена сказала что-то Тому Нэшу. Тот постучал ложечкой по серебряному подносу. Практически сразу же воцарилась тишина, все гости напряженно замерли. Его короткая шея была цвета вареного рака, как, впрочем, и его щеки. После короткой паузы собравшиеся зааплодировали. Том, моргнув, поправил воротничок и сказал:

— Мисс Серена попросила меня объяснить план поиска сокровищ. На большом столе лежат конверты, скрепленные попарно. На одном конверте из этой пары написано имя мужчины, имя его компаньона — девушки, конечно же, — на другом. Каждой паре присвоен свой номер: первая пара, вторая пара, и так далее. Внутри конвертов лежат записки с первым ключом к разгадке. Они выглядят примерно так: «Моя первая цель находится далеко, но до нее не надо идти, рядом с позолоченным серебром; индейцы делали из них лодки, любовники вырезают на них свои имена. Рядом с третьей целью, в своем коричнево-красном уборе, растет дерево, листья которого становятся белыми и квадратными, когда служанка выходит в сад. Копай у корней».

— Что лежит далеко, но не надо идти?

— Мне кажется, я знаю! Мне кажется, я знаю!

— Быстрее! Пойдем!

Нэш поднял руку, чтобы успокоить взволнованные голоса.

— Эй! Подождите! Успокойтесь! Первой уходит пара номер один. Через пять минут уходит вторая пара, и так далее. Когда вы найдете нужное место, возьмите конверт с вашим номером — там будет следующая подсказка-ключ. А остальные конверты оставьте там же, где они были. Остальные конверты оставьте. Я засеку время, когда вы вернетесь. Та пара, которая соберет все ключи-подсказки за самое короткое время — получит первый приз. Сообщение делал Томас Нэш. Пошли!

Разноцветное море нахлынуло на стол. В общей сумятице раздались голоса:

— Здесь Гай!

— Привет, Гай!

— Когда ты вернулся из джунглей, старина?

Соня обернулась и увидела стоящего на середине лестницы Гая Фарра. Он казался худым и маленьким на фоне галереи второго этажа и толстых балок крыши. Он помахал скрюченной рукой в ответ приветственным голосам.

— Выглядите, как нищие на бесплатной раздаче старой одежды перед Рождеством, мальчики и девочки, где вы откопали ее? Извините, что не смог быть с вами раньше, на чае. Не могу быстро ходить. Хотел успеть вниз к старту, а попаду, наверное, только к раздаче призов. Что случилось?

Соня и без его вопроса поняла, что царившее веселье испарилось с поразительной быстротой, исчезло как пузырьки исчезают в шампанском, если оставить бокал ненадолго. Куда-то исчезла дружная, товарищеская атмосфера. Затих смех. Возбужденные восклицания исчезли. Девушки нахмурились, глядя на мужчин, смущенно уставившихся на конверты в своих руках. Мужчина с непроницаемым лицом в оцепенении смотрел на Филлис Д'Арци; Дональд Брандт очень выразительно изображал каменную колонну стоя рядом с крашеной блондинкой.

Что случилось? Неужели вечеринка неожиданно расстроилась? Соня посмотрела на Майкла Фарра. Почувствовал ли он, что температура общего настроения резко упала? Она увидела, как две тонкие морщины пролегли между его глаз, которые задумчиво переходили от пары к паре, и наконец остановились на его брате, все стоявшем на лестнице. На лице Гая ясно читалось его злобное торжество. Майкл рассмеялся.

— Должно быть, кто-то перепутал сигнал старта — фальстарт. Джейн, положите все конверты обратно. Это не займет больше минуты.

Дональд Брандт смущенно и неуверенно направился к Соне. Его костюм выглядел так аккуратно, как будто был только что привезен от портного.

— Вы охотитесь со мной, Соня, — произнес он своим гулким голосом, который эхом раскатился по залу.

— Должно быть, вы неправильно прочитали, Брандт, — живо вмешался Майкл Фарр. — Она играет со мной.

Уверенность, прозвучавшая в его голосе напомнила Соне слова блондинки: «Майкл, похоже, снова ухаживает за Фил.»

Она взяла Брандта за руку.

— Вы знаете, я думаю, мне понравится играть с вами, Дон. Какой у нас номер?