Мятежный корабль

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
ДАЛЬНЕЙШАЯ СУДЬБА КОЛОНИИ НА ПИТКЭРНЕ

Пять таитянок, увезенных когда-то на «Баунти», возвратившись на свою родину, с трудом ее узнали. И действительно, за минувшие десятилетия там произошли большие перемены. Вслед за «разведчиками» — моряками разных национальностей — в 1797 году явились английские миссионеры. Перед ними стояла задача прибрать к рукам богатый природными дарами остров. Миссионеры привезли с собой кое-какие культурные навыки, искусство интриг, огнестрельное оружие, христианство и спиртные напитки. Первоначально их религиозная пропаганда не имела никакого успеха. Королем на Таити был в то время старый приятель Кука и Блая, Оту, переименовавший себя в Тину, а затем принявший новое имя Помаре. Он был безусловно незаурядный, способный правитель. Ему удалось подчинить себе вождей отдельных областей и объединить под своей властью весь остров. Миссионеров он до поры до времени терпел, научившись извлекать из их присутствия некоторую пользу, но когда те стали слишком энергично вмешиваться в его дела, предложил им покинуть Таити и переселиться на остров Эймео. Но и там миссионеры не сидели сложа руки и продолжали плести сети интриг, восстанавливая вождей друг против друга и против Помаре, снабжая их исподтишка ружьями и порохом.

Скоро на Таити началась гражданская война, вожди восстали против власти короля и на первых порах, добились успеха. Помаре был вынужден бежать на Эймео, под защиту англичан. Приняв христианство, он заручился поддержкой миссионеров (и английских военных кораблей), высадился с войском на Таити, и разбив в решительном сражении повстанцев, восстановил свою власть. Это произошло в 1815 году. В награду за оказанные услуги миссионеры получили разрешение вернуться на Таити и смогли теперь энергично развить свою деятельность. Вскоре большая часть жителей была обращена в христианство. Фактическим властителем на Таити стал глава миссионеров Притчард; по его настояниям было создано подобие парламента, в котором заседали вожди и представители знатных родов; составили и кодекс законов по европейскому образцу, не имевший ничего общего со старинными местными обычаями. При виде того, как в стране хозяйничают чужестранцы, разрушая вековой уклад жизни, Помаре не осталось ничего другого, как утешать себя обильными возлияниями. Под конец жизни он окончательно спился и в пьяном виде любил приговаривать:

— Ну, Помаре, теперь твоя свинья способнее тебя управлять государством!

В 1824 году Таити посетил русский мореплаватель Коцебу, совершавший на фрегате «Предприятие» свое второе кругосветное плавание. Знакомый с отчетами первых путешественников, побывавших на острове, он был поражен переменами, которые произошли на нем за последнее время. Во всем чувствовалось влияние миссионеров. Прежняя живость и непринужденность жителей сменились показным благочестием и чопорностью. Такие развлечения, как танцы, находились под строжайшим запретом. Петь разрешалось только духовные гимны и псалмы.

За этими проявлениями внешней «культуры» скрывался глубокий кризис. Жителям Таити не надо было систематически трудиться, чтобы прокормить себя, и прежде их энергия находила себе выход в войнах, коллективных охотах и народных празднествах. Теперь все это было «табу», и таитян охватили лень и безразличие. Пьянство стало обычным явлением. Вместе с завезенными европейцами болезнями оно повело к быстрому вымиранию населения. В 1797 году число жителей Таити составляло 16 тысяч человек, а к 1830 году, по данным проведенной миссионерами переписи, их осталось всего 5 тысяч.

Такова была обстановка, в которой очутились переселенцы с Питкэрна, прибыв на Таити. Правившая в те годы королева Аимате Помаре приняла их очень приветливо и отвела им прекрасные участки. Население также отнеслось к пришельцам чрезвычайно дружелюбно и всячески- старалось им помочь. Однако с первых же дней питкэрнцы почувствовали себя здесь чужими. Все казалось им странным и непонятным. Они привыкли с детских лет трудиться, беспрекословно слушаться своего руководителя, заботиться о благополучии всей общины. А жизнь на Таити в эту эпоху казалась им запутанной, нездоровой, и приспособиться к ней они не могли. У себя на родине питкэрнцы почти никогда не хворали, и их организм оказался беззащитным против инфекционных болезней. В течение нескольких месяцев из числа переселенцев умерло двенадцать человек. Остальные жаждали лишь одного — поскорей возвратиться на Питкэрн. Они договорились с капитаном американской торговой шхуны и в начале 1832 года вернулись на свой маленький остров. Но еще пять человек, заразившиеся на Таити туберкулезом, поплатились жизнью за попытку покинуть родину.

Итак, после недолгого перерыва колония на Питкэрне возобновила свое существование. Во главе ее попрежнему стоял Джордж Ноббс. Благодаря его заботам и энергии воспоминание о печальном эксперименте скоро изгладилось из памяти, и в течение нескольких лет жизнь на Питкэрне шла, как встарь. Европейские и американские суда продолжали время от времени заходить в Баунти-Бей. Островитяне стали разводить фруктовые сады и продавать морякам фрукты и другие съестные припасы. Взамен они приобретали главным образом одежду. Население росло, появилась возможность заняться благоустройством острова, построить дороги, мосты. Адамстаун принял вид маленького городка.

Один путешественник середины XIX века оставил нам описание обычного дня на Питкэрне.

Островитяне вставали с рассветом. После легкого завтрака дети уходили в школу. Там они проводили почти целые дни, в перерывах между уроками развлекаясь запусканием бумажных змеев и игрой в мяч. Мужчины отправлялись на работу в поле или в сад, либо принимались ремонтировать дом, огораживать свои плантации. Иногда они оставались дома и занимались изготовлением из пальмовых листьев шляп для продажи морякам заходящих на остров судов. В полдень все сходились на обед, состоявший в основном из ямса и картофеля. И днем и ночью островитяне выезжали в лодках на рыбную ловлю, но рыба попадалась не часто и поймать ее было трудно. Второй раз ели лишь вечером, по окончании работ. Меню состояло опять из ямса и сладкого картофеля. Мясо, рыбу или дичь попрежнему ели не чаще одного-двух раз в неделю. Женщины занимались приготовлением пищи, уборкой и стиркой, изготовлением и починкой одежды. Обед и ужин варили не в кухне, а во дворе, где стояла небольшая, сложенная из камней печь. Окна в домах не имели стекол и в плохую погоду закрывались ставнями. Пили питкэрнцы, как и раньше, только воду; лишь больным давался суррогат чая, приготовленного из корней одного местного дерева. Спать ложились с наступлением темноты. Всякого рода замки, запоры, задвижки так и не появились, но в них все еще не ощущалось никакой необходимости. Все островитяне были грамотны и очень любили читать, особенно романы с приключениями. Стараниями Ноббса, пользовавшегося всякой возможностью раздобыть книги, на острове имелась неплохая библиотека.

Жизнь колонии не всегда протекала спокойно. В апреле 1846 года обрушившийся на остров небывалый ураган произвел большие опустошения. Ветер и ливень были так сильны, что часть земли под посевами ямса оказалась смыта. Много банановых деревьев вырвало с корнем, и почти все рыбачьи лодки разбились о прибрежные скалы. Несколько месяцев население жило впроголодь. В 1849 и 1853 годах на Питкзрне вспыхивали эпидемии гриппа (или, как его тогда называли, инфлуэнцы), занесенные заходившими судами.

В это время связь Питкэрна с далекой метрополией усилилась. В 1851 году командующий тихоокеанским флотом Англии контр-адмирал Ферфакс Морсби получил следующее послание:

«Питкэрн, июля 28-го 1851 года.

Уважаемый сэр. Любезный интерес, проявленный Вами к нашей маленькой общине в письме, которое Вы прислали нашему превосходному и достойному пастору мистеру Ноббсу, дает нам смелость обратиться к Вам с просьбой посетить нас до того, как Вы покинете тихоокеанскую стоянку. Если лично Вы почему-либо не сможете этого сделать, мы полагаем, что, будучи верными подданными нашей милостивой королевы, мы заслуживаем того, чтобы по крайней мере один раз в год к нам заходил какой-нибудь военный корабль.

Нам ни разу не выпадало удовольствие приветствовать у себя, на нашем островке, английского адмирала, и поэтому мы очень хотели бы, чтобы Вы нас посетили.

Примите, уважаемый сэр, уверения в нашей искренней любви и почтении».

От имени всех жительниц Питкэрна это письмо было подписано тринадцатью женщинами.

Морсби самому давно хотелось собственными глазами увидеть колонию, о которой столько писали и говорили. 7 августа 1852 года к берегам Питкэрна приблизился английский военный корабль под адмиральским флагом. Морсби пробыл на острове четыре дня; своими впечатлениями он поделился в письме к одному из друзей, в котором сообщил, между прочим, следующее:

«На борту «Портленда»

Август, 1852 года.

Из всех разнообразных событий, выпавших на мою долю, ни одно не представляло такого интереса, как наше недавнее посещение Питкэрна. Невозможно описать то очарование, которое исходит от маленькой общины поселенцев. Благополучие островитян зависит в первую очередь от доставки предметов первой необходимости китобойными судами, большинство из которых являются американскими. К чести их будь сказано, команды этих судов ведут себя самым примерным образом — совершенно не так, как я мог ожидать. Когда в разговоре с одним достаточно грубым моряком я похвалил такое поведение, тот ответил: «Сэр, я думаю, что мы не оставили бы в живых того нашего товарища, который позволил бы себе вести себя здесь недостойно».

Джордж Ноббс, почти четверть века выполнявший обязанности пастора, не имел сана священника, и это давно мучило его щепетильную совесть. Он попросил Морсби помочь ему добраться до Англии, где он мог бы попытаться получить посвящение. Вместе с ним поехала одна из его дочерей, которая должна была остаться в Вальпараисо, в школе, и дождаться там возвращения отца. Отплытие «Портленда» было обставлено большой торжественностью. Покидая Питкэрн, адмирал распорядился поднять на мачте королевский штандарт и произвести пушечный салют в 21 выстрел.

В дороге Ноббса сильно заботила мысль, как он появится в Англии в своем совершенно потрепанном костюме с побелевшими швами. По прибытии в Вальпараисо, Морсби снабдил почтенного пастора небольшой суммой денег на дальнейший путь и рекомендательными письмами к лондонскому епископу и другим влиятельным лицам.

16 октября Джордж Ноббс снова очутился в Лондоне, в котором не был 26 лет. После мирного существования на Питкэрне шумная жизнь английской столицы произвела на него угнетающее впечатление, и он постарался там не задержаться. Как только сам лондонский епископ посвятил его в священники, он решил поскорее вернуться домой. Конечно, его приезд не прошел незамеченным, и представители самых различных кругов английского общества наперебой приглашали к себе необычайного руководителя необычайной колонии. Ограничившись самыми необходимыми визитами и получив аудиенцию у королевы Виктории, Ноббс пустился в обратный путь, заручившись обещанием Адмиралтейства не забывать о далекой колонии. Добравшись до Вальпараисо на торговом судне, он снова на «Портленде» вернулся на Питкэрн.

По мере роста населения (в 1853 году число жителей достигло ста человек) и усложнения хозяйственных отношений прежнее патриархальное управление общиной оказалось недостаточным. На Питкэрне возникло нечто вроде органов местной власти. Для разрешения разного рода конфликтов появился верховный судья (он же правитель колонии) и судебные заседатели. Верховный судья избирался ежегодно, в первый день нового года, всеобщим голосованием, в котором принимали участие колонисты, достигшие 18 лет. Семейные имели право голоса и до достижения этого возраста. Одновременно избирался один заседатель, а второго назначал по своему усмотрению верховный судья. Жизнь питкэрнцев регламентировалась теперь законами. Их было немного, и они носили вполне конкретный характер. Познакомившись с некоторыми из них, можно легко составить себе представление о жизни колонии в эту эпоху.

1. Первой обязанностью вновь избранного верховного судьи является проверка межевых знаков и восстановление отсутствующих. Эта проверка должна производиться с участием глав всех семей.

2. Запрещается покупать на заходящих судах какие бы то ни было спиртные напитки. В исключительных случаях, только для медицинских целей может быть приобретен спирт, для чего каждый раз необходимо специальное разрешение верховного судьи.

3. Ни одна женщина не имеет право посещать иностранные суда без разрешения верховного судьи, который обязан в таких случаях сам отправиться с ней, либо поручить сопровождать ее четырем мужчинам, каждый раз специально им назначаемым.

4. Всякий, взявший из кузницы наковальню и молот, принадлежащие общине, обязан по минованию надобности возвратить их на место; если по его небрежности наковальня или молот затеряются, виновный обязан возместить потерю и уплатить, кроме того, штраф в 4 шиллинга.

5. Для расчетов между колонистами устанавливаются следующие эквиваленты денежных единиц:

баррель ямса — 8 шиллингов

*сладкого картофеля — 8*

*картофеля — 12*

3 хорошие грозди бананов — 4*

1 рабочий день — 2*

6. За каждого ребенка в возрасте от 6 до 16 лет уплачивается школьному учителю один шиллинг в месяц — деньгами или натурой по установленным эквивалентам.

7. Если кто-либо убьет кошку, не имея неопровержимых доказательств того, что она придушила его курицу или утку, то как бы ни серьезны были подозрения в этом, лицо, убившее такую кошку, обязано в наказание уничтожить 300 крыс и доставить их хвосты судье в доказательство выполнения им установленного наказания. (Этот закон, как и следующий, был вызван к жизни тем обстоятельством, что завезенные на судах крысы сильно размножились на острове и причиняли большой ущерб посевам.)

8. Капитаны торговых судов не имеют права увозить с собой большее число кошек, чем у них имелось в момент захода на остров Питкэрн.

9. Если чья-либо домашняя птица причинит ущерб посевам ямса или картофеля, владелец поля имеет право застрелить ее и оставить в свою пользу. Кроме того, он имеет право потребовать от хозяина птицы возмещения истраченного пороха и дроби.

10. Если свинья выбежит за ограду и произведет потраву, потерпевшему следует обратиться к судье, решение которого может быть обжаловано семи специально выбранным мировым судьям. Недовольный решением мировых судей может обратиться с жалобой к капитану первого зашедшего на остров английского военного корабля. Решение капитана является окончательным.

Делясь своими впечатлениями о Питкэрне, адмирал Морсби отметил заметное истощение почвы и падение урожаев; эти явления, наряду с недостатком пресной воды, ставили под угрозу дальнейшее существование колонии. И в самом деле, когда население Питкэрна увеличилось почти до двухсот человек, жить им стало значительно трудней. Снова возник вопрос о переселении. Английское правительство предложило перевезти питкэрнцев на остров Норфолк. Открытый в 1774 году Джемсом Куком на 29°3′45″ южной широты и 167°56′29″ восточной долготы, он находится примерно на полпути между Повой Зеландией и Новой Каледонией. Климат на Норфолке мягкий и ровный, почва очень плодородная, богатая растительность покрывала долины и склоны гор; особенно хорошо росли там бананы, цитрусовые и другие фруктовые деревья. Одним словом, по природным условиям Норфолк мало чем отличался от Питкэрна, но был значительно больше (площадь его равнялась примерно 40 кв. км) и хорошо обеспечен водой. Одно время английское правительство избрало Норфолк в качестве места ссылки уголовных преступников, но к середине XIX столетия поселение для ссыльных было ликвидировано, и остров остался необитаемым.

Идея перебраться на Норфолк пришлась питкэрнцам по душе. Стремясь, однако, сохранить в неприкосновенности привычный уклад жизни и опасаясь проникновения в их среду чужаков, колонисты обратились к правительству со следующей петицией: «Так как мы всегда жили счастливо, когда иностранцы не имели к нам доступа, мы просим правительство Англии предоставить остров Норфолк в наше полное и исключительное распоряжение». Английские власти дали свое согласие, и в 1856 году все население Питкэрна в количестве 194 человек, во главе с бессменным правителем Ноббсом, было перевезено на новое место. Они поселились в уцелевших домах, построенных в свое время для ссыльных, и принялись заново устраивать свою жизнь. В противоположность Питкэрну, Норфолк расположен в одном из самых оживленных районов Тихого океана, на пути многочисленных судов, поддерживающих связь с Новой Зеландией и Австралией. Избежать общения с командами судов, то и дело пристававших к острову, оказалось невозможным; в результате частого общения с моряками различных национальностей жизнь на Норфолке сложилась по-иному, и прежних патриархальных отношений больше не стало. Далеко не все питкэрнцы чувствовали себя хорошо в новой обстановке. Тоска по родине, воспоминание о мирном существовании вдали от малопонятной европейской цивилизации, заставили некоторых колонистов пожалеть о переселении. В 1859 году две семьи, Юнги и Кристиены— четверо взрослых и двенадцать детей, — вернулись на Питкэрн.

Они вздохнули с облегчением, снова очутившись в родных местах, где им были знакомы каждая скала, каждая тропинка, чуть ли не каждое дерево, и зажили по-старому. За три года отсутствия на острове людей домашняя птица, почти одичавшая, сильно размножилась, так что на нее можно было охотиться. Отдохнувшая земля стала опять приносить хорошие урожаи. Обогащенные новым опытом, колонисты стали усерднее выращивать апельсины и лимоны, ввели новую культуру — кофе. Слухи о благополучном существовании возвратившихся на Питкэрн дошли до Норфолка, и в 1864 году еще две семьи последовали их примеру. Жизнь на Питкэрне возродилась, и население снова стало быстро расти.

В 1870–1871 годах русский корвет «Витязь» совершал кругосветное плавание. Он должен был доставить в Новую Гвинею нашего знаменитого путешественника Н. Н. Миклухо-Маклая. 2 июля 1871 года корвет стал на якорь у Питкэрна. Миклухо-Маклай по нездоровью не сошел на берег, и в его дневнике за это число сохранилась лишь следующая запись:

«Я вышел, однако же, на палубу и увидел довольно красивый, покрытый зеленью разных оттенков возвышенный островок. Хотя корвет держался довольно далеко от берега, к нам приехали туземцы на небольших узких пирогах без балансира, которыми они очень ловко управляли. Приехавшие были одеты в рубашки и панталоны, говорили все по-английски… На вопрос, сколько детей рождается от одной матери, они ответили, что средним числом 4 ребенка; между детьми преобладают девочки, что особенно заметно в некоторых семьях, где из четырех детей 3 девочки, так что уже теперь женское население острова превышает мужское… Те полдюжины человек, которых я видел на корвете, мало сохранили северо-европейский тип и можно было заметить, судя по этому третьему и четвертому поколению, что если не будет снова подмеси европейской крови, то полинезийский элемент в скором времени одолеет остатки германского.

Вечером жители привезли разных фруктов — апельсинов, бананов, ананасов, кукурузы, бататов и т. п., а также свиней, кур и уток… Взамен они получили разные предметы: старое белье и платье, трос, посуду, порох, краски и т. п., так как не хотели брать денег, которые у них не в ходу».[12]

Дополнением этого краткого описания может служить напечатанная в «Морском Вестнике» (1871 г., № 3) статья одного из офицеров «Витязя», лейтенанта В. Перелешина, который побывал в поселке колонистов. В статье рассказывается:

«Толпа любопытных обоего пола встретила нас с радостными возгласами, чуть ли не в распростертые объятия. Они крепко жали нам руки и дружески трясли их, невидимому, от чистого сердца.

Видно было, что подобные посещения вписываются, как эпохи, в их летописи, так их оживило и порадовало наше неожиданное посещение. С первого же шага водворилась между нами некоторого рода интимность в отношениях. Предводительствуемые и сопутствуемые оживленными жителями, мы направились к их деревне…

В простодушной и теплой беседе мы незаметно дошли до их стана. На ровной площадке, с артистической небрежностью в группировке и с гармонией целого раскидывалось селение… Всюду приветствовала нас скромность и чистота. Колонисты, можно сказать, благоденствуют. Нежная баловница природа кормит их раздушенными бананами и сочными апельсинами. Кокосовые пальмы и хлебные деревья отвечают их самым насущным потребностям. Дребезжащее блеяние, сердитое хрюкание и резкое, хвастливое кудахтанье и кваканье свидетельствуют сами о себе на всевозможные лады…

Правда, что у них случается недохват в одежде, и в благодарность за их радушие, гостеприимство и полный вельбот бананов и апельсинов мы с удовольствием поделились с ними иголками, нитками и кое-какой одеждой…»[13]

За полный вельбот фруктов иголки, нитки и «кое-какая одежда» — не так уж много. Но на большее питкэрнцы, очевидно, не могли и рассчитывать. Они вкусили немного цивилизации, и у них появились новые потребности. Одежда первых поселенцев из самодельной грубой ткани их теперь не удовлетворяла. Но достать европейское платье было далеко не просто. Апельсины, бананы, ананасы, лимоны росли под благодатным небом в таком изобилии, что съесть их колонисты просто не могли. Между тем регулярно продавать фрукты было некому, денег колонисты не имели, и их покупательная способность равнялась нулю. Отсутствие рынка сбыта для продукции острова, а также постоянных торговых связей явилось причиной тех трудностей, которые испытывала возродившаяся колония. Недаром старейшие ее члены, дочь мичмана Юнга, Элизабет, родившаяся в 1791 году, и внук Флетчера Кристиена, звавшийся Четверг-Октябрь и родившийся в 1819 году, утверждали, что жить на Питкэрне стало значительно труднее, чем в дни их молодости. Это не было обычное брюзжание стариков, не одобряющих новшеств и часто не понимающих стремлений своих детей. Посещавшие Питкэрн моряки единодушно отмечали, что жизнь на острове сильно изменилась.

Прежде всего изменилось отношение к труду. Жители Питкэрна убедились, что нет никакой необходимости работать с утра до вечера — щедрая природа могла их прокормить, не требуя с их стороны особых усилий, а остальные потребности удовлетворялись плохо, как бы они ни старались. В результате стали появляться настроения безразличия, лень. Исчезла прежняя дисциплина, начались споры и ссоры, особенно процветающие, когда людям нечего делать. Большинство путешественников, побывавших на Питкэрне, отмечало также падение культуры речи. Набравшись от моряков американских китобойных судов, чаще других пристававших к острову, жаргонных словечек, колонисты постепенно стали говорить на каком-то своеобразном наречии, имевшем довольно мало общего с тем чистым английским языком, которому когда-то обучал детей по библии Джон Адамс.

Тревожные сведения о состоянии колонии на Питкэрне доходили до Англии. В 1897 году капитан английского военного корабля «Комус» довел до сведения правительства, что на Питкэрне было совершено первое за всю его историю уголовное преступление — один из островитян убил свою жену и ребенка, чтобы получить возможность жениться на другой.

К этому времени колония на Питкэрне была в административном отношении подчинена правителю островов Фиджи. Военный корабль «Ройялист» доставил с Фиджи судью для разбора беспримерного дела. «Ройялист» оставался в Баунти-Бей четыре дня, и его капитан смог ознакомиться с положением на острове.

Население — в количестве 141 человека — состояло из четырех старинных семей (из которых три были потомками моряков с «Баунти») и одной семьи новосела, матроса-американца, оставшегося на острове в 1880 году. Почти все юноши и девушки были светловолосые и голубоглазые— типичные англичане по внешности. Говорили они на испорченном английском языке с явным американским произношением.

Жители Питкэрна охотно познакомили английских моряков с достопримечательностями своей родины. Они с гордостью показывали новое большое здание, выстроенное ими, где разместились «парламент», школа и церковь. Несколько балок, заложенных в одну из стен, — было все, что сохранилось от «Баунти». В доме президента имелись теперь оконные стекла. Здесь стоял орган, присланный колонисткам в 1879 году королевой Викторией. На серебряной доске было выгравировано: «Подарок ее величества королевы ее верным и любезным подданным в знак признания их семейных добродетелей».

Вблизи от поселка, в лесу, рядом с полем сладкого картофеля, моряки с «Ройялиста» увидели могилу и надгробный камень с лаконичной надписью: Джон Адамс.

Состояние колонии на Питкэрне стало предметом дебатов в Английском парламенте. Для выяснения истинного положения и нужд колонистов была пущена в ход государственная машина. Министерство иностранных дел послало запрос консулу на Таити. Адмиралтейство поручило командирам английских военных кораблей, плававших в южной части Тихого океана, посетить Питкэрн и доложить о виденном. Переписка по этому вопросу была опубликована в 1899 и в 1901 гг. в парламентских «Синих книгах».

Английский консул сообщил, что регулярное сообщение между Таити и Питкэрном не налажено, так как торговым судам нет смысла заходить на далекий остров, не представляющий никакого экономического интереса. По мнению консула, следовало бы рекомендовать питкэрнцам заняться выращиванием ванили и кофе, а также расширить плантации кокосовых пальм и добывать копру. Правитель Питкэрна Мак-Кой высказал желание купить или построить небольшое торговое судно. Консул переслал ему разрешение на выдачу всех необходимых документов и на плавание под английским флагом, но на этом дело пока и окончилось, повидимому, из-за отсутствия средств.

Командир военного корабля «Уайлд Суон» прислал Адмиралтейству следующее донесение:

«Кокимбо, 19 марта 1896 года.

Я прибыл на Питкэрн в понедельник 17 февраля в час пополудни и покинул его в тот же вечер в девять часов. В сопровождении правителя, Мак-Коя, я высадился на берег и посетил деревню, дом собраний, новую школу и т. д.; по просьбе Мак-Коя я присутствовал на заседании «парламента» — так называют они полдюжину выборных лиц, ведающих делами острова.

Мак-Кой сообщил мне, что в течение последних двух лет остров ежегодно посещало от 50 до 60 судов; таким образом, связь с внешним миром стала значительно более частой, чем прежде.

Новые здания школы во всех отношениях превосходят старые жилые постройки и содержатся в большой чистоте и порядке. Предполагается, что все старшие школьники, то есть все юноши и девушки, будут жить в школьных зданиях (а не дома), которых имеется два, с общей столовой. Здесь они с большим успехом смогут научиться есть, держать себя опрятно и вообще вести себя как следует.

Общее число жителей достигает 130 человек; из них, насколько я успел заметить, большинство составляют малолетние дети. На острове имеется несколько больших лодок, находящихся, повидимому, в достаточно хорошем состоянии, и множество челноков, на которых жители иногда уходят за 25 миль от берега.

Почти все население острова в течение дня побывало на корабле.

Маквей Нефьер

Командир».

Более подробный отчет Адмиралтейство получило через несколько лет от Джорджа Ноулинга, командира «Икаруса».

«Гонолулу, 31 марта 1901 года.

Остров Питкэрн.

Я прибыл в Баунти-Бей 21 февраля 1901 года в пять часов пополудни. Лодка с островитянами (мужчинами) подошла к нам, но я разрешил подняться на палубу только Джемсу Мак-Кою, главному судье, так как на корабле еще имелось несколько больных тропической лихорадкой. Мак-Кой сообщил, что все жители острова, числом 126, здоровы. Взрослых женщин несколько больше, чем мужчин. Я условился о высадке в следующий день, а затем распорядился перевести корабль на стоянку у северо-западного берега, где волнение не так сильно. Я поддерживал ежедневную связь с островом, высаживаясь сам или направляя несколько офицеров, но по совету врача островитяне на корабль не допускались…

На острове в изобилии имеются следующие продукты питания:

1. Домашняя птица и козы. Молодые козы, которых нам доставляли в большом количестве, превосходны на вкус. В двух козьих стадах насчитывается по 100 голов в каждом.

2. Кокосовые орехи, бананы, ананасы, арбузы, лимоны, апельсины, манго, тыквы, кофе, томаты, сладкий картофель, маис и аррорут. Сильный ураган, пронесшийся в августе прошлого года и сопровождавшийся так называемой приливной волной, смывшей часть навесов для лодок на берегу Баунти-Бей, нанес большой ущерб насаждениям апельсинов, и урожай почти полностью погиб; множество банановых деревьев было также вырвано с корнем.

В источнике Броуна, расположенном почти в самом центре острова и питающемся подземными ручьями, стекающими с окрестных высоких холмов, вода имеется в изобилии. Он ни разу не пересыхал с тех пор, как нынешние жители вернулись с острова Норфолка. От источника идет сток к водоему, находящемуся рядом с поселком. Существует еще один большой источник дальше к западу, и вообще воды на острове вполне достаточно.

В течение последних четырех лет на остров ежегодно заходило в среднем 35 судов, но жители очень мало общались с их экипажами. В большинстве случаев на берег съезжали лишь капитаны, притом на очень короткое время, так как суда почти никогда не становились на якорь.

Во время своей последней поездки на Мангареву (острова Гамбье) Мак-Кой предпринял шаги к тому, чтобы завязать постоянные торговые сношения между двумя островами. С тех пор на Питкэрне побывало одно судно с Мангаревы, погрузившее большое количество бананов, тыкв и аррорута.

В настоящее время имеется очень хорошая дорога, ведущая к месту высадки у северо-западной стоянки. Под руководством парламента из семи человек все взрослое мужское население первую часть дня — от пяти часов утра до двух часов пополудни — трудится на общественных работах. В данный момент могут работать 29 мужчин, занятых на постройке новой церкви рядом со зданием школы и новой китобойной шлюпки, а также на ремонте лодок и охоте за козами. В два часа обед, а остальную часть дня колонисты заняты собственными делами — на огороде, в садах и т. д. Женщины в семьях выполняют всю работу по хозяйству; многие из них полируют и раскрашивают кокосовые орехи, плетут узорные мешочки и т. п.

Болезни на острове, повидимому, попрежнему почти неизвестны. Тиф в 1894 году быд занесен потерпевшими кораблекрушение моряками, а с тех пор никаких эпидемических заболеваний не наблюдалось. Население предпочитает и теперь обходиться без всяких лекарств. Самым старым из колонистов является восьмидесятидвухлетний Четверг-Октябрь Кристиен — внук Флетчера Кристиена, штурманского помощника на «Баунти»; двум мужчинам исполнилось по 75 лет, а из женщин самой старой — 72 года. Все они не жалуются на здоровье, если не считать обычной старческой слабости.

У части островитян все еще наблюдается ранняя потеря передних зубов верхней челюсти; однако у многих взрослых и детей зубы безупречные.

Никто из колонистов не курит и не употребляет спиртных напитков.

Мужчины, женщины и дети — все по виду обладают великолепным здоровьем и полны энергии. Благодаря заботам выборного парламента из семи человек во главе с Мак-Коем все жители обеспечены работой. Дисциплина находится на должной высоте, и колонисты довольны своей судьбой; в день они успевают выполнить такое количество работы, которое привело бы в изумление английских рабочих, как изумляло во многих случаях меня и команду моего корабля.

Основные трудности, которые могут ждать колонистов в будущем, сводятся, по моему мнению, к следующему:

1. Среди мужчин, достигших зрелого возраста, нет пока ни одного, кто мог бы заменить Мак-Коя на посту правителя.

2. Часто наблюдающийся в маленьких замкнутых общинах излишек женщин по отношению к мужчинам.

3. Усиливающаяся среди островитян склонность пользоваться своим собственным языком, который представляет собой, как мне говорили, набор английских слов, в лучшем случае напоминающий англо-китайский жаргон. Уже сейчас приходится наблюдать, что островитянин, к которому обращаются по-английски, не сразу может сообразить, что от него хотят».

Прошло еще полстолетия. Затерянная на краю света колония, которую создали свыше полутораста лет назад восставшие моряки «Баунти», продолжает мирно существовать.

В декабре 1952 года на Питкэрне насчитывалось 140 жителей. Правителем колонии был Джон Кристиен. Торговые суда изредка останавливаются в Баунти-Бей, доставляя жителям муку, сахар и другие продукты питания, взамен грузясь апельсинами и ананасами, попрежнему в изобилии растущими под небом далекого маленького острова.