На двух планетах

XVIII СВОБОДА ВОЛИ

Закончив чтение документа, Илль сложил его и с любезнейшей улыбкой сказал:

— Смеюсь надеяться, что после того, как люди ознакомились с волею Центрального Совета, они не примут принять приглашение и исполнить просьбу марсиан. Поэтому прошу нас сделать все нужные приготовления для того, чтобы вы могли воспользоваться кораблем, отбывающим на Марс через пять дней.

Так как Грунте и Зальтнер медлили ответом, Ра выступил с примирительной речью. Содержание документа — полагает он — убедило гостей, что их нежелание выслушать предложение Центрального Совета было основано на недоразумении. Правда, он знает, что поездка на Марс является для них непривычным и чрезвычайно утомительным предприятием. Он вполне понимает, что они предпочитают тотчас же вернуться па родину. Только это, по его мнению, было настоящей причиной, побудившей их к протесту, так как люди несомненно должны были ожидать приглашения на Марс и хотели избежать неловкости отклонить это приглашение. Затем он постарался описать в самых соблазнительных красках предстоящее им путешествие и пребывание на Марсе.

Грунте и Зальтнер никак не могли разобрать, считать ли им эту речь для себя благоприятной; ведь она вскрывала всю несостоятельность их протеста и как будто еще более усложняла для них возможность отказа. Но Зальтнер по улыбке Зэ угадал, что Ра, действительно, хотел им помочь и предостеречь их от новых ошибок. И, в самом деле, Ра закончил свою речь словами:

Центральный Совет обеспечивает вам полную свободу. Он не отправляет, а только приглашает вас на Марс; не приказывает, а только просит вас сопровождать нас в Европу. При этом он предполагает, что нет таких уважительных нравственных причин, по которым вы бы не могли пойти навстречу его пожеланиям, и только поэтому он уверен, что вы не преминете повиноваться ему.

Мрачный Грунте еще обдумывал, в какую форму удобнее всего облечь отказ, когда Зальтнер поднялся с места. Хотя он и был уверен что его слова не могут повлиять на решение марсиан, он все-таки хотел попытаться подробнее разузнать их планы и мотивировать отказ от приглашения нецелесообразностью поездки на Марс. Он доказывал, что в настоящее время эта поездка не может принести существенной пользы ни марсианам, ни людям. Друг его и он сам вполне убедились в могуществе и творческой силе марсиан. Они и так не могут себе представить, как растолковать своим согражданам все то, что им уже довелось узнать о Марсе. Поэтому, несомненно, было-бы лучше, если бы они тотчас вернулись на родину, чтобы поделиться своим опытом с жителями Земли и постепенно подготовить их к появлению марсиан. Это было бы вернейшим способом для достижения взаимного понимания между Марсом и Землею.

Если посещение марсиан застигнет людей врасплох, то весьма возможно, что эти последние, вследствие своей неосведомленности о Марсе, прибегнут к неправильным мероприятиям, нежелательным для обеих сторон. Поэтому-то им нужно во что бы то ни стало вернуться в Европу до прибытия туда марсиан. Польза, которую они могли бы принести марсианам, сопровождая их, была бы значительно меньше. А кроме того им, людям, чрезвычайно интересно знать, каких собственно выгод ожидают марсиане от общения с Землею и чего именно желали бы они добиться от людей?

Марсиане слушали с возрастающим вниманием. Лицо Илля снова стало строже. Он думал, что, после прочитанного им предложения Центрального Совета, люди уже не посмеют противиться; но из слов Зальтнера он понял, что уже нет смысла утаивать от них сущность дела. Немцы очевидно отгадали, что марсиане хотели помешать им предупредить великие державы. В помощи людей марсиане не нуждались, но они хотели при первом посещении цивилизованных государств Земли сразу же поставить себя в такие условия, которые делали бы их господами положения. В смысле приготовления к этому было уже сделано гораздо больше, чем предполагали Грунте и Зальтнер. Их появление на северном полюсе и те сведения, которые благодаря этому получили марсиане о жителях Земли, лишь укрепили Центральный Совет во мнении, что с обитателями Земли придется считаться серьезнейшим образом и что чрезвычайно важно при первой встрече не обнаружить своих слабых сторон. А это было бы вполне возможно, если бы люди преждевременно узнали, с какими трудностями марсианам приходится бороться на Земле. Поэтому основная задача подготовки экспедиции сводилась к преодолению этих трудностей, и она-то и являлась причиной их проволочки. Теперь же Центральный Совет решил всячески ускорить эту подготовку, чтобы успеть закончить работы прежде, чем на Земле узнают о захвате северного полюса, а пока помешать возвращению немцев на родину. Но для осуществления этого Центральный Совет не мог, согласно нравственному мировоззрению марсиан, пользоваться приемами, нарушающими права личности человека.

Уклоняться от прямого ответа и прибегать к каким-то уловкам, после того, как, не удалось воздействовать на людей своим авторитетом, было бы ниже достоинства марсиан. Поэтому Илль сказал:

— Действительно, мы не желаем, чтобы великие державы узнали о нашем прибытии до того, как оно осуществится, и не желаем этого по той самой причине, по которой наши гости желают как раз обратного, а именно предупреждения европейских государств о нашем прибытии. Мы считаем, что те недостаточно полные сведения, которые они могут получить от присутствующих здесь людей, могли бы побудить их к неправильным мероприятиям и это затруднило бы наше обоюдное понимание. Да, уважаемые гости, хотя вы кое-что и узнали о нашем внешнем могуществе, вы все-таки слишком мало еще знаете о наших основных принципах для того, чтобы научить ваших друзей как им следует вести себя по отношению к нам. Печальные недоразумения вполне возможны; поэтому-то мы и должны настаивать на том, чтобы вы последовали за нами на Марс, так как мы, накануне наступления полярной зимы, не в состоянии отправиться с вами в Европу.

Я очень благодарен господину Полномочному Представителю, — отвечал Зальтнер, — за то, что он с такой откровенностью изложил нам причины, лежащие в основе постановления Центрального Совета. Но вы нас не переубедили, тем более, что истинные намерения марсиан относительно обитателей Земли, по прежнему, остались для нас невыясненными. Поэтому мы со своей стороны продолжаем настаивать на нашем возвращении на родину, чтобы предоставить возможность нашим соотечественникам в свою очередь обсудить, как им должно встретить марсиан.

Илль ответил довольно резко:

— После всего нами выслушанного нам кажется, что присутствующие здесь люди мало приспособлены к тому, чтобы быть советчикам своим единоплеменникам при решении такого рода вопросов. Если вам вздумается советовать им препятствовать как-нибудь нашему пребыванию на Земле, то вы добьетесь именно того, чего мы всячески избегаем — взаимного недоверия и натянутости отношений; а мы, между тем, стремимся установить мирное общение для совместной работы. Людям нечего будет бояться нас, как только они научатся нас понимать. Мы в людях не нуждаемся, мы идем к ним, чтобы принести на Землю благодать нашей культуры. Я уверен, что товарообмен с Землею может дать и нам много нового и полезного, но мы совершенно не нуждаемся в участии людей для осуществления тех хозяйственных целей, которые, помимо научных интересов, привлекают нас на Землю. Наши хозяйственные потребности мы вполне можем удовлетворить здесь, на северном полюсе. А для того, чтобы вы могли успокоить свои правительства и своих соотечественников относительно наших намерений, я не скрою от вас, чего именно мы добиваемся на Земле. Нам ничего не нужно, кроме воздуха и солнца, атмосферного воздуха и излучения, которыми так изобилует Земля и которые никому не принадлежат. Мы уже давно в большом количестве переправляем их на Марс и будем делать это и впредь. Что же касается причин, побуждающих вас завязать сношении с людьми, то причины эти исключительно идеалистического порядка. Вам, людям, невозможно растолковать их в нескольких словах. Мы — нумэ. Мы являемся носителями культуры солнечной системы. Мы считаем своей священной обязанностью сделать доступными людям достижения нашей стотысячелетней культурной работы — открыть им мудрость нумэ.

Грунте сделал нетерпеливое движение; он хотел говорить, но Илль продолжал:

— Не бойтесь за свои убеждения и за свою свободу. Свободу вашу мы будем уважать, ибо свобода является основным условием достижения нашей мудрости. Культура не может быть ни навязана, ни дарована, — она требует, чтобы каждый народ проработал ее по-своему. Но для этой работы нужно получить соответствующее воспитание. Так было и на вашем планете. Народы, достигшие более высокого развития, подготовляли варваров к культурной работе. Точно так же и мы теперь хотим поделиться с вами нашим значительно более древним опытом. Не отвергайте нас в порыве ложной гордости. Раз мы уже ступили на Землю, сближение народов обеих планет неотвратимо. Не возбуждайте же заблуждения, что человечество может избежать нашего влияния. Доверьтесь нашим действиям и предостерегите людей, чтобы они, по близорукости своей, не стали чинить нам козней, которые обратятся против них же самих. Если люди узнают о нашем прибытии прежде, чем смогут подпасть под непосредственное наше влияние, то несомненно натворят не мало безумств. Ваши советы, уважаемые гости, не уберегут их от этого: вы же сами признались в том, что не имеете никакого политического влияния. Предоставьте же нам нести ответственность за те отношения, которые установятся между обеими планетами, и подчинитесь столь решительно выраженному пожеланию Центрального Совета,

Грунте снова почувствовал, что готов поддаться убедительности этих доводов. Только что возмущался он этой гордой речью, а теперь перед ним невольно уже возникал вопрос, а не повредит ли он людям своим предупреждением? Как могут они противостоять марсианам? Враждебно встретить их? Конечно, всего благоразумнее было бы снять с себя всякую ответственность и отправиться на Марс. Но нет! Грунте не было дела до благоразумия. Он исполнял свой долг. Он не мог отказаться от намерения предупредить своих соотечественников, не мог взять на себя ответственности за все последствия такого отказа.

Охваченный этими мыслями, плотно сжав губы, потупив глаза и не глядя ни на Илля, ни на марсиан, Грунте встал… Потом он бросил взгляд на Зальтнера; тот был озабочен теми же мыслями и, отвечая на взгляд, тихо сказал: Отклонить.

Грунте заговорил, сначала запинаясь и тихо, но потом голос его окреп.

— Мы, люди, не настолько самонадеянны, чтобы думать, что нам нечего позаимствовать у более древней культуры. Кто знает, может быть, идти по стопам марсиан — для нас и великое счастье; но это может оказаться и несчастьем для нас. Я не берусь об этом судить. И именно потому, что я не могу судить об этом, я не смею, насколько это зависит от меня, допустить, чтобы мое поведение было равносильно решению; нужно предоставить людям, обитателям Земли, возможность самим разобраться в этом вопросе. Способствовать этой возможности я считаю своим долгом. Этим вполне обусловливается для меня и моего друга наше дальнейшее поведение. Инструкция экспедиции предписывает нам, немедленно по достижении северного полюса, вернуться домой. Уже это одно лишает нас возможности принять ваше приглашение. Однако, могло бы возникнуть сомнение, не явится ли путь через Марс для нас кратчайшим путем. Но наши переговоры положили конец всем этим сомнениям; вы не желаете, чтобы мы вернулись на родину до вашего прибытия туда; поэтому мы должны воспротивиться. Тут вопрос не благоразумия, а вопрос совести. Чтобы из этого ни вышло, мы должны напрячь все свои силы, положить свою жизнь за то, чтобы немедленно известить нашу родину о предстоящем прибытии марсиан на Землю. Этого требует от нас наш долг перед родиной и человечеством. Дальнейшие разговоры излишни. При первой возможности мы воспользуемся спасенным вами шаром нашей экспедиции и пустимся в обратный путь. Если вы действительно обладаете высокой мудростью нумэ, согласно которой свобода личности пользуется безусловным уважением, то я уверен, что вы не откажете в содействии нашему отъезду. Мы просим отпустить нас.

Грунте и Зальтнер, который тоже встал, покинули свои места и направились к двери.

Глубокое молчание воцарилось в собрании марсиан. Большинство из них глядело сосредоточенно и мрачно; и только на лицах ближайших своих друзей люди прочли одобрение. Уходя, Зальтнер увидел, что Зэ провожает его ласковым взглядом, но напрасно старался он перехватить взгляд Ла. Грунте уже раскрыл дверь; никто не удерживал их, и они покинули зал.

Марсиане продолжали свое совещание. Большинство было явно расстроено неудачей; раздавались даже голоса, предлагавшее увезти людей на Марс хотя бы против их воли. Молодой капитан Осс высказал мысль, что можно оспаривать право личности у людей, так как они не проявили достаточного понимания духа марсианской мудрости. Ла с удивлением взглянула на него, а Фру тотчас же поднялся, чтобы отклонить это обвинение. То, что люди смогли отстоять свою волю перед волею марсиан, является уже вполне достаточным и единственно возможным доказательством неотъемлемости прав их личности. Таким образом, не только нельзя принудить их к путешествию на Марс, а, наоборот, придется оказать всевозможное содействие их отъезду на родину.

Илль разрешил этот вопрос, указав, что право людей на свободное решение не подлежит обсуждению, так как оно обеспечено Центральным Советом. Не надо, однако, вдаваться и в другую крайность: хотя и нельзя помешать их отъезду, но слишком покровительствовать ему отнюдь не следует. Так или иначе, придется примириться с тем, что люди узнают о присутствия марсиан на Земле раньше, чем того бы хотелось марсианам. Но, с другой стороны, Иллю представлялось чрезвычайно важным, чтобы хотя бы один из их гостей сопровождал их на Марс и впоследствии, как очевидец, мог бы свидетельствовать обо всем виденном. Но для этого необходимо его добровольное согласие. Тут Ра заметил, что Зальтнер, быть может, согласится на это путешествие, если Грунте будет вполне обеспечено возвращение па родину. Но таких гарантий, в сущности говоря, марсиане ведь дать не могут. Подумав немного, Илль сказал:

— Я думаю, что могу взять это на себя и доставить Грунте в Европу, хотя бы в течение двадцати четырех часов.

Это сообщение вызвало у большинства марсиан живейшее изумление. Значит, можно было обеспечить Грунте возвращение на родину? А если так, то почему бы и самим сейчас-же не отправиться в Европу?

Илль, прежде всего, осведомился, не могут ли Грунте и Зальтнер слышать то, что говорится здесь на совещании? Они в это время приступили к починке своего шара и находились на крыше острова, где было достаточно просторно для осмотра шара. Шар был им немедленно предоставлен, так как дежурные чиновники были осведомлены о результатах совещания. Илль распорядился закрыть крышки телефонов и прекратить запись фонографа. С напряженным вниманием слушали марсиане подробное сообщение Илля о тех успехах, которых удалось достигнуть при работах по подготовке экспедиции в Европу. До сих пор, от марсиан, прибывших на корабле с Иллем, они слыхали лишь в общих чертах о том, что на Марсе сделаны большие открытия в области воздухоплавания.

Внеочередная отправка «Гло» на земную станцию была вызвана желанием испытать на деле те вновь изобретенные аппараты, которые были рассчитаны и построены применительно к условиям земной атмосферы; к весне же предполагалось закончить постройку множества таких кораблей. Отправкой транспорта этих пробных аппаратов воспользовались для того, чтобы доставить на Землю постановление Центрального Совета; иначе оно было бы вероятно передано по световому телеграфу или же послано с первым очередным кораблем. Но нужно было использовать последние солнечные дни на северном полюсе для того, чтобы убедиться в пригодности нового изобретения. Далее Илль ознакомил собрание со своими планами. Затем последовало длительное совещание марсиан, которое очень затянулось, и час отдыха давно уже наступил, когда они разошлись.

В полном унынии вернулись Грунте и Зальтнер со своей дневной работы. Осмотрев шар, они убедились, что привести его в первоначальный вид им не удастся. К счастью, клапаны и сеть не были повреждены, но значительная часть оболочки оказалась совершенно непригодной. Правда, из остатков ее можно было бы сшить шар меньшего размера, но только при том условии, что марсиане помогут им в этой работе, так, как вдвоем они с ней не могли бы справиться. Но подъемная сила такого шара была бы слишком мала для двух путешественников, если принять во внимание то количество припасов и балласта которым нужно было запастись для столь длительного полета. Поэтому Грунте снова вернулся к своему первоначальному плану пуститься в путь одному, а Зальтнеру предоставить ехать на Марс. Может быть, думал он, если они пойдут навстречу марсианам и хотя бы один из них, в конце концов, примет приглашение отправиться на Марс, марсиане не откажут им в содействии и помогут восстановить шар. Кроме того, в этом было еще одно преимущество: если шар погибнет, то по крайней мере Зальтнер сможет рассказать обо всем виденном, когда он, окольным путем, через Марс вернется в Европу, хотя его рассказ уже и не будет предшествовать прибытию марсиан.

Зальтнер тоже в конце концов убедился, что этот выход является для них наиболее выгодным, так как при создавшихся условиях одному воздухоплавателю было легче совершить этот путь, чем двоим. Лично он ничего не имел против того, чтобы сопровождать марсиан, да и сам Грунте в своем исследовательском рвении охотно посетил бы Марс, но одному из них нужно было отправиться вестником в Европу.

Зальтнер, конечно, тоже не отказывался от опасного путешествия, но, разумеется, эта роль выпала на долю Грунте, как более опытного воздухоплавателя. Об этом-то они и решили переговорить с марсианами на следующее утро, так как сегодня приемные часы уже кончились.