На службе их величеств

Глава 17

Магистр хмурился. Мериам, потупив глаза, стояла рядом. Она и не предполагала, что Асварус не обрадуется столь неожиданному визиту.

Адептка просидела в доме магистра целые сутки, питаясь найденными на кухне запасами. Слуг Асварус на время своего отсутствия отпустил, готовить было некому.

Магистр явился усталым и практически прозрачным от недосыпа. Мериам приняла его за вампира, закричала и одарила «Молнией адептов» — так шутливо называли ученическое бесконтактное заклинание третьего уровня. Со страха у адептки оно вышло с первого раза. Магистр ответил руганью и пожеланием долгой несчастливой жизни и только потом разглядел, кто перед ним.

— Почему вы так рано? — Асварус вытаращился на испуганную адептку. — И что на вас надето?

Мериам замялась, подумав, что не следовало брать чужие вещи. Но что оставалось, если её одежда большей частью осталась в спальне Савертина? Вряд ли служанка магистра пожалеет для неё обуви и нижнего белья. А платье адептка честно вернёт, когда её собственное высохнет: Мериам его постирала.

Запинаясь, адептка кое-как объяснила, почему вернулась раньше условленного срока, но умолчала о постельных поползновениях Хлодия.

Чтобы подсластить пилюлю, Мериам тут же поделилась своими находками и соображениями.

Асварус внимательно выслушал и покачал головой:

— Сдаётся мне, Тревеус разозлится. В вашей истории многое не сходится. Вряд ли Магистр магии просто так с вами откровенничал. Однако он мне помог, подтвердил версию Тревеуса.

— Ладно, вы, наверное, голодная, — смилостивился магистр и повалился в кресло, смежив веки. — Сейчас вас покормят. А я, с вашего позволения, вздремну. Трое суток без сна.

Асварус вслепую стянул с рук перчатки, кинул их на пол и замолк. Подойдя ближе, Мериам убедилась — заснул.

Решив, что сама займётся едой, никого не утруждая, адептка направилась на кухню, где столкнулась с разгневанной дроу. Та удостоила её красноречивым взглядом, но промолчала, сорвав злость на продуктах. Мериам была гостьей хозяина, с этим приходилось считаться.

Наутро адептка обнаружила под дверью забытую в Наисии сумку. Мериам глазам своим не поверила: магистр ради такой безделицы потратил силы на пространственный коридор! С учётом расстояния и вчерашнего самочувствия, выложился полностью.

Однако адептка ошиблась, вещи доставил его отец, велев передать Мериам привет. Адептка засмущалась и попросила отблагодарить лорда Асваруса.

— Считайте наградой за труды, — слабо улыбнулся магистр. — Кроме того, отцу не мешало развеяться, а то мать…

Он не договорил, но Мериам поняла сама. Если дроу рад сбежать спозаранку в чужую страну ради сумки малознакомой человеческой девушки, то леди Настрейда устроила ему «сладкую» жизнь. Переживает за детей и срывается на муже.

— Как Аскания? — осторожно поинтересовалась адептка.

— Жива, — губы Асваруса дрогнули. — В каком состоянии, не знаю, но жива. До ближайшего новолунья.

В этом году новолунье совпадало с Новолетьем, сроку оставалось неполных два дня. Значит, тёмная эльфийка в руках вампиров: именно они совершали обряды во время рождения ночного светила. Они и демоны, для которых луна была тем же, что солнце для светлых существ.

— Будьте осторожны, — предупредил магистр, — над Туманными землями витают аромиты. Вчера мы не досчитались дюжины душ.

— Кто-то из вашего рода? — у Мериам похолодели пальцы.

Асварус кивнул:

— Племянник и его друзья. У всех остекленели глаза.

Адептка испуганно огляделась по сторонам: вдруг показалось, будто по щеке прошёлся прохладный ветерок, а дом наполнился сизыми тенями. К счастью, это оказалось всего лишь игрой воображения.

После завтрака, прошедшего в полной тишине, магистр велел Мериам собрать вещи и приготовится к свиданию с Шардашем. Адептке самой хотелось скорее оказаться рядом с любимым человеком, чтобы забыть о столичном кошмаре. Да и Туманные земли, по её мнению, надлежало переименовать в Земли ужаса: слишком много смертей. Хоть профессор и утверждал, что дом Ролейна Асваруса — самое безопасное место в краю дроу, Мериам сомневалась, что до него не доберутся слуги императора. Магистра они не тронут, зато ничто не помешает им убить всех его домашних и случайных гостей. Те же аромиты разбираться не станут.

Асварус понимающе хмыкнул и махнул рукой. Ему самому хотелось поскорее избавиться от навязанной Шардашем девушки. Профессор спокойно мог изменить настройки кристалла и отправить её сразу к сестре, благо до Ойгюста из Наисии гораздо ближе, чем до любого города Туманных земель, а, значит, и энергии потребовалось бы меньше. Но Шардаш перестраховался, не пожелал, чтобы Мериам вынесло в дальний уголок Империи. С одной стороны, магистр понимал, что двигало учеником. Адептка — предмет сделки, и Темнейший вполне мог затребовать оставшуюся хоть на миг без присмотра на его земле девушку. В Туманных землях она рисковала меньше. Но, с другой, Мериам мешала и сковывала руки Асварусу. Из-за неё пришлось вернуться домой, вместо того, чтобы продолжить поиски Аскании.

Наконец Мериам шагнула в пространственный коридор. Плечо оттягивала сумка: заклинание, наложенное Шардашем, почему-то развеялось.

Мериам вынесло на окраине ничем не примечательного городка, прямо в пушистый сугроб. Побарахтавшись немного, адептка встала и растеряно огляделась: куда же идти? Поблизости темнела кузница и какой-то дом. Вспомнив, что сестра профессора замужем за кузнецом, Мериам зашагала туда, но её опередили.

Хлопнула дверь, едва не сорванная с петель Шардашем.

Адептка заулыбалась и поспешила навстречу, но наткнулась на внезапно остолбеневшего профессора. Налетела и едва не упала. Радость на его лице исчезла, брови нахмурились.

Издав тихий рык, профессор принюхался и, больно ухватив Мериам за запястье, потащил за дом, подальше от любопытных взглядов семейства Ноэсы. Адептка едва поспевала за ним. Сумка сползла с плеча и волочилась по снегу.

— Тревеус, что случилось? — недоумённо спросила она. — За что ты на меня сердишься?

— За что?! — Шардаш резко остановился и навис над ней грозной чёрной тучей. — Считаешь, у меня нет повода, я такой дурак, что не замечу?

— Чего? — чуть не плакала Мериам.

Она ожидала ласки, объятий и поцелуев, хотела ему, единственному, рассказать о Хлодии Савертине, предупредить об ещё одном тёмном, возникшем на её пути, а Шардаш будто надавал пощёчин.

Профессор оттолкнул её, как показалось Мериам, даже брезгливо, и отступил на шаг, скрестив руки на груди. Глаза смотрели недобро, верхняя губа подрагивала в характерной для собак манере: так псы скалили зубы.

Адептка попыталась приблизиться, протянула руку, но Шардаш увернулся, зашёл ей за спину и неожиданно встряхнул за плечи.

Мериам ойкнула, но не от боли, а от неожиданности. Правда, вскоре пришлось и от боли: не удержавшись на ногах, когда Шардаш отпустил её, адептка ударилась о притаившийся под снегом корень.

— С глаз моих долой, — прошипел профессор, балансируя на грани человеческого и зверо-человеческого обликов. — Иначе не сдержусь. За такое среди тёмных оборотней карают строго, радуйся, что люблю и что ты не нашей расы.

Мериам, не выдержав, разрыдалась:

— Тревеус, ну скажи, что я такого сделала?!

— Да так, ничего, — равнодушным тоном, за которым скрывались ярость и презрение, ответил Шардаш. — Путалась с двумя мужиками, с одним из которых целовалась. Валялась в чужих постелях, один раз явно не с дружескими целями, хотя до конца не дала. Но тискать тебя тискали, и ты этого хотела, потому что оба напились стимулятора и…

Он замолчал и, сжимая кулаки, шумно вдыхал и выдыхал воздух.

— Вот не знал, Мериам, что ты такая. Мне, мне ты не позволяла, а тут сразу и с радостью! — гнев сменила обида. — И, так, по мелочи, побывала в «Белом клыке». Я своё слово держу. Прощай. За экзамен не беспокойся — «отлично» получишь.

Профессор повернулся к ней спиной и зашагал к дому. Понимая, что не время рыдать в сугробе, адептка бросила сумку и поспешила за ним. Ухватив за руки, Мериам попросила принюхаться и узнать один из запахов.

— Допустим, граф Саамат, но сути это не меняет, — охладил её пыл Шардаш. — У него на руках тебе тоже делать нечего. Как понимаю, одна постель его.

— Да, — затараторила, шмыгая носом, Мериам, — он меня спас, когда оборотни напали, вылечил… Не виновата я, что меня в его спальню принесли! Милорд — благородный человек, он ничего дурного не делал, даже не думал…

Услышав об оборотнях, профессор вновь переменился в лице и уткнулся носом в одежду адептки. Обнюхав и ткань, и каждый дюйм кожи, он вынес вердикт:

— Рыжие лесные. Убью и разорву в клочья!

Мериам невольно стало жалко тех оборотней — так страшно прозвучало обещание. Скрежет зубов и горящий звериный взгляд не оставляли им шансов. Напугали они и адептку: она никогда не видела Шардаша таким.

— Ладно, один — Магистр магии. Кто второй? — всё с тем же выражением лица, от которого подгибались колени, Шардаш ухватил Мериам за подбородок, не давая отвести взгляд. — Ты пропахла мужчиной, вся, понимаешь?! Вы разве что не совокупились, а остальное всё было! И раздевалась ты не сама…

— Я… Разве не отстиралось? — плохо соображая, что говорит, пробормотала адептка.

— Нет, — осклабился профессор. — Не скроешь от меня следы преступления, понимаешь, нюх оборотня не проведёшь мыльным корнем. Ну, я жду, Мериам. Имей храбрость сказать мне в глаза, что изменила.

Это стало последней каплей.

Мериам, глотая слёзы, сама разжала пальцы, мотнула головой и, высвободившись, зашагала к сумке. Хлюпнув носом, она остановилась на полпути и с болью выкрикнула:

— Вот, значит, какого ты обо мне мнения, Тревеус! Что ж, хорошо, что я сейчас узнала, каков ты, потому что… Потому что это я не желаю иметь с тобой ничего общего. Пусть бы Хлодий меня изнасиловал, пусть бы меня оборотни разорвали, а Магистр магии бросил умирать на полу трактира — тебе же плевать, да?! Одна бешеная ревность!

И, помедлив, зло, желая больнее ударить, добавила:

— Вот возьму и вернусь в Наисию! Пусть меня найдёт этот тёмный. Он хотя бы меня шалавой не считает. Со злости убьёт, наверное, то-то ты порадуешься!

Шумно шмыгнув носом, Мериам побежала. Не замечая набившегося в ботинки снега, подхватила сумку и, рыдая в голос, потащилась в город. Куда угодно, только подальше от Шардаша. Лицо намокло от слёз, нос распух. Дыхание сбилось от хриплых рыданий, но адептка не позволяла себе останавливаться.

— Мериам!

Она даже не обернулась, только разрыдалась в полный голос. Ноги увязли в сугробе, и адептка, слишком энергично рванувшись из него, упала. Как оказалось, даже к лучшему. Можно было уткнуться лицом в снег, будто в перину, и клясть злую судьбу.

Хорошо, наверное, тут замёрзнуть: просто уснёшь и не заметишь. И боли не станет.

Шардаш в нерешительности остановился рядом с адепткой. Она не расслышала лёгкого скрипа снега, хотя профессор в этот раз не стремился сделать поступь бесшумной.

Раскинув руки, Мериам так искренне рыдала, что профессор не знал, как поступить. С одной стороны, были запахи, её неосторожная обмолвка о стирке, с другой — прежняя искренность адептки и её неподдельная обида. Насторожило Шардаша и упоминание опасного тёмного: вряд ли Мериам могла так хорошо себя контролировать, чтобы играть и лгать. Этого она совсем не умела.

Профессор осторожно коснулся её подрагивающих плеч. Ответом стало глухое: «Уходи!» Но Шардаш не собирался отступать, поднял Мериам на ноги и отряхнул. Она в сердцах оттолкнула его и отвернулась.

— Мериам, ты заболеешь, иди в дом.

— Ничего, не ты же виноват будешь, — всхлипнула адептка. — Не надо, Тревеус, ты всё сказал, даже выслушать не пожелал.

— Ты говорила об изнасиловании…

Мериам кивнула и коротко, всё так же стоя спиной к Шардашу, поведала о Хлодии Савертине. По мере рассказа профессор всё больше хмурился, а затем заново обнюхал адептку. Не удовлетворившись одним разом, сделал это трижды и сжал кулаки. Мериам замерла, ожидая вердикта.

— Почему ты сразу мне не сказала? — хмуро поинтересовался Шардаш.

— Когда? — обернулась адептка. Щёки её пылали. — Когда ты меня тряс или когда изменницей назвал?

— Когда к учителю переместилась. Сразу же надо было, Мериам!

— Значит, я ещё и в этом виновата?! — в Мериам заговорила ущемлённая гордость. — А это мне нужна поддержка, мне нужна ласка. Спасибо большое за внимание! Помнится, обещал бросить, если в «Белый клык» пойду. Я ходила, только сама тебя бросила.

— Не надо, пожалеешь ведь о том, что наговорила, — Шардаш поправил её растрепавшиеся волосы. Взгляд его потеплел. — Просто если бы сказала… Я же ничего не знал.

Адептка ответила молчанием.

Вздохнув, профессор сжал в ладонях её руку и прошептал:

— Прости, я действительно поступил дурно, зверь перевесил. И никого бросать я не собираюсь.

Шардаш наклонился к Мериам с намерением поцеловать, но натолкнулся на её ладонь.

Адептка больше не плакала, но гадкое чувство никуда не делось, ей по-прежнему хотелось уйти.

— Не трогай меня, — пробормотала она. — Пожалуйста, не трогай, потому что одним «прости» всё не исправишь. Ты мне не веришь, а без этого у нас ничего не выйдет.

Шардаш не послушался, обнял Мериам и осторожно, будто в первый раз, гладя по спине, пробормотал: «Прости меня, это инстинкт». Адептка повела плечами, и профессор отпустил её. Вид у него был затравленный, а глаза — как у побитой собаки. Мериам же не хотела даже взглянуть, упорно отводила глаза. Потом вздохнула и резанула прямо по сердцу: «Вам не за что извиняться, мэтр, и вашу сестру я не обременю». Тон был холоднее льда.

Злясь на себя, на свою несдержанность, на то, что распустил язык и руки, Шардаш опустился на колени и уткнулся лбом в сложенные на животе ладони Мериам. Вся его поза выражала раскаянье, и Мериам сдалась. Решимость уйти исчезла, адептка слабо улыбнулась и пробормотала: «Прощаю». Профессор тут же подскочил на ноги, сжал её в объятиях, покрыл лицо поцелуями, провёл языком по щеке.

Внутренняя пружина разжалась, Мериам обмякла в руках Шардаша и поведала о страхе, который пережила в «Белом клыке», об ужасе, испытанном в доме Хлодия Савертина. Профессор внимательно слушал и гладил, заверяя, что всё позади, и что он обязательно отомстит её обидчикам. Единственное, что его настораживало, — это запах Савертина. Что-то Шардашу в нём не нравилось: слишком слабый для человека и слишком неясный для тёмного. Профессор пытался, но не мог вычислить примесь крови. Но эта проблема пока отошла на второй план, а на первый вышло здоровье Мериам, которая рисковала схлопотать простуду, а то и ангину вместе с воспалением лёгких.

Ноэса ждала их на пороге. Нахмурившись, она ласково обратилась к Мериам:

— Что сделал этот увалень? Вы вся в слезах, из носа течёт… Не повод позволять так с собой обращаться, даже если он ваш учитель.

— А тебе, — оборотница обернулась к брату, державшемуся позади адептки, — должно быть стыдно.

— Стыдно, — согласился, потупив взор Шардаш, — но перед ней, а не перед тобой. Так что, Ноэса, — профессор повысил голос и метнул на сестру злобный взгляд, — накрывай на стол и не вмешивайся. А то напомню, кто из нас кто.

Оборотница закатила глаза и пожаловалась адептке:

— А ведь я его нянчила! Вот что значит самец! И ведь не возразишь, потому как по всем статьям прав.

— Так что подчиняюсь, Тревеус, — улыбнулась Ноэса, — и иду метать на стол разносолы. Надеюсь, твоя подопечная баранину ест?

Мериам кивнула, и оборотница скрылась в доме.

На пороге тут же возникли две детские мордашки. Боясь подойти близко, девочки водили носами и обменивались тихими репликами о гостье. Адептка расслышала свою расовую принадлежность, возраст и пару пикантных подробностей, заставивших Шардаша нахмуриться и рыкнуть на девчурок. Те мигом скрылись из виду.

— Племянницы, — пояснил Шардаш и придержал Мериам дверь.

Однако та не спешила входить и поманила профессора за угол дома. Тот покорно последовал за ней. Убедившись, что их не видно с порога и из окон, адептка спросила, почему её считают всего лишь ученицей.

— Ты меня стесняешься? — высморкавшись, спросила Мериам. — Только честно, Тревеус!

Она приподнялась на носки, чтобы видеть глаза профессора, по возможности оказаться на одном уровне с ними.

Щёки Мериам пылали: с детской непосредственностью маленькие оборотницы ославили её перед родителями. Теперь сестра профессора точно станет недобро коситься на адептку и твердить, что эта гулящая не пара Тревеусу.

— Не выдумывай, Мериам! Просто начинают всегда с матери, и…

— Отговорки, — вздохнула адептка. — Хлодий ко мне и привязался, потому что не увидел кольца. Ты даже кольцо мне не подарил!

— Мериам, теперь ты решила выяснить отношения? — вздохнул Шардаш. — Судишь с человеческой точки зрения. Я ведь объяснял — у нас три стадии оформления официальных отношений. Бесчестно связывать тебя навеки, не дав понять, хочешь ли ты свадьбы.

— Правильнее спросить, хочешь ли ты.

Мериам развернулась к нему спиной и зашагала к дому.

— Я скажу Ноэсе за столом. Клянусь, я собирался! И кольцо куплю, когда всё это кончится. Ну, потерпи немного, всего пару месяцев!

Профессор ухватил Мериам за руку, развернул, обнял и прижался щекой к её щеке. «Конечно, ты моя невеста», — прошептал он, поцеловал в ухо и отпустил.

Мериам ожидала увидеть дом, полный трав, увешанный звериными шкурами и украшенный костями, но он оказался обычной добротной крестьянской избой, чуть видоизменённой хозяином. Он, то есть кузнец Ивар, приветствовал гостью широкой улыбкой и показал лесенку на перестроенный чердак, превращённый в мезонин: там приготовили комнатку для Мериам.

— Мэлли, — окликнул Ивар младшую дочку, не сколько помогавшую, сколько путавшуюся под ногами, — проводи и помоги. Воды нагрей, полотенце подай, где что покажи.

Девочка кивнула и юркнула на лестницу. Звериные пытливые глаза изучили каждый дюйм тела и одежды Мериам. Адептка чувствовала себя будто на смотринах, но напоминала себе: детское внимание — цветочки, главное испытание впереди.

Умывшись и переодевшись, Мериам спустилась вниз и заняла место за большим столом в совмещённой кухне-столовой. Её усадили рядом с Шардашем. Тот виновато улыбнулся, ткнулся носом в шею и сжал руку адептки.

От Ноэсы не укрылись ни жесты, ни мимика брата. Чуть подавшись в сторону Мериам, она констатировала: «Обнимались и миловались». Ивар крякнул и предложил разрезать мясо.

— Вот ты и режь, а я хочу послушать, — Ноэса подпёрла подбородок рукой и уставилась на Мериам. — И что же у вас с Тревеусом? Вы хоть знаете, кто он?

— Прекрати, — осадил её Шардаш и, не таясь, обнял смутившуюся адептку. — Мериам — моя девушка. Если не передумает, твоя будущая невестка.

Оборотница замерла. Её зрачки из человеческих превратились в звериные. Что-то подсказывало Мериам, Ноэса её не одобрила.

Встав из-за стола, оборотница подошла к адептке и подвергла её пристальному осмотру. И всё это — без единого слова. Закончив, Ноэса обернулась к брату:

— Как знаешь, но у неё в роду светлые. Ладно, человек, хотя и это дурно для клана, но светлые, Тревеус! Она не принесёт потомства, а оставить её ты не сможешь. Поступай, как знаешь, но я предупредила. И мать ни за что не одобрит.

У Мериам опустились руки. На глазах навернулись слёзы, и она уткнулась в плечо профессора. Тот гневно рыкнул на Ноэсу, заявил — ему плевать на их с матерью мнения, и его волчата-полукровки в нужный срок появятся на свет.

— Здоровые и умные, Ноэса. И мальчишки. Я тебя поставил в известность, всё. Теперь изволь считать Мериам без пяти минут моей невестой.

— А ты, Ивар, — Шардаш метнул гневный взгляд на зятя, — тоже желаешь что-то сказать?

— Только поздравить, — улыбнулся кузнец. — Она тебя любит, ты её — тоже, семья будет крепкой. А всё остальное — бабское. Пусть лают, на то и суки.

Профессор шёпотом объяснил Мериам, что «сука» не ругательство, а обозначение пола. У людей — женщина, у оборотней — сука. Так что Ивар никого не оскорблял.

Больше о Мериам не произнесли ни слова. Ноэса улыбалась, суетилась, исполняя обязанности хозяйки, мужчины обсуждали положение дел в Империи. Ивар согласился помочь свести Шардаша с офицером Чёрного дозора. Местным, одним из тех, кто не потерял голову и звание после гибели принца Эверенаса. Профессор должен был уговорить его съездить на место убийства рыцаря ордена Змеи, чтобы офицер сличил почерк преступника. Шардаш идею поддержал: если имперцы засомневаются, если увидят, что убийца отправил во Мрак ещё и лаксенца, с магистра снимут подозрения. Никто не поверит, будто он полоснул по ученику огненным мечом.

— Только придётся показать записи твоей невесты, — Ивар покосился на Мериам и подмигнул. — Её лучше взять с собой: пусть офицер убедится в правдивости рассказа.

— Да, словам Магистра магии поверит даже Темнейший, — размышляя, протянул Шардаш. — Жаль, Элалий Саамат не повторит этого лично, но просмотренного в голове Мериам разговора хватит. Только увидеть и услышать его должен сам император. Ивар, устрой нам поездку в столицу.

— Так дороги свободны, поезжай.

— Нет, ты не понял. Мне нужно, чтобы тот офицер проводил нас в столицу и каким-то образом добился аудиенции Темнейшего. Риск, безусловно, велик, но от этого зависит судьба народа дроу.

Адептка испуганно взглянула на Шардаша и замотала головой. Она боялась за него, помнила угрозу императора, занесённый для удара меч и пир смерти в резиденции ордена Змеи. Профессор не добыл кулон Хорта, не извинился за вольности в поведении и вновь чего-то требовал. Опечаленный и взбешённый смертью сына Темнейший и слушать не станет, убьёт. А её, Мериам, превратит в донора для вампиров. Хотя, если Тревеус Шардаш погибнет, это станет уже неважно.

Профессор заметил волнение Мериам и глазами сказал — бояться нечего. Просто он не видел другого выхода. Если император и магистр не поговорят и не помирятся, маховик войны уже не остановишь. К сожалению, проигравшая сторона заранее известна, но ведь поляжет и много имперцев. Среди них может оказаться и Ивар.

Асваруса же ждала казнь. Приговор привели бы в исполнение те же дроу, осознав, кто виноват в бесчинствах Темнейшего. Магистр поговаривал, что при дворе Правительницы на мать уже смотрели с подозрением, спрашивали, почему истребляют именно её род. Остальные — случайные жертвы. Те, кто оказался рядом с кем-то из Асварусов.

После еды мужчины остались в столовой курить, а женская часть населения дома переместилась в импровизированную гостиную. Камин здесь заменяла украшенная изразцами печь, а диван — кушетка, заваленная вышитыми подушками.

Ноэса устроила Мериам в кресле, предложила дать почитать какую-то книгу, а сама разместилась с коклюшками у окна. Оборотница ловко плела паутину кружев, пояснив, не отрываясь от работы, что это отделка платья:

— Замухрышкой выглядеть не хочу. Мы, как тёмные, на разных приёмах бываем, танцуем. Если повезёт вытащить счастливый билетик из шляпы, то на бал можно попасть. Вот заранее и готовлюсь. Хочу лиф, украшенный кружевом. Оно дорогое, можно сэкономить. Заодно и руны вплету. Вы руны знаете?

Мериам кивнула, попросила у Мэллони лист бумаги и вывела углём десяток изображений. Ноэса с интересом глянула на них. Какие-то она не знала, и адептка с готовностью объяснила, скомпоновала руны по группам, начертила пожелание здоровья и удачи. Оборотница забрала у неё лист и поблагодарила за новые узоры.

Осмелевшие девочки потребовали, чтобы Мериам им почитала. Мать прикрикнула на них и велела читать самим.

— Но ведь тётя не занята, — возразила Сарита.

— Какая она тебе тётя, Сэтти? — огрызнулась Ноэса. — Она гостья, не трогай её!

— Но дядя её тётей назвал, — не унималась девочка.

Адептка попыталась возразить, что совсем не против занять малышек, но оборотница воспрепятствовала. Буркнув о вреде баловства детей, она выставила дочек, надавав им заданий. Странно, но девочки не обиделись, наоборот, с гордостью побежали изображать взрослых.

— Сядут вам дети на шею, — покачала головой Ноэса. — Волчата — не ребята, их воспитывать с пелёнок надо. Почитание взрослых — первое правило. Испортите, эх, испортите вы своих, в людей превратите!

Мериам промолчала, спросила, где хранятся книги, и ушла организовывать свой досуг. На полпути её перехватил Шардаш и попросил поехать с ним. Профессор по-прежнему избегал смотреть адептке в глаза, говорил мягко, будто успокаивал. Не выдержав, Мериам рассмеялась и заверила, что всё уже забыла. Шардаш просиял и тут же перешёл на обычный тон.