На Смоленской тихо

ЛЕВИНО ПЕРЕВОСПИТАНИЕ

Димка увидел сидящего на балконе Леву и решил: «Сейчас я его напугаю». Он взобрался по столбу, подтянулся на перилах и посмотрел на Леву в упор. Худой, с бледным лицом, Лева был совсем не похож на мальчишек, каких знал Димка.

– Я думал, это Барсук к нам лезет, – сказал Лева.

– Какой Барсук?

– Ага, тебе скажи, а Васька опять бить будет.

– Так это Васькино прозвище! – Димка засмеялся. – А ты, значит, его боишься?

– Он дерется. – Лева покосился на Димку, отодвинулся и принялся грызть луковицу.

– Как ты его ешь? Он же горький!

– Попробуй, – Лева протянул луковицу.

– Сейчас, – Димка влез на балкон. – Ты почему не загораешь?

– Мне нельзя. У меня легкие слабые.

Тут пришла Юлька-воровка. Она была в голубом маркизетовом платье, через плечо у нее висела зеленая сумка с красным крестом, на ногах – белые босоножки, а волосы завиты. Очень непривычный был у нее вид.

– Как твое фамилие? – спросила она, вынимая из сумки толстую тетрадь и карандаш.

– Климов, – ответил Димка.

– Так и запишем. – Юлька старательно записала фамилию и повернулась к Леве. – А твое как?

– Грановский.

– Говори по буквам, – потребовала Юлька и стала медленно выводить букву за буквой. Пальцы, отвыкшие держать карандаш, слушались плохо, и на бумагу ложились каракули.

– Как первоклассница, – сказал Димка, хихикнув.

– Цыц! – прикрикнула на него Юлька и, закончив писать, спросила у Левы: – Мать дома?

– Нет ее, – буркнул он, отступая к двери.

– Ты куда? – Юлька положила руку на сумку с красным крестом. – Я уполномоченная Красного Креста и собираю деньги в фонд помощи испанским детям, пострадавшим от фашистских варваров, – объявила она заученно и показала тетрадь. – Все внесли, одни вы остались. Давай, быстро!

– Я же говорю, что мамы нет дома…

– Ты что, не знаешь, где деньги лежат?

– Знаю, – Лева сбегал за сумочкой Эмилии Наумовны, вынул деньги и растерянно посмотрел на Юльку-воровку, не зная, сколько нужно ей дать. Она взяла все, сунула в свою сумку, отсчитала взамен марки. Заметив, что у него в сумке осталась десятка, потянулась и за ней. Лева спрятал за спину.

– Я же вам дал.

– Ты мне дал, крохобор? Ты голодным детям дал! Маменькин сынок! Сидишь на всем готовом и не знаешь, что в Индии от голода поели всех молочных коров, остались только священные. Ужас что творится! Детишки почернели от голода. Никто не узнает своих детей. Матери от горя рвут на себе волосы. Детишки плачут. А ты? Дай детишкам на молочишко! – Она выхватила десятку у зазевавшегося Левый повернулась к Димке: – А ты что стоишь, рот раскрыл!

– У меня нет денег.

– Ай-яй-яй, – пристыдила его Юлька. – Дети умирают с голоду, а ты…

– Хорошо, я сейчас, – пообещал Димка и побежал домой. Он открыл шкаф, снял с верхней полки вазу. В ней лежали сторублевые бумажки и сверху – два рубля. Конечно, двух рублей было мало. И Димка взял сторублевку.

Юлька – воровка тщательно выписала в тетрадке цифру «100» против фамилии Климовых и важно сказала:

– Ждите письмо из Индии, – не менее важно удалилась.

– Здесь жарко, может, пойдем в комнаты? – несмело предложил Лева.

– Пойдем.

– Я тебе марки покажу, – обрадовался Лева. – Мне их сестра из Москвы присылает и папа покупает. Целый альбом насобирал.

Лева повел Димку по длинному, узкому коридору. В нем было темно и тесно. Вдоль стен стояли ящики, старый буфет, сундук. Пахло керосином, чесноком и лекарствами. За стеной играли на пианино что-то невыносимо нудное. Лева открыл дверь и пропустил Димку в комнату. В ней тоже было тесно и неуютно от нагромождения мебели. Справа от двери стояло пианино. За ним сидела девочка.

– Моя сестра, Виолетта, – сказал Лева. – А это – Димка.

Не прекращая игры, Виолетта чуть заметно кивнула. Она была совсем не похожа на брата: черные волосы, стянутые лентой, рассыпались по плечам, смуглое от загара лицо пылало здоровым румянцем. Играла она самозабвенно, гордо откинув голову и устремив глаза поверх нот, будто видела там, за ними, что-то доступное только ей.

«Ну и задавучая она», – подумал Димка и подошел поближе.

– Что это?

Виолетта не ответила. Димка взглянул на ноты и прочитал: «Элегия» Массне.

– А что-нибудь веселое ты можешь? – снова спросил он и стукнул по клавишам.

Виолетта шлепнула его по руке и продолжала играть, серьезная и сосредоточенная. Алый бант в темных волосах притягивал, как магнитом. И Димка, чтобы избежать соблазна дернуть за него Виолетту, отошел в другой угол комнаты. Усевшись на диван, он вынул марки, полученные от Юльки-воровки. Они были аккуратно наклеены на папиросную бумагу – по двадцать штук на каждом листе. Лева рылся в ящиках стола и никак не мог найти свой альбом с марками.

– Лева, скажи, разве Тува в Индии? – спросил Димка.

– Ну-ка, покажи, – Лева взглянул на марку, и его бледное лицо совсем побелело. – Отдай, это мои!

Возмущенный Димка свалил Леву на пол и вырвал марки. В комнату вошла Эмилия Наумовна.

– Мама, мама, – бросился к ней Лева. – Он у меня марки украл!

– Какие марки? О чем ты говоришь?

– Подавись ими, псих! – Димка бросил марки на стол и пошел к двери.

– Дима, подожди, – остановила его Эмилия Наумовна. – Что у вас произошло?

– Мне тетя Юля марки дала взамен денег для голодающей Индии, а он говорит, что это его.

– Это не такие, те для детей… А эти мои, мои, – захныкал Лева. – Я нечаянно у тувинской марки уголок оторвал. Вот, посмотри, – он показал треугольную марку Тувы.

– Подожди, я ничего не понимаю: марки, тетя Юля… Расскажите толком, что у вас произошло?

Лева, всхлипывая и размазывая по щекам слезы, рассказал об испанских детях, голоде в Индии и священных коровах. Брови Эмилии Наумовны поднялись и застыли, как два вопросительных знака.

– Мой бог, какую чушь ты несешь! Да здоров ли ты?

– Здоров, что ему сделается. Нам Юлька про Индию рассказывала, – объяснил осмелевший Димка. – А теперь он ко мне лезет.

– А где те марки, что тетя Юля дала Леве? – спросила Эмилия Наумовна.

– У тебя в сумке, – всхлипывая, показал Лева. Эмилия Наумовна разложила на столе все марки.

– Это, правда, марки Красного Креста, – Эмилия Наумовна отложила в сторону большие голубые марки с бело-красным крестом. – А это почтовые, из Левиной коллекции. – Как же вы могли поверить? Нет, я этого так не оставлю! Я пойду… Я выведу эту мошенницу на чистую воду…

Виолетта хлопнула крышкой пианино.

– Дадут когда-нибудь спокойно заниматься в этом доме? И никуда ты не пойдешь, и ничего не сделаешь, и Юлька об этом знает. Поэтому она так бессовестно и надула мальчишек. – Виолетта, заносчиво подняв голову, вышла из комнаты.

– Как ты разговариваешь с матерью? – Эмилия Наумовна выбежала следом за дочерью.

– Ладно, я тоже пойду, – сказал Димка.

– Что ты так быстро? – спросил Лева. – Хочешь, я тебе на скрипке поиграю?

– Всю «жизнь мечтал послушать, как ты пиликаешь, – буркнул Димка и пошел к двери. Лева не отставал.

– Извини меня, я не хотел… Я думал…

– Ладно, хватит тебе оправдываться, – примирительно сказал Димка.

Васька, увидев Димку в обществе Левы, удивился: с Левой не стал бы дружить ни один уважающий себя мальчишка. Мальчишки, с которыми знался Васька, были драчуны и задиры. Каждый из них умел постоять за себя. Случалось, дрались без всякой причины, «на любака», просто так, чтобы подраться. Это была своего рода игра, разновидность бокса. Дрались по соглашению, до первой крови или до тех пор, пока один из дерущихся не почувствует, что соперник сильней, и не сдастся. Гоняли по улице футбольный мяч или целыми днями пропадали на Волге: ловили рыбу, купались и делали набеги на заволжские сады и огороды. Лазали через забор в кинотеатры «Спартак» и «Красная звезда». Словом, все мальчишки были обыкновенными, нормальными мальчишками, а Лева был не такой. Он целыми днями играл на скрипке, а когда ему это становилось невмоготу, выходил на улицу и садился на лавочку около калитки. Сам он к мальчишкам подходить боялся, а они его не звали. Если же кто-нибудь из них подходил, Лева краснел и так смущался, что из него нельзя было вытянуть ни слова. Мальчишка думал, что Лева задается, не хочет с ним разговаривать, и давал ему затрещину. Лева убегал домой и жаловался родителям. Эмилия Наумовна после этого долго не разрешала ему выходить на улицу. Лева сидел во дворе на ступеньках лестницы и скучал в одиночестве. Два раза в неделю он ходил в кино, только не как все нормальные мальчишки, а с мамой. Эмилия Наумовна брала его за руку и вела так на виду у всех до самого кинотеатра. И вот теперь Димка променял его, Ваську, на этого хлюпика. Стоит с ним и рассусоливает, как с самым лучшим другом. Васька сказал сердито:

– Что ты связался с этим заморышем? Айда на Волгу.

– Может, он тоже пойдет с нами, – Димка подтолкнул Леву в бок. – Пойдешь?

Леве надоело быть одному, хотелось завести друзей, он расхрабрился и решительно заявил:

– Пойду.

– Вот видишь, – Димка торжествующе посмотрел на Ваську. – Пошли, Лева.

– Иди, иди, – прошипел Васька, – посмотрим, что ты запоешь на Волге.

Лева шел рядом с Димкой, неуклюже поднимая ноги, боясь набрать в сандалии песку.

– Сними ты свои сандалии. Смотреть противно, вышагивает, как гусь, – и Васька, передразнивая Леву, показал, как тот вышагивает.

Лева разулся, но его ноги не привыкли к горячему песку, и он шел на цыпочках, часто перебирая ногами, отчего выглядел еще смешнее.

– Глянь-ка, балерина, – засмеялся Васька. Димка показал ему кулак, и Васька оставил Леву в покое.

На Республиканской улице им встретился Мишка. Пошагали вчетвером. Когда они спустились по шаткой деревянной лестнице к берегу Волги, прошел пассажирский пароход «Спартак». Ребята разделись, бросились в воду и поплыли наперегонки, чтобы успеть покачаться на волнах. Лева остался на берегу. Он прикрыл голову белой панамой и с завистью смотрел на далеко заплывших ребят. Вдоволь наплававшись, они вылезли из воды и улеглись на песок.

– Ты что, как гриб, накрылся своей панамой? – спросил Мишка.

Лева снял панаму и разделся. Аккуратно сложив брюки и рубашку, он лег рядом с Васькой. Горячий песок обжигал его нежную кожу, и он беспрестанно вертелся с боку на бок.

– Тебя что, блохи заели? – толкнул его Васька. – Иди искупайся, а то поджаришься, как карась на сковородке.

Лева не умел плавать и купаться боялся. Васька и Мишка схватили его за руки, втащили в воду и вытолкнули на глубину.

– Учись, заморыш несчастный! – Васька окунул Леву с головой.

Димка поспешил на помощь. Оттолкнул Ваську, подхватил едва не захлебнувшегося Леву и вытащил на мелкое место. Мишка и Васька набросились на Димку. Он защищался отчаянно: увертывался, нырял и ускользал от них, как угорь. Вынырнув, Димка услышал короткие тревожные гудки и Васькин крик. Прямо на них, шлепая колесами, надвигалась «Ласточка». Ребята едва успели увернуться. Колесо «Ласточки», фырча и загребая воду лопастями, прошло в двух метрах от них. Капитан приложил к губам мегафон и сказал ребятам все, что он о них думает. Мишка, Димка и Васька поплыли к берегу.

Мишка посмотрел на распластавшегося на песке Леву и тоном знатока изрек:

– Сгорит. – Наклонившись к нему, участливо спросил: – Спине больно?

Лева не ответил.

– Ты что молчишь? – Мишка тряхнул его за плечо.

– Так, – чуть слышно ответил Лева. Его одолела такая слабость, что лень было даже ворочать языком. Мишка продолжал расспрашивать:

– Голова кружится, тошнит? В холодок пойдешь? Смотрите, у него спина покраснела, как у вареного рака. – Он кивнул Димке и Ваське: – А ну, берите.

Ребята подхватили Леву под руки и повели в тень от навеса в конце конвейера для разгрузки барж. Лева вдруг повис у них на руках, ноги и руки судорожно задергались.

– Готов, солнечный удар! – заключил Васька.

– Молчи ты… Лучше набери воды, – Мишка сунул ему панаму.

Они перенесли Леву под навес и уложили в тени. Плеснули в лицо воды, а мокрую панаму положили на лоб.

– Зачем ты его притащил? Теперь канителься с ним…

– Я же ему говорил, – Васька кивнул на Димку. – А он носится с этим Левой. Когда ты только с ним познакомился?

Димка рассказал им о том, как был у Левы, и о новой проделке Юльки-воровки.

– Я давно говорил, что с ней надо кончать, – с жаром заявил Васька. – Вот только Пашка… С ним страшно связываться. Он ведь с Юлькой заодно.

– Что ты его боишься? Будем вместе, так он нам ничего не сделает. – Мишка повернулся к Димке – Скажи, не так?

– Так-то оно так, – сказал Димка. – Только мне все никак не верится, что Юлька собирала деньги не для Красного Креста.

– Как же, держи карман шире! Будет Юлька-воровка для кого-то стараться!

– Тогда ее за одно это может забрать милиция.

– Не заберет, – сказал – Васька и объяснил: – Она симулянтка, сумасшедшей притворяется.

Димка сидел на диване и смотрел, как Екатерина Николаевна собирается на работу. «Что она никак не уйдет? И возится, и возится. Взялась пол подметать: боится, что около стола крошки растопчут. Сказал же ей, что подмету. Так нет, все хочет сделать сама. Любят эти женщины себе лишнюю работу находить. Другое дело – мужчины. Отец давно ушел, а она все копается и копается…» – Димка встал и нетерпеливо прошелся по комнате.

– Эх, женщины, – вздохнув, проговорил он. Екатерина Николаевна взъерошила Димке волосы, рассмеялась:

– И отец так говорит, а теперь вот и ты.

Она повернулась к зеркалу, поправила прическу и наконец-то ушла.

Димка выглянул в окно, увидел около калитки Мишку и Ваську.

– Вы что так долго? Мне вчера знаете как от матери за деньги попало?

– Лупила? – спросил Мишка.

– Нет, ругала здорово.

– Ну мы Юльку за это укараулим.

– Может, лучше на Волгу?

– А кто Юльку накажет?

Караулили они Юльку довольно долго и уже хотели плюнуть на свою затею и побежать на Волгу, как та появилась. И сразу же направилась к двери с дыркой. Подглядывать за Климовыми, видно, стало ее привычкой. Мальчишки мигом заняли боевую позицию, и едва Юлька приблизилась, Мишка хлестнул из банки чернилами по дырке. Юлька взвыла дурным голосом. Чернила были фиолетовыми, химическими, не отмывались долго. Подглядывать у нее охота пропала.