На взлёт!

VII. ОБРЕТЕНИЕ СЕРЬГИ. Части 1-5

1

Никогда не открывай двери тем, кто откроет их и без твоего позволения.

(С. Е. Лец )

Миловидная женщина средних лет судорожно всхлипывала, чувствуя, как холодит ее горло острая сталь.

Еще недавно она была весела и счастлива. Возвращалась с рынка, спешила к оставленному в колыбельке спящему сынишке. И все же позволила себе переброситься парой шуточек с черноволосым красавцем, увязавшимся за нею следом. О, веселая болтовня, ничего больше! Ведь Франчетта – порядочная женщина и мать, супруга командира стражников! Но почему бы не позубоскалить, если слышишь столько лести! Да еще голос... такой глубокий, с легким спандийским выговором... Ах, какой мужчина!

И когда речистый парень попросил кружку воды, Франчетта не послала его к колодцу на перекрестке. Нет, пригласила на кухню. А в душе тлел восхитительный, дразнящий огонек: ой, сорвет она поцелуй от дерзкого красавчика!..

Не насторожилась Франчетта даже тогда, когда гость, глянув в окно, оценил вид на башню. Даже похвасталась. Вот, мол, как удобно: хлопочет она на кухне – и видит, когда муж выйдет из караулки и пойдет домой...

Дохвасталась. Стоит теперь с ножом у горла, жалобно смотрит на застывшего на застывшего на пороге мужа. А спандиец говорит жестко, властно:

– Тебя зовут Чекко Ньери? Ты командир стражи?

Потрясенный муж молча кивнул.

– Хочешь, чтобы я перерезал твоей жене горло? Да, знаю, тогда ты на меня набросишься. И еще посмотрим, кто кого. Но если выживу – убью и твоего сына в колыбели. А жене в любом случае не жить.

– Чего ты хочешь? – спросил Чекко страшным, хриплым, незнакомым голосом. Сердце Франчетты разрывалось от страха, любви и жалости к мужу.

– В твоей башне заперт арестант. Где его камера – наверху или внизу?

– Наверху.

– Выход из башни один? Тот, что виден в это окно?

– Да.

– Отлично. Если хочешь, чтобы жена и сын остались живы, пойдешь сейчас и выпустишь арестанта. Когда он покажется на пороге башни, я уйду и не трону твою семью.

– На выходе караулит Беппо...

– Отошли Беппо с каким-нибудь поручением. Скажи, что пока сам покараулишь.

– А что я потом скажу...

– А меня это волнует? Сообразишь, что соврать. На тебя навел чары маг. Или напала орава злоумышленников. Еще я за тебя сочинять должен? Иди и помни: у меня твоя жена и твой сын!

Чекко дернулся к выходу, но остановился:

– Там... это... двое арестантов. Который нужен?

– Дик Бенц. Востроносый сопляк.

– Ага. – Голос Чекко уже не был таким хриплым. – Тогда выпустить придется обоих, второй же потом все расскажет...

– Да во имя всех демонов, выпусти обоих. И учти: я смотрю в окно на дверь башни.

Чекко молча исчез. Франчетта тихо всхлипнула.

Страшный гость, оглядевшись, распахнул дверцу чуланчика, довольно кивнул – и впихнул туда Франчетту:

– Посиди пока там.

– А если малыш проснется?

– Ничего, поплачет. А ты будешь слышать, что он живой.

И дверь чулана захлопнулась, оставив женщину во тьме.

Ноги не держали Франчетту. Она сползла по стене на пол и, стоя на коленях, начала истово молиться Лаине Ласковой, своей защитнице.

* * *

Заперев женщину, Ференандо распахнул кухонное окно... Да, обзор великолепный. Отлично видно, как командир стражи толкует со стоящим у дверей парнем.

Ференандо развязал дорожный мешок. Вынул оба пистолета. Сел за стол и принялся быстро заряжать их, поглядывая в окно.

Стражник, с которым говорил командир, пошел прочь от башни. Отлично! Теперь уже скоро...

Как только Бенц появится на крыльце, получит пулю. Если понадобится его добить, наготове второй пистолет. Если Бенц сдохнет после первого же выстрела, вторую пулю получит второй арестант, кем бы он ни был. Пусть потом власти гадают, за кем из пленников шла охота.

Скорее всего, убиты будут обе пташки. Ведь именно за меткую стрельбу подручный эдона Манвела получил прозвище Ференандо-Без-Промаха!

2

Бывают минуты, когда свобода звенит ключами тюремщиков.

(С. Е. Лец )

Дверь распахнулась. Арестанты быстро переглянулись. Они ожидали стражника с котелком похлебки под прикрытием двух мушкетов. А на пороге встал один-единственный командир стражи. Безоружный.

– Так, парни, – быстро проговорил он, – спускаетесь по лестнице – и за дверь. Охраны там нет, в караулке – никого. За вас похлопотал ваш друг.

Свен одним прыжком очутился за порогом и кинулся бы вниз по лестнице, но Дик звонко окликнул его:

– А погоди...

Свен остановился, оглянулся.

Бенц был напряжен, как струна. Чувствовать фальшь он умел. И сейчас готов был поручиться: что-то не так!

– Ты говорил, что с тобой был один спутник – и его убили. Так? Ну, а со мною и вовсе никого не было. Что же за благородный человек походатайствовал за нас?

Свен медленно кивнул.

Да, в первые мгновения пират чувствовал себя диким зверем в клетке: дверца открыта, бежать надо! Но оклик Бенца заставил его очнуться и стать прежним адмиралом небоходов – осторожным и недоверчивым.

– Парни, вы чего? – удивился командир. – Выход там...

Он протянул руку, указывая на ступеньки. Но Свен перехватил его руку и вывернул так, что стражник согнулся.

– Ты слышал, о чем тебя спросил мой приятель? – голосом мурлычущего барса произнес Свен. – Что за человек тебя прислал?

– Не знаю... – забарахтался в пиратской хватке стражник. – Он у меня дома сидит... грозится жену убить... если...

Арестанты обменялись быстрыми взглядами.

– Как он выглядит? – спросил Бенц.

– Смуглый... волосы черные... спандийский выговор...

– У меня таких знакомых нет. А у тебя?

– Нет, – качнул головой Свен. – У меня на всю эскадру два спандийца – один седой, у второго нет левой руки... У этого как с руками?

– Обе на месте, – признал стражник.

– Да, мне это нравится так же, как и тебе, – угрюмо сказал Бенцу пират. – Какая-то здесь подлость. Но не можем же мы вернуться в камеру и дверь за собой захлопнуть... Эй, господин здешних чертогов, сколько из башни выходов?

– Один... – пискнул «господин чертогов».

– Вот. Поневоле придется выйти. А уж чего хочет от нас таинственный спаситель...

– Погоди, – перебил его Дик.

В памяти плясало что-то неуловимое. «Замкнулась в сторожевой башне... Погибну или приведу подмогу... Поток не везде доходил до низкого каменного свода...»

– А колодец в башне есть? – тающим голосом вопросил Бенц.

– Чего?.. А, колодец! Есть, внизу. Крышкой накрыт.

– У меня есть сведения, – многозначительно сказал Дик Свену, – что через колодец можно выбраться из города. По подземному потоку.

Бенц не собирался объяснять своему невольному спутнику, что сведения эти почерпнуты из услышанной в таверне сказочки.

Свен оглянулся на лестницу. Открытая дверь, город, где можно затеряться. Но пират был травленым хищником. Он понимал сомнения Дика.

– Ты думаешь... – начал он тяжело.

– Я думаю, что если нам приветливо распахивают дверь и расстилают под ноги ковер, то где-то в конце ковровой дорожки стоит медвежий капкан.

Свен отбросил колебания.

– Ну, – встряхнул он стражника, – показывай, где этот колодец!

– Минутку, – вмешался Бенц, – а где шпага, которую у меня отобрали ваши люди?

– В караулке лежит, – проблеял стражник, которого Свен еще раз дернул за вывихнутую руку.

– Где караулка?

Стражник указал свободной рукой вниз.

– Ах, тоже внизу? Вот и славно, по пути туда завернем. За оружием.

* * *

Когда из-за двери вместо счастливых беглецов вышел командир стражников и поспешно зашагал к своему дому, Ференандо отпрянул от окна.

Что-то пошло не так, это было написано на роже командира.

Ференандо поспешно скинул один из пистолетов в дорожный мешок, затянул его, вскинул мешок на плечи. Взял второй пистолет, оглянулся на чулан... нет, с бабой много хлопот. Шагнул к колыбели, левой рукой вытащил оттуда ребенка. Тот проснулся, захныкал. В этот миг хлопнула дверь.

Командир стражи застыл на пороге, глядя на чужака, который держал левой рукой его сына, а правой направлял ему в грудь пистолет.

– Где моя жена? – хрипло спросил стражник.

– В чулане, жива. Где пленники?

– Вот не поверишь, оба в колодец прыгнули!

– Что-о?

– В колодец. Они что, свихнулись? Я им дверь отворил, часового отослал. Выходи на свободу и радуйся! Так нет же, их зачем-то в колодец понесло!

Ференандо вдруг с изумлением понял, что верит этому бреду. Чего-нибудь такого и следовало ожидать от Дика Бенца. Если для него открывают дверь, он выпрыгнет в окно. Или полезет в дымоход. Или нырнет в колодец.

Дело сорвалось. Надо было уносить ноги.

– Хочешь, чтобы твой щенок остался жив? – ровным голосом спросил Ференандо.

Стражник молча кивнул.

– Тогда отойди от двери.

Мальчишка уже не хныкал, а ревел в голос.

Стражник отступил на несколько шагов. Ференандо на миг замешкался, прикидывая: может, пристрелить его? Потом зарезать ту дуру в чулане – и никто его не видел, никто не свяжет его имя с этой историей...

А потом вспомнил, как шел за бабенкой, расточая ей комплименты, как оборачивались на них прохожие – наверняка ее соседи и прочие знакомые.

Иногда иллийское правосудие может быть весьма поспешным, а розыски – толковыми. Особенно если убит командир стражи. А из города уходить, спасая шкуру, не хочется. Надо бы еще поискать Бенца, если тот не утонул в своем окаянном колодце.

– Слушай меня внимательно. Сейчас я уйду. Ребенка тебе отдам, баба твоя тоже жива. Все как я обещал. Но если меня поймают – скажу, что дал тебе взятку, поэтому ты выпустил пленников. Под суд пойдем вдвоем, понял?

Стражник снова кивнул, не сводя глаз с ребенка.

– Вот и славно. В твоих интересах, чтобы меня не поймали. А пленники... ну, сам подумай, что соврать. Советую приплести колдовство.

«А глаза-то у стражника уже не стеклянные. Осмысленные у него глаза. Соображает, что начальству сбрехать...»

Ференандо, не выпуская из рук плачущего мальчишку, прошел мимо стражника. Велел тому оставаться на крыльце. Дошел до невысокого забора. Положил ребенка на траву – и перемахнул через забор.

3

Того, кто свернул с дороги в ад, не испугаешь предупреждением: «Это дорога в никуда»

(С. Е. Лец )

Дику Бенцу хотелось вслух проклясть глупость, которая потащила его в колодец, когда перед ним была распахнута дверь к свободе. Мало радости брести по плечи в ледяной воде, которая тянет тебя назад, старается опрокинуть. Причем идти в полной темноте, по неровному дну, каждый миг ожидая, что каменный свод впереди снизится, вода займет все подземное русло – и отращивай, парень, жабры, если хочешь жить!

Но вслух бранить себя было нельзя. Следом шел Свен Двужильный, грозный пиратский адмирал. Он брел за Бенцем спокойно и уверенно: ведь спутник точно знает про выход из тюрьмы! А если догадается, что парень махнул в колодец, вспомнив сказочку о стародавних временах... ну, тогда Дику точно не увидеть больше солнца. Про Свена Двужильного тоже рассказывали сказки. Страшные.

Шаря руками по острым камням, Дик изрезал ладони, но почти не чувствовал боли. Только отчаяние и упрямство гнали его вперед, заставляли делать шаг за шагом, – а еще ощущение, что сзади идет крупный, опасный хищник.

Когда вода подступила почти к своду, Бенц вдохнул воздух, нырнул и поплыл вперед. Под водой зацепился за камни шпагой, забарахтался, но почему-то в голову не пришло скинуть перевязь и бросить шпагу. Рванулся, высвободился из каменной хватки, в два гребка вырвался в черный сырой воздух – и не увидел во мраке, а почувствовал, что нет над ним низкого, давящего свода.

Протянул руку – вода стекала по стене. Видимо, он выбрался к источнику. Отсюда вода стекает в озерцо, а потом через промоину, по подземному руслу – в колодец.

«Пещера, – тупо, без радости подумал Дик. – Та самая, из сказки».

Он выбрался на берег. Камни, а меж ними слизь. Снял сапоги, вылил из них воду, снова надел. Попрыгал, подвигался, чтобы согреться.

Не хотелось радоваться спасению. Хотелось сдохнуть. Тело занемело, слушалось плохо. А еще искать выход...

Рядом, судя по звукам, извергся из потока Свен Двужильный. Тоже выбрался на камни, хлюпая водой в сапогах. Спросил мрачно:

– Где мы?

– В пещере.

– И куда теперь?

– Надо найти выход. Где-то в стене есть трещина, забитая землей. В легенде сказано, что корни деревьев раздвинули...

– Где-где сказано?!

Бенц с досады едва не откусил себе язык: проболтался! Врать было поздно, и Дик, лязгая зубами (не только от холода), честно рассказал, откуда узнал про ход из колодца.

Рев пиратского адмирала эхом заметался под каменным сводом:

– Сволочь, убью! Я-то ему поверил... а он сказочек наслушался! Всего-то надо было – выйти на улицу! А он – в колодец... в эту ловушку... утоплю!

Дик ожидал броска и удара. Еще не стихла рычащая угроза, как Бенц во мраке пригнулся и метнулся в сторону. Прошипела шпага, выхваченная из ножен. Дик знал, что рядом, во тьме, покинул ножны и тесак, который Свен прихватил в караулке.

Фехтовать во мраке Бенцу еще не доводилось. А вот Свен наверняка был мастером ночных налетов на корабли, опустившиеся на стоянку. Бенц старался двигаться как можно тише, не стоял на месте – и дважды услышал рядом лязг о камни промахнувшегося тесака. Дик попробовал отпарировать на звук, но неудачно.

В голове вертелась неуместная мысль: «Хотел согреться? Грейся! Прыгай!»

Внезапно из тьмы – рядом! – донеслось быстрое, горячее:

– Тихо! Слышишь?..

Дик сначала решил, что это ловушка. Беззвучно нырнул вниз, растянулся на камнях, уходя от тесака... И вдруг услышал, действительно услышал далекий слабый голосок! Кто-то выводил песенку про лукавую девчушку с синей лентой в волосах.

Свен, шагнув в сторону, задел ногу Дика. Но не ударил. Сел рядом, шепнул с неожиданной робостью:

– Это призрак, да?

С появлением новой опасности вражда меж беглецами исчезла. Бенц шепнул:

– С чего бы призракам деревенские песенки распевать? Подождем.

Оба застыли, забыв о холоде, о боли и ссадинах от ушибов о камни.

Голос приближался, во мраке возникло пятно света. Оно превратилось в фонарик в руке долговязого юнца, беспечно шагавшего по камням. В другой руке юнец нес ведро.

Свен бесшумно шагнул навстречу. Появился перед парнишкой из темноты, черный и страшный, с тесаком в руке:

– Стой! Кто таков?

От страха парень выронил ведро:

– Ой... Я Джемино... из артели старого Верджо...

– Что за артель?

Паренек от ужаса понес что-то неразборчивое. Подошедший Бенц тряхнул его за плечи. Только тогда удалось узнать, что артель старого Верджо работает в каменоломне, а Джемино они послали за водой.

– Вот оно как! – от облегчения Свен сменил гнев на милость и ухмыльнулся. – Со времен твоей легенды, дружище, прошло время. Тут каменоломни соорудили, пробили свод пещеры... – И рявкнул на Джемино: – А ты, щенок, если не хочешь, чтоб я тебя придушил, выведешь нас на солнышко. Да так, чтоб твоя артель не заметила! Сможешь?.. По роже вижу, что сможешь!

4

Бегство – лучшая стратагема.

(«36 стратагем», древнекитайский военный трактат)

Каким счастьем было оказаться под лучами солнца! Только сейчас беглецы в полной мере прочувствовали, как они промерзли, как их знобит и трясет.

Радость избавления была так велика, что Свен отпустил Джемино восвояси (хотя позже сказал Бенцу: надо было мальчишку убить, чтоб не наделал шуму). На прощанье пират сказал пареньку, что поблизости их ждет шайка, свирепая и вооруженная до зубов. Если Джемино будет трепать языком, то учинит большую беду: шайке придется вырезать всю артель. Перепуганный мальчуган поклялся молчать.

– Хорошо, что мы за городской стеной, – деловито огляделся пират. – Я примерно представляю, где мы сейчас. Мне – на север. Давай со мной! Ты – надежный парень.

– В Виктию? – уточнил Бенц. И на кивок пиратского адмирала усмехнулся: – Нет, меня ждет мой экипаж – в Фиаметтии.

– Ты небоход?

– Я капитан! Жаль, шнур мой остался в мешке, в караулке...

– Не грусти. Голова цела, а шнур другой плетельщику закажешь.

– И то верно. Моя команда и без шнура знает, кто на шхуне капитан.

– Слушай, давай ко мне в эскадру! Мне нужны такие люди. Научу добывать хорошие деньги. Можешь со своим кораблем, можешь без него.

Дик хотел отказаться резко и твердо. Пиратов он не уважал (хотя и самому ему, контрабандисту, постоянно грозила виселица). Но тут вспомнился пещерный мрак и лязг тесака по камню. Не хватало, чтобы измученные беглецы снова сцепились между собой!

– Пока нам все равно по пути, – примирительно сказал Дик. – Я подумаю... На дорогу будем выходить?

– Лучше в сторону вон той горы. Она обросла на верхушке шиповником, мы его обойдем по краю, а потом...

– Эй! – перебил его Дик. – Обернись!

Свен обернулся – и черным словом помянул город Аква-Бассо со всеми его жителями, их чадами, домочадцами и домашним скотом.

По равнине, со стороны города, мчался отряд всадников. Рядом с лошадьми бежали крупные псы.

Откуда только силы взялись! Беглецы, позабыв об усталости, помчались в гору.

– Это за нами, – сообщил на бегу Дик то, что и так было ясно. – Прочесывают окрестности.

– Плохо, что с собаками, – отозвался Свен. – Нам только добраться до кустов. Кони там не пройдут, а собак мы... Ох!

Бенц пробежал несколько шагов. Оглянулся. Остановился.

Свен сидел на камне, держась за левую ногу и скрипя зубами от боли.

Сломал? Вывихнул?

Дик вернулся, наклонился:

– Некогда сидеть! Вставай, не то тебя в другое место пересадят! Клади руку мне на плечо – и пошли!

– Рехнулся? Они же нас заметили!

– Кончай болтать и вставай! Из вредности иди!

Зло усмехнувшись, Свен оперся на плечо собрата по побегу и поднялся.

Теперь они уже не бежали, а ковыляли, слушая приближающийся собачий лай и крики верховых.

– Ничего! – на ходу успокаивал Дик не столько спутника, сколько себя, толчками выдавливая из горла слова: – Нам бы... до кустов...

Но кусты были далеко, враги близко, а пиратский адмирал тяжело оттягивал плечо.

Измученные беглецы не обратили внимания на упавшую сверху тень. Не до того им было – зашло солнце за тучу, не зашло... Вверх оба поглядели лишь тогда, когда перед их лицами закачался толстый канат, завязанный на конце узлом. А голос сверху проорал:

– Эй, на земле, хватай конец! Лезьте оба наверх!

5

Все судно находилось в крайне ветхом состоянии, а кубрик и вовсе напоминал старое гниющее дупло. Дерево везде было сырое и заплесневелое, а местами мягкое, ноздреватое. Более того, все оно было безжалостно искромсано и изрублено.

(Г. Мелвилл)

Дик уже был несколько подготовлен к потрясающему зрелищу – парящей над головой груде хлама. А Свена Двужильного вид «Красы помойки» заставил выругаться. Но пират справился с изумлением. Выпустив плечо Бенца, он перехватил канат и с ловкостью истинного небохода полез на борт.

Собаки были уже близко, а спасительное судно медленно уплывало вперед, в сторону вершины горы. Дик побежал вслед. Да, силы были на исходе, а бежать приходилось вверх по склону, но теперь, когда на плечо не давила тяжесть беспомощного Свена, Бенц сумел сделать рывок, чудом догнал уходящую шхуну, подпрыгнул и ухватился за канат. Подтянулся на руках, почувствовал, как собачьи зубы ударили по каблуку – и соскользнули.

Когда Дик с помощью Свена и капитана Роландо перебрался на палубу, возле головы его просвистела пуля.

– Низко идем, – тревожно сказал Свен. – Изрешетят.

– Не успеют, – ответил Роландо. – Внизу уже кусты, там кони не пройдут.

Напряжение схлынуло. Бенц без сил опустился на палубу. Его затрясло – и в душе вспыхнул стыд: Свен и капитан Роландо видят его слабость! Дик обхватил себя руками, то ли пытаясь унять дрожь, то ли стараясь согреться. Каждый синяк, каждая ссадина, полученные во время побега, резко дали о себе знать.

Снизу донесся повелительный оклик:

– Именем короля Анзельмо! Приказываю спуститься! На борту двое беглых висельников!

Капитан Роландо поднес к губам рупор, сделанный из смятого в конус жестяного ведра, и азартно прокричал в ответ:

– Не люблю, когда людей вешают! Меня тоже когда-то повесить собирались!

Тут же пуля насквозь пробила рупор, который капитан только-только отнял от губ.

– Ну вот, – огорчился Роландо, – испортили хорошую вещь!

Еще две пули, выпущенные сгоряча, застряли в корпусе – и на том погоня отстала, выкрикивая угрозы и проклятия.

Свен, сидя на посыпанной песочком палубе, изумленно оглядывался.

– Во имя Эссеи Легкокрылой, пусть мне кто-нибудь скажет, куда я попал!

– Вы на борту «Красы помойки», господа, – учтиво поклонился ему Роландо. – Чувствуйте себя как дома.

По лицу Свена было видно, что ему трудно чувствовать себя как дома на этом наборе разномастных обломков, приколоченных друг к другу и непонятно как держащихся в воздухе.

А Бенц, справившись с дрожью, заставил себя улыбнуться:

– У вас получилось, капитан! У вас всё получилось! Она взлетела! Значит, вы придумали, из чего сделать правое крыло?

– Разумеется, – со спокойным достоинством ответил капитан. – Из забора с калиткой.

– Вот на заборе с калиткой я еще не летал... – ошарашенно покрутил головой Свен.

– Хозяин забора был недоволен, – вздохнул Роландо. – Когда я улетал, он кричал вслед примерно то же, что эти... – Капитан махнул рукой в ту сторону, где осталась погоня.

– Невероятно, – пробормотал Свен. – Вон там что приколочено – садовая лестница? Скажите мне, что я ошибаюсь!

– Не ошибаетесь, сударь, это именно садовая лестница... Прошу прощения, но мне надо поговорить с лескатами. Конечно, на этой высоте тоже неплохой ветерок, но лучше подняться, не то кусты оторвут мне киль.

Капитан Роландо уселся на крышку люка «мокрого трюма» (сделанную из днища бочки) и сосредоточенно примолк.

Чтобы не мешать ему беседовать с тварюшками, Дик придвинулся к Свену и шепотом пересказал то, что знал о старом иллийце и его невероятном корабле.

Когда шхуна поднялась выше и вошла в хороший, ровный воздушный поток, капитан вернулся к пассажирам.

– Сударь, – уважительно обратился к нему Свен, – куда направляется ваша шхуна?

– Сейчас – просто подальше от Аква-Бассо. Но вам, адмирал, я полагаю, надо в Виктию?

– Так вы меня узнали?

– Да, по серьгам. Кто о них не слышал?

Свен смущенно усмехнулся и перевел разговор на другую тему:

– Вы, капитан, сказали: «Поговорить с лескатами». На такой небольшой шхуне – не один, а два леската? Великолепно!

На это Роландо ответил внушительно:

– У меня их четырнадцать!

Свен вежливо хохотнул, чтобы поддержать неудачную шутку.

А Бенц вдруг вспомнил детство. Вспомнил призванного из моря маленького леската и поставленный ему на спину игрушечный кораблик. И Дика осенило:

– Вы наловили диких лескатов, капитан?

Роландо гордо кивнул.

Свен подавился смехом.

Владелец «Красы помойки» разъяснил:

– Я присмотрел за городом узкий заливчик, отгородил его сетью. Призывал лескатов по одному, запускал их в загон. Кормил, дрессировал...

– Но – четырнадцать? – изумился Свен. – И с двумя-то одновременно говорить замучаешься! Как вы добились того, чтобы четырнадцать тварюшек разом тянули шхуну?

– Дикие лескаты привыкли жить в стае и слушаться вожака. Мне надо было вычислить вожака и подчинить его своей воле. Всего-навсего.

– Всего-навсего, да?.. – И пиратский адмирал потрясенно замолчал.

А Дик Бенц поглядел вокруг другими глазами.

Летучие корабли поднимались в воздух силой запертых в трюме лескатов. Огромных, могучих, специально выведенных для работы. Но даже им не под силу был бы такой труд, если бы маги-ремесленники не вживляли в их спины волшебные талисманы.

Четырнадцать мелких диких лескатов не могли поднять шхуну.

Однако она летела.

«Краса помойки» была сделана любовно и тщательно, и все же рухлядь есть рухлядь. Весь этот набор обломков под действием ветра и собственной тяжести должен был рассыпаться сразу после взлета.

Однако он не рассыпался.

Дику вспомнилось, как Маркус Тамиш однажды расфилософствовался. Мол, если человек посвящает всю свою жизнь работе, вкладывает в нее ум, сердце и душу, если сама работа нужна ему больше, чем деньги, которые за нее платят, – рано или поздно такой человек станет волшебником. Не просто умелым мастером, а чародеем, творящим чудеса в том, что прежде и без магии делал изумительно.

Если верить Отцу, то сейчас перед Диком был маг...

– Давайте взглянем на вашу ногу, адмирал, – предложил Роландо Свену. – Если не сломана, а вывихнута, то я вправлю.

Гордый виктиец не позволил себе охнуть от боли, когда с него снимали сапог. Капитан Роландо ощупал ногу, заявил, что это обычный вывих, и умелым рывком поставил сустав на место.

Свен расслабленно откинулся на локти, оглядывая немыслимое сооружение, которое уносило его от смерти к свободе.

– Капитан Роландо, – благодушно сказал он, – я признателен вам за спасение. Когда будем в Горячих Ключах, подарю новехонькую шхуну, прямо со стапелей, с парой отличных лескатов, сильных и здоровых. Но «Красу помойки», не обессудьте, оставлю себе. Такой диковиной больше никто не может похвастаться.

– Вы очень щедры, сударь, – учтиво отозвался Роландо. – Но я бы предпочел оставить «Красу помойки» себе. Она меня вполне устраивает.

– Вот как? – В голосе пиратского адмирала зазвучали опасные нотки. – Вы слышали обо мне – и все же осмеливаетесь со мною спорить? Или вам рассказывали только про мои серьги, а не о том, что я всегда беру то, что мне нравится?

Бенц подобрался, готовый к драке. Да, они со Свеном были товарищами по побегу, но даже ему Дик не позволит ограбить своего спасителя. Тут пирату не Горячие Ключи, тут эскадры под рукой нет!

А старик даже бровью не повел. Легко улыбнулся, словно услышал шутку, и спросил спокойно:

– Вы, сударь, наверняка слышали, что у судна, прослужившего долго, появляется душа?

– Конечно, – кивнул Свен.

– Но это же сказки! – не выдержал Дик.

Два матерых небохода посмотрели на него, потом друг на друга – и хором сказали:

– Молод еще!

Бенц не стал возражать.

– Этот дух корабля, – специально для Дика пояснил Роландо, – иногда является в человеческом образе кому-нибудь из команды.

– Чаще погонщику или капитану, – уточнил Свен.

Дик подумал: а как бы выглядел дух «Миранды»? Должно быть, женщина, веселая, легкая и грациозная, как танцовщица... Впрочем, какой там дух, шхуна летает второй год!

– Шхуна, обломки которой я приспособил под «Красу помойки», была очень стара, – серьезно продолжил капитан. – Однажды ночью, когда я без сна ворочался в трюме недостроенного судна, мне явился дух...

– Как он выглядел? – с любопытством перебил его Свен.

– Представьте себе, он был похож на меня. Сам удивляюсь! Ночной гость – или правильнее называть его хозяином? – предложил мне сыграть в кости, поставив душу против души. Я согласился...

Дик шумно вздохнул.

– Мы кинули кости трижды – и все три раза у нас выпадало одинаковое количество очков. Мы оба выиграли – и обменялись душами. Теперь моя душа – в шхуне, а душа шхуны – во мне. Если нас разлучить, я умру, а «Краса помойки» рассыплется.

Едва капитан произнес эти слова, как по судну прошел гул. Шхуна содрогнулась. Реи выгнулись, стыки досок завибрировали – вот-вот дерево вытолкнет из себя гвозди и скобы!

– Понял-понял, – поспешно сказал Свен. – Ваша шхуна, не спорю, ваша!