На взлёт!

VII. ОБРЕТЕНИЕ СЕРЬГИ. Части 6-11

6

О, где мы снимали и шпагу, и шлем?

В каких пировали тавернах?

(Р. Киплинг)

Большая удача выпала хозяину таверны «Дева Севера»! Вовремя подсуетился, распихал прочих владельцев питейных заведений – и смотрите-ка, именно в «Деве Севера» Свен Двужильный, адмирал пиратской эскадры, закатил пир по случаю своего возвращения.

Все столы не уместились в трапезной, пир выплеснулся во двор. А во дворе над костром жарился целый бык – подходи, кто хочет, отрезай кусок, запивай пивом из бочки, поминай щедрость Свена, пожелай ему и впредь удачи на земле, на воде и в небесах! Пусть минует Свена петля, вражий клинок и нежданная буря!

Сам Свен восседал в трапезной, за главным столом, веселый и хмельной. По левую руку от него сидел краснолицый крепкий старик, хмуро глядящий в свой кубок, а по правую – никому не известный парень лет двадцати с небольшим, долговязый, тощий и востроносый.

Гьере оба незнакомца сразу не понравились. Она не спорила с желанием брата закатить пир по случаю спасения – да и что там спорить, все равно закатит. Она даже решила не попрекать Свена идиотским поступком – время назад не повернешь, прогулку в Иллию не отменишь. Вот завтра брат похмелится после пьянки – тогда можно с ним поговорить насчет рейда. Повода сидеть в Горячих Ключах больше нет, верно?

Поэтому Гьера мирно прошла к столу, за которым сидел брат: ей там было оставлено место. Скривила губы: почему между нею и Свеном устроился этот скворец? Это ей, Гьере, положено сидеть по правую руку от брата! Надо бы рывком выдернуть из-за стола наглого чужака, скинуть его со скамьи и усесться на освободившееся место. Но раз уж Гьера решила быть кроткой младшей сестричкой...

Заняв место рядом с незнакомым парнем, Гьера с неодобрением покосилась на соседа. Что это за птах и где его Свен подобрал?

А Свен поднялся на ноги, поднял кубок и рявкнул:

– Эй, небоходы, заткнулись! Адмирал говорить будет!

Воцарилось молчание. Только в углу хрипловатый басок продолжал что-то втолковывать соседу. Обладателю хрипловатого баска дали по шее, он понятливо умолк.

– Все вы знаете, что я был в Иллии – и меня поймет любой мужчина, который знает, что свою бабу надо добыть хоть из огня, хоть с морского дна, хоть из пасти демона.

Пираты согласно заорали.

Гьера скучающим взором обвела зал. Как разошлись парни! Каждый уверен, что и он не сплоховал бы, по зову своей женщины пришел хоть с другого края Антарэйди.

А этот, востроносый, чему ухмыляется?

– Обратно меня доставил капитан Роландо. – Свен оглянулся на краснолицего старика. – Удивительный человек, в одиночку построивший и поднявший в воздух самый невероятный корабль изо всех, что когда-нибудь взлетали над землей. Я благодарен ему – и благодарность хочу выразить не только словами. Но это завтра, а сегодня мы гуляем!

Пираты пили, кричали, а Гьера злилась. Женщину все больше раздражал сосед. С ее появления в зале паршивец бросал на нее короткие странные взгляды. А теперь вдруг уставился в упор, заулыбался. «Если сунется ухаживать, – с холодной яростью подумала Гьера, подняв кубок, – я ему это вино вылью за шиворот!»

– А сейчас скажу о главном моем спасителе! – провозгласил Свен Двужильный. – И каждый, кто мне не враг, выпьет за удачу этого человека. Имя его – Дик Бенц!

И адмирал хлопнул по плечу своего соседа справа.

Стены таверны вздрогнули от приветственных воплей.

Кубок в руке Гьеры покачнулся, вино плеснуло на стол.

Дик Бенц?

Это – Дик Бенц?!

– Мы с ним сидели в одной камере, – со вкусом рассказывал Свен. – За что туда попал я – сами понимаете. А он – за то, что начистил рыло принцу крови.

Гьера ловила каждое слово брата. Потрясение быстро прошло. Молодая женщина была напряжена, как змея перед броском.

– Но не построена еще темница, которая удержала бы таких парней, как мы с Бенцем! Мы пробились наружу. Уходили по руслу подземной реки, причем он шел впереди. Во всех передрягах он показал себя настоящим героем. А когда наши жизни висели на волоске, а я подвернул ногу, он тащил меня на себе.

Гьера теперь глядела на соседа другими глазами. Не долговязый, а рослый и статный. Не наглый, а уверенный в себе. Не идиотская ухмылочка, а ироничная улыбка.

Черный силуэт на берегу пруда, что стоял над трупом убитого Франта, обрел плоть, кровь, черты лица.

Ах, почему Гьера, дура этакая, не догадалась надеть на пир нарядное платье и украшенья?

– Он не просто друг – он брат мне отныне! – продолжал Свен. – В доказательство... вот, возьми!

И потрясенная тишина объяла трапезную: пиратский адмирал вынул из левого уха одну из знаменитых серег и на ладони протянул Бенцу.

Молодой небоход без смущенья принял подарок, тут же проколол острым крючком серьги мочку своего уха – и подмигнул соседке.

Ни слова не произнес никто, лишь общий вздох пронесся по трапезной.

Гьера. дочь Вильдигара, внучка Станхельма, распахнутыми глазами смотрела на мужчину своей мечты.

* * *

Дик Бенц блаженствовал.

Да, он, как и большинство леташей, не любил пиратов. И не собирался становиться небесным разбойником, хотя Свен еще до пира повторил свое предложение. Но когда в твою честь закатывают празднество – это, что ни говори, приятно. Да и к чему задирать нос перед добрыми сотрапезниками? Он-то сам кто таков? Контрабандист. Что он, что Свен Двужильный – оба ходят в тени виселицы. Так почему бы не выпить вместе?

Пираты теснились на лавках плечом к плечу, но место справа от Бенца было свободно, никто не сунулся его занять. Ждали кого-то.

Едва на пороге появилась высокая, статная женщина в мужской рубахе и штанах, Дик догадался, для кого оставлено место.

Женщина прошла вдоль стола, села рядом с Диком, обвела его презрительно-надменным взглядом – это, мол, что за явление?

Дик не обратил внимания на ее явную холодность. Стараясь не пялиться на соседку, он азартно вспоминал, где мог ее встретить. Ведь видел же, видел он это яркое, необычное лицо – волевое, дерзкое, прекрасное!

Дик почти не чувствовал вкуса еды. Где же, где они могли видеться? Он был даже уверен, что огненные волосы, сейчас повязанные черным платком по-мужски, узлом назад, в ту встречу были рассыпаны по плечам.

Свен поднялся на ноги и начал речь в честь своих спасителей. Дик вместе со всеми выпил за капитана Роландо... и тут его осенило.

Андерхилл! Стрекозиные пруды! Убийцы, преследующие принцессу Эннию! Женщина с кинжалом, которую Бенц спихнул с обрыва в воду.

Точно! Она! Не может быть второго такого лица. Вспомнились сказочные гьеры – птицы с женскими лицами, хищные, но неотразимо влекущие к себе мужчин.

Дик заулыбался, хотел напомнить красавице о знакомстве – но тут Свен заговорил о нем самом. Пришлось соответствовать моменту: сделать серьезное лицо и перестать пялиться на соседку.

Когда пират протянул на ладони одну из своих знаменитых серег, Дик не раздумывая вдел оранжевую «акулу» себе в ухо – и не сдержался, подмигнул красавице. И с удовольствием увидел, что злость и раздражение исчезли с ее лица, а в глазах светится восхищение. Должно быть, рассказ Свена так на нее подействовал.

Ну, раз девица сменила гнев на милость, этим надо пользоваться. Дик обернулся к соседке, легко коснулся ее кубка своим и сказал приветливо:

– Я счастлив, что судьба снова нас свела.

– Снова? – охотно откликнулась девушка. – Ты узнал меня? Хотя в ту ночь видел мокрое чучело, перемазанное тиной и ряской?

– Чучело? – искренне удивился Дик. – Ты была грозна и прекрасна! Мне вспомнились иллийские сказки о гьерах, девах-птицах. У вас в Виктии, наверное, не рассказывают такие сказки? Понимаешь, это крылатые воительницы, они...

Девушка со смехом вскинула руку, останавливая его:

– Я слышала эту сказку. Неужели ты и вправду не знаешь, кто я?

– Не знаю, – растерялся Дик.

Красавица на миг посерьезнела, вгляделась Дику в глаза: не врет ли? Похоже, поверила, заулыбалась.

– Меня зовут Гьера. Мать-иллийка дала такое имя. Я сестра Свена.

Бенцу словно ведро воды за шиворот вылили. Сестра Свена! А могла и его женой оказаться! А он тут ухаживания развел!

Чтобы скрыть смущение, Дик уткнулся в свой кубок, а потом не удержался – покосился на Свена.

Тот о чем-то разговаривал с Роландо. Но почувствовал взгляд, обернулся – и улыбнулся так тепло, дружески, словно угадал мысли Дика.

Какое облегчение почувствовал Дик, какой камень свалился с его души! Эта улыбка снимала все запреты. На мгновение Дик задохнулся от бесконечной благодарности к Свену – и обернулся к его сестре.

Начался разговор, где каждое слово было пустым и драгоценным, простым и бесконечно сложным, ненужным и стоящим целой жизни. Гьера смеялась, а Дик говорил себе, что всегда искал именно эту женщину. Его затягивали ее глаза – эти омуты, полные расплавленного золота, и он тонул в них, тонул, забыв про пир. Впрочем, кубок перед ним не оставался пустым, кто-то подливал вино, Дик пил с жадностью, припадая к краю кубка, словно к ее губам.

Когда и как они с Гьерой покинули застолье – Дик не запомнил. Просто исчезли куда-то пьяные рожи и возник бревенчатый коридор, тесные стены и горячий шепот женщины. А потом они очутились на кровати, и плевать было, откуда эта кровать взялась. И стала вдруг ненавистной одежда, и полетела она на пол, и два зверя сцепились в бешеной схватке. Гьера стонала и рычала. Дик забыл свое имя и летел, летел в бездонную пропасть, и сердце неистово било изнутри в клетку груди.

Когда мужчина и женщина выпустили друг друга, Дик, понемногу приходя в себя, подумал, что такой неистовой страсти он еще не знал. Гьера негромко, глубоко и уверенно говорила что-то о великом будущем, о грозной эскадре, о крови и огне... еще о том, что Свен уже не тот, каким был прежде...Все это было лишним сейчас, ненужным, и Дик вновь молча притянул к себе женщину, и та подалась охотно, с резкой готовностью, и поцелуй сменился укусом...

Прошло еще много времени, пока оба, утомленные и опустошенные, откинулись на подушки и заснули тяжелым сном.

7

Не меня ты любишь, Млада,

Дикой вольности сестра!

Любишь краденые клады,

Полуночный свист костра!

(А. Блок)

Дик Бенц, прозванный Бешеным Волком, адмирал пиратской эскадры, проснулся и, не открывая глаз, сунул руку под край соломенного тюфяка. Нож был на месте.

Просыпаться не хотелось: Волка еще удерживал странный сон. Что-то про молодость, про «Миранду», про Свена...

Но уже навалилась, как тяжелая сеть на плечи, дневная жизнь. Заставила вскинуться, резко спустить ноги с постели... и сдержать крик боли.

Всего-то сорок лет, а расклеился хуже старой бабы! Спину сорвал, когда в азарте воздушного боя кинулся сам разворачивать тяжелый копьемет. Конечно, тогда счет шел на мгновения, но все же...

Встал босыми ногами на шкуру белого медведя, нашарил взглядом сапоги, принялся обуваться. Одежда была на нем со вчерашнего вечера, а кто снял с него сапоги? Гьера? Или кто-то другой?

Нельзя так нажираться! Никого нельзя допускать к себе, когда упился до бесчувствия! Пьяному кто угодно может горло перерезать

Никому нельзя доверять, никому! Вокруг одни предатели! Вот «Миранда» приснилась, будь проклята память о ней. Хаанс, джермийская скотина, хотел тайком увести шхуну. Бенц, понятное дело, приказал его повесить. И Маркус Тамиш, спасая боцмана, поднял мятеж. Неблагодарная сволочь. А ведь Дик, когда перешел на «Кровавый коготь», сделал Тамиша капитаном «Миранды». Вот и доверяй людям! Бенц тогда своей рукой разделался со старым негодяем...

Пересохшее горло не позволило крикнуть, чтобы принесли вина. Да, ужрался... Всплыло то, что лучше бы забыть: вчерашняя дурацкая забава. Они с Гьерой на спор привязали пленного иллийца на веревке к дереву, как козу. Взяли по абордажной сабле, завязали себе глаза. И по очереди били вслепую, на звук: чей удар окажется смертельным? К концу потехи парень был изрублен, как колода для разделки мяса.

Ну, выиграл Дик, и что? Развлек команду. И сгубил здорового, крепкого парня, которого можно было продать. А все Гьера, стерва злобная! Нет чтоб мужу к изголовью кувшин вина поставить.. дождешься от нее, как же!

С годами все злее становится. И на него смотрит как на свою собственность. На Бешеного Волка, грозу небесных дорог! Правда, из-за баб не устраивает свары, и на том спасибо... Хотя один раз и это было...

Бенц стиснул челюсти, пытаясь усилием воли изгнать воспоминание. Но оно не изгонялось, раскаленным гвоздем сидело в похмельной голове.

Как звали ту тихую, покорную джермийку? Запомнились лишь большие мягкие груди, певучий голос и всегда опущенные глаза. Дик на всякий случай спрятал ее в домике на окраине Горячих Ключей. Но какой-то гад донес Гьере, что пленница забеременела от Бешеного Волка. Гьера нашла джермийку и вспорола ей живот. Говорят, кричала при этом: «Только я буду рожать ему волчат!»

Так и рожала бы, кто ей не велит? Может, у нее и злобность оттого, что детей грудью не кормила? Выкидыш за выкидышем. Шесть лет назад смилостивилась над ней Лаина Ласковая, дала доносить до родов. Гьера притихла даже. Сидела дома, живот берегла. И рожала легко. Но – девочку! Гьера даже смотреть на дочку не стала. Велела найти для нее кормилицу и няньку – и выбросила из головы. Сам-то Дик иногда навещает малышку Хильду. Вот весной у нее был, подарки привез. Хорошая девочка, здоровенькая. А Гьере не нужна. Гьера еще не теряет надежды. Говорит, бабы и в сорок лет рожают. Я, говорит, еще выращу героя, чтоб в славе превзошел отца!

Превзошел... Ясно зачем – чтоб с отцом разделаться и самому стать пиратским адмиралом. А счастливая мамаша будет умиленно смотреть, как сынок папашу убивает.

Еще спасибо, что другого зверя для своих будущих зверенышей не нашла!

Пока не нашла...

Никому нельзя верить! Никому! Но Гьера хотя бы толковая соратница, правая рука в эскадре. Хозяйственная такая. Это вчера на нее спьяну дурь нашла – пленника для забавы порубить. Обычно-то она – монетку к монетке! Любит золото и знает ему счет. Такую не проведешь. Капитан «Хмельной акулы» попробовал утаить часть добычи, так его трезвые акулы слопали. На глазах у команды.

Правильно. Добыча просто так не достается. Добыча – это вонзающиеся в человеческую плоть ножи, это кровь на палубе. И мысль о том, что общей свалке тебе свои же могут сунуть клинок под ребра... кто там после драки разберет...

Да, добычу надо беречь. Поди ее повысматривай с капитанской галереи, добычу-то...

И вдруг налетела мысль, такая прозрачная и пронзительная, что даже голова на несколько мгновений перестала болеть.

А ведь когда-то он видел с капитанской галереи весь мир, огромный и прекрасный!

Неужели он был когда-то таким глупым щенком?

Да. Таким щенком. Он. Дик Бенц. Был.

Бы-ы-ыл...

Бешеный Волк запрокинул голову и завыл. Хриплые звуки, которые он выталкивал из пересохшей глотки, не походили на волчий вой, но полны были ненависти ко всему миру и к самому себе, к бессмысленной жизни, которой давно пора бы кончиться, да хоть и в петле у палача, а она, проклятая, все тянется, тянется, тянется...

8

Запомни, друг мой, лучшее из правил –

Разбойникам и женщинам не верь.

(М. Светлов)

Дик открыл глаза. Вой беззвучно умирал в горле. Бенц с ужасом огляделся.

Незнакомая комната с низким потолком. В щели меж ставнями сочится слабый утренний свет. Он, Бенц, лежит на широком деревянном топчане, на ворохе звериных шкур, меж разбросанных подушек.

Рядом, разметав по волчьему меху огненные волосы, спит женщина, которую Бенц знает двадцать лет... нет, не та! Тяжелое, обрюзгшее от возраста лицо вновь стало ярким, выразительным. Исчезли грубые складки у рта. Юные круглые груди наверняка были упругими... но не хотелось протянуть руку, чтобы проверить это на ощупь. Лежащая рядом нагая красавица не вызывала ни малейшего желания.

Сон размывался, покидал мозг. Навалилась головная боль, заныло пересохшее горло. Потрясенье отпустило парня – и вступило в свои права похмелье.

Очень осторожно, стараясь не разбудить Гьеру, Дик сполз с топчана. Проворно собрал с пола свою одежду, натянул на себя. Обувался уже за дверью, тревожно прислушиваясь: не проснулась ли?

Он уже понял, где находился. Это задняя комната таверны «Дева Севера». Хотелось пить, но возвращаться в таверну Дик не рискнул. Вроде вчера он видел за забором ручей...

По двору валялись пьяные пираты – где застал их сон, там и рухнули. Едва светлело. Никто из прислуги и хозяев не вышел из дому. Ну и хорошо!

Преодолевая глухую боль, что хозяйничала в черепе, Бенц припомнил, в какой стороне был ручей. Ага, как раз в заборе калитка... наверное, по воду ходят...

Ручей, глубокий и чистый, бежал сразу за калиткой. Дик упал на четвереньки, пил долго, жадно, потом голову в воду сунул. Утолив жажду и слегка утихомирив боль, он сел на берегу и угрюмо задумался.

Да, он понимал, что с ним произошло.

Когда-то в Белле-Флори он освободил демона, которого пленил лысый негодяй, торговец книгами и колдун. В благодарность демон посулил Дику три сна. Как он тогда сказал? «Это особые сны... Вы узнаете их, когда увидите. Ошибиться будет нельзя».

Первый сон он увидел в ночь, проведенную с принцессой Эннией. Как наяву, был он сорокалетним эрлом Диком, адмиралом небоходного флота, фаворитом королевы... да-да, гнусным придворным интриганом, рогатым супругом знатной шлюшки и любовником холодной, расчетливой стервы, опостылевшей ему до глубины души. А хуже всего то, что этот паркетный шаркун успел крепко и прочно отвыкнуть от неба, от полетов.

Как же удирал наутро Дик от Эннии!

А теперь, значит, он получил второй сон из обещанных трех?

Вот, значит, что ждет его здесь, с Гьерой! Бешеный Волк, а? Если Энния – мороженая скумбрия, то Гьера – та волчица, от которой он заразится бешенством, да?

«Стоп, Дик Бенц! Не вали на других то, что может когда-нибудь стать твоей собственной виной! Если подашься в пираты и станешь кровавым зверем – значит, было в твоей душе это злобное, темное, страшное. Сидело тихо, дожидалось своего часа».

Дик передернулся от отвращения. Стиснул зубы и молча поклялся:

«Как бы ни сложилась моя жизнь – Бешеным Волком не буду!»

Захрустел песок под чьими-то ногами. Дик обернулся.

На берег вышел капитан Роландо. Несмотря на раннее время, он выглядел выспавшимся, был аккуратно одет. По нему не сказать было, что вчера гулял на пиру.

Приветливо глянул на Дика, протянул ему флягу:

– Вот, похмелитесь.

Дик с благодарностью цапнул флягу, сделал несколько больших глотков, не разбирая, что пьет. Вернул флягу хозяину – и тут же получил лепешку, в которую был завернут кусок острой, густо наперченной колбасы.

– Закусывайте, – заботливо сказал Роландо. – Я искал вас, надо поговорить.

Дик вгрызся в колбасу, с наслаждением чувствуя, как отступает боль.

– Свен предлагал вам с ним пиратствовать? – спросил Роландо.

Дик кивнул, жуя жесткую колбасу.

– Вы согласны?

Дик замотал головой, проглотил колбасу и уточнил:

– Сказал, что подумаю. Не хотел обижать хорошего человека.

– Вот видите, он для вас уже хороший человек. Вместе побывали в беде, вместе выпили – и уже добрые приятели. А я знаю таких людей. Дружить с ними – все равно что со львом или с медведем. Сейчас он вроде сытый, довольный и смирный, а чуть рассердится – голову с плеч смахнет.

Чуть подумав, Дик медленно кивнул.

– И еще... – осторожно продолжал Роландо. – Не хочу вас обижать, но эта девушка, сестра Свена... не знаю, насколько у вас все серьезно...

– Такая же зверюга, как и брат, – завершил его мысль Дик. – Это я уже понял.

– И что вы решили? Все-таки рискнете остаться? Или...

– Кто, я? – изумленно распахнул глаза Дик. – Да я – отсюда и до иллийской границы!.. Бегом, без передышки!

– Вот и славно. – с облегчением вздохнул капитан Роландо. – Но зачем же пешком? Приглашаю на борт «Красы помойки»! Я вчера, пока готовился пир, закатил в трюм пару бочонков корма для лескатов, бочонок воды, принес две ковриги хлеба и олений окорок. Сказал пиратам, что это приказ Свена Двужильного. Мои тварюшки в «мокром трюме», я их в озеро не выпустил. Тихо. никого не беспокоя, пробираемся на шхуну и – на взлет!

– Удираем? – улыбнулся Дик во весь рот.

– Удираем!

9

Неужто правда женщина могла

Свершить такие смелые дела?

Ее царицей сделают тогда...

(Д. Г. Байрон)

Гьера проснулась и с улыбкой поглядела на вмятину, которая осталась на подушке рядом с нею. Свершилось. Она нашла того, кто станет отцом героев. Она родит великих воинов, чьи следы на земле будут наполнены вражеской кровью.

Женщина принялась одеваться. В груди горячим вином плескалось предвкушение: скоро, сегодня, вот-вот...

Все, о чем она мечтала, слушая нянины сказки, стало жизнью. Гьера нашла зверя, который встанет во главе стаи. Вдвоем они возьмут весь мир за глотку. Клыками. Дружно.

Сейчас, именно сейчас. Пока в ушах у пиратов, бывших на пиру, звучат похвалы Свена Двужильного Дику Бенцу. Пока они помнят, что Свен по глупости и неосторожности угодил в тюрьму – а Бенц его оттуда вытащил.

Некстати вспомнилось. как в детстве сидели они со Свеном на крыше дома. Брат учил ее различать созвездия: Акула, Дракон, Копье...

Поморщившись, Гьера отогнала воспоминание. Брат – это всего лишь брат. Женщина должна жить для мужа. И для будущих детей.

Сегодня она преподнесет Дику Бенцу королевский подарок: голову родного брата.

Свадебный подарок.

* * *

Они ввалились к Свену вшестером – капитаны и погонщики трех кораблей. Еще десятка два леташей толпились на крыльце.

Свен встретил их неласково. Угрожать не стал, но руку держал на столе, рядом с пистолетом.

Гьера выскользнула из-за спин мужчин, подошла к брату, встала рядом. Бросила на Свена выразительный взгляд: мол, разве их угомонишь?

– С чем пожаловали? – хмуро бросил адмирал.

Небоходы загалдели разом, мрачные, злые. Говорили о потраченном напрасно времени, об упущенной добыче, о глупом риске в Аква-Бассо. Подбадривали друг друга хриплыми голосами.

– Ну, всё? Налаялись всласть? – перебил их Свен. – Говорите дело!

Из-за спин капитанов подал голос Беспалый, погонщик с «Красного когтя»:

– Небоходы говорят: зря Свен отдал чужаку серьгу. Говорят: с серьгой ушла половина силы Свена.

Гьера едва не расхохоталась нервным смехом. Этого она не ожидала! Что ж, хорошо!

Свен приподнял светлые брови:

– Я должен слушать бабьи байки? Да любую из моих побрякушек хоть в воду брошу, хоть в огонь, а моя сила при мне останется! Решили сменить адмирала? Так говорите напрямик, не робейте. Я такому умнику выпущу потроха, и снова в эскадре настанет мир и покой.

Вылетел из ножен тесак – тот самый, с которым Свен вернулся из плена.

Адмирал сделал шаг вперед. Капитаны и погонщики шарахнулись к двери.

– Ну! Смелее! Спину никому не подставлю, а грудь на грудь с любым сойдусь. Я...

Свен Двужильный не закончил фразу. Выражение гордой ярости не успело сойти с лица, когда колени виктийского богатыря подогнулись – и он рухнул лицом на желтые доски пола.

Под левой лопаткой его торчала рукоять ножа.

Капитаны замерли.

И в этой ледяной тишине Гьера нагнулась, вынула из уха мертвого брата серьгу-акулу и одним движением вдела себе в ухо.

– Он был неосторожен, – твердо и громко сказала Гьера. – Он подставил спину.

Ее голос словно разрушил чары. Капитаны быстро переглянулись. Беспалый, стоя в дверях, негромко проговорил что-то оставшимся на крыльце пиратам. Ответом ему был взметнувшийся рев.

Женщина с серьгой адмирала в ухе подобрала тесак Свена, левой рукой взяла со стола пистолет.

– Я знаю пиратские законы. – Гьера говорила так, что ее было слышно на улице. – Если хотите меня убить – у меня есть право на поединок.

Альгерд Свежий Ветер, капитан «Медвежьей лапы», был известен мудростью и осмотрительностью. Он заговорил, осторожно подбирая слова:

– Ты так уверена в себе, дочь Вильдигарда? Мы знаем, ты умна и бесстрашна. Но примет ли эскадра женщину-адмирала?

Гьера улыбнулась. Она ждала этого вопроса.

– Я готова быть капитаном при адмирале, если он истинный герой. Вчера вечером вы все пили за его здоровье и желали ему удачи. Свен собственной рукой отдал ему одну из своих серег. Разве плохим адмиралом будет Дик Бенц?

Вот уж этого не ожидал никто из капитанов. Сейчас бы Гьере и вонзиться голосом, как саблей, в потрясенную тишину – провозгласить здравицу Дику Бенцу, пристрелить одного из тех, кто откажется кричать, и потребовать привести сюда нового адмирала.

Но Гьеру опередил недоуменный вопрос Беспалого:

– Дик Бенц? Но он же улетел на «Красе помойки». Еще на рассвете.

Мир рухнул вокруг Гьеры, заполыхал пожаром над развалинами.

Ее герой, которому она собиралась подарить весь мир и голову брата, сбежал?

На мгновение захотелось швырнуть на пол тесак, упасть на колени и заплакать.

Но – лишь на мгновение.

А потом Гьеру подхватил на крылья незримый огненный дракон.

Она бешено оскалилась – и от этой улыбки оробели матерые пираты.

– Эта куча хлама далеко не улетит. Готовить к взлету «Красный коготь»... нет, «Медвежья лапа» быстрее. Альгерд, команду на борт. Будешь медлить – повешу на рее.

Виктийцы, бывалые воины, увидели признаки боевого неистовства, которое порой просыпалось в их предках. Любой, кто сейчас возразил бы этой женщине, прожил бы не дольше мгновения.

Альгерд поклонился и поспешно вышел за порог. Уже с крыльца он начал отдавать приказы леташам из своей команды.

У пиратской эскадры появился новый адмирал.

10

Не лезь в сраженья, жив покуда!

Пред тем как искушать судьбу,

Спросить покойников не худо:

Приятно ль им лежать в гробу?

(П. Скаррон )

– Он с ума сошел? Здесь же Иллия! – с изумлением и негодованием воскликнул Бенц, глядя с кормы на корабль, преследующий «Красу помойки».

Еще недавно беглецы чувствовали себя в безопасности: ведь граница осталась позади! И вдруг...

– Не он, а она, – поправил Бенца капитан Роландо, отводя от лица подзорную трубу.

Дик знал, что эта труба – великолепная работа знаменитого стекольщика Пьетро Фраскини и чеканщика Луиджи Веккио – подарена Свеном Двужильным. И это единственный подарок, который капитан согласился принять от пиратского адмирала. (Если не считать корма для лескатов и съестных припасов, которые Роландо натаскал на борт «Красы помойки».)

Поэтому Бенц не усомнился: капитан знает, о чем говорит.

– Она, да? Тогда понятно. Эта пойдет хоть во дворец короля Анзельмо.

– Нам только протянуть до ночи, – вздохнул Роландо. – Опустимся в ущелье...

Дик бросил вниз цепкий взгляд небохода.

Их снесло к Хребту Пророка. Довольно близко к месту, где Бенц, Райсул и Фантарина пересекли границу в Халфатом, возвращаясь в Иллию.

– Хорошо бы встретить грифоний патруль, – вздохнул Дик.

– С Халфатом не станет связываться даже эта сумасшедшая, – кивнул старый капитан. – А если что... вряд ли ее поддержит команда.

Дик скрипнул зубами. Все это мечты, а пиратский корабль – вот он...

– И еще я хотел сказать... – вздохнул старик. – Видите ли, это действительно мощная труба. Я разглядел даже лицо женщины – мелко, конечно. Но когда она повернула голову, на ее ухе блеснула оранжевая вспышка.

– Серьга? – ахнул Бенц. – Но это означает...

– Да, – печально ответил Роландо. – Я думаю, Свена нет в живых.

– Но она же его сестра... – начал было Дик. Но замолчал, вспомнив свой сон – и слова, которые Гьера шептала ему в ночь страсти. Слова про весь мир и голову брата – Бенц счел их любовным бредом.

– Мы идем с хорошей скоростью, – прикинул капитан. – Но мне приходится, чтобы удержаться в этом потоке, идти очень низко, почти по вершинам деревьев. Это опасно. А они уже близко. И она тоже на нас смотрит в трубу. Почти неотрывно.

– Смотрит, да? – вскинулся Дик. – Капитан, есть идея! Она ловит не вас, а меня. И если нам разделиться, то «Краса помойки», скорее всего, спокойно уйдет, а они меня еще поищут внизу, в лесу!

– Разделиться? – не понял Роландо. – Но я не могу тратить время на посадку!

– И не надо!

* * *

Канат с узлом на конце был той самой «спасительной ниточкой», по которой еще недавно Дик и Свен вскарабкались на борт «Красы помойки». А теперь Бенц висел на этом канате, высматривая подходящую вершину: шхуна и впрямь шла над самым лесом.

Гигантская старая ель плыла ему навстречу, приветливо распахнув сучья.

– Удачи, капитан! – проорал Дик вверх – и метнулся в колючие объятья, тут же ободравшие его в кровь.

Пистолетный выстрел с борта пиратского корабля показал, что его прыжок не остался незамеченным. И что у Гьеры не выдержали нервы.

* * *

Безумная затея удалась. Корабль-преследователь завис над лесом, предоставив «Красе помойки» возможность улететь прочь.

Бенц видел, прячась в кустах, как по канатам на деревья спускались пираты. («Ох, да сколько же вас там?!») А вдогонку им с неба летел усиленный рупором женский голос:

– Сто коронетов тому, кто принесет мне голову с серьгой!

«Продержаться бы до ночи! – подбадривал себя Дик. – Ночью не найдут!»

Он не учел, что для него, горожанина, ночная чаща станет враждебной и опасной, а среди пиратов наверняка есть такие, кто в любое время суток читают лес куда лучше, чем книги.

Но и днем Дику пришлось солоно. Был бы здесь город, пусть и незнакомый! Ах, как несся бы Дик по крышам, как перемахивал бы заборы, пугая прохожих и собак! И шпага бы ему не мешала, она давно стала привычной, как часть тела.

А тут верная стальная подруга принялась цепляться за все, что можно и нельзя. Да и сам Дик спотыкался о каждую корягу, проваливался по колено в муравейники, ободрался в кровь о сучья, живой решеткой преграждавшие путь. Куда-то делись привычные ловкость и проворство. Тошно было думать, какой след он оставляет за собой.

А пираты все громче перекликались со всех сторон, все теснее сжимали кольцо облавы.

Сработало привычное: «При опасности уходи вверх!» Бенц поднял голову.

Какое мощное, высоченное дерево! Дуб, наверное... или иначе его зовут? А, плевать! Дику с ним не беседовать. Главное, у него замечательная, густая крона. И снизу не видно вершину. Вот там и пересидеть до ночи! Ведь с пиратами нет собак, верно?

Вырвался нервный смешок: Дик представил себе собаку, которая, держась лапами и зубами за канат, спускается с летучего корабля.

Ловко подтянувшись на нижней ветви, Дик проворно вскарабкался наверх. Что ж, убежище и впрямь недурное. Если прижаться к стволу, можно сквозь листву наблюдать за кораблем, кружащим над лесом.

«Вниз сейчас смотрит! В подзорную трубу!» – зло подумал он о Гьере. И поежился при мысли о том, какие муки придумывает для него неистовая виктийка. Нет, попадать в плен живым нельзя ни в коем случае!

Снизу послышались голоса:

– Гляди, мох содран! Был он тут, заешь его волки!

– Погоди, я воду из сапог вылью. В ручье по колено провалился.

– Давай, только быстрее. Не то другие перехватят нашу добычу.

«Во-во, давай быстрее! – зло подумал сверху Бенц. – И уводи отсюда своего глазастого дружка. Мох ему тут, видите ли, содран!»

Конечно, содран. Дик Бенц – самое неуклюжее существо во всем лесу, от опушки до опушки! Медведь по сравнению с ним – балетный танцор. А еще он – самая жалкая тварь по ту и эту сторону Хребта Пророка. Затравленная тварь, загнанная на дерево, обреченная...

Дик перевел глаза в небо – и вздрогнул.

Меж листвы, меж ветвей, закрывавших обзор, в отдалении мелькнуло широкое крыло.

Не бывает таких больших птиц! Не бывает!

Неужели грифоний патруль? Счастье, спасение!

Может, халфатийцы спугнут пиратов?

Дик вспомнил рассказы о том, что у каждого патрульного в седельном мешке – глиняные шары с загадочной начинкой. Зайдут сверху, сбросят шар на палубу – и полыхнет пламя. А уж что такое огонь на палубе летучего судна...

Дик спросил как-то Райсула про эти шары. Тот ответил невнятно и уклончиво. Капитан не стал настаивать. Зачем заставлять человека открывать тайны его родины?

Теперь корабль обязательно уйдет! Правда, есть риск, что патрульные изловят его, Дика. А что они делают с подозрительными бродягами? Продают в рабство. Так потом можно удрать! Или дать знать друзьям, чтобы выкупили. А вот Гьера выкупа не возьмет. И не даст возможности сбежать.

Но тут обжег ужас: а ведь халфатиец, наверное, уже летит прочь! Может, он углядел корабль и отправился за подмогой. А тем временем Дика десять раз успеют найти и прикончить.

А если патрульный не заметил корабля? Ну да, вот такой дурак. А что, в Халфате дураков нет?

Холодея, Дик понял: надо подать патрульному знак!

Райсул научил капитана особому переливчатому свисту, который далеко разносится над горами и лесами. Так перекликаются патрульные, а грифонов с детства приучают откликаться на этот звук.

Но если засвистеть – услышат эти, внизу!

А, пропади все пропадом!

Дик мысленно помянул богиню удачи – и засвистел, как безумный соловей.

Снизу донеслась ошеломленная брань. А потом два голоса завопили:

– Сюда, парни! Сюда! Он тут, на дереве! Еще и сам свистит! Чокнулся от страха!

Бенц – чего уж терять! – рывком раздвинул перед собой ветви. В глаза ударило вечернее солнце. На огненном фоне к нему приближалась черная фигурка.

Дик от острого разочарования прокусил губу – и не заметил этого.

Не халфатийский патрульный! Грифон без всадника! Дикая тварь, которая услышала шум и высматривает, не сожрать ли тут кого.

Рухнула последняя надежда. Дик даже не помянул черным словом богиню удачи – так пусто стало на душе. И все равно уже было, сожрет ли его грифон или доберутся галдящие внизу пираты. Досвистелся, дурень!

Но все же хорошо, что Дик не стал бранить Риэли, божественную циркачку, свою небесную хранительницу.

Потому что грифон приблизился – и перестал казаться черным. Стало видно, каким великолепным золотом отливает его шкура.

Рядом с вершиной дерева, тревожно вскрикивая, бил крыльями Раскат.

11

Рассеки ветра, разорви дожди, мчись над скалами и над кручей,

Утоли мое нетерпение, время странствия сократи.

Мчись, крылатый мой, улетай-лети, под лучом спеши и под тучей,

Самого себя не жалей в пути, но и всадника не щади!

(Н. Бараташвили)

Умный зверь, понимая, что хозяину не перепрыгнуть на спину от ствола дуба, кинулся на дерево, как на добычу, вцепился в ветви, сминая и ломая их, и повис, словно котенок на портьере.

Дик перебрался на спину грифона, обнял шею руками, вцепился пальцами в перья. Тело действовало без участия потрясенного, изумленного мозга.

Связно рассуждать Дик начал уже тогда, когда Раскат, свечкой взмыв вверх, лег на воздух. Первая мысль была: «Сапоги не снял! Райсул говорил: если без седла, то лучше босиком! Осторожнее каблуками, у него же там почки!»

Судя по удаляющимся голосам снизу, пираты толком не поняли, что за возня слышалась с вершины и что такое здоровенное мелькало в листве. Но Гьера с капитанской галереи может увидеть грифона. Надо смываться, и быстрее.

Да, но долго Дик так не усидит. Или сорвется, или попортит грифону спину каблучищами. Седло нужно, седло!

А где оно осталось?.. Возле водопада, где Бенц лечил Раската.

А где водопад?.. Да вот он, слева, узкий, как серебряная лента, наброшенная на склон горы. Их много, таких лент, но Бенц привык глядеть на землю сверху вниз и отмечать детали. Вон приметная одинокая сосна, вон каменная «ступенька», где Дик сидел, держа на коленях голову больного грифона.

– Ой-яу! – по-халфатийски пронзительно отдал Дик команду снижаться.

Грифон выполнил приказ с такой готовностью, что Дик едва не уехал по его шее на голову. К счастью, летели они невысоко, приземление прошло быстро. Опустился Раскат на каменную «ступеньку» – правда, не на том берегу, который нужен, но это пустяки.

Вот только не улетел бы грифон, пока Дик бегает за седлом!

– Харр, Раскат! – вытянул Бенц перед собой руку ладонью вниз.

Грифон послушно сел, обернув лапы длинным хвостом.

Дик понесся вброд через неглубокий поток.

Седло обнаружилось там, где Бенц его оставил. Оно было мокрым от росы, а под ним лежала узда. А неподалеку зияла расщелина, где Бенц «похоронил» Раската. Парень усмехнулся, увидев разбросанные у входа увядшие ветки, связанные обрывками шейного платка.

Вскинув на плечи седло и переходя поток обратно, Дик не в первый раз подивился: как может громоздкое с виду сооружение быть таким легким! Замечательные у халфатийцев седельные мастера!

Грифон охотно дал себя растереть сброшенной рубахой Дика.

– Ты отлежался, мой хороший? – спросил Дик, водя рубахой по шерсти. – Отлежался, выбрался и пошел искать меня, дурака?

Раскат добродушно заклекотал.

Швырнув на камни рубаху, превратившуюся в тряпку, Бенц накинул на голое тело куртку и принялся седлать своего замечательного зверя. Уроки Райсула не прошли даром: руки сами расправляли пришитый к седлу потник, затягивали подпругу, щелкали пряжкой.

Грудь Дика едва не разрывалась от благодарности к Раскату, который не забыл его. Правильно говорил Райсул: грифон сам выбирает всадника.

Обычно Дик летал без длинных плотных лент, которыми положено привязывать себя к седлу. Но предстоял долгий путь, и Дик аккуратно завязал ленты на своей талии.

– Кхай! – звонко выкрикнул он команду, и грифон мощно оттолкнулся задними лапами от земли. Ударили крылья – и прыжок превратился в полет.

И опрокинулось, качнулось над головой небо!

И ударил в лицо великолепный горный ветер!

И хором запели, удаляясь вниз, водопады!

И... и...

И выполз из-за скалы пиратский корабль. Так близко, что в распахнутой смотровой щели капитанской галереи Дик безо всякой подзорной трубы увидел Гьеру и какого-то незнакомого небохода.

Рука Гьеры лежала на рукояти заткнутого за пояс пистолета.

– Кхай! – взвыл Дик дурным голосом.

Раскат послушно начал набирать высоту – медленно, слишком медленно! И слишком близко от корабля!

На таком расстоянии Гьера вряд ли промахнулась бы. Но медлила, потрясенно раскрыв рот. Она не ожидала увидеть прямо перед собой врага на золотом грифоне – и потрясенно застыла, теряя драгоценные мгновения, такие удобные для убийства.

Наконец женщина поняла, что это ей не мерещится. Лицо ее исказилось, рука выхватила из-за пояса пистолет.

Спутник Гьеры схватил ее за запястье. Бенц не разобрал слов, но все было ясно и так: он говорил, что грифона с одной пули не убьешь, а подраненный зверь порвет полкоманды.

Гьера второй рукой ударила мужчину в лицо – жестко, в кровь. Высвободилась, вскинула пистолет... но грифон уже поднялся так, что потолок капитанской галереи закрыл его от Гьеры.

Лихая пиратка, придерживаясь левой рукой за раму смотровой щели, высунулась наружу так, что зависла на головокружительной высоте, и выстрелила вслед Бенцу. Но какой уж прицел в такой немыслимой позе? Пуля ушла куда-то, рассекая ветер.

А Дик поднимался все выше. С палубы на него глядели ошалевшие пираты. Стрелять не пытался никто. Безумной на корабле была только Гьера. Больше не было желающих злить ни грифона, ни его отчаянного всадника.

Но вот леташи очнулись, забегали по вантам, засуетились со снастями – видимо, Гьера прокричала им команду в переговорную трубку.

Бенц счастливо расхохотался.

Погоня? Да пожалуйста! Сколько угодно! Раскат куда маневреннее судна, даже сравнивать смешно. Правда, в отличие от корабля, грифон может устать. Но продержаться надо только до темноты, а ночью какое преследованье...

И Дик склонился вперед, громко называя своего крылатого друга всеми ласковыми халфатийскими словами, какие мог вспомнить.