Намбату

14

— Ух, ты, — только и смогла выдавить Филара.

Повисла очередная пауза. Беловолосая просто молчала и равнодушно смотрела на своих гостей. Те в свою очередь нервничали и пялились на нее и слегка притихшее чудовище, не очень представляя, что говорить. Девушка была одета в достаточно ветхий, грязный балахон совершенно неопределяемого цвета (странно, что за эти шестьсот лет он вообще хоть как-то сохранился). Крупные янтарные серьги, горевшие в падавшем из-под крыши луче света, казались в данном антураже совершенно неуместными. Решив, что дольше так продолжаться не может, Ральдерик чуть сдвинул рукав и продемонстрировал женщине тускло светившийся символ. Её взгляд на пару секунд зафиксировался на зеленом знаке. Существо за спиной всхлипнуло и застонало.

— Я предполагала, — произнесла кахоли, отворачиваясь от людей. — Прошу прощения за беспорядок. Не думала, что меня кто-нибудь навестит.

— Ээээ… Да ничего страшного, мы сами без приглашения пришли, — брякнул Гудрон, тут же мысленно давая себе подзатыльник. — Боже, что я несу?! — думал он.

— Зачем? — спросила седая девушка, склоняя голову набок.

Из своего кресла она пока не вставала, очевидно, догадываясь, что это может напрячь растерянных гостей еще больше.

— Что «зачем»? — не понял Шун.

— Пришли, — то, что кот умел разговаривать, совершенно не смутило обитательницу каменного сооружения.

— Мы надеемся узнать что-нибудь, что поможет нам пройти Намбату, — прямо сказала Эрлада.

При звуке последнего слова чудовище как-то подобралось и заинтересованно уставилось на людей огромным воспаленным глазом. Оно уже почти полностью сформировалось и выглядело отвратительно. Отдаленно монстр напоминал человека, деформированного и непропорционального. Слишком крупная голова с сильно выпиравшей нижней челюстью, длинным заостренным подбородком, уродливым горбатым носом, впалыми щеками и прочими красотами крепилась к сутулым плечам. Шеи у существа не было совсем, поэтому ему приходилось разворачиваться всем корпусом. Внимания заслуживали руки. Длинные и грубые, с мощными кулаками. Волосяной покров головы (назвать сие локонами ни у кого не повернулся бы язык) венчала странная шапка непонятной формы, слегка прикрывавшая кончики ушных раковин. Судя по ее состоянию, головной убор регулярно подвергался насилию со стороны своего носителя. Впрочем, как и вся остальная одежда. Дыры, пятна чего-то темного, вырванные куски ткани и торчавшие нитки превращали ее в настоящие лохмотья, так что сложно было определить, как она выглядела изначально. Лишь по середине рукава всё еще тянулся ряд светлых ромбиков от плеча к запястью. Нижняя часть тела чудовища была то ли скрыта тенью, то ли еще не обрела очертаний. Существо громко сопело и принюхивалось, иногда издавая глухие хрипы и рыки. Глаза на голове были расположены таким образом, что смотреть вперед одновременно обоими было невозможно. Монстру приходилось поворачиваться боком, чтоб разглядеть гостей. Зрелище шарившего по помещению огромного белесого налитого кровью глазного яблока с крошечным черным зрачком вызывало совершенно объяснимое желание бежать из этого места, как можно быстрей и дальше.

— Не бойтесь его, — кахоли отвлекла гостей от изучения создания за своей спиной. — Он заперт. Не причинит вам вреда.

В подтверждение ее слов чудовище шлепнуло ладонью по невидимой преграде, отделявшей его от остальных, и тут же запотевшей от его дыхания.

— Что это? — Филара непроизвольно спряталась за спину Ральдерика, стараясь не смотреть на принюхивавшееся существо.

— Мой Зверь, — ответила беловолосая, оборачиваясь через плечо к прильнувшему к прозрачной стене чудовищу.

Если товарищи и думали, что гаже выглядеть просто невозможно, то их ждало неприятное открытие. Зрелище сплющенного лицом об разделявший барьер монстра легко доказывало, что они ошибались. Возможно и еще как.

— Вы хотите что-нибудь узнать, — отстраненно повторила женщина.

Гости всё еще были напряжены, старались держаться вместе и были готовы бежать или обороняться, однако определенная доля скованности всё же исчезла.

— Что-то конкретное? — поинтересовалась кахоли. — Или не важно что?

— То есть вы согласны с нами поговорить? — высунулась из своего укрытия Филара.

— Спрашивайте.

— Расскажите всё по порядку, — попросила Эрлада, медленно приближаясь к собеседнице. — Всё, что знаете. Если у нас возникнут вопросы, мы их зададим.

Девушка подошла почти вплотную к постаменту, хрустя покрывавшими пол осколками, и смело взглянула незнакомке в равнодушное лицо.

— Вы же человек, да? — осторожно начал Гудрон, заставляя себя последовать за супругой. — Нам говорили, что кахоли — человек. Это так?

Женщина едва заметно кивнула.

— Тогда почему вы живы?! — кузнец с ужасом слушал собственные слова и не мог заставить себя замолчать. — Ваша игра закончилась почти шестьсот лет назад! Вы должны были давным-давно умереть и сгнить! Почему вы молоды?! Как такое может быть?! Как…

Договорить он не успел, потому что рот ему банально заткнули.

— Не обращайте внимания, — натянуто улыбнулся Ральдерик, удерживая челюсти друга плотно сжатыми. — Он немного не в себе. Не хотел вас обидеть. Прошу за него прощения.

— Не нужно, — перевела на герцога взгляд седая. — Он прав. Я давно должна была умереть.

— Вечная жизнь? — предположила Филара, всё еще стоя у входа в зал. — Кахоли получает вечную жизнь, так? Ради этого и проводится Намбату?

Зверь заволновался сильней, его хрипы стали громче и чаще.

— Всего-то?! — фыркнула Эрлада, и гендевец пожалел, что руки у него уже заняты ее непутевым мужем. — Столько народу гибнет таким изощренным путем только ради этого?! Как банально… Я, можно сказать, разочарована.

— Может быть, ты заткнешься?! — рыкнул на нее дворянин со всей возможной убедительностью.

— Нет, — всё так же спокойно ответила женщина. — Вы ошиблись.

— Тогда…

— Долгая жизнь и молодость — не цель. Это плата. Плата кахоли за игру.

— В смысле? — нахмурилась светловолосая колдунья, забывая о страхе и подходя ближе.

— Я не могу умереть. Пробовала. На меня не действует время, я не меняюсь. Только поседела, но за почти шестьсот лет это пустяк. Еще я не могу покинуть это место, не могу отсюда выйти. Мне не нужны ни пища, ни вода. Догадываюсь, что то же самое относится и к воздуху. Вы никогда не пробовали провести шестьсот лет практически в полном одиночестве в пустом каменном зале? Всё еще считаете, что это может быть целью?

— А что тогда ей было? — осторожно поинтересовался Ральдерик, отпуская друга.

— Я, — беловолосая поднялась с кресла. — Была ткачихой в большом городе. Молодая и впечатлительная. Любила. Очень сильно любила одного человека, — чудовище взвыло и ударило кулаками по невидимой стене. — А потом он погиб. Глупо. И мне было очень плохо. И я подумала, что готова на что угодно, лишь бы его вернуть. Знаете такое чувство, когда думаешь «Пропади все пропадом! Пусть весь мир горит синим пламенем!»? Когда согласна на любые жертвы, лишь бы он жил. Глупое, глупое, опасное чувство. Понимаете, о чем я?

— Да, — просто ответила Филара. — Понимаю.

Женщина задержала на ней взгляд чуть дольше.

— Да. Понимаете, — кивнула она, немного помолчав, и продолжила. — А потом я вдруг стала точно знать, что мне делать. Прийти сюда и объявить Намбату.

— Откуда вы узнали об игре? — перебил ее Ральдерик.

— Ниоткуда, — кахоли стояла и смотрела на то, как ее Зверь мечется за прозрачной преградой. — Я никогда и ни от кого о ней прежде не слышала. Просто сначала я была готова на всё, абсолютно всё, а в следующий момент меня посетила мысль: «Он будет жить, если я сделаю то и то. Прибуду на Варменик и начну турнир». Так я и сделала.

Чудовище снова ударило кулаками по стене. Столько бессильной злобы и отчаяния было в этом жесте, что гости невольно подались назад. Лишь его хозяйка стояла вплотную к невидимой клетке и равнодушно наблюдала за его терзаниями.

— Вы знали, что будет происходить? — спросил иролец, ища глазами давно не дававшего о себе знать кота.

Тот был найден спокойно блуждающим по залу и с любопытством изучающим местное убранство. Общество огромной уродливой твари его не смущало.

— Что люди будут гибнуть и всё такое?

— Я об этом не задумывалась. Мне было наплевать. Догадывалась.

— И как? Помогло? — осведомилась Эрлада.

— Да, — не оборачиваясь, отозвалась беловолосая. Существо заревело. — В тот момент, когда игра закончилась, он снова стал жить. После объявления о начале игры я уже не могла покинуть это место. Но мне любезно предоставили доказательства того, что моё желание исполнено. Чтобы я видела, что получила то, что хотела. Мне показали его жизнь, каждый ее миг. Я сидела здесь и смотрела, год за годом, день за днем, минута за минутой. В деталях. Я видела его свадьбу…

То, что начало твориться с существом, сложно описать словами. Оно рычало, стонало, плакало и всё сильней билось о невидимый барьер. Уже всем телом, головой, разбивая кулаки в кровь, всё яростней и отчаянней. А женщина стояла вплотную к искаженному болью и безумием гигантскому уродливому лицу, не обращая внимания на колотившиеся возле нее ладони, на остававшиеся после ударов алые сопли и куски кожи, на изломанные ногти, старавшиеся доцарапаться до нее, и продолжала говорить, холодная и отстраненная.

— … и то, что было после. И как рождались его дети. Как они взрослели. Как он умирал от старости в кругу любящей семьи. Я не хотела на это смотреть. Я не хотела ничего этого знать. Но мое мнение никого не интересовало. Я закрывала глаза и затыкала уши. Это не помогало. Я вырезала их острыми камнями — они появлялись заново. Я пыталась себя убить, но каждый раз безуспешно. Перерезала горло — заживало. Бросалась с высоты — то же самое. Мне не давали умереть. Даже когда шанса выжить не было, когда я была уверена, что в этот раз у меня всё получится, моё тело снова собиралось в единое целое. Иногда на это уходила пара дней, но результат всегда был один. Это было… больно. Больно лежать на полу, кашляя кровью, когда все кости сломаны, голова грозит взорваться, а перед глазами то, как его сын встал на ножки и делает первые шаги.

Товарищи потрясенно молчали и слушали. Не известно, что было страшнее: корчившийся в муках ревевший Зверь или его лишенная эмоций хозяйка.

— Даже в те моменты, когда я была на грани смерти, даже тогда меня заставляли смотреть, — продолжала кахоли. — Потом, когда он умер, я надеялась, что всё это прекратится. Но я ошиблась. Мне пришлось проводить до гроба его детей и внуков. Самое забавное, что он за всё время обо мне ни разу не вспомнил. Так… глупо.

Чудовище, тяжело дыша и оставляя за собой кровавый след, обессилено сползло по стене на пол. Женщина приложила ладонь к прозрачному барьеру там, где находилась его разбитая голова.

— Потом всё прекратилось, и я осталась здесь одна. Нечего делать, не с кем говорить. Наверное, я сошла с ума. Еще тогда, в самом начале. Когда он женился. Иначе не могло произойти. Сидеть и ждать было… страшно…

Седая девушка замолчала, успокоительно поглаживая разделявшую ее с существом преграду.

— Кто это? — немного хрипло спросил Гудрон, указывая на лежавшего бесформенной вздымавшейся кучей хрипевшего Зверя.

— Вы знаете, — проговорила женщина, не оборачиваясь к посетителям. — Иногда человек что-нибудь делает, а потом приходит в ужас. «Я не знаю, что на меня нашло», «не понимаю, я был сам не свой», «чем я в этот момент думал?!». В нормальном состоянии он бы никогда так не поступил, однако по какой-то причине всё же поступает. Я называю это «зверем». В каждом из нас живет такой. Он прячется, растворенный в нашей личности, и большинство даже не догадывается о его существовании. А он сидит и ждет шанса показаться. Стоит немного расслабиться, немного дать слабину, как зверь прорывается. «Он был таким тихим милым мальчиком, я его с рождения знала. Не верю, что он мог жестоко убить собственную сестру». «Что на меня нашло?! Я не мог так поступить! Почему я это сделал?!». Вы понимаете мою мысль?

— Да, в общих чертах, — отозвался Ральдерик, чувствуя себя крайне неуютно под взглядом пустых черных глаз.

— Своего я поймала. Вырвала его из себя. Методично и последовательно изучала свою душу, находила малейшие намеки на его присутствие, безжалостно обрубала всё лишнее. А потом я смогла взглянуть ему в глаза. Посмотрите, какой он страшный. Он жил во мне. Это часть меня. Люди в течение всей жизни стараются удержать зверя внутри, не дать ему показаться. Они не знают, когда он попытается взять верх, боятся, что кто-нибудь его увидит. Опасаются, что однажды проиграют ему. А я победила. Раз и навсегда. Жаль, что теперь это не имееют никакого значения.

— Как вас зовут? — неожиданно спросила Филара.

— Уже никак. Имя было у той впечатлительной влюбленной дурочки. Она больше не имеет ко мне отношения. Ее давно нет. Умерла вместе с любимым почти шестьсот лет назад. В целом, эта девочка мне симпатична, поэтому не хочу трепать ее имя. Пусть покоится с миром, не будем тревожить мертвецов.

— Объясните мне, — чуждая философии, патетике и проникновенным речам Эрлада задумчиво скрестила руки на груди. — Как простая ткачиха смогла расщепить душу? И не просто на половинки, а столь изощренно избирательно.

— У меня было много свободного времени. Надо было его чем-то занять.

— Это не ответ. Вы хоть представляете себе, как это сложно?!

— Разумеется, представляет! — фыркнул Шун, садясь на пол возле ног хозяйки и принимаясь чесать задней лапой ухо. — Она же это сделала.

— На самом деле, это было проще, чем вы полагаете, — кахоли оторвала ладонь от невидимой стены и вернулась в свое кресло. — Когда нечего делать, волей неволей приходится думать. Хоть какое-то развлечение. А за годы размышлений сложно ни до чего не додуматься. К тому же, всё, с чем мне нужно было справиться, находилось тут, — женщина легонько прикоснулась указательным пальцем ко лбу. — Было бы обидно, если б в моей собственной голове главной была не я. Это мой разум и моя душа. Они обязаны мне подчиняться.

— Сурово, — драконья дочка устала стоять просто так и принялась расхаживать по помещению. — Вы самостоятельно нашли способ разделить свою личность на две части. При этом одна, которую вы называете «зверем», полностью подчинена второй, то есть вам, и получила все эмоции. Она чувствует вместо вас, но совершенно лишена разума, который достался доминирующей половине. И всё это вам удалось исключительно благодаря убежденности «моя голова — что хочу, то и делаю».

— Примерно так всё и было, — подтвердила женщина.

— Невеселая у вас компания, — пробормотал кот. — Вечность в обществе этой твари…

— Не вечность, — прервала его беловолосая. — Мне осталось недолго. Я буду жить до конца нынешней игры. После этого Намбату для меня, наконец, заканчивается.

Товарищи задумались над последними словами.

— Это хорошо, — тихо сказала Филара. — Слава богу.

— Вам меня жаль? — повернулась к ней кахоли.

— Да, — просто ответила девушка. — Очень.

— Несмотря ни на что? — склонила голову на бок обитательница каменного сооружения. — Зная, что я исковеркала судьбы стольких людей?

— Да, — твердо произнесла блондинка.

Бывшая ткачиха внимательно на нее смотрела и молчала.

— Давайте вернемся к основному разговору, — напомнил о себе Ральдерик.

— Я мало, что могу сообщить вам, — отозвалась седая. — От меня требовалось только объявить о начале игры и встретить победителей. Остальное мне не известно.

— А что здесь было? — Гудрон внимательно изучал раздолбанный постамент, на котором возвышалось каменное кресло. — Сюда же явно что-то крепилось…

— Что происходит с теми, кто прошел Намбату? — герцог задал главный вопрос.

Зверь застонал.

— Вы не имеете права это говорить, моя госпожа, — со стороны входа раздался знакомый противный голос.

Собравшаяся было ответить женщина и ее посетители быстро обернулись к его источнику. В проникавшем из подпотолочного окошка луче света стоял наблюдатель. Он демонстративно поклонился побледневшей кахоли. Чудовище закрыло голову руками и истошно завыло. Шут не обратил на это ни малейшего внимания. Он равнодушно смотрел в глаза беловолосой, всё так же удерживая спину согнутой, руки широко разведенными, а правую ногу красиво выставленной вперед, и чего-то ждал. Девушка первая отвела взгляд в сторону.

— Ответьте! — в отчаянии воскликнул дворянин. — Пожалуйста! Скажите же! Плевать на него!

— Госпожа не может, — низкорослому уродцу, видимо, надоело изображать куртуазность. Выпрямившись, он подошел к постаменту, легко на него заскочив, сел на край недалеко от кресла и свесил ноги. — Госпожа не должна этого рассказывать. Моя госпожа со мной согласна? — не оборачиваясь, обратился он к замершей за его спиной женщине.

— Пожалуйста! — уже без надежды прошептал гендевец.

— Я… Я не могу, — тихо проговорила беловолосая. На ее зверя было жалко в этот момент смотреть. — Я не должна. Простите.

— Ты слышал, что сказала моя госпожа? — наблюдатель принялся хрустеть леденцом. — Я очень рад, что госпожа отдает себе в этом отчет. Слышал?

— Однажды, я тебя убью, — мрачно прошипел шуту Ральдерик. — Вот увидишь. Я найду способ.

— Желаю удачи, — ухмыльнулся тот. — Всегда приятно посмотреть на горящую энтузиазмом молодежь. Это так умиляет. Радует, когда у подрастающего поколения есть в жизни цель.

Какое-то время он чавкал конфетой и ехидно наблюдал за реакцией на свои слова. Вдоволь налюбовавшись, шут лениво встал и отряхнул свои чудовищные полосатые шорты.

— Вы утомили госпожу своим присутствием. Госпожа не желает вас видеть. Госпожа хочет, чтоб вы ушли. Я прав, моя госпожа? Видите, госпожа со мной согласна.

Кахоли сидела молча, опустив взгляд. Зверь тихонько всхлипывал и мелко дрожал, отвернувшись от присутствовавших. Гостям было нечего сказать. Они переминались с ноги на ногу, неуверенно поглядывали друг на друга и на замершую в каменном кресле женщину.

— Что ж, моя госпожа. Прощайте, — наблюдатель порылся в кармане и высыпал ей на колени горстку разноцветных леденцов. — Это вам подарочек. Пососете на досуге. Не думаю, что снова увидимся. К выходу! К выходу! — повернулся он к товарищам. — Хватит испытывать терпение госпожи. Кыш! Кыш!

— Ох, кто-то дождется у меня, — мрачно пообещал Шун, нехорошо щурясь на спрыгнувшего на пол шута. — Ох, доберусь я до кого-то…

— Вставай в очередь, — буркнул герцог, провожая взглядом шагавшего к выходу уродца.

Тот довольно усмехнулся.

— Ммм… До свидания, — попрощался с беловолосой Гудрон, убеждаясь, что разговор, похоже, окончен.

Эрлада уходить не собиралась, но, заметив, что все остальные согласились оставить помещение, тоже нехотя подчинилась.

— Постойте, — вдруг подняла голову пленница каменного зала.

Наблюдатель остановился и с ожиданием уставился на женщину. Кахоли сняла свои янтарные серьги и, встав с кресла и присев у края постамента, кинула их обернувшейся Филаре.

— Возьми их, пожалевшая меня девушка, — проговорила она в ответ на недоуменный взгляд блондинки. — В память обо мне. Это подарок. От него. Единственное, что у меня осталось. Возьми. Теперь они мне ни к чему. Не повторяй моих ошибок.

— Спасибо, — неуверенно поблагодарила та, держа в ладони желтые полупрозрачные капли с металлическими крючочками.

— Тебе спасибо.

— Долго ты еще будешь мешать госпоже отдыхать? — окликнул светловолосую волшебницу низкорослый уродец, бренча бубенцами на шапке.

Девушка последний раз посмотрела в черные пустые глаза, едва заметно кивнула на прощание и пошла следом за друзьями.

— Вы ее ненавидите, — произнесла она уже на улице, спускаясь по лестнице. — Почему?

Наблюдатель сделал вид, что не расслышал.

— Молчите. Значит, я права. Мне не показалось. Интересно, за что? За то, что из-за нее погибло много людей? Но вы делаете то же самое. Значит, причина в другом.

Шут усмехнулся. Его спутники были раздражены и задумчивы, поэтому разговор не ладился. Спускались они медленно, останавливаясь на каждом шагу и постоянно оглядываясь. Коротышку это не тяготило. Он подкинул в воздух синий леденец, поймал его ртом и принялся громко чавкать.

— Что случилось с Варнусом? — решился спросить Гудрон.

— О! Вы видели, да?! — оживился наблюдатель. — Это интересно.

— Неужели, ответит?! — мысленно удивились товарищи.

— Рассказать, да?

— Да, — быстро сказал кузнец, прежде чем его жена или друг сгоряча ляпнули что-нибудь из разряда «Нет, это был риторический вопрос!»

— Это один из ваших устроил, — кивнул на герцога уродец.

— В смысле? — напрягся тот, думая, кого мог иметь в виду шут.

— Игрок. Думал, что нашел способ вырваться из Намбату. Ритуал с массовым жертвоприношением. Извел целый город. Большой выдумщик. Человек редких душевных качеств.

— Кто-то хладнокровно убил всё население порта, чтобы избавиться от знака? — пробормотала Филара.

— Да, — хохотнул наблюдатель, прыгая по ступенькам. — Не просто убил. Пожертвовал и тела, и души!

— Кому? — заинтересовалась Эрлада.

— Вот уж не знаю, — пожал плечами коротышка. — Не мой профиль. Детали мне не известны.

— А как же это ваше «О, какое счастье, что я помру! Мне выпала такая честь! Бла-бла!» — тряхнул головой Шун.

— Не успело сработать. Это же не вчера произошло, а несколько раньше.

— И как? — хмуро поинтересовался Ральдерик. — Получилось?

— Неа! — шут довольно растянул посиневшие от пищевого красителя губы, сверкая зубами такого же цвета. — Он так огорчился. Это надо было видеть!

— Сколько людей жило в Варнусе? — тихо спросила Филара, задумчиво глядя себе под ноги.

— Не считал, — уродец сунул в рот следующую конфету и соскочил на последнюю ступеньку каменной лестницы.

— И все впустую погибли… — пробормотала девушка.

— Ага, — наблюдатель вынул из кармана маленькое зеркальце и с любовью уставился на свою перемазанную яркими красками рожу. — Он выбрал этот город, потому что о нем никто не стал бы жалеть. Думал, что окажет человечеству услугу, если сотрет его с лица земли. Слабенькое оправдание, вы не находите? Такой забавный!

— Это не смешно! — с яростью крикнула светловолосая колдунья, пугая своих товарищей.

В гневе ее видели очень редко. Шун от неожиданности вздрогнул и чуть не свалился с лестницы. Остальные отреагировали спокойней.

— Если тебя это успокоит, он уже умер, — наивно похлопал глазами шут, отворачиваясь от своего отражения. — И очень неприятным способом.

Филара ничего не ответила, медленно спускаясь вниз.

— Ты зачем пришел? — сменил тему Ральдерик.

— А вдруг я соскучился?

— Не верю. Что тебе нужно?

— Не забывай, что, если ты умрешь, мне нужно будет вычеркнуть тебя из списка, — не обиделся наблюдатель. — Поэтому я должен периодически убеждаться, что ты еще жив. А еще ты можешь задать мне вопросы. Разумеется, понимая, что я, скорее всего, не стану на них отвечать.

— Я помню. Значит, ничего важного? Вот и вали тогда туда, откуда явился!

— Грубиян, — хохотнул коротышка. — Сначала я должен проследить, чтобы вы не попытались вернуться и завершить разговор. Так что, боюсь, вам придется наслаждаться моей компанией еще некоторое время.

— А не пойти бы тебе!.. — огрызнулся Шун, спрыгивая на землю с последней ступеньки.

— На материк вернемся вместе, — проигнорировал животное низкорослый, снова поворачиваясь к своему отражению.

— В таком случае, на веслах сидишь ты, — Ральдерик широко улыбнулся уродцу, гордо проходя мимо него в сторону, где была оставлена лодка.

Шут недоуменно вскинул бровь и с любопытством посмотрел вслед ушедшим вперед товарищам.

— Эй, мы никак не можем от него отвязаться? — шепнул гендевцу кот, семеня рядом. — Боюсь, эта лодка слишком мала для нас двоих.

— Сомневаюсь, — отозвался тот. — Не думаю, что нам это удастся.

— Я еще понимаю, если б он был уязвимый, — сокрушался зверь. — Тогда о большем и мечтать сложно. Зажали бы и подробно объяснили, в чем именно он неправ. И никуда бы он не делся. В море-то. А так он только всем нервы трепать будет. Совершенно безнаказанно.

— Да. Пожалуй, так я и сделаю, — задумчиво проговорил над его ухом наблюдатель, уже некоторое время шедший рядом и прислушивавшийся к словам животного.

От неожиданности Шун подскочил и шарахнулся в сторону. Остальные только нахмурились и негласно решили не обращать на вынужденного спутника внимание. Уродца, казалось, это совершенно не заботило. Мурлыча себе под нос какую-то песенку и позванивая, где того требовала мелодия, бубенцами на шапке, он шагал с таким видом, будто выбрался с лучшими друзьями на пикник.

Лодка дожидалась их там же, где товарищи ее и оставили. Как и ожидалось, за время их отсутствия ни шлюпку, ни вещи никто не тронул, только неопознанные морские птицы слегка обгадили палубу.

Гудрон заранее демонстративно помахал в воздухе убитыми еще с пути к острову руками, чтоб дворянин не забыл, чья была очередь грести. Тому оставалось лишь тихо материться, пока остальные устраивались на борту. Надежды герцога, что эту обязанность удастся повесить на нового пассажира, разбились, когда юноша оценил длину его рук и удостоверился, что ее банально не хватало, чтоб махать веслами.

Кузнец пытался давать советы, но они мало помогали. Девушки тактично молчали, чтоб не злить друга еще больше. Шун начинал было ехидничать, но после того, как его за шкирку макнули в воду, обиделся и замолчал. А шут с нескрываемым интересом следил за неравной битвой аристократа и лодки. Прошло уже около пятнадцати минут, как тот решительно взялся за дело и впервые скрипнул уключинами, но от берега они отошли буквально на несколько метров. Шлюпка ходила кругами, снова прибивалась к суше, грозилась перевернуться, вертелась вокруг своей оси — делала что угодно, но только не шла вперед. Ральдерик начинал психовать, а иролец подозревать, что, похоже, ему самому таки придется сесть за весла, рискуя стереть ладони до костей, если они хотят отсюда уплыть.

Наблюдателю стало скучно. С тяжким вздохом он полез в карман и начал там рыться.

— Вы же никому не скажете, — констатировал он и кинул что-то мелкое в воду.

— Что это? — кот с подозрением смотрел на бурлившие за кормой пузыри, свесив передние лапы с бортика.

— Взял на память об игроке, убившем Варнус, — довольный собой шут устроился на полу. — Ему оно уже было без надобности.

Это несколько насторожило остальных пассажиров.

— Что именно мы никому не скажем? — нахмурился Ральдерик, предчувствуя недоброе.

— У вас и у других людей может возникнуть заблуждение насчет того, что я тебе помогаю, — уродец вцепился в свою шапку и натянул ее ниже на уши. — Это не так. Просто у меня не так много времени, чтобы терять его впустую. Дела не ждут. Так что это не помощь, а вынужденная мера.

— Эй, что происходит? — Шун начал волноваться — с морем вокруг лодки творилось что-то странное.

— Думаю, нам стоит последовать его примеру, — Эрлада перебралась на дно шлюпки, дергая супруга за рукав, чтоб тот сделал то же самое.

— Зачем? — не понял кот.

Ответить ему не успели. Суденышко резко накренилось и стало подниматься вверх. Пассажиры испуганно охнули.

— Что? Что? — Филара вертелась на скамейке и пыталась понять, что происходит.

— О, чёрт! — Ральдерик спешно бросил весла и вцепился в борта.

— Быстро вниз, идиоты! — рявкнула претендентка на саварахский престол, на всякий случай хватаясь за мужа.

— Ого! — светловолосая колдунья свесилась за борт. — Я поняла! Волна…

Герцог Заренги договорить девушке не дал, резко сдернув ее за руку на пол.

— Совсем сдурела?! — прошипел он, параллельно заталкивая сумки и прочее барахло под скамьи.

Вдруг подъем прекратился. На секунду лодка замерла. А потом резко накренилась и под испуганные вопли людей и кота рухнула вниз вместе со столбом воды, на вершине которого она до этого находилась.

— Нас прибьет к берегу волной! — озвучила свою догадку Филара в паузе между визгами.

— Весла! Ты не убрал весла! — крикнул гендевцу Гудрон.

— Плевать! — рявкнул тот, прижимая ко дну блондинку и все сумки, до которых мог дотянуться.

— Ты думаешь, что говоришь?! Как мы без них доберемся до суши?!

— Где мы причалим? — перекрывая перебранку под боком и рев воды, Эрлада обратилась к подобравшему ноги и всё еще державшемуся за шапку наблюдателю.

— А? — блаженно улыбался тот, хитро поблескивая глазами.

— … Вот! Что я говорил?! Одного весла у нас уже нет! Сейчас и второго лишимся!

— Нам нужно в Варнус! — снова крикнула девушка.

На время, пока лодка падала с очередной волны, разговор прервался на хор воплей.

— Зачем?! — через несколько секунд, пока шел подъем, Ральдерик присоединился к беседе. — Зачем нам в Варнус?! Что мы там забыли?!

— А ты посмотри по сторонам! — едко посоветовала брюнетка. — Тебе не кажется, что кого-то не хватает?!

Филара в ужасе ойкнула.

— Герань!!! Лошадка моя!!!

— И не только он, — подтвердила догадку драконья дочка.

— Как?! Как мы могли их там оставить?! — недоумевал иролец.

— Думаю, они должны быть нам за это благодарны! — дворянин вцепился в скамью в преддверии нового спуска.

Лодка на мгновение задержалась на гребне волны и снова понеслась вниз.

— Прощайте весла! — подытожил Гудрон, с тоской провожая увлекаемое толщей воды последнее из средств управления шлюпкой.

Однако он зря переживал. Что бы там наблюдатель не утопил, работала эта штука исправно. Если и было у данного способа передвижения какое-нибудь достоинство, то это скорость, которую не смогли бы обеспечить ни пара десятков гребцов, ни сложная система парусов, способная уловить и использовать малейшее дуновение ветра. Лодка резво (пожалуй, даже слишком) неслась вперед, грозясь по пути просыпать часть пассажиров и груза. Поэтому главная проблема заключалась не в утере весел, которые всё равно были без надобности, а в опасности разбиться о маячившее впереди побережье. Спустя несколько минут пути люди уже перестали вскрикивать на спусках — привыкли. Они устали, обессилели и укачались. Шун сидел под лавкой, сбившись в комок и прижав к голове уши. Чувствовал он себя лучше, чем остальные, — постоянные превращения уже выработали у него своеобразный иммунитет к тошноте. Только шуту всё было нипочем. Он сидел и с видом выпавшего из этого мира человека наигрывал на губной гармошке по кругу какую-то заунывную мелодию. То, что его даже ни разу не попросили прекратить, лучше всего иллюстрирует состояние остальных пассажиров.

Что характерно, большая часть моря была совершенно спокойна, волны бушевали лишь вокруг лодки. Но, пожалуй, заинтересовать это могло только Филару.

— Почти приплыли, — наблюдатель оторвал от губ музыкальный инструмент.

Люди на это почти не отреагировали, удостоив уродца лишь замученными мутными взглядами. Все искренне радовались, что завтрак в тот день не состоялся. Как именно они будут при такой скорости причаливать, их уже мало волновало. Главное — хоть как-нибудь. Взмыв на гребень очередной волны, путники увидели уже знакомые очертания уничтоженного порта.

— Все дороги ведут в Варнус! — продекламировал коротышка, забираясь на нос лодки. — Вам повезло. Значит, он был уничтожен с помощью таких штучек. Удачно же я одну позаимствовал. Настройка на это место сохранилась.

Море обрушилось на город, сметая то, что еще уцелело. В этот раз оно ударило гораздо слабей, — волна не прошла и четверти пути своих предшественниц. С глухим ударом шлюпка врезалась в мостовую, теряя пассажиров, сумки и отсыревший музыкальный инструмент Филары. Вода схлынула обратно и успокоилась.

— Чудно. Вот мы и на месте, — шут выжал и водрузил свою шапку на место.

Уродцу никто не ответил. Его спутники неподвижно валялись на земле и ждали, когда им полегчает. Скорее всего, завтракать, а также обедать в этот день они точно не станут. Да и насчет ужина тоже не были уверены.

— Вопросы есть? — привычно осведомился наблюдатель, примериваясь к лодке. — Видимо нет. Тогда до свиданьица.

И он исчез, прихватив с собой шлюпку.

Люди полежали еще немного. Земля раскачивалась и грозилась опрокинуться. Требовалось некоторое усилие воли, чтоб убедить себя в том, что это невозможно. Перед глазами расплывались фиолетовые пятна, усиливая тошноту своей беспорядочной дерготней. А от опасения, что когда-нибудь придется шевелиться и вставать на ноги, хотелось стонать. Думать было трудно — от звука шевелившихся мыслей голова начинала раскалываться. Раздалось недоуменное ржание. Кузнец почувствовал на лице горячее дыхание и прикосновение мохнатых губ к виску.

— Добейте меня кто-нибудь! — донесся едва различимый стон Шуна.

Он хотя бы был в состоянии говорить. Гудрон вяло попытался уклониться от навязчиво лезшей лошадиной морды, но Неветерок была настроена решительно.

— Перестань, — с огромным трудом взмолился он, переползая на бок.

Кот осторожно поднял голову и осмотрелся. Их раскидало компактно и даже, можно сказать, аккуратно. Неподалеку бродили Мерзавец с Геранью. Первый — с нескрываемым ехидством на белой морде. Второй — озабоченно пытался добудиться до хозяйки. Каштана видно не было. Зверь не сомневался, что тот стоял там же, где его и оставили за сутки до этого. Шун неловко встал и поковылял узнавать, как себя чувствовала Филара. Что плохо, было понятно и так, но он всё равно считал себя обязанным задать вопрос, чтоб показать, что ему не безразлично. Однако на полпути к девушке лапы у него подкосились, и кот снова шлепнулся.

— Эй, все живы? — донеслось со стороны лежавшего на животе поверх какой-то кучи Ральдерика.

В ответ послышалось четыре согласных стона.

— Хорошо, — герцог медленно сполз на землю и привалился спиной к завалу камней и бревен, служивших ему лежанкой.

Непослушной рукой юноша принялся убирать с нездорово бледного лица налипшие пряди мокрых волос.

— А тебе идет зеленый, — слабо хихикнул Шун, наблюдая за процессом.

— Мне всё идет, — попытался огрызнуться тот, даже не желая представлять, как он сейчас выглядел.

— Неветерок, отстань!

— Кто бы знал, как мне плохо, — простонала Филара, закидывая руку на спину опустившегося рядом Герани.

— Я знаю, — отозвался дворянин. В глазах у него, вроде, начинало проясняться.

— И я, — подала голос Эрлада, силясь перевернуться на спину.

— Ага, — всё пытался отстранить от себя заботливую лошадь иролец.

— Ну да, — блондинка обессилено прижалась к теплому конскому боку.

— Думаю, я еще не скоро соглашусь на морское путешествие, — вздохнул гендевец, чувствуя, как кровь снова приливает к щекам.

Через несколько минут товарищи уже пришли в себя настолько, чтоб проверить сохранность своих вещей.

— Кошмар! Ценное, редкое издание, кожаный переплет, — жаловался дворянин, разлепляя страницы промокшего атласа. — Меня же дома убьют!

— Ты преувеличиваешь.

— Ну, не убьют, конечно, — легко согласился герцог, держа книгу за угол, чтоб вода стекала. — Но косо посмотрят.

— Кажется, всё на месте, — закончил осмотр имущества Гудрон. — Странно, что ничего не пропало.

— Ужас! Ужас! Вы только посмотрите, что с ним стало! — всё убивался над своим томиком Ральдерик. — Не удивлюсь, если чернила потекли. С книгами так обращаться нельзя!

— С каких пор тебя это волнует? — буркнула Филара, выжимая волосы.

— С тех самых, как я вспомнил, что этот атлас особенно дорог моему отцу. Он будет неприятно удивлен, получив его назад в таком виде.

Потом они разводили костер, переодевались, сохли сами и пытались высушить книгу. Лошадям наврали, что специально оставили их в городе, чтоб не подвергать таким мучениям и опасностям. А не предупредили, чтоб те несмотря ни на что не увязались следом из преданности своим хозяевам. Кажется, те поверили.

— Ты что, собираешься их носить? — удивился дворянин, глядя, как подруга надевает подарок кахоли.

— Конечно, — ответила та.

— И тебя не смущает, что это такое? — нахмурился юноша.

— Серьги.

— Да. Дареные женщине, по чьей вине случилась прошлая Намбату, человеком, ради которого она всё это и устроила, ходившей в них, не снимая, почти шестьсот лет. Тебе не кажется, что это несколько…

— Именно поэтому.

— Давай я лучше тебе новые куплю. Если хочешь, точно такие же.

— Нет, спасибо.

— А как насчет плохой ауры предметов или как там это у вас называется? — не сдавался герцог. — Если у чего-нибудь она и есть, то точно у этого подарочка. Это ж, наверное, просто клубок негативных эмоций.

— Так и есть.

— Тогда…

— Не пытайся понять, — встряла Эрлада. — Она хочет их носить. Сам же знаешь, что спорить с ней бесполезно.

— Мы не будем здесь ночевать? — на этот раз Шун решил проявить настойчивость в данном вопросе. — Мы же сейчас отсюда уйдем, да? ДА?!

— Наверное, — пожал плечами кузнец, жалея о тех временах, когда его волосы были короткими, гораздо быстрее сохли и не доставляли столько проблем.

— Надо посмотреть, что там впереди, — предложила Филара, кивком головы указывая на покоробившийся от влаги атлас.

— Слушай, ты же можешь его подновить! — вспомнил Ральдерик, беря книгу в руки.

— Подумай, сколько раз, пока всё это не закончится, ты успеешь его снова испоганить, — напомнила волшебница.

— Ага, а как мы будем без подробной карты?!

— Насколько я помню, чернила всё-таки не потекли, так что пока что им легко можно пользоваться и дальше. Раз этот атлас так дорог твоему отцу, обещаю над ним немного поколдовать на подъезде к Мэвбе.

— Итак. Мы сейчас тут, — гендевец ткнул в точку на карте. — Куда мы должны попасть?

Герцог принялся рыться по карманам в поисках своего стеклянного, указывающего дорогу, шарика.

— Ну? Что мы имеем? — дворянин провел больше месяца валявшейся без дела стекляшкой по своему знаку и положил ее, наполнившуюся лиловым цветом, на страницу.

«Компас» дернулся и покатился вниз на юго-юго-восток.

— Ничего нового, — подытожил юноша. — Было бы странно, если б что-нибудь изменилось.

— Так мы уходим? — с нажимом повторил свой вопрос Шун.

— Да. Больше нам тут делать нечего, — Ральдерик убрал вещицу туда, откуда взял.

Через полчаса путники выбрались на ту же дорогу, по которой днем ранее сюда прибыли. До вечера было еще далеко, поэтому они надеялись успеть проехать до темноты приличное расстояние. Филара переживала, что ее лиро-балалайка могла испортиться от сырости и хуже звучать. Остальные подозревали, что особой разницы не заметят.

— Эрлада, — позвала волшебницу «певица», отвлекаясь от своих мыслей.

— А?

— Я давно хотела спросить, — блондинка пропустила сквозь пальцы черную гриву верного коня. — Ты форму можешь менять?

— Драконом что ли становиться? — усмехнулась та.

— Ну да. Прости, если этот вопрос тебя как-то задевает.

— Нет. Мне на него наплевать.

— Но отвечать ты не будешь? — уточнил тоже заинтересовавшийся Ральдерик.

— Я могу превратиться.

— Здорово, а…

— Один раз в жизни, — продолжила брюнетка. — На несколько минут. Которые станут для меня последними.

Филара с гендевцем временно лишились дара речи и задумались.

— Тебя это убьет? — переспросил внимательно слушавший Шун.

— Да, отец в этом совершенно уверен, — спокойно подтвердила девушка. — Организм не выдержит нагрузки.

— Ты знал? — обернулся к Гудрону кот.

— Конечно, — пожал плечами тот.

— Более того, — Эрлада развернулась в седле так, чтоб видеть всех своих спутников. — Сил у меня хватит только на первую трансформацию. То есть обратно стать человеком я уже не смогу. Полетаю немного, помашу хвостом, поплююсь огнем и всё. Окружающим придется копать огромную могилу.

— Ужасно, — поежилась светловолосая волшебница.

— Ну почему? — брюнетка неопределенно махнула рукой. — Просто не буду превращаться и никаких проблем. Мне и так неплохо живется.

— Я вот всё думаю, — сменил тему ее супруг. — О той женщине…

— До чего додумался? — лениво поинтересовался Ральдерик.

Мерзавец взмахнул хвостом, сгоняя надоедливую муху.

— Я не знаю, — признался иролец. — Не знаю, как к ней относиться.

— Филара зато знает, — герцог взглянул на теплую желтизну серег в ушах подруги.

Девушка промолчала и никак не отреагировала на последнюю фразу.

— Наверное, можно ее понять. И даже посочувствовать, — продолжал Гудрон. — НО! Такое большое и веское «но»… А как же все те, кто из-за нее пострадал? Тот же Кайвард…

— Могу посоветовать только одно, — зевнула Эрлада. — Не думай об этом. Тебе не обязательно к ней как-нибудь относиться. Мы ее вообще больше никогда не увидим. Так какая тогда разница? Ты же не ходишь по улицам и не думаешь «О. Вон кто-то стоит. Интересно, кто он мне? А я ему кто? Черт, не могу определиться! А тот торговец?! О боже, я не знаю!!» Ты в лучшем случае мельком на них взглянешь и пройдешь мимо, не забивая себе голову. Вот и здесь то же самое. Поверь мне, жизнь сразу покажется проще.

— Лично мне вот больше интересно, как она начала Намбату, — проговорил гендевец. — Мне кажется, что просто большого желания тут недостаточно. Иначе игра проходила бы куда чаще. Мало ли всяких помешанных, готовых горы свернуть ради своей цели, фанатиков?

— А вот тут я тебе ничем помочь не могу, — претендентка на саварахский престол зевнула еще шире. — Просто не знаю, и идей никаких нет.

— Филара, ты что молчишь? — задрал морду Шун, касаясь рук хозяйки мягкими лапами.

— Да так, — отозвалась та. — Настроения что-то нет.

— Ммм… А мы мимо чего-нибудь интересного проезжать будем? — преувеличено бодро поинтересовался кузнец.

— Главное, чтоб не было крупных городов, — проворчал Ральдерик. — Ненавижу крупные города. Мне Реймаха ночного хватило. Это какой-то дурдом.

— В ближайшее время их, вроде бы, не предвидится, — брюнетка всё никак не могла справиться с зевотой. — Да что ж такое?! Спала же ночью.

— Это уже хроническая усталость, — возвестил ее супруг, не известно от кого выучивший эту фразу.

— Я сразу был против того, чтоб вы со мной шли, — вернулся к давно заезженной теме герцог. — Не приходилось бы сейчас…

— Можно я тебя задушу? — поинтересовалась Эрлада, встряхивая головой. — Давно руки чешутся. Заколебал уже.

— Мужа своего души, — огрызнулся юноша.

— Так он…

— А я вот спать совсем не хочу! — заявил вдруг кот.

— Еще бы! — фыркнул дворянин. — Сам большую часть времени дрыхнет на коленях у хозяйки и после этого еще что-то хочет!

— Не завидуй.

— Ха! Ха-ха!

— Кто помнит, что там, судя по карте, по дороге нам грозит?

— Да что угодно, — брюнетка потянулась в седле и пнула Каштана, чтоб тот не тормозил. — Свинья грязь везде найдет.

— Это что был какой-то намек? — холодно осведомился гендевец, отворачиваясь от Шуна.

— Тебе есть что возразить? — прищурилась волшебница. — Скажи еще, что это неправда! Сколько раз мы, казалось бы, на ровном месте во что-нибудь вляпывались?

— Но «свинья»?! — нахмурился Ральдерик. — Это как-то… Я даже не знаю…

— Я вот думаю, зря мы отказались от обеда, — пожаловался иролец под урчание собственного живота.

Его спутники вдруг тоже осознали, что хотят есть.

— На следующем привале что-нибудь приготовлю, — с вздохом пообещала Филара.

— Он будет не раньше, чем через три часа, — решительно заявил герцог, менее голодный, чем остальные.

— Изверг, — пробормотал Гудрон с тоской.

Но дворянин милосердия так и проявил и, по сути, позавтракать в этот день товарищам удалось лишь ближе к вечеру.