Настоящий Спасатель 3. Назад в СССР

Глава 6

Тем временем «дядя» Толя закончил пить чай, закинул кусочек шоколада под язык и проверил ствол своего ружья.

— Где служили, Анатолий? — обратился я к нему дружелюбным тоном.

— Всё-то тебе нужно знать, Бодров, — «дядя» Толя аккуратно сдвинул предохранитель, и тут же, почти скороговоркой, продолжил, — ну-ка отойди в сторонку, молодой человек.

Он сделал шаг вправо и вперед приставил приклад к плечу и прицелился куда-то мне за спину.

Ствол смотрел мимо меня, но я кожей прочувствовал реальную угрозу со стороны «одессита», когда он незаметно для других плавно направил его мне в грудь и тут же отвел.

Я мог поспорить, что он мысленно выстрелил и сам себя похвалил за меткость.

Мне не стоило находиться на линии огня или рядом с ним.

Я отступил два шага влево и оглянулся. Никого.

— Наверно показалось… — «дядя» Толя опустил ствол.

Я заметил, что у него была особенность за время, за время он ни разу никому из нас не посмотрел в глаза. Это настораживало.

И тут дело совершенно не скрытом аутизме, как могли бы сказать в моей «прошлой» жизни.

Я вспомнил один разговор по душам по службе. Мой собеседник служил снайпером, и рассказывал, что привык не смотреть в глаза людям.

Он никогда не смотрел людям в глаза. Так же как избегал прямого взгляда в лицо.

Человек не имеет звериных навыков в животном мире. Да, он не может идти по следу как собака, он не чувствует запах пота хищника как антилопа, он не реагирует на движения вокруг себя как заяц, он наконец не воспринимает изменение температуры чужого тела как змея.

Но зато, человек, и только человек, способен уловить на себе чей-то посторонний взгляд. И чем этот взгляд пристальней, тем это ощущение у человека становится точнее.

Он говорил, что расстояние для человека не имеет значения. Когда человек чувствует, что кто-то за ним наблюдает, он поворачивается именно в сторону наблюдателя.

У некоторых это называется шестым чувством, у других внутренним радаром.

Оно по разном проявляется: у кого-то оно обострено, а у иных — не совсем. Но мой собеседник был абсолютно убежден в в том оно есть у всех.

Он не смотрел в глаза, чтобы не спугнуть цель, не заставить обернуться на собственный взор. Снайпер смотрит в глаза, только когда всё решено. Перед самым выстрелом.

Он даже на тренировках специально рисовал на мишенях глаза разного цвета, чтобы выработать в себе навык не смотреть ни при каких обстоятельствах.

Похоже на то, что они «дядей» Толей коллеги по цеху. Хоть он и опустил ствол, он смотрел мне в область груди и вычислял расстояние.

— Вы тоже его видели, Анатолий Ефимович? — я улыбнулся.

Тёма комично поднял одну бровь, наклонил голову и посмотрел на меня, как на умалишенного. Он вспомнил, что я махал в тумане своим шестом.

— Кого, Максим? — одессит снова отошел и взял еще кусочек шоколада.

— Того, в чью тень вы целились.

— Так, там не было никого. Мне показалось. Я же сказал.

Он произнес это без раздражения. Словно терпеливо повторяя своему ученику.

— Ну никого так, никого. Так, а где служили? — я повторил свой вопрос.

Ему не очень хотелось отвечать.

— В дальней авиации. Вторым штурманом, на ТУшке

— Разведчики на девяносто пятой?

— А вот этого тебе знать не положено, много будешь знать скоро состаришься.

— Ого, Анатолий, а в загранку летали? Раз дальняя авиация, — подключился Слава

— Я много где был.

— А самое последнее место в загранке? — Тёма пил чай и с интересом слушал беседу.

— Крайняя командировка в Луанду, слышал такой город? Знаешь в какой стране находится

— А то. Ангола, вестимо — ответил Тёма, слегка задрав нос.

— Верно. Ты смотри хорошо вас в школе учат.

— Там же война, вроде закончилась? — спросил я, хорошо зная историю нашего присутствия на африканском континенте.

— Да нет, там надолго. Не закончилась идет.

— А вы воевали? — спросил Паша.

— Ну как воевал, наше дело летать… — он явно желал поменять тему. Давайте, выдвигаться время идет, тут такой смерч со снегом может еще раз налететь. До лагеря нужно добраться засветло.

— Вот так вот, Слав, с таким человеком в одной пещере пережидаешь непогоду и не знаешь, кто он.

«Это точно. Ни хрена вы про Анатолия не знаете», — подумалось мне. Мы собрали свои вещи, взгромоздили свои рюкзаки на спины и выдвинулись в обратный путь.

— Как там люди живут? Они же империалистов выгнали? С кем воюют? — не унимался Слава, засыпая «одессита» вопросами.

— Живут пока херово, если руку на сердце положить. Нищета одна. По первой смотришь, издали вроде хорошие дома, машины. А чуть вглубь — караул, туши свет. Живут с в глинянках вместе с коровами, там же и рожают и жрут.

— Ну это у них только свобода пришла от поработителей-колонизаторов. Вот победят в войне, сразу социализм построят. Заживут.

Анатолий ничего не ответил.

— А с кем они воюют? — поинтересовался я

— Да, там черт ногу сломит и с кем только не воюют и с местными бандитами, считай у них как гражданская война, и с ЮАР, и с Заиром.

— Ну вы точно, разведчик, дядя Толя. А что вам в Анголе больше всего запомнилось?

Мой заход про Анголу возымел эффект. Анатолий, или как его там немного напрягся.

Сделать он мне ничего не сделает, но шариками в голове ворочать будет. Пусть напрягается. Для контрразведчика и следователя я слишком молод. Он обязательно будет пробивать меня по своим каналам. Пусть. Я ему еще сюрпризы приготовлю.

— Запомнился мне в Анголе один пацан. Лютая история.

Он начал рассказывать, что по прибытию в Луанду они с экипажем имели недельный отпуск. Причина — неисправность, запчастей нет. Только ждать следующего борта с материка.

Делать особо нечего, день отсыпался, пить он не пил, жили на плавбазе ПМТО скукота. А тут медики наши, с которыми он сдружился за последние дни говорят: «не хочешь проветриться? Мы к местным на диспансеризацию едем. Заодно и увидишь, как тут люди живут, чтобы ценить Родину». Была среди них Зиночка, Софи Лорен отдыхает. Что же не поехать-то.

Сказано-сделано,получили пропуска увольнительную разрешения от командования. Загрузились в два микроавтобуса и под прикрытием БТРа поехали в ближайшую деревню.

Только выехали из города добрались до первой деревни в пяти километрах от столицы, как местные военные тормозят.

Не пускают. ЧП у них. Банда подростков напала на деревню, перекосила кучу народа.

Просят подождать пока трупы уберут. Пока суть да дело ангольский сержант рассказывает, что одного удалось задержать.

На дороге, что-то типа бетонного ГАИшного поста только побольше и более обустроенного для обороны.

Ангольский сержант курит наши сигареты, пьет наш алкоголь. Кто-то предложил ему глотнуть из фляги спирта — у медиков с этим делом полный ажур.

Сержанта развезло, он подобрел, улыбается предлагает показать задержанного.

А среди советских ходили разговоры, об ангольских беспризорниках, подростках которые воюют так, что не каждый взрослый солдат ангольской армии имеет такую выучку и подготовку.

Медиков таким не проймешь, а «дядя» Толя с переводчиком Бузиным, в звании капитана пошли.

Интересно посмотреть на такого. Они двинулись за сержантом, который через каждый шаг останавливался и, прижимая палец к губам, шепотом произносил фразу — «Очень опасный!» меняя ее периодически на другую — «дьявол во плоти!».

«Сегодня он убил по меньшей мере четверых. Они косили всех без разбора, там все возрасты. Женщины, дети, старики. Мужчины тоже» добавил сержант немного подумав.

Проходя мимо заржавленной металлической двери, сержант внезапно остановился и принялся доставать что-то из нагрудного кармана ключ.

Спиртяга сыграл свою роль, сержант напрягался, раскачивался, чуть ли не приседал пока не извлек небольшой ключик, чтобы открыть маленький почтовый замок, висящий на петлях покосившейся старой двери.

Через некоторое время стало понятно, что это и есть помещение, где содержат обещанного к показу преступника.

Войдя вслед за ангольским сержантом внутрь, они увидели мальчишку, сидящего на земляном полу, возрастом от семи до десяти лет, в разорванной футболки без обуви.

Он щурился от поступающего света и пытался прикрыться ладонью.

После яркого солнца на улице в помещении было темно, Анатолий с капитаном начали оглядываться, ища глазами настоящего преступника.

Представлялось, что тот самый, «очень опасный» сидит в подвале, прикованный наглухо к стене.

Достав фонарик, они посветили в углы рядом с пацаном, и никого не обнаружив, почти синхронно повернулись к сержанту, задав одновременно ему один и тот же вопрос:

«А где преступник?».

Сначала сержант не понял и переспросил, о том, что они имеют ввиду?

Услышав вопрос повторно, ангольский вояка выпучил глаза, поднял брови от осознания глупости белых, и надув щеки от важности щеки ответил:

«Да вот же! Он прямо перед вами!».

Белые недотепы продолжали шарить фонариками по просторной камере. Увидев это, сержант раздосадовано покачал головой, недовольно пробормотал себе под нос фразу о том, что белые из СССР считаются умными и образованными людьми.

Он отодвинул ничего не понимающих гостей, заставив их расступиться, вошел в центр камеры.

Подойдя к пацану, сержант резко дернул его за плечо и рывком поднял на ноги.

При этом ребенок не застонал, а скорее зарычал, осознавая свое бессилие.

Сержант крепко держал его за тонкое предплечье. Не в силах вырваться и сбежать, пацан волком смотрел то на сержанта, то на нас.

Он протер свои затекшие, остававшиеся продолжительное время без света, глаза.

Его руки и лицо были покрыты царапинами и ссадинами. По небольшим проплешинам на волосяном покрове на голове было похоже,что он где-то подхватил лишай.

Он был невысокого роста, щуплый, с мелкими жесткими кудряшками на черепе.

Поймав наши взгляды пьяный сержант сообщил, что пацан отстрелял полный магазин от калаша, потом бросился наутек, сквозь густые заросли. Результат попытки побега, собственно и наблюдался.

Обувь на ногах отсутствовала, пальцы ног заканчивались длинными и скрюченными ногтями.

Ступни и пятки были потрескавшимися от постоянного пребывания в ангольской пыли и кровоточили в местах трещин.

Широкие, не по размеру, снятые с кого-то штаны были подвязаны белой хлопчатобумажной бечевкой. Видимо, парень не умел завязывать бантиком, поэтому «ремень» был завязан на узел.

Вонючая, не стиранная месяцами футболка с американской надписью «baseball», была разорвана в том месте, где должен был находиться нагрудный карман, а один из рукавов отсутствовал на ней вовсе.

Но это все затмевало выражение его глаз.

Они были не по детски огромные, черные по всей глазнице и самое главное нагло сверлящие нас насквозь.

В них было страшно смотреть даже нам, взрослым мужикам, многое повидавшим в жизни. э

Нельзя было утверждать, что это были глаза ребенка, так же как и то, что они соответствовали возрасту маленького пленника.

Эти очи так же не казались глазами рано повзрослевшего ребенка, хлебавшего горе озерами и морями.

Нет, такого ощущения эти глаза не создавали.

Они были вне времени и вне пространства. Это были не людские глаза. В них отсутствовало понимание добра и зла как такового.

Что-то завораживающее, полное самоуверенности и наглости в этих недетских глазах не давали забыть их еще долгое время.

В них играла смерть и от того они выражали какое-то несомненное преимущество над теми, кто в них смотрел. Брррыыы,

Так чувствует человек, когда видит зрачок врага наставившего на него ствол и фокусирующего цель сквозь прицел Автомата Калашникова.

Ангольский военный спросил, хотят ли советские офицеры задать арестованному вопросы. Сержант сообщил, что задержка пролиться еще как минимум два часа. Те переглянулись и сообщили, что, пожалуй, они не против.

Пацан как-то гордо посмотрел на сержанта и незваных гостей и с независимым видом двинулся к выходу. Дойдя до двери он смачно плюнул в сторону гостей, но промазал.

Дядя Толя с капитаном Бузиным на мгновение окаменели от увиденного, от поведения пацана и от общей атмосферы.

Чего не скажешь о сержанте, который сначала лихо дал подзатыльник, а потом пнул пальцами мальчишку в спину, подталкивая к выходу.

Пацан остался доволен произведенным на советских гостей эффектом. Видимо, он уяснил по лицам, что шокировал тех, кто пришли посмотреть на «неведому зверушку».

Он совершенно четко осознавал, что в отличии от сержанта эти люди пришли без враждебных намерений.

Препроводив пацана в центральную часть блок-поста, сержант организовал стулья и подготовил свободный стол, предварительно протерев его рукавом своей форменной полицейской куртки.

Переводчик Бузин, будучи многодетным отцом сжалился над пацаном и сходил в микроавтобус за едой.

Он вернулся буквально через минуту с пакетом молока и сухим пайком.

Анатолий и Бузин не знали как надо вести себя с арестованным несовершеннолетним беспризорником?

Никто из них никогда не испытывал «удовольствия» от такого рода общения.

Переговорив между собой по-русски, они оба поняли что интуитивно понимают друг друга. Офицеры пришли к заключению, что постараются помочь мальчишке и отвергли попытку разговора с ним с позиции власти и силы.

Они оба отходили от шока. Не верилось в девятилетнего «опасного преступника»

Дядя Толя и в детстве всякое видел, все-таки не совсем ягненок, да и служба на протяжении семнадцати среди прожженных циников сделала свое дело.

А вот переводчик Бузин — это отдельная история.

В свои сорок восемь, капитан был до корней волос интеллигентом, что даже в экстремальных ситуациях не позволяло ему использовать мат.

Он не мог представить, что перед ним сидит малолетний убийца, не испытывающий никаких эмоций по поводу своих жертв. Тем более, что он сам был отцом четверых детей, младшие из которым были примерно того же возраста, что и пацан сидящий перед нами.

Пацан жадно набросился на еду.

Мы молча сидели напротив стоящего юнца, думая каждый о своем. Я думал о том, что война в Африке особенно жестока и идет совсем не по правилам.

Её конца в ближайшей перспективе не видать. Погибнут родители, войну продолжат дети.

И не потому что дети будут мстить, а потому что они еще не понимают, что такое жестокость, привыкают действовать без тормозов.

В Анголе они к убийству и смерти относятся так же спокойно, как, например, к съеденному банану к чему-то простому и понятному.

Поэтому эти малолетки и отличались особой жестокостью, добивая раненых жертв, выстреливая длинную очередь в голову, вместо одного выстрела.

Или сжигали жителей в их соломенных лачугах, предварительно подперев выход бамбуком.

Когда он поел, то он облизал языком весь стол — обычное дело, и потребовал сигарету.

Офицеры хотели отказать, но пацан настоял объявив, что не будет ничего рассказывать, если его требования не будут выполнены.

В конце концов ему дали закурить, он нагло откинулся на спинку стула и по-деловому сообщил, что готов рассказывать свою историю, что вражеские солдаты могут задавать ему свои вопросы.

Он не отличал армейские знаки различия и для него все военные были солдатами.

Капитан Бузин растерялся и спросил правда ли что пацан сегодня убил четверых жителей деревни. Тот глубоко затянулся сигаретный дымом, выставил вперед пятерню и гордо заявил, что убил не четверых а пятерых.

Он не смог объяснить за что он лишил жизни тих людей, на вопрос пожал плечами и сообщил, что они всегда так делают, когда командир из отряда отдает приказ вступить в деревню и покарать предателей, забрать их добро и сжечь их жилища.

На улице послышался шум нескольких подъехавших автомобилей. Кто-то из вновь прибывших военных очень громко и эмоционально спорил с ангольцами, стоящими на посту. К ним подключились наши.

Дядя Толя встал, проверил оконные проемы, и убедившись, что пацан не сможет сбежать.

Выходя на улицу попросил прощения у капитан Бузина и пообещал сразу же вернуться, как поймет что за шум и скандал на улице.

Он только вышел за порог блог-поста, как услышал, что внутри раздался выстрел.