Натиск

Глава 16

Мужчины, с основном молодые, стояли на одном колене, опустив голову, в ожидании удара тяжелой конницей. Впрочем, здесь были не только молодые воины, так как в последнее время часто обучаться воинскому делу приходят и мужчины по-старше. Да и не конницу они ждали, а то, что могло бы имитировать конный удар. По деревянным рельсам на верёвках тянули конструкции из досок и брёвен, которые с большой натяжкой можно было бы сравнить с ударом конных ратников.

Проходила обкатка пехоты воинской школы Воеводино и Владово в условиях, приближенных к боевым, ведь по бойцам еще и стрелы пускали, пусть и без наконечников.

В этот раз воины с достоинством прошли очередной этап своего обучения, никто не побежал, строй держали грамотно. Возможно, повлияло то, что на них смотрел и я, воевода Братства Андрея Первозванного, что рядом со мной был и Смоленский князь Ростислав, а также царь всея Руси с несколькими своими наиболее приближенными людьми.

Подобное представление не было запланировано, вернее, оно не было предусмотрено в рамках увеселительной программы для царя. Воины проходили обучение согласно программе. И не всё выглядело эпично, красочно, но, я надеюсь, что государю хватит ума и понимания, он оценит, что воины без подготовки выдержали это испытание. И что тактика использования пехоты не так легка и тут важно быть единым механизмом, что и отрабатывается.

— Владислав Богоярович, ты же мне расскажешь о том, как обучаешь воинов, своих пешцев? — спросил главный воевода Русского Царства Димитр.

Я посмотрел на этого деятеля с пренебрежением. Ну не удавалось нам вновь стать, если не приятелями, то товарищами по оружию. Я же помню, как он подстрекал меня к бунту против государя Изяслава Мстиславовича. Мало того, так тот эпизод в некотором роде ускорил и смерть первого русского царя. Я принял окончательное решение сменить монарха в некотором роде из-за проверки моей лояльности.

Но я искренне старался, чтобы стать приближённым нынешнего молодого государя, не наплодить себе новых врагов, завистников, недоброжелателей. Если собираюсь сворачивать свою деятельность, то мои интересы уже не должны сильно пересекаться с теми, кто будет рваться в молодую элиту русского царя. Рассчитываю на то, что мне в этой элите уготовано место почётного боярина.

— А пушки, воевода, где они? — с детским нетерпением произнёс государь. — Я хотел бы посмотреть на то, как стреляют из пушек.

— Мой цесарь, большая часть пушек производится в Городце в Выксе, есть ещё пушечный двор в Воеводино, куда уже завтра мы с тобой направимся, — отвечал я государю. — Сейчас будут показаны гаковницы.

— Шаг! Шаг! Шаг! — звучали команды, а пять сотен пехоты, якобы, устремились в атаку.

По флангам это построение прикрывалось арбалетчиками, а за шестью рядами копейщиков находились вольные лучники, которые неустанно посылали свои стрелы навесом вперед, в предполагаемого врага.

Признаться, я несколько тяготился пребыванием во Владово. Всего в чуть более, чем в десяти верстах находился мой дом. Туда уже были посланы вестовые, чтобы всё Воеводино готовилось ко встрече государя. Там же сейчас находилась моя любимая жена, мой сын, моя недавно рождённая дочка. Моё сердце, моя душа, были в предвкушении именно этой встречи. Но долг перед родиной мне не позволял рвануть на лихом коне домой. А, между тем, сильно хотелось.

Я ощущал, что дом мой — это не просто какое-то место, это люди, которые живут в этом самом месте. Была бы здесь и сейчас рядом Маша… А еще и сын Александр, дочь, которой я ещё не дал имя, но которую уже решил назвать Еленой. Я был уверен, что моя новорождённая кровиночка будет столь лепой, что приставка «прекрасная» не станет преувеличением. Будет на Руси своя Елена Прекрасная

— Бах! — прозвучало два не сильно громких выстрела.

Негромкие они лишь в сравнении. Да и то, мы стояли на специальной смотровой вышке шагах в ста пятидесяти от того, где проходили учения. А были бы в построении, так и легкую контузию могли получить.

— А это что? — настороженно спросил Ростислав Смоленский, указывая пальцем туда, где подымались облачка дыма.

Я усмехнулся, сам впервые наблюдаю, как работает гоковница. Хотя, наверное, это оружие можно было бы назвать «дробовиком».

Ещё во время моего предыдущего приезда домой начались эксперименты по изготовлению ручного огнестрельного оружия. На создание автомата Калашникова мы не претендовали. И даже кремниевые замки, которые я нарисовал, насколько смог вспомнить из известной мне истории, не получились. Вернее, они кое-как выходили, но таких замков хватало на пять-шесть выстрелов, а после нужно было их частично менять. Так что идею не то, чтобы забросили, а отодвинули, как не первостепенную.

А вот фитильное огнестрельное оружие создавать вполне удавалось. И сейчас мои гости видят не личный огнестрел, как стали называть подобное оружие, а небольшие ручные бомбарды. По сути, из трубы вылетала картечь. Можно было заряжать камнями, но мы всё же осваиваем сразу железные поражающие элементы. И это оружие массового убийства врага.

Если на построение пехоты устремляется конница, то огнестрельщики выходят чуть вперёд и разряжают свои дробовики. До двадцати стальных шариков должны были существенным образом уменьшить число врага. И если подобных огнестрелов будет достаточно, а я рассчитываю на то, что в каждом десятке пехотинцев будет один огнестрельщик, то пехотное построение ещё больше усилится.

Но даже сейчас не могу даже придумать, какая сила может эффективно бороться с подобной тактикой использования пехоты. При этом, я уже меняю во многом способы ведения современной войны.

Между тем, нам нужно двигаться вперёд. О том, что в Братстве, да уже и на Руси есть пушки, известно многим. Когда я покидал Константинополь, византийские мастера уже начали свои эксперименты по созданию артиллерии. Уверен, что не пройдёт и года, когда Византийская империя начнёт производство пушек. Я не знаю достоверно, как те же самые византийцы узнали состав пороха, но частью они его уже производят. Благо, насколько мне было известно, ещё в крайне малом количестве.

Конечно же, не стоило рассчитывать на то, что мы останемся монополистами в производстве пороха, пушек, всего новейшего оружия. Человеческий ум устроен таким образом, что, если умелый ремесленник увидит какую-либо вещь по его профилю, поймёт, что это можно сделать, что уже кто-то подобное производил, то он будет усердно трудиться. Может, быть через огромное количество проб и ошибок, но мастер станет стремиться именно к тому, что он видел. Ведь главное — понять, что это возможно! Один ремесленник может и спасовать, решить, что он недостаточно умелый, но обязательно найдётся тот, который захочет и прибыль получить, и славу, и признание и доказать себе, что не лыком шит. Потому будет корпеть в своей мастерской настолько долго и так усердно, чтобы в итоге получилось то, что уже было создано, а в лучшем случае превзойти оригинал.

Я не видел ничего в плохого в том, что уже кто-то копирует наше оружие. Наоборот, подобное положение дел для нас выгодно. Мы, Россия, первопроходцы в огнестрельном оружии в Европе. Мы должны, понимая, что нам наступают на пятки, стремиться сделать ещё лучше, ещё больше, качественнее, смертоноснее. И тогда степное цунами, спровоцированное в иной истории Чингисханом, рассыплется о стену русского военного искусства и русской государственности.

Не будет отката по ремеслу, которое произошло после Батыева нашествия. Не будет разорённых городов, сёл, толп беженцев, ищущих новые относительно безопасные края. Не случиться массового голода, который произошел во время и после похода Бату-хана. Людей будет больше, стабильность будет, развитие. А куда развиваться, расширяться, хватит на многие поколения вперёд.

— Удивил, так удивил! — задумчиво сказал Ростислав Смоленский. — Такими ручными пушками… Мда.

У меня такое впечатление, что дядька царя хочет каким-то образом себя поставить выше, чем просто удельный князь. И в очередной раз он думает о том, что подобные хотелки нужно умерить, ибо чревато моим вмешательством. Новгород не даст соврать, как именно это может быть.

Ростислав Мстиславович очень умный человек, расчётливый, потому он, видит, что царская власть подкреплена не только словами, но и существенной военной силой, поостережётся делать опрометчивые поступки.

Нужен ли нам сильный смоленский князь? Он нужен. Смоленск сейчас является серьёзным центром русского речного корабельного дела. И корабли речные очень нужны, чтобы развивать торговые отношения как внутри России, так и за её пределами. Но, если Ростислав всё-таки решится на какие-то действия против царской власти, я надеюсь, что смогу точечно предупредить ситуацию. Ну, а брать на свою душу очередной грех… Порой, складывается ощущение, что я вижу чертей, которые с со смехом призывно машут мне рукой, периодически указывая на раскалённую сковородку.

— Что, воевода, тяготишься ты нами? — спрашивал изрядно захмелевший государь. — Уже к жене бы давно убежал!

— Как можно, мой цесарь? — нарочито весело отвечал я. — А с женой я успею пообщаться.

Пир лился рекой. Марта, которая некогда была у меня экономкой и не только, рассталась на славу. Она сейчас жена войта поселения Владово и всех прилегающих к этому городку сёл. Важная дама стала, уже третье дитя под сердцем носит. И у меня душа радуется, всё же Марта не чужая мне. Всех своих женщин пристроил…

А, нет. Элеанора Аквитанская все же развелась с французский королем, дал папа римский дозволение. И не от меня ли у нее сын Филипп? По срокам, насколько я знал, все сходится. Будет весьма интересно, как назовут меня в будущем, когда обязательно всплывет и то, что византийский император мой сын и французский король… Осеменитель венценосных девиц!

— Дозволь, государь, представить тебе моего головного торгового гостя. Он отвечает за все торговые дела на землях Братства, — сказал я и призывно махнул рукой Арону, который сидел на пиру недалеко от меня.

— Знаю такого. Ты лучшего торговца увёл из Киева. Из того, что я видел на твоих землях, товара у тебя очень много, понимаю, отчего Арон сбежал от моего отца, — сказал государь.

После посещения плановых тренировок пехоты и конницы Братства, лишь немного перекусив, я повёл государя, а также его многочисленную свиту смотреть, как производится бумага, как работает стеклодувное производство, а также на производство сельскохозяйственного инвентаря. Я сам косил траву косой-литвинкой, пахал новейшими плугами землю. Пусть делают заказы, а то мои земли уже перенасыщены инвентарем.

— Вот же… — сказал государь, и вновь почесал щёку.

Да, случился небольшой казус. Русского царя не совсем дружелюбно встретили пчёлы. На территории суздальских земель Братства располагалось уже более тысячи пчелиных ульев. И это становилось не только залогом богатой жизни, но и проблемой для населения. Мало того, я знал, что один человек даже умер от укусов пчёл. И пусть улья старались ставить на окраинах поселений, все равно. Однако, то количество мёда и воска, которое вырабатывались на моих землях, уже можно было сопоставить со всем объемом добытого лесного мёда на Руси. И царская свита это оценила.

— Я помню, купец, насколько красивая была у тебя дочь, — чуть заплетающимся языком сказал государь.

Я несколько подобрался. Знаю, как сильно любит мой тысяцкий Лис свою жену Рахиль. Он же за нее хоть и царю мстить станет. Рахиль — женщина, которая способна пленить любого мужчину одним только взглядом. Был момент, когда я сам почти был пленён этой женщиной.

Для царя, собственно уже женатого, было приготовлено несколько девиц, которые могли бы скрасить его пребывание на моих землях. Но это точно не Рахиль. И не думал я, что придется, но сегодня одна из девиц придет к Мстиславу в опочивальню.

— Чего насупился, старик? — рассмеялся русский вседержитель. — Не стану я девку стращать. Да она и не девица, мужняя, и про то знаю.

Большая часть присутствующих заржали, как кони. Такой наш государь! Любит скабрезные шуточки выдавать. А мне это и нравится! Главное, чтобы за всеми этими шутками не скрывалась черта характера царя, когда он глуп и превращается в того, кого в будущем могли бы назвать «солдафоном», что интересуется только войной, а на экономику забивает. А ещё, нужно внимательно присмотреться к Мстиславу Изяславовичу, не станет ли второй царь всея Руси алкоголиком. Уж больно лихо он вливает в себя разные напитки.

— Поговори, Арон, с моим человеком, он также твоего роду племени! — сказал царь и словно потерял интерес к купцу.

Из-за стола по левую руку от государя встал худощавый мужичок невысокого роста, с залысиной, смуглый, с тёмно-карими глазами. Это был Михаил. Однако, на самом деле, мужчину звали Моисеем. Но он не так чтобы давно стал выкрестом и принял православие. Однако, часто, когда иудей надевает на себя православный крест, в нём всё равно остаётся что-то от иудаизма. А ещё, для меня до сих пор остаётся загадкой, почему именно эти люди были, остаются и будут одними из самых успешных торговцев.

Может, потому, что евреям во все времена запрещалось владеть землёй, и оставалась нужда искать средства для пропитания? Вот они и находили себя в торговле, в ремесле. Тем не менее, то, что государь способен отринуть предубеждение, что все евреи — зло, так как нашего Христа распяли на кресте, для меня говорило о многом. Прежде всего, дело! Если Михаил, он же Мойша, способен к торговле, так почему бы ему этим и не заниматься на благо всего царства.

Арон и Мойша направились на переговоры, а я, наконец, решил обратить внимание на то, чем меня и всех гостей сегодня кормят. К столу всё подавались и подавались новые блюда. Здесь уже красовались копчёные осетра, запечённые гуси и лебеди, обильно смазанные майонезом молочные поросята, гречневая каша, говядина. Говядина ли?..

За последнее блюдо, названное мной, Марте нужно было бы дать хорошенько по заднице. Дело в том, что в этом мире имеется очень жёсткое правило — телятину в пищу употреблять категорически нельзя. Это, как бы даже не больший грех, чем убить человека. Объясняется ситуация очень просто: корова — это кормилица для всей семьи. Корове нужно только сено, да хороший сарай. Ну, а то, что молоко, сыр, творог могут спасать в самые неурожайные и голодные годы — отрицать никак нельзя. И к этому подключились также церковники, которые запрещают употреблять телятину. Пусть и говядина сейчас подана к столу, но что-то мне подсказывает, что она слишком мягкая для того, чтобы быть мясом зарезанной старой коровы.

— Воевода, а сколько мастеров бумажных дел ты мне отдашь? — спросил Ростислав Смоленский.

— Это как поделится государь. Дюжину мастеровых я отдаю ему, но никак не против, чтобы бумагу делал и ты, — ответил я Ростиславу и тот недовольно скривился.

Интересно, а есть ли в истории ещё такой человек, который настолько добровольно лишал бы себя монополии на производство высоколиквидного товара? Ведь почти всё, что производится на моих землях, теперь будет создаваться и в Киеве, вероятно, что и в Смоленске. Хотя, я бы, скорее, отдал бумагоделательное производство в Витебск и Полоцк. Оттуда по Западной Двине удобней всего доставлять товары в Славгород.

Я оставлял себе лишь производство зеркал. Не хочу, чтобы эти, входящие в моду, востребованные товары производились где-либо кроме, как на моих землях. Просто, есть понимание, что когда зеркал будет много, они резко упадут в цене. Это не бумага, которой чем больше, тем чаще люди на ней пишут и продажи все равно растут. Зеркало можно купить одно и на всю жизнь.

Сейчас же, чтобы прокормить всех своих воинов, мне достаточно произвести менее, чем две сотни среднеразмерных зеркал, если их, конечно же, ещё декоративно украсить оправами. Кроме того, производство зеркал — это серьёзный политический бонус. Я знал, что генуэзцы могут даже пойти на какие-то уступки и в торговых делах, и в политических, что для этой торговой республики одно и то же, только лишь бы узнать секреты производства зеркал.

— Развлекать нас кто-нибудь будет? — воскликнул государь.

Я сделал кивок головой Марте, которая чуть высунула носик из дальней двери, ведущей из большой палаты на кухню, и женщина резко скрылась.

Ещё в последний раз, когда я был на своих землях, озаботился в том числе и альтернативной культурой. Потому в поместье были и гусляры, и дудари, которые на дудках могли играть различные мелодии, сверельщики. Имелись здесь и те, кто мог красиво петь. Эти люди освобождались от всех работ, главной их задачей было сочинительство песен, каждодневные репетиции, чтобы они оставались лучшими музыкантами на Руси.

Я не так давно утверждал, что Славгород является самым быстрорастущим городом на Руси? Это абсолютно не так. Просто тогда я ещё не мог оценить тех масштабов строительства, которых достиг город Воеводино. Что-то мне подсказывает, что такое название уже не подходит достаточно крупному русскому городу. Так как статус села, даже самого крупного на Руси, город явно перерос. Да и укрепления Воеводино имеет под стать не каждому городу, а более современные и многоуровневые.

— Нарекаю сей город Воеводой! — произнес я в голос, не удержавшись, когда въезжал в Цитадель Православного Братства Андрея Первозванного.

— И до прихода Братства здесь не было никакого города? — с сомнением в голосе спросил государь.

— Нет, мой Цесарь, — отвечал я. — Только небольшая, на два десятка дворов, деревня черемисов.

— Я сильно удивлён, — продолжал высказываться царь. — Тут же даже нет большой реки. Когда Юрий Долгорукий отдавал твоему Братству эти земли, они ему не казались важными. Земли необработанные, ремесла нет, торговли нет… На пустом месте ты поставил город и он стал таким!

Я услышал в голосе государя нотки уважения, или даже восхищения. Да я и сам бы, уже в достаточной степени понимая реалии современного мира, не поверил, что такое возможно. Но люди приходили на эти земли, мы замирились с теми, кто жил ранее на суздальской земле, еще до окончательной колонизации русичами. А еще тут можно было услышать итальянскую, греческую, даже армянскую речь.

Мало того, территория Братства стала пристанищем и для немалого числа евреев. Именно так, не иудеев, а евреев. Я еще раньше сказал Арону, когда тот намекал мне на еврейские семьи, которые готовы приехать даже с немалым количеством серебра, но хотели бы гарантии безопасности, — вера тут только православная. Но добавил: «И чтобы я не видел. Увижу ваши обряды…» Так что если кто иудаизм исповедует, то синагог у нас нет, в субботу улицы не пустуют.

— Землица тут хорошая, а для торговли, так не очень все ладно. Нерль-речка маленькая. Но мы её уже углубляем там где нужно, расширяем там где необходимо. Так что небольшие корабли сюда всё-таки могут доплывать, — говорил я.

Разговор с государем натолкнул меня на мысль, что город Воевода уже слишком большой, и у него не могут не возникнуть проблемы с логистикой, как и с обеспечением в ближайшем будущем.

Сельскохозяйственного округа Воеводы безусловно развитая. Трёхполье уже дает ощутимый перевес перед ведением сельского хозяйства по-старинке. Народ на моих землях точно не голодает, напротив, жирком обрастает. А будет ещё сытнее, я в этом уверен. Однако, проблема может встать в полный рост, если только такими темпами, как сейчас, продолжится увеличение численности людей на землях Братства.

Боброк, отправленный заранее во Владово, чтобы подготовиться к приезду высокопоставленных гостей, успел также и собрать нужную статистику. Пропадая месяцами и полугодиями в походах, я не могу досконально контролировать ни рост населения на землях Братства, ни производство.

Так вот, город Братск насчитывает постоянными жителями уже двадцать пять тысяч человек. Ещё около семи-восьми тысяч приезжают для торговли, или же по каким-то другим делам. И это ещё не учитываю того, что в трёх верстах от города расположены сразу две воинские школы. В каждой обучается примерно по шесть сотен новиков. А ещё там более ста инструкторов проживает со своими семьями. Если брать в расчёт всю агломерацию, включая Владово, уже набегает до ста тысяч населения на относительно небольшой территории.

Это много. Увеличится населенеи вдворе и даже суздальские чернозёмы не будут способны прокормить такое большое количество людей. А ещё не нужно забывать, что недалеко находится Суздаль, Владимир, Стародуб, Выкса, которые тоже нужно кормить. Так что, на мой взгляд, назрела необходимость вводить какие-то ограничительные меры для населения.

И эти меры должны частью заключаться в том, чтобы отправлять людей на Урал и дальше. И тут кроется немалая проблема. Если в другие города люди ещё могут переселиться, порой и охотно, то многие уже обрастают барахлом, привыкают к устоявшимся образу жизни, и срывать их с места покорять необжитые просторы, да еще и вопрос безопасности… Так что сделать это можно только при помощи кнута. Но если понадобится подгонять переселенцев палкой, то буду действовать и таким образом.

При въезде в город нас встречали скоморохи. В округе любые ватаги разбойников забыли, что можно промышлять, так что скоморохи теперь ассоциируются только с артистами, а не с какими-то разбойничьими бандами, как было прежде.

— Весело тут у тебя! — сказал государь, лихо спрыгивая с коня.

Моментально спешились и два десятка моих братьев-ангелов, которым я приказал без излишнего внимания, всегда следить за безопасностью государя. И теперь молодой царь всея Руси решил погладить мишку. Ладно если бы это был плюшевый медведь, или, не приведи Господь, мужик с таким именем, которого гладил бы русский монарх. Так нет, самое что ни на есть настоящее животное, медведь, правда дрессированный.

Моментально часть ратников ощетинилась арбалетами, направляя их в сторону медведя.

— Морду завяжите зверю! — выкрикнул я, догоняя государя.

— Печёшься обо мне? — шутливо спросил государь.

— Больше чем о своей жизни, мой Цезарь, — ответил я, опережая царя.

Тревога была ложной. Мишка, бывший молодым и воспитанным людьми с рождения, и сам так испугался готовых убивать людей, что начал прятаться за мужиком, который держал его на поводке. Это выглядело настолько смешно, что все вокруг, даже грозные войны, которые только что готовы были стрелять в медведя, начали громко смеяться.

— Испугал ты, царь всея Руси, зверя. Чует косолапый, кто здесь хозяин, — сказал я, отсмеявшись.

— А я тут хозяин? — предельно серьёзно спросил Мстислав Изяславович.

— Ты, государь, — серьёзно отвечал я.

Хотя в этот момент я не особо и думал о том, что как поступил бы, если Мстислав решит эти земли забрать себе. Наверное, покорился бы. Нет, не этому молодому, ещё не разменявшему третий десяток, царю. Я покорился бы России. Не стал бы ввергать её в пучину новых междоусобиц.

— Поехали! — сказал государь, вновь взобравшись на коня.

Я тронул за уздцы своего коня и тут я увидел её…