Моё сердце забилось чаще. Если ещё час назад я думал о том, насколько сильно соскучился по жене и детям, то, увидев Марию-Тессу, неизменно красивую, чарующую, притягательную, осознал, что я люблю эту женщину настолько, то мог бы сопоставить свои чувства даже с теми великими целями, которые ставлю перед собой.
— По здорову ли государь-батюшка? — обратилась Маша к царю, что вызвало у меня нерациональное чувство ревности.
Она произнесла слова нежно, будто ветерок подул, а еще это «государь-батюшка»… Впрочем, сам же наставлял жену, как нужно вести себя с русским царем, чтобы он чувствовал себя расположено в моих землях.
— А ты кто есть, красавишна? Неужто у воеводы такая лепая жена? — с некой игривостью спросил Мстислав.
— Это моя жена любая, — поспешил я встрять в разговор.
Внутри вспыхнуло чувство собственничества, я даже немного опередил государя, будто заслоняя собой и своим конем от него свою любимую. На те же! Веду себя, как подросток. Во всех бедах виноваты бабы… Правда, они виноваты с в большинстве радостях.
— Не думаешь же ты, воевода, что я коим образом… — государь замялся.
Было понятно, что он говорит, что не претендует на мою жену. Вместе с тем, я же видел, как загорелись глаза у похотливого государя вся Руси. Мстислав уже дважды не отказался от того, чтобы девицы грели его постель, падок он до плотских утех. Так что, наверное, не настолько уж и нерациональной была моя ревность, есть чего поволноваться. И это же вопрос не только о том, у меня попробуют увести жену. Тут и политические проблемы могут возникнуть. Так что все серьезно.
Между тем, русский царь отломил от предложенного каравая кусочек, с удовольствием его сел, все еще пожирая взглядом мою жену.
В голове сразу же зароились мысли, а кому быть следующим русским царём, если этот каким-то «странным образом» в самое ближайшее время помрёт? Ну там, вишневой косточкой поперхнется, да нужно будет горло перерезать, чтобы ее достать.
— Ха-ха-ха! А я уж думал, что ты воевода из тех, кого на мякине не проведёшь. Это же я шучу, дразню тебя. Не гоже мне, придя в твой дом непотребства чинить. Ты же верный мне? — государь резко посерьезнел. — Ведь, верный же? А еще и большую часть своих сил отдаешь?
Улыбнулся и я. Хотя, наверное, моя улыбка могла показаться зверым оскалом.
— Все так, государь, верен и намерен поделиться с той своей силой, дабы сомнений не было, кто на Руси государь и кто повелевает, — сказал я и поклонился.
Вот оно — мое самое уязвимое место. Моя Ахиллесова пята. Везде я силен, но удар по семье может быть сокрушительным. Так что любовь, как и уважение, страсть, иные яркие чувства — это очень хорошо, особенно когда они взаимны. Но для мужчину, который обладает властью, эмоции чаще не усиливают, а наоборот. И эти слабости могут обернуться крахом. Нужно будет на досуге обязательно подумать, что ещё можно сделать, чтобы обезопасить Машу и детей. Хотя ответ прост… Жить с ними, а не бегать по Византиям с Венгриями.
— Буде мне почести возводить! Обними же, боярыня, мужа своего. Почитай уже год не видела! — сказал государь, проявляя некоторую осведомленность о том сколько времени я пребывал в делах вне дома.
Следит, стало быть, за моими передвижениями и действиями. Но на это могу сказать только то, что если бы не следил, то был бы дураком. Туда-сюда шастуют по его землям тысячи воинов! Тут уже иной государь и к ответу привел, или к оплате за проходы.
— Муж мой! — воскликнула Мария, теряя всю эту сдержанность, даже холодность, которые только что проявляла.
Мы обнялись. Сердце и вовсе начало выдавать барабанную дробь. Я почувствовал приятный запах своей женщины, теплоту её тела, что ощущалось даже через плотные одежды. Сейчас я хотел позабыть обо всём, послать к чёрту даже самого царя, ещё куда-нибудь поглубже, но остаться наедине с Машей.
Вот интересно, А если бы я долгое время не пребывал в дали от дома, или же мял в походе каждую встреченную мной девку, были бы у меня такие яркие чувства по отношению к Маше? Вопрос…
Мария встречала делегацию на подступах к нашей усадьбе, до которой ещё оставалось полверсты. Так что я лихо подхватил женщину, усадил желанную на своего коня, рядом с собой. В вот так мы и отправились домой.
Даже не помню, когда в последний раз был настолько возбуждён, причём и физически и эмоционально. Из головы выветривались мысли о будущем России о русском Царе, о том, что уже скоро, может быть и через месяц, придётся схлестнуться с сельджуками, чтобы завершить весь тот мой грандиозный план, который я некогда составлял, для достижения максимальной цели. Я хотел только лишь оказаться наедине с женой.
Женщина-вот главное зло для любого деятельного мужчины. Женщины — истинное добро для любого мужчины! Противоречиво, но были бы отношения мужчины и женщины простыми и понятными, ушло бы из жизни некое таинство, интрига, может даже интерес.
— Воевода, от чего в Киеве нету такого храма? Почему у меня нет таких хоромов, как строятся у тебя? Поистине царский дом. Не гоже сие, кабы у воеводы был дом более, чем у царя, — с какой-то наивной, детской, завистью спрашивал царь и даже отчитывал.
— Прикажи, государь, и уже скоро начнутся строительства в стольном граде и храма превеликого и хоромов твоих царских, вдвое больших, чем мои. Если позволишь, то это будет моим подарком тебе, — сказал я, в уме прикидывая, что нужно бы срочно поставить пару кирпичных заводов возле Киева.
Мстислав Ярославович, не будь дураком, сразу же согласился на такой подарок. А я собственно и не против его сделать. Во-первых, строительство храма на Руси всегда благочинное дело, и так я заработаю дополнительные очки уважения от Патриарха. Хотя… если по существу, да простят меня истово верующие люди, но после того, как именно я привез Томас на русское патриаршество, можно было бы и в святые записать. После Владимира Святославовича не было человека, кто бы сделал больше для распространения на Руси христианства. Или меня слишком занесло и нужно быть по-скромнее? Нет, не занесло, а моим потомкам будет и чем гордиться, и благодаря чему лучшее место себе присматривать рядом с царем.
Во-вторых, не думаю, что кто-нибудь из приближённых царя способен на то, чтобы пообещать возвести ему каменный дворец и храм. Это не только очень дорого, для большинства на Руси это практически невозможно.
Для того, чтобы начать строить мой дворец, в Московской Академии состоялись целые дебаты ученых-математиков и рудознадцев-немцев. Рассчитывали, с моей подачи, и состояние почв, насколько возможна просадка, получается ли производить прочный кирпич, проверялась теплоустойчивость материалов… К слову, я потребовал академиков отрабатывать средства, которые были в них вложены, чтобы создать не вид искусства «архитектура», а целую науку. Эстетика вторична, а вот прочность и функционал прежде всего. И уже на устойчивых научных знаниях и начиналось строительство на Руси, прежде всего у меня дома.
Если первый каменный храм, а так же Суздальский женский монастырь, строились по уже состоявшимся лекалам и правилам, за небольшим исключением. То новый храм, как и дворец, разрабатывался сразу же двумя зодчими и их командами, с привлечением для расчетов математиков. Жаль, что среди всех этих людей пока не было ни одного русского, но я обязательно исправлю эту ситуацию.
Архитекторы были один из Константинополя, другой из Генуи. Рабочими же, в своей основе, были венецианцы, теперь к ним присоединятся и многие пленные европейцы из иных стран, если только их не выкупят. Это те, кого привезли из Византии, после разгрома венецианско-сицилийского армии, наши живые трофеи.
Уже три кирпичных завода работали на моих землях. Выпускался в достаточном количестве кирпич. Хватало материала строительного не только, чтобы строить храмы, но и задумываться над тем, чтобы начать кирпичное строительство домов даже для крестьян. В больших объемах, сравнительно нынешнего времени, конечно, из Выксы шел цемент и бетон. Так что скрепляющие растворы не оказывались заведомо дорогущими.
Между прочим, для моих земель подобный вопрос, переход на кирпичное строительство, не является праздным, он жизненно необходим. В округе уже настолько вырублен лес, что говорить о жилом строительстве, или дальнейшем развитии даже промышленности, сложно. И лес, по моему убеждению, должен идти именно на отопление домов, а также На производственные нужды. Кстати, меня сочли, наверное, идиотом, но мы уже стали высаживать в год не менее пятидесяти десятин земли лесом. Не успевает этот восполняемый ресурс самостоятельно восполняться.
— Баньку с дороги? Али за стол, пировать да бражничать станем? — спросил я, когда гости осмотрели мою усадьбу, признали ее годной, где-то завистливо покрутили головой.
— Что скажешь, дядька? Опять мылиться хочешь? И не лень тебе! — сказал царь смоленскому князю и рассмеялся.
Многие считали, что Ростислав Смоленский слишком помешан на чистоте. Именно Ростислав считался самым чистюлей из всей делегации, может потому, что, кроме меня, имел постоянный доступ к мылу. Его в Смоленске начали производить в Немецкой Слободе. За то время, что я ехал с царем, именно Ростислав чаще всего тормозил движение, останавливаясь возле каждой мыльни даже, если она находилась не в городе, а в каком селе и представляла собой полуземлянку.
— С дороги было бы не дурно и мыльню посетить, — отвечал Ростислав Смоленский, игнорируя ухмылки своего племянника.
— Ростислав Мстиславович, нынче ты увидишь мыло, коим я хотел бы торговать со Смоленском. Если ты, или те немцы, что у тебя работают хорошо заплатите мне, то и производство наладить у тебя можно будет, — сказал я, когда мы уже раздевались в предбаннике.
— Немцы в Смоленске и без того мыло делают, — горделиво отвечал Ростислав.
— Это ты ещё моего мыла не видел, — усмехнулся я. — Только лет пять немцев с секретами не отпускай домой, пусть отработают и для тебя и для себя.
— Будешь ты еще, молодой, научать меня! — пробурчал Ростислав Смоленский.
Я только улыбнулся. Бурчание смоленского князя уже не было злостным, мы, как мне кажется, нашли с ним общий язык. Например, в Смоленске будет развиваться бумагоделательное производство может даже в большей степени, чем в в Киеве. Просто в Смоленске проще было выращивать лен, уже потому, что мало чего иного растет. А лен — отличный материал для бумаги. Там же и конопля уже в большом количестве растет.
Сколько бы меня не обвиняли в том, даже предыдущий царь, Изяслав, что я взял в рабство и перевез на свои земли немалое количество венецианцев, но это не совсем так в итоге вышло. Уже пришло то время, когда многим людям из Венеции было разрешено покинуть пределы Братства. Вот только, львиная доля от всех тех переселенцев, что были взяты мною в плен во время разгрома Венецианского квартала в Константинополе, пожелали остаться на русских землях.
Я отдавал распоряжение о том, чтобы мужчин-венецианцев не оставалось холостых, чтобы Спиридон и Даниил, молодые, но от этого не менее мудрые священники, промыли мозги католикам. Всё для того, чтобы эти люди оставались и дальше жить на моих землях. Многие из них лишились последнего своего имущества, которое было у них в столице Византии. В Воеводе, в Выксе, Владово, венецианцам никто не чинил препятствий для своего развития.
Ограничения были даны только тем пленникам, которых привлекали к серьёзнейшим и секретным производствам. Так что стекольщиков-зеркальщиков, а среди прочих почти половина была из венецианцев, никто никуда бы не отпускал. Напротив, за ними был всегда пригляд. Ну как раз -таки стекольщики жили припеваючи. Именно им строились первые кирпичные дома, им платили большие деньги, поставлялись почти что по первому требованию любые продукты питания и ткани, вино и другие напитки. Так чего же не жить! Условия были таковыми, что их, наверное, можно было бы посчитать идеальными. Если бы только не погодные условия, все же в Венеции больше солнца. Хотя, в этом времени зима ещё несколько не суровая, а тёплых деньков сильно больше, чем холодов.
Когда мы уже разделись, в баню, а она была столь велика, что здесь можно было бы поселить сразу две полноценных семьи, вбежали девки. Нет, это не было развратом. На Руси, странным образом, считалось, женщины и мужчины могут мыться в бане вместе. Даже, если бы сейчас в баню зашла моя жена, полностью обнажённая, это не вызвало бы у кого-то сильно большого удивления.
Вот только я, наверное, вырезал бы глаза каждому, кто посмел бы посмотреть на мою прелестницу. Это только моему взору разрешено лицезреть идеальное творение Господа Бога. Как же я ее хочу! Когда уже все пойдут спать?
Мужи русские сидели на лавках, потели, а сплошь пригожие, да с весьма выпуклыми частями своего тела, девицы, намыливали знатнейших людей Руси, смывали мыло, украдкой поглаживали. Но вот заняться сексом прямо здесь уже было бы грехопадением.
Так что выходило, в моем понимании, истинное извращение: глаза видят женские прелести, мужское тело на них реагирует, даже можно прилесницу погладить, а вот разложить, уже нельзя. Если бы тут парился только, например государь, а то вполне даже можно было, а вот прилюдно нельзя даже царю.
Такие вот бытуют противоречивые отношения Древней Руси. Впрочем, в Германии, да и в Чехии, даже в покинутом мною будущем, женщины и мужчины вполне себе могут мыться в бане даже не прикрываясь простынями. Чего только не придумают люди, чтобы потешить свою похоть, оправдывая, что мужик и баба голые в бане — нормально. При этом, даже батюшке на исповеди о таком грехе рассказывать не будут. Ибо где здесь грех?
Разгорячённые, возбуждённые, причём во всех смыслах этого слова, мужчины выходили из бани и нахваливали её. И печка у меня тут знатная, и пар хороший, духмяный, ну а девки таковы, что хоть забирай их в стольный град Киев, чтобы там вымывали все чресла государевы. Молодец, Машка. Но и меня раздразнили девицы, как жена такое не припомнила.
Основное пиршество было запланировано на следующий день. В столицу земель Братства съезжались наиболее видные бояре Владимиро-Суздальской Земли, чтобы отдать дань уважения русскому государю, да «показать себя». Нужно было дождаться всех, иначе на пустом месте для себя заработаю неприятности. Такие обиды, как проигноривать боярина, в этом времени крепкие.
Яства, что предлагались к столу сразу после прихода власть моющих мужчин Руси из бани в терем, могли показаться не менее удивительными, чем все то, что я демонстрировал до того.
Чего раньше на Руси никогда не ели, так это как всякого рода салаты. Ну не было принято смешивать ингредиенты, да и традиции соусов почти что и не существовало. И было приятно наблюдать, как мои гости за обе щёки уплетают предложенные к столу салаты. Понятно, что если вкусно что-то человеку из будущего, то это не обязательно, но чаще всего, будет вкусно и человеку из прошлого. Жаль, что картошки всё ещё нету. Что-то я очень сильно соскучился по советской интерпретации салата Оливье. Этот салат, с добавлением вместо картошки пареной репы, терял некую свою притягательность, сакральность для человека, который Новый год справлял всегда традиционно.
А вот с майонезом Маша всё-таки перестаралась. Казалось, что он был везде. Даже запечённое мясо и то было вымазано в майонез. Может только в сладких пирогах не было этого соуса, А так везде. И как лебедушка моя не полнеет? Может потому, что кроме прочего, всегда тренируется. И, кстати, мне об этом не призналась, хотя сколько там мы могли пообщаться, пока на одном коне ехали до усадьбы!
— Ты когда уже перестанешь удивлять? –0 даже с каким-то укором спросил меня государь. — Почему на Царском столе таких яств нету? И вот это…
Мстислав показал на вилку с четырьмя зубьями.
— Так ты государь пришли ко мне стряпух своих. В раз научим, как и чем потчевать первого мужа на земле русской, — усмехнулся я, хватая с пылу-жару смаженку.
Предыдущий поднос с этим кушанием был разобран почти моментально, после того, как воевода Димитр, попробовал смаженку, сразу положил себе на тарелку три таких небольших русских пиццы. И это они ещё не знают о томатном соусе! Правда, кроме меня о нём также никто не догадывается.
Как же вас ждал того момента, когда на Русь вернётся Новоросская экспедиция. Картошка, кукуруза, томаты — всё это в моём понимании сильно облегчит жизнь русским людям. Может томаты, и в меньшей степени, но картошка и кукуруза, фасоль как ценнейшие культуры не только для непосредственного потребления, но и для разведения скота и свиноводства, нам очень нужны. Картофель должен хорошо расти, точно не хуже, чем репа. Кукурузу на силос будем выращивать, да и муку курузную употреблять можно. Разнообразие и изобилие в еде — это больше людей на Руси. А у нас столько еще неосвоенных земель…
— Давай поговорим о делах, — сказал царь, когда у всей дюжины приглашённых к моему столу мужчин были набиты рты.
Государь не отличался излишним чревоугодием. Он выглядит поджаром, тренированным воином, и знал меру в еде. Пил только, на мой взгляд, изрядно. Однако именно сейчас государь поднял лишь только два стеклянных кубка с вином.
— От сестрицы моей, Византийской Императрицы, Евдокиюшке, пришло послание. Кажет она, что сельджуки умышляют ударить по волжским пределам державы нашей, булгарским землям. Нужно готовиться. И булгары взбунтуются и сельджуки зело злые в бою, — сказал царь и все вокруг, как и прислуга, даже моя любимая женушка, стоявшая у двери, откуда всё приносили и приносили еду, все срочно вышли и закрыли за собой дверь.
Я возрадовался. Нет, не потому что ушла Маша, и теперь всё большое помещение стало каким-то блеклым, неярким. Я радовался тому, что Евдокия, императрица рамеев, всё же прислала нужные для меня вести царю. Я просил ее об этом ранее.
В контексте политической ситуации внутри Русского государства, я посчитал ненужным, даже опасным, быть инициатором войны с сельджуками. Итак слишком много от меня идёт инициативы. Кроме того, тут был и определённый резон даже не вмешиваться в войну, если не будет сведений, что нам угрожают.
Сельджукский султанат всё-таки находился на почтительном расстоянии от русских земель. Ещё нужно было пройти Кавказ, чтобы начать общение, или войну с этим агрессивным народом. Хотя, наверное более агрессивных чем русские, на данном этапе и народа нету.
Еще не выветрилось понимание Руси, как пусть и большого пространства, но все равно своего, некоего мирка. Ни на кого мы не нападали, со всеми жили, ковыряясь в своей песочнице. И тут такие просторы, территории. Могут в любой момент сказать: «Остановись, воевода, Владислав Богоярович, хватит уже». Если же Евдокия Византийская, которой очень гордился Мстислав Изяславович, присылает информацию, то к этим сведения совершенно иной подход, отношение.
Я просил Евдокию, чтобы она отослала, будто бы от себя лично, послание русскому царю. Якобы, Византийская разведка узнала, о том что сельджуки готовят поход на Русь. Я почти был уверен, что так оно и есть. Косвенно приготовление сельджуков именно к удару в район устья Волги подтверждали и сведения, полученные мной от генуэзцев. У этих торгашей была своя агентурная сеть при сельджукском султане.
Это война Руси была очень нужна. Мы не можем тратить баснословные деньги и содержать огромную армию на границах с аланами, сельджуками, грузинами. Это будет каждый год приводить к таким серьёзным тратам, учитывая что ещё нужно будет строить огромное количество крепостиц и создавать мощную засеченную черту, что станет сущим разорением для молодого Русского Царства.
С другой же стороны, если получится нанести сельджукам серьёзный удар, причём с двух сторон, когда и византийское войско также начнёт действовать с Запада, то это султанат можно и вовсе ликвидировать. Это будет означает, христианство станет вновь доминирующей религией, что армянам, грузинам, аланам, всем им, придётся в той или иной степени заявлять о своём своем вассалитете или Византии или Руси.
Если получится, а оно должно получиться, разбить турок, до серьёзнейшие силы можно было бы направить на освоение Урала и на дальнейшую экспансию на Восток. Если держать сельджуков сильными, то мы неминуемо получим войну. И этот конфликт может оказаться для нас неудобным, возможно начнется в такой момент, когда мы будем к нему не готовы. Сельджуки не дураки, были бы идиотами, уже бы прямо сейчас начали военные действия. А так они ещё выжидают удобного момента. Хотя какие-то действия, я бы сказал, разведка боем, уже имеет место быть на турко-византийской границе.
Выстраивалась бы отличная конфигурация, когда Византия и с севера и с юга, так как Египет я уже считаю покоренным, наседала бы на крестоносные государства. При ослаблении Венеции, при том, что не без нашей помощи, крестоносцы терпят поражение за поражением от вендов… Иерусалим сам упадет в руки Византии. А я сделаю все, чтобы правление в этом городе было совместным русско-византийским.
— Когда в поход? — спросил воевода Димитр, демонстрируя ярое желание начать войну.
— По весне готовимся. Все едино не успеем всех собрать до конца лета, — ответил за государя Ростислав Смоленский.
И я с этими расчетами согласился. Получится сильно к весне укрепиться. Рассчитываю и на то, что часть войск Братства вернется из Египта, и сербы свое обещание выполнят и приведут отряды. Венгры, опять же… Ляхи… Да мы сможем собрать такую коалицию, куда там Крестовым походам.