Натиск

Глава 4

На въезде в Константинополь мы встретили толпы людей. Казалось, что город покидает или всё население, или почти всё. Уже не нужно было спрашивать, строить догадки, о том знают ли в городе, что приближается опасность. Знают, иначе бы люди не бежали.

Конечно было интересно, куда это они все бегут, На мой взгляд всё же больше шансов уцелеть именно в городе. Хотя… Константинополь окружали достаточно густые леса, а чуть дальше от города можно было найти и пещеру, где временно укрыться от всех невзгод. Можно сбежать и на Афон. Так что, наверное, местным виднее.

На мой скромный взгляд, или не сильно скромный, пусть люди уходят. Мало ли ещё как будет проходить осада Константинополя, и хватит ли продовольствия для более чем полумиллионного населения города. Вместе с тем, ни на одних воротах я не видел, чтобы людей досматривали. А эта процедура должна была быть обязательной, потому как люди вывозили очень много чего полезного, что могло бы помочь при осаде. Уже то, что они везли продовольствие, могло сильно ухудшить обстановку в самом городе. Впрочем, несмотря на то что в Египет отправилось крестоносное войско, склады города, насколько я знал, отнюдь не были пустыми.

И все равно, чувствовалось некое несоответствие, нелогичное. Город в более пятьсот тысяч человек. К нему приближается армия, которая ну никак не может быть более тридцати тысяч воинов, а, скорее всего, сильно меньше. В Константинополе защитников, если без чуть более тысячи воинов Братства, двенадцать тысяч воинов, городские стены величествены…

Как должно было быть? Встать всем в дружном порыве, насытить все участки обороны защитниками с постоянной ротацией, сформировать отряды для вылазок и бить супостата, гнать его ссанными тряпками. Количество же людей несопостовимо… Но, нет.

Вероятно, что наиболее деятельные люди ушли в Крестовый поход. Ведь воззвание василевса и патриарха подняло людские массы и уже большая часть отрядов переправилась в Малую Азию. Да, этим условным крестоносцам стоило насытить, скорее византийско-сельджукскую границу, чем идти в Святой город Иерусалим. Это уже позже планировалось, если… отставить «если»… когда будет захвачен Египет, направить людей к Дамаску. А пока с ними занимаются в лагерях у границы опытные воины, которые и пробуют создать подобие войска.

Кстати, сто инструкторов Братства туда отправилось. У них, правда есть еще свои задачи — это разведка состояния войска сельджуков и определение вероятных тактик противостояния туркам. Но и тренировать активных граждан-добровольцев будут так же. То, что немалая масса людей с крестами, между прочим, православное воинство, чтобы отличаться от католиков приняло Андреевский крест, ушла в Малую Азию, отвлекает внимание от Египта.

И были мысли вернуть часть этих активных граждан в Константинополь, тогда и вовсе получился бы численный перевес. Но… к сожалению, в самолеты десант не посадишь, даже в вагоны поезда не запихнешь. Логистика в этом времени еще та… Пока придет подкрепление, все уже может под стенами Константинополя и закончиться. А на любой переправе через проливы можно подловить византийцев и сильно так поддать им.

И с такими мыслями я терпеливо выдерживал проверку на входе в город. И не побоялся же сотник остановить четыре сотни грозных воинов, явно элитных, так как облачение наше богатое.

Нас на входе, у Влахернских ворот, проверяли достаточно тщательно. Некий сотник, явно не европейского вида, то ли армянин, то ли еврей, того и смотри, что араб, с прилежанием и чаянием досматривал наш обоз и крайне медлил с тем, чтобы пропустить. Не желая ни ссориться, ни терять лишнее, драгоценнейшее время, я дал этому рьяному таможеннику пять марок серебром, причём марок германских, которые были чуть более тяжеловесные, чем византийские. Вот после этого процедура досмотра как-то резко закончилась. И мы вошли в город.

Не успел я ещё дойти до Русского Дома, помыться, переодеться в шелка и парчу, чтобы соответствовать статусу, нормально пообедать, как во дворе началась суета. Распахнув окно, которое тут не было остеклённым, а являлось скорее деревянными ставнями, я увидел своего старого знакомого.

— Пропустите его! — выкрикнул я из окна, спускаясь на первый этаж здания Русского Дома.

— Воевода, о тебе уже второй день интересуется василевс. Мне доложили, что ты прибыл в город, я поспешил к тебе, — спешно, будто тараторив скороговорку, говорил евнух Андроник.

— Я понимаю всю спешку, но не могу же я явиться к Багрянородному василевсу в грязи и с запахом конского пота… Да и своего тоже, — сказал я, и несколько слукавил, так как успел спешно помыться драгоценным мылом.

Одним из важнейших негативных моментов, случившихся после того, как империя отказалась от торговли с Венецией, являлось то, что мыло стало стоить в втридорога. Венецианцы производили его много. Нужно и мне уже открывать мыловарню, а то запасы скоро истончаться.

Не стесняясь евнуха, я перекусывал на ходу, прямо в карете, ну или почти карете, так как этот ящик на колесах мало походил на то, что я привык видеть в кино, или даже в центральной части Москвы, Петербурга будущего. А чего и вовсе стесняться бесполого существа, пусть и мозговитого. Я вот думаю, что большой византийский корпус чиновников-евнухов обусловлен тем, что правители стремились сделать чиновников, думающих только о работе, а не о том, чтобы утолить свои потребности, чаще всего связанные с сексом. Может быть такая тактика верна и в будущем каждый чиновник должен был проходить сперва «собеседование» у опытного хирурга?

— Какие настроения в городе? — спросил я Андроника.

— Страх. Пришли более дня назад сведения, что в проходе в Дарданеллы скопилось невообразимое количество венецианских, сицилийских и французских кораблей. Есть даже венгерские. Вот все и паникуют, — сказал евнух, показывая своим дрожащим голосом, что он не выделяется из коллектива паникеров.

— У страха глаза велики. Я вовсе не понимаю, чего можно боятся такому большому городу. Константинополь может пасть только изнутри, — сказал я, припоминая из истории события, связанные с двумя падениями Великого Восточного Города.

Как взяли венецианцы и крестоносцы Константинополь во время Четвертого Крестового похода? Вроде бы действовали с двух сторон: венецианцы захватили крепость Голота, скинули цепь, вошли в залив Золотой Рог и пошли на приступ не самой мощной стены в этом месте; а крестоносцы штурмовали Влахернскую Стену, которая так же не сильно-то и мощная, относительно остальных участков Стены Феодосия.

Примерно так же действовали и турки-османы в 1453 году, правда они еще лупили мощнейшими пушками по всему периметру. У Венеции пушек нет, но есть метательные орудия, вот только в эти игры с метанием снарядов, следует играть вдвоем. Я, кстати, еще не слез с коня, но уже отдал приказ Ефрему отправить всех, кто когда-либо участвовал в постройке метательных механизмов в лес. Нужно успеть заготовить хоть бы даже просто древесину, чтобы после, под прикрытием стен создавать все новые и новые катапульты и требуше.

— О чем меня будет спрашивать василевс? — спросил я евнуха.

— Будто бы ты, воеводы и не догадываешься, — с некоторым раздражением отвечал Андроник.

— Ты или разговаривай со мной нормально, или я тебе нос откушу. Так гляди и никаких выпуклых частей тела больше не останется, кроме толского живота, — сказал я с ухмылкой.

— Прости, воевода, переживаю я нынче много. Уже давно стены Константинополя не осаждали враги, — повинился евнух.

— Помните, небось, прибитый щит русского князя Олега на воротах Царьграда? — сказал я и погрозил указательным пальцем евнуху.

— Не будем ворошить прошлое. А нынче василевс готов на многое, чтобы только ты участвовал всеми своими людьми в обороне города. Он знает, что даже твои купцы иногда тренируются во владении копьём и стреляют из арбалетов, — поведал мне весьма важную информацию Андроник.

Теперь, вне зависимости от провала моей миссии в Венгрии, я могу требовать, ну или просить, у императора почти всё что угодно. А угодно мне патриаршество на Руси. И во имя этой цели можно даже постоять за православный городок Константинополь.

Вместе с тем, от меня не укрылось и то, что император живо интересуется делами Братства. На территории Русского Дома, а так же Русских сладов, есть небольшие полигоны со спортивными городками и стрельбищами. Тут происходят, как каждодневные тренировки воинов Братства, хотя по большей степени, все же ратников выводят за стены города, так и оттачивают свои навыки все остальные люди Братства: торговцы, кладовщики, местные ремесленники, обслуживающие русскую миссию, гребцы.

В общей сложности, сейчас в русской миссии, вместе с великокняжескими людьми, которые в большинстве своем так же не лыком шиты, более двух с половиной тысяч человек. Из них условно «под копье» можно ставить до двух тысяч двухсот бойцов. Арбалеты есть у всех, у моих ближников, так и вовсе с тремя тетивами, что позволят произвести три быстрых выстрела без перезарядки, правда со существенным снижением мощности. Для сидения в осаде, когда идет приступ и враг уже очень близко, или же бой идет на стене, самое то.

— Обожди, воевода, — сказал мне евнух, когда мы уже прибыли во Влахернский дворец.

Мануил собрал совещание и Андроник поспешил узнать, могу ли я присутствовать при принятии судьбоносных решений. Оказалось, что могу. Так что ждать пришлось не долго, и уже через десять минут я сидел за большим столом, во главе которого, с возвышением на метр, восседал Мануил.

Общая психология собравшихся кричала о том, что люди явно растерялись и несколько не понимают, что именно делать. Был ранее разговор о том, что атака может состояться, но в нее почти никто и не верил, тем более, что, как я знал, уже состоялся первый раут переговоров между византийцами и венецианцами по мирному урегулированию ситуации с разгромом Венецианского квартала. Венецианцы, кстати, удрали за три дня до того, как стало известно о приближении большого вражеского флота к Константинополю.

Вот такие они, дипломаты. Как тут не хитрить и не подставлять, оставаться с какими-нибудь принципами, если, в принципе, правил в политике нет. Хотя одно правило есть: если может обмануть, обманывай.

— Русь поможет нам отстоять город? — спросил меня василевс Мануил, как только я отвесил почти все причитающиеся поклоны и присел за стол.

Почти все поклоны, так как при официальных приемах я должен был лечь на мраморный пол, да еще и руки распластать в разные стороны, не смея посмотреть на Багрянородного василевса. Если бы такое требовали от меня, то я лучше бы сбежал из Константинополя, правда оставил бы своих людей, потому как терять связи с Византией нельзя.

— Прости, василевс, мы и рады бы, и ты понимаешь, что великий князь наделил меня властью и над его людьми, но желание мое ты знаешь, — сказал я.

— Ты смеешь дерзить мне? — вызверился Мануил.

Я резко встал, поклонился.

— Нет, василевс. Но и нужно же знать, за что погибают русские православные, — не сдавался я, хотя и проявил внешнюю покорность, поклоняясь.

— А за веру православную? А за деньги? — уже без явного металла в голосе, скорее, с любопытством спрашивал император.

— Деньги я заработаю, веру у меня никто не заберет, это выбор души и сердца. Но именно за нее я хотел бы крепко стать, — сказал я, намекая на главную мою цель на сегодняшний день.

— Прояви себя с лучшей стороны, а не так, как в Венгрии, и все будет. На том мое слово, — торжественно сказал Мануил.

— Все мои люди готовы к войне и у меня есть мысли, как победить, — сказал я.

— Что скажешь, Мариан Марвокатакалон? Выслушаем воеводу русского? — с усмешкой спросил император.

— Послушаем, что нам поведают юные мужи. Не подобное ли тому мы услышим, что уже сказал Алексей Аксух, также по молодости своей, не понимающий происходящего, — пытался задеть меня Маврокатакалон.

Мариан был седовласым, морщинистым, чуть сгорбленным, стариком, самомнение которого, видимо, зашкаливало. Особенно сейчас старый воин, когда ряд видных полководцев Византии отправились либо на границу с сельджуками, либо в поход в Египет, воспрял духом. Ранее мне встречаться с ним не довелось. Император как-то не привечал старика. Возможно сейчас Мануилу не на кого положиться, поэтому он и слушает всех и каждого, кто имеет смелость, или наглость, говорить.

Что же касается упомянутого здесь Алексея Аксуха, то мне довелось слышать лишь о его лихости, личном мастерстве во владении мечом и копьём. Стратегом, на вид не более двадцатипятилетнего, мужчину назвать было сложно. Наверное, и меня, на вид не старше двадцати лет, несмотря на свои внушительные габариты, назвать мудрым тактиком и стратегом было нельзя.

Между тем не возраст решает кто есть человек, но лишь его слова и деяния. История знает немало примеров, когда вполне себе юные полководцы одерживали блистательные победы. Взять того же Карла XII, который разгромил саксонцев, Речь Посполитую, и некоторое время весьма удачно воевал с Россией. А парнишке было, когда началась Северная война вроде бы шестнадцать лет.

— Константинополь имеет два уязвимых участка обороны: это Влахерская Стена и крепость в Голоте, если не удержать которую, то цепь через пролив Золотой Рог будет потеряна и корабли противника войдут в самое сердце Константинополя. Тут стены низкие и узкие. Так что оборонять их будет крайне затруднительно, — начал я излагать свой план.

— Мы должны стать лицом к вражеским кораблям и дать решительный бой с использованием огня, — перебил меня Мариан.

— Тремя десятками оставшихся кораблей, которые по большей части торговые и не приспособленные к войне? Без сильных отрядов воинов на кораблях? И не поставить же туда ратников, которые не умеют в узком пространстве драться. С этими силами ты хочешь дать бой? Нужно героически погибнуть? Или же победить? — не дал я старику возможности себя заткнуть.

Мануил молчал, он будто наблюдал за всем происходящим со стороны. Слово последнее все равно за императором и все, чтобы не было сказано на совещании, все это сотрясание воздуха, если в голову василевса придет какая-либо завиральная идея.

— Нам нужно все силы бросить на строительство многих катапульт, необходимо собрать все земляное масло и оливковое, смолу, чтобы создать горючую смесь… — говорил я и делал это так, чтобы не дать возможность себя перебить.

Как только Мариан Маврокатакалон пробовал что-то вставить, перебить меня, я говорил чуть громче, не позволяя старику проговаривать свои реплики.

— И эти бочки сработают? — оживился император.

— Мы должны проверить это уже сегодня, возможно, что ночью, — ответил я.

— Я согласен с тобой, Мариан, что главная наша проблема будет в том, чтобы лишить врага кораблей, всех ли, или части, но это сильно поможет, — говорил Мануил.

Между тем, мне дали возможность продолжить и я говорил о том, во что сам верил, а когда озвучивал план, все больше им проникался. Дерзко, неожиданно, невиданно.

— Мариан, ты, наверное, мало знаешь о русском воеводе, потому так и относишься к его словам. А это он взял столицу Булгарии Биляр, он же и половцев бил. Он ушел из плена венгров, оставив после себя гору убитых венгерских предателей. Так что у меня нету особых причин, чтобы не доверять словам столь юного, но уже мудрого мужа, — сказал василевс и обратился уже ко мне. — Посему я принимаю помощь твою, воевода Владислав Богоярович, и даю в поддержку твоему войску пять сотен катафрактариев, которых поведёшь ты, Алексей из рода Аксуха.

Император Мануил подводил итоги Военного Совета, в целом согласившись, пусть с некоторыми оговорками, с моими предложениями. Еще бы… Я закрывал своими людьми один из самых проблемных участков обороны. Голота — это крепость, которая сообщается с остальным городом только лишь через залив. Так что ждать помощи, если что случиться, нам не приходится. Впрочем, если падем мы, то и Константинополь, вероятнее всего, обречен.

А после Военного Совета началась кропотливая работа по всем приготовлениям. Русские люди перебирались на другой берег залива Золотой рог, располагались в относительно небольшой крепости, готовились к отражению любых атак неприятеля.

Стены Голоты были достаточно широки и вполне себе укреплёнными. Однако, сверху не было никакого навеса, чтобы защищал от элементарного обстрела стрелами. Крайне скудно на пространство и неуютно было внутри цитадели. Расположиться здесь трем тысячам бойцов не представлялось возможным, если говорить хотя бы об элементарных нормах общежития, не то чтобы о комфорте.

Ефрема я сразу посадил за разработку схемы постов, графиков дежурства, приёма пищи и других организационных норм, без которых качественно и умело воевать просто невозможно. Отдельное спасибо, наверное, нужно сказать Алексею Аксухе, за то что он мало вмешивался во всё происходящее, лишь только постоянно уточнял что для чего и зачем. Но не мешал.

Мы сняли три пушки со своих кораблей и с отборным матерком, вспоминая всякое непотребство, всё-таки взгромоздили эти орудия на стены. Причём, располагали их так, чтобы две пушки смотрели в сторону залива, а одна в сторону Голотанского леса, который начинался буквально в двух верстах, от крепости Голота.

Так что мероприятий и работы было много. Это подразумевало, что спать нам приходилось мало. Вместе с тем, уже велось дежурство, и именно из крепости Голота и была замечена головная эскадра противника.

Осада Константинополя начиналась.

И теперь нужно было не допустить повторения истории, когда крестоносцам всё же удалось захватить Великий город и превратить его в свою колонию. Нонсенс, конечно, когда колония более чем в десять раз больше населена, богаче, чем метрополия. Но чего не бывает в жизни! А вот чего точно не было ещё в истории, уже скоро узнают захватчики. Их ждёт немало сюрпризов.