Натиск

Глава 5

— Но это же не твоя война, воевода, Русь отсюда далеко, — убеждал меня переговорщик с венецианской стороны. — Мы дадим все то, что обещали ромеи и даже больше.

— Русь там, где есть русские флаги. Сейчас их полно в Константинополе, Значит мы здесь, Значит мы будем драться, — не без пафоса отвечал я.

Ох уж эти церемонии! Вот обязательно нужно поговорить! А о чём вообще вести разговор, если время диалога ушло? Пришли бы в первый же день поговорили, разошлись бы краями… Теперь разговаривать должно только оружие. Я тяготился переговорами. Однако, таковы нынешние правила. И небесные хляби не рухнули бы на землю, если бы я попрал этими традициями разговоров перед дракой. Но нам нужно было, не менее чем врагу, выиграть чуточку времени, чтобы понять, как лучше оборонять крепость Голота.

Первые столкновения уже произошли и стало понятным, что думать нужно крепко, чем удивлять и ошеломлять. Венецианцы оказывались несколько искушенными в современных тактиках ведения осады и штурма.

— Что тебе надо, воевода? Серебро? После падения Константинополя его хватит на всех. Торговля? Венеция готова просматривать любые торговые отношения, — венецианский представитель не оставлял попыток уговорить меня.

— А как же честь и слава? — я уже не вёл никакие переговоры, я просто играл словами.

Было понятно, что вражеский переговорщик играть словами стал еще раньше меня. Вот, по Станиславскому… Не верю! Венеция простит всё тоже, в чём я участвовал против неё? Свежо предание, да верится с трудом. Неужели можно было бы быть таким наивным, чтобы поверить всем тем словам и обещанием которые сейчас сыпались, как из Рога Изобилия от венецианца? Денег они дадут? Да удавятся, скорее. Грабить Великий город предлагают? Так и без нас очередь сукиных детей выстроилась, чтобы попасть на такое развлечение.

— Разве не будет славы и не будет честным, если ты, воевода, сослужишь службу своему Братству и своему правителю к общей выгоде? — будто бы озвучил мне прописную истину переговорщик.

Вот только я чувствовал что он и сам сомневается в том что говорит. Почти ни в каком предательстве нету чести, а слава при таких делах весьма сомнительная. И если ты предаешь своё слово, то это и есть то самое предательство. Я сказал что буду защищать Византию, — я сделаю. И было бы это невыгодно, я просто заранее не давал бы никаких обещаний.

— Наши переговоры становятся пустыми. Сейчас будем с тобой заниматься подменой понятий, спорить о том что истинно, а что и ложно. Так что предлагаю закончить всё это, и поговорить не словами, а железом, — сказал я, будучи уверенным что выигранного времени для ещё лучшей организации обороны крепости Голота достаточно.

Сегодня приступа уже не будет. Пока решились на переговоры, пока выехали, поговорили, сейчас еще каждая сторона должна обсудить сказанное… Ночь. Вот под утро приступ будет, тут к оракулу не ходи.

— Тебя не переубедить, русский воевода. Ответь мне лишь на один вопрос. Ответ этот может сохранить тебе при случае жизни, или может оставить жизнь тем людям, которые тебе ценны. Почему через пролив н не проложена цепь? Видно же, что она выходит к крепости, но пущена по дну, или оборвана? — спросил венецианец.

— Может механизм подъема сломан, может быть ещё что-то, — сказал я, разворачивая своего коня. — Нам не о чем больше с тобой разговаривать.

— И на том спасибо, воевода, — услышал я, удаляясь в сторону Голоты.

По въезду ещё не в крепость, а лишь только на первую линию оборонительных укреплений, меня встречала целая делегация.

— Как прошли переговоры? — спросил командующий отрядом византийских катафрактариев Алексей Аксух.

Тон византийского командира был нетерпеливым и насторожённым, он всерьёз боялся того, что я сдам крепость. Венецианцы уже зарекомендовали себя как переговорщики, умеющие обмануть своих врагов, плести словесные кружева таким образом, чтобы добиться своего дипломатией. А ещё они могли предлагать очень весомые подарки за предательство.

— Алексей не тебе, ни всей империи ромеев нет никакого смысла сомневаться в том, что я выполню свой долг. Не веришь? Вспомни, что говорил венецианский сотник захваченный нами, когда враг пошел на первый свой приступ, — сказал я, даже наигранно состроив обиженное выражение лица.

На самом деле, мне уже несколько надоели все эти сомнения и подозрения, что я могу дать приказ своим воинам оставить Голоту и просто уйти, поверив обещаниям венецианцев.

— Воевода, а если что-то, что ты приметил на тех переговорах? — спросил Ефрем.

— А вот это правильный вопрос, — улыбнулся я. — Их более всего заботит, почему через пролив Золотой Рог не протянута цепь, где она вообще, и почему в проливе так много мелких кораблей.

— Думаешь, воевода, что догадываются? — спросил Алексей.

— Сказал бы, что они скорее чуют опасность, но не понимают, в чем именно она. Ведь можно подумать, что те кораблики, кои стоят в проливе всего лишь должны стать своего рода хлипкой цепью, взамен прежней, чтобы не допустить венецианские корабли. Я думаю, что они всё же завтра с рассветом попробуют войти в пролив, — отвечал я.

Третий день уже происходило сражение за Константинополь венецианцы прибыли рано утром, к полудню высадили часть своих войск, и сразу же попытались сходу ворваться в Золотой Рог. В принципе это им почти что и удалось, так как цепи, той самой пресловутой, которая останавливает любые современные корабли, протянуто не было, она ждала своего часа и лежала на дне пролива.

На самом узком месте Золотого Рога венецианцев встретил византийский флот в составе всего-то десяти, не так чтобы и больших кораблей, но которые имели греческий огонь. Один венецианский корабль был сожжён, а остальные просто не полезли вперёд. После этого византийские корабли отошли практически к Влахернской Стене стене, которая соседствовала с краем залива.

Венецианцы привели с собой вполне себе порядочные силы. Это если говорить о количестве. И не сильно упорядоченные, это если говорить о дисциплине. В сущности, в этом войске было два организационных ядра: это сицилийская армия короля Роджера II и, непосредственно, венецианская армия. Практически треть от почти что тридцатитысячного войска захватчиков, составляли разношерстные отряды различных герцогов, баронов, графов и других европейских феодалов, для которых такое мероприятие, как штурм Константинополя, сродни элитарному развлечению.

Как и предполагалось, крестоносцы не стали бить в лоб, лишь обозначив штурмовые действия в районе Стены Феодосия. Наверняка, сделали это, только лишь для того, чтобы понять, насколько город готов к обороне. Главные же приготовления к штурму производились в районе Влахернской Стены на северо-востоке Константинополя. Можно предположить, что европейцы собирались ударить именно туда, где к этой стене примыкал главный дворец императора Мануила.

Европейцы готовились достаточно основательно. Уже было подсчитано, что они собрали только лишь за два дня более пятнадцати различных метательных машин и механизмов. Да, конечно, этого крайне мало, и более, чем в пять раз меньше, чем число механизмов внутри города и на его стенах. Но все были убеждены, что сбор различных модификаций метательных машин европейцы продолжат.

— Я почти уверен, что сегодня враг не пойдёт на приступ. Так что нет смысла в дежурстве усиленных смен. Пусть воины хорошенько выспятся, а разбудить нужно сразу две смены за час до рассвета, — сказал я, и направился в свой дом.

Несмотря на то, что Голоту можно было бы сравнить с банкой, в которую напихали шпроты, так много тут было людей и коней, у меня имелся свой дом, в котором я чувствовал себя вполне комфортно. Во-первых, я командующий обороной этой крепости, и мне положено находиться в чуть лучших условиях. Во-вторых, нужно же где-то проводить Военные Советы. А ещё именно здесь работал штаб, названый «Головной избой». Я отдыхал на первом этаже достаточно просторного дома, а штаб трудился на втором этаже.

В задачи Головной избы входили общее координация действий всех подразделений, а так же анализ возможностей врага и выработка наилучших тактик для противодействия противнику. В каждой из трёх смен было два сотника, которые отвечали за сбор всех данных. В их задачи входило, в том числе, и докладывать в Головную избу всё, что они видели, рассказывать про настроение ратников, высказывать свои суждения о действиях врага.

Выспаться перед боем- это великое дело! В том числе и для этого нужен анализ вероятных действий противника. Так что когда меня разбудили, несмотря на то, что солнце ещё даже не думало подниматься, я чувствовал себя выспавшимся и готовым к работе.

В системе крепостных сооружений, у обрыва Золотого Рога располагалась достаточно высокая башня. Обзора, что открывался с нее хватало, чтобы увидеть, и то что происходит возле стен крепости со стороны Голотанского леса, и как изготавливаются венецианские и сицилийские корабли для входа в залив.

Так что именно тут было место для командующего крепостью, то есть для меня. Более того, именно над крепостью вывешивались различные стяги, которые мы использовали в качестве связи при управлении обороной Голоты.

Лишь только забрезжил первый лучик солнца, который словно разведчик прибыл оценить обстановку в ночи, начался штурм и крепости и остального Константинополя.

Метательные машины европейцев начали посылать в сторону стен и за его их пределы множество камней, а также летящие шары, представлявшие собой зажженный комок из тряпок, хвороста, обмазанных смолой. Подобные снаряды летели не шибко далеко, ударяясь о стены. Но даже они смогли поджечь некоторые немногочисленные деревянные конструкции расположенные на стенах. Именно это происходило в районе Влахернских ворот, но подобное было невозможно осуществить при штурме Голоты.

За два дня до прихода захватчиков начались работы по созданию передовой линии обороны из земляных укреплений, рва с заострёнными кольями. Благодаря тому, что у нас было вдоволь инструмента, прежде всего лопат, а так же направленным императором Мануилом людям, все из задуманного успели.

Так что первая линия крепостных фортеций оттянула на более чем пять сотен шагов вперёд оборону. Поэтому подвести метательные машины для эффективного их боя по стенам крепости европейцам не удавалось. Они попадали под обстрел не только наших метательных машин, но и лучников. Такие оборонительные сооружения европейцам приходилось брать исключительно лишь силой своей пехоты, идущей в сложные, изнурительные, кровавые штурмы.

— Пошли смертники! — воскликнул византийский командир отряда катафактариев Алексей Аксух.

Этот молодой византиец, словно губка, впитывал всю ту науку воевать, что сейчас демонстрировалась и врагу и византийцам. Более того, он даже принимал многие мои фразы и выражения, чаще иных используя их. Так что, когда я назвал европейских штурмовиков смертниками, это понятие моментально стало популярным.

Алексею, как командиру тяжелых конных пока что делать было нечего. Работают только пехотинцы, ну и как в нашем случае, воинственные русские ремесленники с торговцами и не только. Кстати, именно ко мне, на оборону Голоты, попросилось более тысячи жителей Константинополя. Считалось, что эта крепость — самый сложный участок всей обороны столицы Византии. Мол, или смерть, или победа. И остаток идеологически возбужденных людей рвался на передний план обороны. Да, убежать из Голоты в Константинополь почти что и невозможно, это отпугивало одних, но это же привлекало иных воинов.

Я взял к себе примерно две трети от византийских добровольцев. Понимая, что крепость перенасыщена людьми, а так же, что почти что полторы тысячи тяжелых конных — это перебор в деле обороны, в качестве своего рода «жеста доброй воли», передал в сам город четыре сотни своих ангелов.

Византийцев же перераспределили по своим подразделениям, чтобы не заиметь вольных и непривыкших к нашим тактикам отряды защитников, а быстро заставить всех подчиняться именно что нашей системе ведения боевых действий.

В наступление пошли, видимо, сицилийцы. Этих воинов сложно отличить от тех варангов, которые сейчас в Константинополе в найме, и воюют на стенах. Такие же викинги. Без рогатых шлемов, конечно. Уже потому, что викинги-варанги их и не носили никогда, может только в ритуальных обрядах, но, да, норманны шли на приступ Голоты. И делали это пока что неспешно.

— Воевода? — задал вопрос Ефрем.

Казалось, что тысяцкий и ничего не спросил, но это не так. Он просто кричал, так хотелось уже вдарить по супостату из пороков.

— Дай им еще чуть подойти. В бою суеты не должно быть, — остудил я пыл Ефрема.

Могучий воин, превратившийся из юнца-переростка в бородатого грозного большого дядьку со шрамом на левой щеке, закивал головой. Вот борода у него растет густая, а все еще внутри себя дите. Хочется Ефрему побыстрее поиграть новыми игрушками — метательными машинками. Хорошо, что понимает несуразности просьбы и не просит бахнуть из пушки по пехоте противника. Время этого козыря пока еще не пришло.

Или пришло?

— Корабли врага заходят в залив! — прокричал ратник, отвечающий за наблюдение за проливом и Босфором.

— Потому сицилийские норманны и вышагивают, будто на прогулке. Они просто отвлекают нас, — понял я действия врага.

— Стояну отправьте вестового. Мне нужны сведения, что делают конные врага, — приказал я.

Стоян располагался на передовой. Он, как и почти всегда, отвечал за разведку. Десятки его людей притаились почти что в стане врага. Были и те, кто засел на дереве в двух верстах от крепости и наблюдал за тем, что делают венецианские конные. Да, конницы было не много, но пять сотен венецианцы с собой привели. А еще к этому отряду присоединилось более четырех сотен европейских рыцарей. Так что кое-какую кавалерию, но враг имел.

Ключевое же слово «кое-какую», так как с моими ангелами, как и с катафрактариями Алексея, могут сравниться только что европейские рыцари, и то, если они будут действовать слаженно, а не каждый сам по себе. Вместе с тем, конница врага могла бы заставить наших конных завязнуть в бою и тогда мы понесем большие, не нужные, потери.

— Бей! — скомандовал я, когда сицилийцы подошли примерно на триста шагов к первой линии нашей обороны.

Сразу двадцать пороков пустили более чем триста камней. Не так чтобы и много по надвигающимся не менее пяти тысячам воинам, но не так уж и мало, чтобы оказаться незамеченным врагом. Атакующие получили первые потери за сегодняшний день, уверен, что не последние.

— Воевода, Стоян передает, что конные врага не готовятся к сече! Даже коней не седлают, — радостно сообщил вестовой.

Моим вестовым уже впору самим тысячи водить в бой. Слушают и мои приказы, и даже спрашивают, что к чему и почему, правда не во время боя. А я объясняю всегда с толком. За неимением Академии при Генеральном Штабе, именно я и есть тот самый инфоцентр и обучающий портал. И не жалко. Чем больше будет грамотных командиров в Братстве, тем, закономерно, лучше. Да я и сам все еще учусь, так что у нас порой бывает Ланкастерская школа, это когда ученики друг друга учат.

— Ну? Алексей, ты готов? Поведешь и мои три сотни на вылазку, — сказал я и понял, что он готов, может даже слишком, так как глаза молодого византийского военачальника блестели фанатизмом и решительность.

Пришлось несколько остудить парня… Парня? Старше меня, лет на пять. Но, да, парня. Планируемая вылазка требует жесткой концентрации и хладнокровия. Нужно лишь ударить по сицилийцам и по дуге вернутся, не увлекаясь погоней.

Европейцы просто напрашивались на то, чтобы мы произвели конную вылазку. Они посчитали, что будет лишь достаточно обозначить атаку на наши укрепления, чтобы отвлечь от всех событий, что разворачивались в заливе Золотой Рог. Мол, пройдёмся вразвалочку до укреплений этих дураков русских, а после вернёмся обратно досыпать или обильно завтракать.

Вместе с тем, мы не показывали еще свои возможности врагу и не сделали ни единой вылазки. Думаю что венецианцы могут и не знать даже, сколь большая сила скопилась в крепости Голота. Вот сейчас мы им и покажем.

Пока конные отряды катафрактариев и ангелов готовились к выходу через сразу через двое ворот крепости, главные события разворачивались на воде.

Венецианский флот входил в Золотой Рог и устремляться вперёд, туда, где располагалось множество корабликов и плавающие, припрятанные чаще за этими лодками, бочонки. Было видно, что несколько больших кораблей, скорее всего венецианской постройки, по крайней мере об этом свидетельствует стяги на судах, хотели протаранить лодки, чтобы расчистить фарватер и предоставить возможность остальному флоту войти в залив.

И вот уже эти корабли таранят лодки, следом идут другие венецианские корабли, потом сицилийские, а со стороны Константинополя полетел рой зажжённых стрел.

— Рано, — выкрикнул в сердцах я, махнув от досады рукой.

Нужно было подпустить как можно большее количество вражеских кораблей в залив, и уже тогда поджигать все эти брандеры, которые спокойно ждали своего часа.

Через пару минут загорелась одна лодка, после вторая, третья… десятая… двадцатая, послышались звуки от взрывов тех самых бочонков. Практически половина от всего залива превратилась в сплошное адское пламя. Более 20 крупных и ряд мелких кораблей врага почти моментально начали гореть и не было у них шансов на спасение. Члены команд прыгали в воду, но вода настолько нагревалась, что люди превращались в варёную добычу для рыб. если только сами жители морские могли бы выжить в кипящей воде.

Не скажу, что мне нравилось наблюдать за тем, как в растерянности метаются корабельные команды пришедших мстить венецианцев. Вместе с тем, это война. Если бы сицилийцы или венецианцы могли сделать нечто подобное на ту ловушку, в которую сейчас они угодили то не преминули, сделали бы.

— Два венецианских корабля с башнями на борту подходят крепости! — закричал наблюдающий, несмотря на то что все и так видели, что происходит.

Венецианцы, несмотря на то, что их соплеменники прямо сейчас массово гибнут, захотели попробовать захватить самую высокую башню крепости Голота, на которой, между прочим, находился и я. Пожалуй, что это наиболее умное и хитрое мероприятие, которое в данный момент осуществляется захватчиками. Если им удастся захватить нашу башню, то они сильно осложнят не только защиту остальной крепости, но смогут и контролировать цепь, всё ещё лежащую на дне залива, безусловно беспокоящую венецианцев.

Я посмотрел ещё раз на то что творится в заливе и с некоторой досадой отдал приказ начать подъём цепи, чтобы в ловушке оказалось как можно больше венецианских и сицилианских, вместе с тем и других европейских кораблей. Это более чем пятьдесят судов. Они окажутся в ловушке внутри огороженного водного пространства цепью.

Это, наверное треть, или чуть меньше от всех кораблей, что прибыли под стены Константинополя. Так что, придётся в дальнейшем рассчитывать на то, что Византийский флот, ушедший почти в полном составе в Чёрное море, прихватив с собой еще и русские корабли, сможет справиться с с кораблями захватчиков.

Между тем, два вражеских корабля, на борту которых возвышались конструкции, бывшие чуть ли не выше самой крепостной башни в Голоте, не взирая ни на что продолжали приближаться. Краем бортов они зацепили огонь, но сейчас вполне успешно борются с тем, чтобы его погасить. И вот уже взбираются по конструкциям венецианские лучники, чтобы стрелять по нам…

— Можно! — выкрикнул Ефрем, сообщая мне о готовности к стрельбе из наших двух пушек, направленных в сторону залива.

Я пока не спешил давать отмашку на выстрелы, выжидал.

Продолжали работать катапульты по приближающимся сицилийским пехотинцам, но Ефрема больше заботило иное. Он хотел бабахнуть из пушки, поэтому всё его стремление было на меня, периодически он бросал взгляд на приближающееся башни противника.

— Да бей ты их уже! -усмехнулся я и поднял вверх руку.

Почти моментально, как только я опустил руку вниз, прогремели два слаженных выстрела и в башни противника, установленные на массивных кораблях, устремился дроб-картечь. Я был почти уверен, что из тех людей, что были по-вражеских башнях и готовились к штурму не уцелел никто, а потом ещё полетели бочки зажигательной смеси, пущенная из наших порогов. И два венецианских корабля стали мало чем отличаться от своих собратьев, которые уже догорали в заливе Золотой Рог, не имея возможности выйти из западни из-за поднятой огромной цепи.

Цепь отгородила часть европейского флота, и к тем кораблям, которые пробовали еще уйти от бушующего огня, устремились византийские суда с греческим огнем. Мало огня? Получите еще немного больше!

— Гонят, гонят норманнов! — кричали следящие за событиями у Голотанского леса.

Русско-визайтийская тяжелая конница просто разматывала пехоту сицилийцев, потомков викингов. Те уже бежали, спасались, иногда попадая под копыта русских и ромейских коней. Попытки отдельных подразделений врага развернуться и выставить копья не возымели должного эффекта. Пики ангелов были длиннее. Так что побеждали мужики, у которых длиннее, как бы это не звучало.

Еще происходила какая-то возня у Влахернской стены, как рядом с Голотой все вдруг закончилось. Тяжелая союзная конница преспокойно возвращалась назад, успев даже кое-что прихватить из вооружения у пораженного врага, а сицилийцы укрылись за валом, что соорудили захватчики, огораживая свой лагерь. Первый период матча остался за русско-византийской дружиной. Во! Нужно «изобрести» хоккей и футбол. Почему раньше не озаботился этим?