Натиск

Глава 2

— Я знаю, что ты скажешь, мать. Ты давно подвигала меня поддержать сербов в их борьбе. И вот прямо сейчас, будто бы срочно нужно это делать, — король встал с трона и стал расхаживать по своему шатру, больше похожему на юрту. — Что ты скажешь, жена моя? Как твой брат Изяслав поведет себя? Мне с ним недосуг воевать, хотя и ведет себя твой братец недружественно.

— То, что Изяслав держит у себя самозванца, говорит о многом, прежде всего о том, что мой брат мудрый человек. Обменяй у него воеводу Братства на Бориску Коломановича. Великий князь на такой обмен должен пойти, — сказала Ефросинья Мстиславовна.

— А вот это мудрое предложение, дочка! — сказала свекровь, которая по большей части недолюбливала невестку и упрекала ее.

Во-многом, Ефросинья говорила сейчас в угоду свекрови, не желая более слышать издевки от матери мужа.

— Спаси Христос, матушка! — Ефросинья поклонилась матери мужа.

— А ты права, жена моя! Так можно выманить Бориску, но из-за мы с твоим братом рассоримся, а еще это не решает главной проблемы: что делать с войной с Византией, — сказал король Венгрии.

— Позволь мне сказать, король! — вызвался один из советников Гезы.

— Говори, Иштван! — позволил король.

— Лучшего момента, чтобы напасть на Византию не представляется. А вот с воеводой и ссорой с Изяславом… Я бы не советовал тебе этого. Русь нынче крепко стоит, а войско русское недалеко от наших границ. Тем более, что там еще и половецкая Орда Башкорда у наших границ, он нынче вассал великого князя. Нам могут ударить в спину, а великий князь должен быть благодарным этому воеводе и ценить его, — сказал советник Иштван, поклонился, и сделал два шага назад.

Король встал, начал ходить из стороны в сторону. Ему было не легко принимать решение. Сама Венгрия считалась вассалом Византии и это, даже номинальное, но ярмо, нужно было сбрасывать с себя. Мать, опять же… Все печется о сербах. Получается, что и венгерский король наполовину серб. И он не против, чтобы между Венгрией и Византией было буферное государство, которое, если что, так первое попадет под удар империи. Вот только просчитать все последствия было не легко.

— Все, мы не меняем планов. Византия отправила часть своего войска в Крестовый поход. Лучшего времени, чтобы напасть не будет. С воеводой этим… Пусть он будет почетным пленником. На охоту ездит, ест и пьет в вдоволь. Коня его пусть вернут. Я видел, у него была клетка с ястребом, так что охотится любит. Но досмотр должен быть, чтобы не сбежал. Если что, то я скажу своему тестю, что принимал его воеводу, как гостя, — сказал король, остановился, еще с минуту подумал, правильное ли решение принял, улыбнулся.

— Мудро, сын мой! — сказала Елена Сербская.

Ефросинья промолчала. Она считала, что брат, великий князь Изяслав, может сильно разгневаться тем, что король Геза пытается его шантажировать. Ссориться с Русью было нельзя. Но забитая влиянием свекрови, она опасалась вступать в дискуссию.

— Пусть он, этот воевода, напишет письмо великому киевскому князю. Изяслав должен выдать мне Бориску. И ты, жена моя, повлияешь на это, — сказал Геза, после будто опомнился. — Если произойдет то, что было у воеводы с французской королевой?.. Я не Людовик, который не решается покарать свою жену за грехопадение, я накажу тебя.

— Не смей обо мне так думать! — выкрикнула Ефросинья и вышла, почти что и выбежала, из королевского шатра.

— Эка, праведница нашлась! — съязвила Елена Сербская, мать короля.

— Мне не приятен твой тон, — сказал венгерский король.

На самом деле, Геза любил свою жену, и часто даже сам недопонимал, почему он ее обижал. Вероятно все же, что причиной некоторым разладам в королевской семье была королева-мать, рьяно защищавшая свое положение при дворе и свое влияние на решения сына. И то, что сейчас происходит — это результат кропотливой работы именно Елены. Она подвигла сына начать войну против Византии.

Елена давно вынашивала планы по восстановлению сербской полноценной государственности. Византийские правители Комнины казались сильными и Елена уже было дело отчаялась, но тут начала складываться коалиция против империи ромеев. Главным образом, действовали венецианцы, которые уже в самое ближайшее время должны были прислать своих эмиссаров к венгерскому королю для того, чтобы синхронизировать атаку на империю.

А что, прямо-таки в санаторий попал. Сытно, еды полно, только и открывай рот, не ленись, развлечений хватает. Даже какую-то девицу подсовывали, чтобы она мне станцевала. Но я сдержался, понимал, что терять лицо нельзя, чтобы был повод сказать обо мне, как о поборнике морали, итак прославился адюльтером с французской королевой.

Иные Могут предпочесть такой плен любой своей деятельности. Признаться, в какой-то момент даже и я чуть было не забылся, какова моя миссия, и что вовсе нужно делать.

За предыдущие три дня, которые я провёл только лишь стане венгерского короля, успел выспаться, многое обдумать, Вот только не получалось никак более встретиться, не с королём, не с Ефросиньей Мстиславовной, чего я добивался особо.

И вот, только на четвёртый день, получилось увидеть светлые очи русские княжны, ставшей женой венгерского короля. Она была светлой, почти что и блондинкой, голубоглазой. Привлекательная женщина, только какая-то забитая, что ли, с тоской в глазах.

— Ты, воевода, зря сам искал со мной встречи, — сказала венгерская королева, когда, в сопровождении трёх воинов зашла в тот шатёр, что был мне выделен для проживания.

Женщина чуть было не застукала меня при очень пикантном занятии. Нет, нет, ничего такого я не делал, что могло бы воспалить воображение у извращённого человека. Я просто готовил записку для Стояна, чтобы тот был наготове. Стало понятным, что мне нужно бежать отсюда, а венгерский король принял решение.

— Я не буду отвечать на твои вопросы, но я требую ответов на свои. — остановила меня Ефросинья, когда я начал спрашивать ее.

Тон королевы был, на мой взгляд, наигранным и показушным. Она специально говорила нарочито строго, чтобы ее сопровождающие оценили.

Стало понятно что сопровождение королевы, наверняка, призвано следить за тем, чтобы королева чего лишнего не сказала. Незавидное положение у русской княжны, сестры Изяслава Мстиславовича, при дворе венгерского короля.

— Хорошо, королева, я готов выслушать твои вопросы, — нехотя сказал я.

Между тем, но не отказываться же мне вообще от разговора с власть имущей женщиной, которую я мог бы попробовать уговорить не совершать глупостей. То что венгры начали играть в очень опасную игру, становится очевидным. Да, они могут нанести сильный удар по Византии, но я, находясь в стане венгерского короля, видел и примечал то войско, которое привёл с собой Геза второй. И о византийском войске я знал не понаслышке. Поэтому мне было с чем сравнивать, и о чём думать.

Составленное почти из лёгкоконных отрядов, венгерское войско способное изрядно опустошать немалое пространство Византийской империи, при этом взять хоть какой-либо мало-мальски стоящий городок им будет крайне сложно. Приграничное же население Византии сразу начнёт покидать свои места, как только станет известно о наступлении венгров. Если ещё при этом византийские стратегии додумаются о тактике «выжженной земли», уничтожая оставшиеся посевы, фураж, продовольствие, всё что может помочь венгерской армии, то дальше пограничья венгры не дойдут. Коней же кормить нужно и не только травкой, которую так же спалить можно, благо стоит сухая погода.

— Как поступит брат мой Изяслав Мстиславович? — спросила Ефросиния.

— Королева, а в Венгрии знают о том насколько усилилась Русь за последнее время? — начал озвучивать я свой ответ. — Твой брат нынче может собрать под своими знаменами более сорока тысяч ратников. И это с учётом того, что ещё некоторое количество воинов будет сидеть в гарнизонах. С едой на Руси нынче намного меньше проблем, чем было ранее. А то оружие, которое используем мы лучше венгерского. Ты об этом можешь посудить из моих доспехов и вооружения. Так, королева Венгрии, стоит ли будить русского медведя, чтобы после отбиваться от него палками?

— Ты дерзок перед ликом королевы! — вызверился один из охранников Ефросиньи.

— Если мои слова показались дерзостью, то попрошу простить меня, королева. Ну и я не могу оставаться равнодушным. И здесь я не по собственной воле, а в заточении нахожусь. Пусть и кормят хорошо, но всё же это клетка. Любая золотая клетка — она прежде всего клетка, — говорил я всё тем же вызывающим тоном.

— Так что ты считаешь, что мой брат может пойти войной на Венгрию? — проигнорировав мои слова, несколько даже боязливо, спрашивала венгерская королева-жена.

Нетрудно было догадаться о том, что положение Ефросиньи Мстиславовны при дворе венгерского короля во многом зависит и от позиции её брата в отношении Венгрии. Бал при дворе Гезы II правит его мать, дочь сербского народа. Между тем, я особо ничем не могу помочь русской княжне, чтобы её статус стал более значительным в Венгрии. Не могу, да не особо и горю желанием. Поддержки от сестры русского великого князя я не получил, защиты так же.

— Вам не одолеть нынешнюю Византию. Да часть войск были отправлены Крестовый поход, но это только лишь часть войск. Большое количество византийского народа до сих пор вооружается, чтобы пойти на Святые земли. Если появится новая угроза со стороны Венгрии, то все эти люди в едином порыве станут на защиту своей империи. Этого хочет добиться твой муж? — сказал я, а охранники королевы недоуменно посмотрели на свою госпожу.

Наверняка, они ждали от неё, что последует приказ урезонить меня. Но драки я не боюсь, напротив, чесались кулаки, чтобы показать здешним воинам, что мы уж точно не лыком шиты. У шатра расположились три моих охранника Да я почти уверен, что и сам мог бы справиться с этими воинами.

Королева нахмурилась, и не спешила продолжать разговор. Она о чём-то думала, и лишь только после продолжительной паузы, сказала:

— Нужно повлиять на то, чтобы мой брат выдал самозванца Бориса Коловановича, — озвучила, наконец, главную причину, почему венгерская королева пришла ко мне. — Напиши своей рукой письмо великому князю и попроси его.

— Я подумаю об этом, — сухо сказал я.

Письмо писать я не собирался.

— Ты не всё знаешь и не всё понимаешь, воевода. К моему мужу вчера прибыли люди, которые более всего, как мне кажется, желают твоей смерти. Они уже просили короля выдать тебя, — сообщила мне интереснейшие сведения королева.

Мой шатёр находился ближе к окраине большого лагеря венгерского короля, но и я увидел, что некая делегация, по виду явно европейцы, прибыла к королю Венгрии. Я уже было дело гадал, кто это может быть. И вариантов оказалось масса.

— Я всё тебе сказала, на этом мы расстанемся. Я ухожу. Сделай правильный выбор! — сказала Ефросинья и спешно покинула меня.

— Вот и поговорили, — пробормотал я.

На завтра у меня была запланирована охота, И я готовил во время её побег. Именно поэтому я, посредством сокола, хотел передать записку Стояну, или его людям. У Ярла было две любимых перчатки, на которые он неизменно садился, даже если эти перчатки были надеты на руку чужого человека. Мой Птиц, будто бы был уверен, что я, как хозяин не позволю кому-либо брать перчатки. А раз хозяин разрешил, так и Ярл поддержит своего хозяина.

Прикрепив под крыльями сокола, в специальной тесемке, записку, я пустил Ярла порезвиться. Нормальное дело для феодала забавляться с грозной птицей, а я таковым и являюсь по сути, феодал, да еще, наверное уровня какого европейского герцога. Никто и не должен заподозрить, что птица является способом связи с затаившимися моими воинами. Думаю о подобном и не догадываются, так как не обнаружены лазутчики у лагеря венгров.

Вот Ярл воспарил в облаках, высматривает добычу. Миг, и сокол срывается вниз, в сторону от лагеря, к самой кромки Дуная. Я не вижу, куда именно устремился хищник, но догадываюсь, что Стоян, или его ближники, должные дежурить неподалеку. Кто-то натянул перчатку и Ярл начал выполнять свою миссию.

Я был почти полностью уверенным, что мне удастся сбежать. Мои люди не были обнаружены, а это значит, что они могут, хоть бы и нахрапом, в наглую, меня освободить. Появление огромного отряда в пять сотен пик, да еще и с психологическим оружием, в виде крыльев за спиной, должно было привести всех венгров в полное замешательство. Они станут готовиться к полноценной битве, а мы просто убежим. Да, погоня будет, и, скорее всего, она окажется более внушительной, чем та, что организовали сербы. Однако, если убегать в сторону болгарской земли, где сейчас сильные позиции Византии, то вполне можно скинуть погоню, и даже потрепать ее.

— Пленник, тебя ждут у короля! — выкрикнул один из десятников, что командовали моей тюремной охраной.

— Я призову своего сокола и отправлюсь, — спокойно отвечал я.

— Ты не понял, рус? Я сказал… — десятник подошел вплотную ко мне.

— Если станешь грубить, я сломаю тебе палец, а потом и шею. Не забывайся, десятник, что ты лишь пес, который должен охранять тигра! — сказал я, перехватывая указательный палец десятника на болевой.

Моя тройка бойцов сразу же приняла боевую стойку и окружила меня и этого горе-десятника. На нас уже были направлены луки. Что ж, тоже полезно было прощупать реакцию врага. Нужно отметить, что она, эта реакция, у врага есть.

— Ой! — сказал я, когда палец десятника захрустел.

— Я убью тебя при первой же возможности, — прошипел десятник на вполне даже русском языке.

— В очередь, сукины дети, в очередь! — усмехнулся я.

Последствий у моих действий не было. Я уже знал, что король запретил меня оскорблять, или бить, напротив, хотел умаслить, как стало понятно, чтобы я стал сговорчивее. А через полчаса я был в шатре короля.

— Вот он, воевода Братства! — словно зверюшку диковинную, представил меня король своим гостям.

По виду присутствующих было не трудно догадаться, что это какие-то итальянцы. Учитывая политическую ситуацию, я был сразу же уверен, что это не миланцы, или жители Болоньи с Флоренцией, а самые что ни на есть венецианцы.

— Сколько хочешь денег за него? — бросив злой взгляд на меня, спрашивал один из гостей короля.

— Пока он не продается. Это моя добыча и он еще сослужит службу, — сказал король Венгрии на латинском языке. — Ты же знаешь латынь? Понял, о чем мы говорим?

Я латынь знал, пусть поверхностно, скорее некую вульгарную разговорную версию этого языка, вместе с тем, я понимал, о чем идет речь. Но решил, что лучшим вариантом поведения было бы промолчать.

— Я занимался сбором всех сведений, что именно произошло тогда, в Венецианском квартале Константинополя, когда больше шестидесяти тысяч людей Венеции были убиты, а некоторые, так и вовсе проданы в рабство туркам-сельджукам. А еще людей увозили и на Русь, в твои земли, воевода. Так что знай, что я враг тебе, пока дышу, — выдал племенную речь один из венецианцев.

— У нас на Руси так говорят: «В чужом глазу и соринку найдешь, а в своем и бревна не увидишь». Это я о том, сколько лжи и крови принесли венецианцы. Сколько они предавали крестоносное воинство, руководствуясь только выгодой, сколько они грабили Византию и всех, кто с ними имел отношения, — сказал я.

— Ах ты! — выкрикнул венецианец и кинулся на меня с ножом.

Я чуть повернулся, перехватил руку купца, но явно, что не профессионального воина, и завел конечность несдержанного посла на болевой прием.

— Вывести его! — закричал король.

И мне хотелось подумать о том, что он имеет ввиду венецианца, но, нет, выводили меня.

Больше не тревожили, даже тот десятник, которому я вроде бы как сломал палец, не задирал меня. И это несколько настораживало. Меня, будто прокаженного, обходили стороной. Я понимал, что может нечто произойти, скорее всего, ночью, поэтому отправил «погулять» Ярла еще раз, описав в записке Стояну всю ситуацию. Нужно отсюда уходить. Венецианец не должен мне простить того унижения, что он испытал в шатре короля, да и десятник, что меня охранял, молчит. И я не верю, что этот боец так быстро, из-за пальчика сломанного, сдался.

Вечер подступал, солнце уже не палило, как это было днем. Казалось, что пришло время расслабиться и наслаждаться чуть прохладным ветерком, который то и дело волновал тряпичный вход в мой шатер. Вот только наступало время не для релаксации, а для предельного напряжения. Я чувствовал, что сегодня меня придут убивать.

Я написал Стояну, чтобы чуть немного за полночь он был готов меня освобождать и ждал сигнала. Да, я могу подать этот самый сигнал. Небольшая праща была у одного из моих охранников припрятана под рубахой, а флакончик с горючей жидкостью не вызвал у досмотрщиков никакого интереса. Оставалось только выбрать камень, облить его смесью и максимально высоко запустить снаряд, сигнализируя начало операции. И тогда, как я надеялся, начнет действовать Стоян.

— Тут? — услышал я итальянскую речь.

Вопрос был сразу же продублирован на венгерском.

— Вот, спит. Беспечный какой! — прошептал десятник со сломанным пальцем. — Но я ухожу, как и договаривались. Не выдайте меня, господин.

Я по голосам узнал действующих лиц. Кроме десятника-венгра, тут, у входа в шатер был тот самый венецианец, который днем, у короля на глазах, кинулся на меня с ножом. Мстительная тварь, нужно сказать. Пришел меня убивать даже поправ своими прямыми обязанностями быть эмиссаром от Венеции в стане венгерского короля.

Венецианец чуть слышно ступал, и направление движение ночного убийцы было определить не сложно.

— На! Получи! — закричал мститель, ударяя ножом…

В никуда, так как под одеялом на ложе из соломы, была соломенная же кукла, но никак не я.

Я вышел из-за складки шатра, которую сам же и смастерил, как-будто в войске венгерского короля не умели выставить правильно палатки.

Удар! Я бью увлеченно втыкающегося нож в соломенное чучело и разрезающего одеяло, венецианца.

Уверен, что он должен свалиться в нокаут, но, нет.

— Опасность! Аюто! — заорал горе-мститель, подымая шумиху и я слышу топот приближающихся венгерских воинов.