Гридень 8. Натиск

Глава 18

Как часто в горестной разлуке, в моей блуждающей судьбе, картошка… я думал только о тебе! Картошка — как много в этом звуке для сердца русского слилось! Как много в нём отозвалось!

В теплице я проводил больше времени, чем, наверное, с семьей, на тренировках или на производствах. Выстроенные из стекла, они были, как бы ни в десятке самых дорогих строений в Воеводе. Здесь же было отопление, между прочим, по трубам, проведена вода. Так что все, что нужно, чтобы вырастить первый урожай помидоров, кукурузы, подсолнечника, фасоли и… картошки, было.

Проблема была в том, что подсолнечник давал маленькую семечку, был, скорее, декоративным, но я не отчаивался. Картошка… и она больше была похожа по размерам на грецкий орех. И ничего страшного, уверен, что получится вырастить и более крупные клубни. Навозом удобрим, вовремя окучим, прополем, Богу помолимся, и будет нам кулинарное счастье.

Кукуруза, картошка — это огромный шаг в скотоводстве и свиноводстве. Ну, и, конечно же, продовольственная безопасность. Из послезнания я прекрасно помнил, что часто именно картофель спасал от лютого голода. Кроме того, употребление этого овоща способствовало резкому росту населения. Нет, картошка не афродизиак, наверное. Однако, когда, к примеру, в Ирландию, в иной реальности, завезли и стали распространять картофель, население острова выросло в десять раз, если не больше. Там, где плохо растут злаковые, весьма возможно, что картошка даст большой урожай. Кроме того, лучшего овоща при освоении Сибири, не будет. Картошка может и в относительно суровых условиях расти.

Когда у нас улучшится логистика, а в этом направлении мы работаем, даже сухопутные дороги прорубаем, то можно даже думать о сельскохозяйственной специализации регионов. Ну, зачем, к примеру, на Новгородчине высаживать рожь, если она там не растет. А вот картошка, репа или свекла — вполне.

Год! Прошел целый год с того момента, как государь побывал с инспекцией на моих землях. И вот вернулась та самая экспедиция, что посылалось мной в Новороссию. К сожалению, в итоге только два корабля прибыли в Славгород и то… Команды потеряли две трети людей. Цинга сразила людей. И это, несмотря на то, что и шиповник у них был, и лимоны, и квашенная капуста. Правда, всего этого на обратную дорогу оставалось крайне мало.

Сейчас в Славгороде даже десяток индейцев обитает, которых с собой прихватил Вторуша. Между тем, мой адмирал, а Вторушу я даже царю отдавать не намерен, зажегся идеей вновь отправиться в путешествие в Новороссию и основать там устойчивую колонию. Я даже отправлял в Славгород две сотни бойцов, сотню ремесленников, скорее, ремесленных учеников и сто женщин. Женщин меньше, так как пусть мужики из местных себе жен берут. Все они были готовы основывать русские поселения, как я понял, когда приезжал в Воеводино Вторуша, во Флориде. Именно там решил обосноваться русский первопроходец. Хорошие места и даже сахарный тростник можно выращивать.

Но нам нужен флот. Я оплачиваю сейчас строительство сразу восьми парусных кораблей. Еще, насколько я знаю, генуэзцы строят парусники. И нам нужна масштабная колониальная стратегия, иначе те люди, что отправятся в Новороссию, там и сгинут.

На самом деле, я считал, что колониальная экспансия преждевременная. Еще нужно отработать технологии, построить флот, выучить команды, создать в достаточной степени огнестрельного оружия, как главного фактора в возможном противостоянии с теми же ацтеками. Но Вторуша и его сподручные с пеной у рта доказывали мне, что освоение Новороссии может быть выгодным. Я с ними не согласился, поскольку и того золота, что они привезли, хватило бы, в лучшем случае, на строительство двух кораблей. Ну да ладно, попробуем и в этом направлении поработать. Если создать такую колонию, которая будет себя обеспечивать, а со временем и строить даже корабли, то почему бы и нет. Может, когда-нибудь переселюсь в Новороссию.

Войны с сельджуками пока не случилось. Во многом из-за того, что время нынче бежит намного медленнее, а ещё потому, что Крестовый поход, организованный мною, достиг приемлемых результатов.

Сельджукам пришлось отвлечься, иначе они получали бы серьезные проблемы на юге своего султаната. Осаждённый крестоносцами Дамаск остался местом, где произошло грандиозное сражение. Если считать, что одна из самых масштабных битв в нынешнем веке была при Дамьетте, то уже через полгода после неё состоялось ещё более грандиозное сражение. С обеих сторон участвовало более ста двадцати тысяч воинов при ощутимом перевесе у турок. Причём, получилось переправить немало рыцарских отрядов из Европы, которые стали серьёзным подкреплением всем тем силам, которые были задействованы в Крестовом походе.

Моё письмо Элеоноре Аквитанской дошло до адресата. Во Франции шли серьёзные дебаты насчёт того, как правильно оформить развод Людовика VII и Элеоноры. Речь шла, прежде всего, об огромных территориальных просторах, которые принадлежали женщине, были её приданым. Французские элиты пошли на соглашение с Элеонорой. Аквитания оставалось у Франции. В свою очередь, Людовик VII должен был отправить немалое войско в поддержку крестоносному движению. Но проблему между бывшими супругами решал не французский король, даже не та женщина, которая родила, скорее всего, от меня сына. Папа Римский включился в политическую игру. Ведь запахло жареным, когда православное воинство способно было сделать то, что не удалось католикам. Вот Римский Престол, понимая, что покорить Византию не получилось, что европейское воинство, ведомое, прежде всего, Венецией и Сицилией, разгромлено, потому нужно как-то договариваться с православными.

Последовало предложение от русского царя, по которому предлагалось сделать из Иерусалима своего рода свободную экономическую зону, а также и зону свободного вероисповедания. Свободную, прежде всего, для всех христиан. В противном случае, и это католические элиты прекрасно понимали, крестоносное государство стало бы православным. Принцип во все времена един: кто девушку кормит и поит, тот ее и… танцует. Если Иерусалим будет кормиться с рук Православного Союза, то элитам крестоносцев придется делать свой выбор. Впрочем, и выбора у них не оставалось бы.

Наши победы над египетскими войсками Фатимидов под Дамьеттой резко отрезвили умы фанатов католической веры. Они могли потерять всё. По сути, Европа в данный момент не обладала такими серьёзными силами, которые могли бы существенным образом помочь крестоносным государствам. Кроме того, крестоносцам нужно было сдерживать вендов, которые сковали большие европейские силы и уже не только оборонялись, но и угрожали Саксонии. При этом среди вендов начали появляться христиане, которые принимали в качестве своего пастыря Русского Патриарха.

А почему бы и нет? Русь, пусть вроде бы как и тайно, но поставляет оружие, Братство обучает и дает свои базы для вендов, в том числе и морские. На Эзеле базируется полупиратский флот славян, который, правда, бьет пока только шведов и датчан.

Кроме того, существует враждебно настроенная Византийская Империя. И она никоим образом не пропустила бы ни единого отряда европейцев на святые земли. А флота, который мог бы переправить крестоносцев в Иерусалим или другие города Ближнего Востока, ни у кого не было.

Вернее, не так, такой флот был у Генуи, были корабли также и у Франции, не весь флот Венеции был разгромлен, как и Сицилии. Пизанский флот также составлял теперь немалую силу. Вот только всем им договориться было сложно. Тем более, что Генуе была обещана беспошлинная торговля со всеми землями, которые смогут завоевать православные крестоносцы. А флот Византии начинал активно действовать на коммуникациях, вытесняя венецианцев. Там, кстати, стажируются и русичи.

Что характерно, и даже меня порадовало, вся дипломатия, все политические интриги и переговоры вёл сам русский царь и его приближённые. Не без проблем, не без ошибок, однако русская дипломатия показала себя как фактор европейской и мировой политики. Я лишь только указал некоторые векторы, высказал своё мнение. Но у царя нашлись и без меня исполнители, хотя государь хотел меня привлекать и только нелегкий процесс передачи государству части моего имущества не позволил прозвучать приказу, которому я должен был подчиниться.

На самом деле, неимоверно сложно отказываться от власти. И данный процесс сейчас продолжается. Весь остров Хортица, ряд крепостей между Днепром и Доном, даже Ольвию — всё это я передавал русскому государству.

За Братством пока оставалась лишь область южнее Суздаля, а также все крепостицы, приграничные по Уралу и в Пермском крае. И то, по договоренности, как только экспансия Братства продолжится на Восток, то и эти крепостицы будут переданы государству.

Получалось, что православное Братство Андрея Первозванного сейчас представляло собой частную военную компанию, которая находится в постоянном найме у Русского царства. То есть, мы не какой-то отдельный субъект, мы лишь инструмент для возвышения России. И всё звучит вроде бы правильно, и соответствует тем целям и задачам, которые я оставил перед собой первоначально. Но чего-то все равно поганенько на душе. Наверное, немного вкусив того самого наркотика под названием «власть», сложно слезть с этой «иглы». Вот я и переживаю, мучаюсь наркотической ломкой.

— Я тебя уже ревную. Вот нет ни одной девицы, к которой я могла бы ревновать своего мужа, а вот к этим травам ревную! — казалось, что слова прозвучали шутливые, однако Маша говорила предельно решительно и даже жестко.

— Это будущее нашей с тобой страны, — отвечал я. — Но я тебя не променяю ни на кого и ни на что. Буду любить и тебя, и детей наших, и картошку с кукурузой и с подсолнечником.

Я обнял жену, она дёрнула плечиком, будто бы хотела вырваться, но оставалась на месте.

— Ну не могу я никому доверить это богатство. Это словно тебя доверить какому-нибудь мужу, — пошутил я, указывая на картошку, но и эта шутка не прошла.

— Не смей меня сравнивать с травой! — прошипела моя змеючка.

Как можно заставить женщину молчать? Способов на самом деле крайне много, но самым действенным, который подходит конкретно нашей семье, — это поцелуй. Правда, настроение жены было таковым, что одним поцелуем я не отделался. Моё сердце, которое тянулось к сердцу любимой женщины — всё это способствовало тому, что я не уставал любить свою жену, принимал и ее буркотню и ревность. Как же нет девицы? Мозг уже выела ревностью к византийской императрице. И я даже ничего не рассказывал, а то и страшно подумать.

В прошлой жизни подобного, когда я принимал женщину всю, со всеми «тараканами в голове» не было. Порой, интерес к женщине мог пропадать даже после одного бурного секса. Причём, несмотря на то, что этот самый секс был качественным. Сейчас же всё совсем не так, как было в прошлой жизни. Мы вели себя словно подростки, которые только и ищут момент, чтобы остаться наедине и как-то прикоснуться друг другу, чтобы только никто не увидел, родители не прознали о наших шалостях.

И то, что мы порой скрывали свою любовь даже от прислуги, забавляло. Но для Маши, которая что-то слишком много стала общаться со Спиридоном о морали и добродетелях, и всё больше становилось ярой христианкой, было важно на людях показывать свое благочиние. Можно подумать, можно подумать… в нашем городе никто не еб… не предаётся плотским утехам.

— Ну не здесь же, стёкла прозрачные, — одёрнула меня Маша, когда я начал уже задирать ей подол. — Да и картошка твоя увидит, ещё заревнует, не уродит. А ты её это… семенем своим не подкармливаешь?

Я рассмеялся. Набралась от меня жёнушка похабщины всякой.

— Нет, только тебя удобряю! — смеясь сказал я.

— Оно и правильно, — деловито заметила Маша. — Вот только ты уже давно, почитай целый год не удобряешь меня, только плугом своим и вспахиваешь.

От таких образов, я засмеялся ещё громче. Между тем, Маша оставалась серьёзной. Она укоряла меня за то, что я решил пару годиков больше не заводить детей. Плодиться и размножаться, когда за три года рождаются четверо детей, я не хотел. Во-первых, я сильно жалел свою жену. Самая главная причина женской смертности в этом времени — это либо роды, либо частые роды. Женский организм изнашивается настолько, что после пятнадцатого ребёнка на женщину без слёз и не взглянешь. А я хочу видеть всю свою семью здоровой и жизнерадостной. И плакать уж никак не хочу.

Взявшись за руки и оглядываясь, словно преступники какие, мы побежали на ближайший сеновал. Краем глаза я заметил, что группа мужиков была неподалёку и, возможно, направлялась туда, куда и мы с женой побежали. Но прислуга прекрасно знает, что туда, куда мы бегаем с Машей, да ещё и держась за руки, им ходу нет. А вот подслушивать, стервецы, могут. Ну, да узнаю, так леща своего хозяйского пропишу.

— Ты скоро опять отправишься в поход? — спросила Маша, когда мы, насладившись друг другом, уже просто лежали на мягком и душистом сене.

— Ты поняла это потому, что вчера прибыл гонец от государя? — догадался я.

— А ещё он даже не переночевал у нас, а поскакал дальше, в сторону Суздаля и Владимира. Так что это, если не призыв царя нашего Мстислава Изяславовича в поход? — сказала Маша, присаживаясь и смотря на меня печальными глазами.

— Ну, чего ты? В первый раз что ли? — сказал я, обнимая жену.

Её всё ещё молодое, упругое, несмотря на рождение двух детей, тело прижалось к моему. И я, желая уйти от ответов начал свои грязные, но искренние и наполненные любовью, приставания.

— Нет! — сперва поддавшись на мои прикосновения и томно задышав, Маша всё же нашла себе силы и оттолкнула меня. — Насколько и куда отправляетесь? Если в Константинополь, к этой девке…

— Ты девкой называешь императрицу империи рамеев? — улыбнулся я.

— Её! Для меня все, хоть королевы, хоть императрицы, всё едино — подлые девки, которые на мужа моего глаз острят, — решительно сказала Маша, вставая и очень сексуально поправляя растрёпанные волосы.

До чего же прелестная картина!

Между тем, действительно, по всей России, а именно так сейчас начинают называть Русь, и по всем подчинённым Руси территориям, были разосланы вестовые от государя. Как я понял, пришли сведения, что сельджуки, вместо того, чтобы двинуться вновь на Дамаск, уже принадлежавшему Иерусалимскому королевству, решили всё-таки напасть на Русь. Они собрали новое войско и полны решимости.

Если подходить к ситуации сугубо географически, то именно на русские княжества, земли Руси, что были до моего появления в этом мире, сельджуки нападать не намерены. Для них это далеко, не совсем понятна география, а ещё их изрядно, как докладывает разведка, беспокоят леса. Они небезосновательно считают, что в лесах им с нами не тягаться. Так что будет война в прикаспийском регионе. Наша крепость, названная Каспийском, находится сейчас в устье Волги, рядом достраиваются другие крепостицы. Таким образом, мы по Волге собираемся отрезать немалый участок Великой степи и ставить засечную черту таким образом, чтобы все Дикое Поле было русским.

Сельджуки к нам идут не в одиночку. Стало понятным, что они выжидали в том числе потомук, что искали себе союзников. Так что нас ожидает встреча с кипчатскими ордами, кочующими восточнее Волги. Что характерно, по сведениям, в войсках Султана будут также и армяне, и грузины.

И вот этот факт, на самом деле, на меня оказывает не самое лучшее воздействие. На кой-нам операция в Закавказье, если сейчас мы станем воевать с грузинами? Как отнесутся армяне, составляющие немалую часть византийского войска к тому факту, что их собратья будут им противостоять?

На Кавказе сейчас, да и в будущем это имело место, очень развиты клановые взаимоотношения, кровная месть. Если мы будем резать грузин, то они должны будут объявлять нам кровную месть, то же самое и с аланами, аварами и другими народами, проживающими сейчас на Кавказе.

Но, ничего, попробуем что-нибудь сделать и с этим. По крайней мере, когда подойдём к Северному Кавказу, можно будет попробовать договориться с этническими группами, проживающими там, чтобы они встали на нашу сторону.

— Пошли, княжна, принимать деток в послужники! Ты только оденься, а то дети не поймут, а их наставники так и вовсе после тебя на своих жен смотреть не смогут, — пошутил я.

Появилась у нас новая традиция, как и новая организация. Теперь всех детей, начиная с шести лет мы принимаем в так называемые «послужники» Братства. Наверное, в какой-то степени на меня влияла ностальгия по пионерии и комсомолу. Однако, организация «Послужники» неожиданно стала проявлять немало положительных моментов.

Любое, даже самое маломальское поощрение за хорошую учёбу или хорошее достижение в освоении воинской науки, за какие-нибудь добрые дела, всё это настолько сильно действовало на детей и подростков, что доходило и до перегибов. У меня даже образ возникал иногда, как старушка стоит на пешеходном переходе, а послужники, чтобы количество хороших дел у них было больше, водят бабулю несколько часов туда и обратно через дорогу.

Вот, нечто подобное имеет место быть. К примеру, у каждого ремесленника есть небольшой свой огородик, на одну-полторы десятины. По меркам будущего — это вовсе поле. И землю нужно обрабатывать. Однако, вся мужская часть семьи, как правило, занята на производстве. И обрабатывать землю приходится часто либо девочкам-подросткам, либо женщинам, которые нередко бывают беременными. Вот и повадились послужники бегать по таким семьям, обрабатывать им землю. И за это они получают бумажки. И вот эти самые бумажки можно в том числе и обменять на настоящие деньги. Между отрядами, по возрастным группам, проходит соревнование, с подведением итогов каждый месяц.

Народу настолько понравились подобные затеи, которые могут даже приносить прибыль, что ко мне подходили взрослые мужики, спрашивая, а могут ли они заниматься такими же делами. За неимением развлечений, не испорченные ни телевизором, ни телефонами, ни какими-либо шоу, люди воспринимают подобное дело, как некоего рода развлечение. Ну, и всем добро. Это же отлично, когда всем добро!

Что касается того, как я назвал Марию-Тессу? Княжно? Так мы нынче князья. Кто именно подсказал царю даровать мне княжеский титул, но он, после того, как произошла массовая передача и земель, и людей, и станков, и технологий, назвал меня князем. Хотя, я догадываюсь, кто именно посоветовал подобное государю. Это был своеобразный ответ Патриарха Климента за мои богоугодные деяния и создания патриархии.

А ещё, если смотреть на вещи с позиции государственника, то царь всея Руси внял моим словам. Он постепенно, не надрывая молодое государство, создает сословно-представительную монархию. С одной стороны, есть Дума Князей, Боярская Дума. Но, если планомерно заниматься вопросом централизации русских земель, монополию на княжеский титул нужно постепенно отменять. А еще наметилось стремление царя создать дворянское сословие и опереться на него.

Пусть наделение титулом князя будет исключительной мерой поощрения за особые деяния на пользу государству и царю. Но монополия Рюриковичей занимать высшие посты в государстве, а также на местах, должна постепенно стачиваться, переставая быть монополией.

Я на роль первопроходца подходил как никто иной. Газета «Русский вестник», которая издавалась, да пока ещё и издаётся в моем городе Воеводе, разразилась статьёй, в которой перечислялось всё то, что я лишь по своей доброй воле передавал государю. Когда я прочитал этот выпуск, который должен был вестовыми, хотя чаще использовали купцов, разноситься по всей Руси, я почесал затылок. Уж очень много чего передавалось. Чего стоит только семь тысяч ратников, а также серебро, чтобы этих ратников содержать не менее двух лет.

Но мне не стоит переживать. Денег у меня столько, как ни у кого другого, если только ни у самого государя, и то после того, как я ему передал часть своего имущества. Земли, коней хватает, а, если понадобится, так ещё наберём, ещё обучим. Не с нуля же начинаем, если будет на то потребность, сделаем.

А так, я дал России шанс стать намного сильнее, чем это было в иной реальность. Если этой возможностью русские цари не распорядятся как следует, так и я здесь больше не помощник. Я удочку России дал, пускай теперь наловит рыбки!

— Хочешь отправиться со мной в поход? — спросил я у Маши.

— Конечно хочу! — почти моментально ответила жена.

— Вот и проводишь мужа до своей невестки, в становище брата твоего хана Аепы. Будете по-бабски вместе горевать, — сказал я, и на силу увернулся от пощёчины.

Нет, на самом деле, не брать же мне жену в поход! А так, её брат как раз откочевал все подчинённые ему орды к Воронежу, через который я намереваюсь идти к реке Калке. Именно там, на этой маленькой речушке и объявлен большой сбор всего великого войска российского. Ох, и порезвимся же мы!