Назовите как хотите

1

Давайте сперва выясним, где кто находился, когда началась вся эта кутерьма. Микки Старр спал один в своей кровати в Лондоне, пока Стречи, пользуясь восьмичасовой разницей во времени, жарилась на солнышке в Сан-Франциско. Очень не хочется заострять на этом внимание — а уж тем паче на первой странице, — но если бы Стречи и лежала сейчас в постели, то вряд ли в одиночестве, так как уже три месяца она была с человеком, о котором Микки впоследствии отзывался исключительно как об «этом подонке» — с лордом Клайвом Лейном. Титул лорда Клайв приобрел за год до описываемых событий на аукционе за три тысячи фунтов. Может, кому эта сумма и покажется смешной, но для Клайва это было значительное вложение — и он намеревался изрядно нагреть на нем руки. Потратить несколько тысяч из собственного кармана для Клайва Лейна было чем-то из ряда вон, так что кое-кто из друзей (было у него несколько) попросту не поверили в это. Даже самому Клайву верилось с трудом. Как-то раз, когда Клайв брился, в ванную заглянула Стречи и увидела, как он смотрит на свое отражение — будто только что украл его.

— Пеной для бритья подавился? — спросила она.

В ответ он покашлял, словно так и было. Это, вкупе с застывшей в зеркале гримасой, призванной, верно, изображать улыбку, и натолкнуло Стречи на мысль о том, что что-то не так. А Стречи была барышня настырная: если уж во что вцепится, то бульдожьей хваткой.

— Может, все-таки расскажешь?

— Не знаешь, куда делись мои коричневые перчатки?

Был у Клайва один существенный недостаток: у него никогда не хватало духу выложить все начистоту; первым его побуждением было — солгать. И он до того заврался, что уже не мог дать сколь-нибудь честный ответ. Вообще Клайв давно полагал, что людям свойственно переоценивать значение честности, которая на самом деле есть не что иное, как пережиток викторианской эпохи — наряду с такими вещами, как культ трезвости, лицемерие и так называемые «мужские добродетели».

— Ведь шанс — он выпадает только раз, верно? — говаривал он. — Значит, надо постараться не упустить его.

Стречи всегда казалось, что она уже где-то это слышала. Был у Клайва ежедневник в кожаном переплете с позолоченными металлическими уголками, на каждой странице которого содержалось какое-нибудь мудрое изречение. И вот однажды, когда они застряли во Фресно в мрачном, хоть и дорогущем, отеле и Клайв отсутствовал целых полдня (по какой причине — он потом и сам не смог толком объяснить), Стречи принялась листать эту книжицу в поисках зашифрованных телефонов и женских имен. Заодно пришлось прочесть и изречения на каждый день. Правда, ничего про шанс там не было. Зато в изобилии присутствовала всякая банальщина типа: «Чудеса случаются с теми, кто верит в них» или «К местам, которые стоит посетить, не ведут окольные пути», но самым близким к Клайдовой философии она сочла вот это: «Соглашайся только на самое лучшее, и ты удивишься, как часто получишь желаемое». Она выяснила (что немудрено, в такой скучный день, в особенности во Фресно), что триста шестьдесят пять мудрых изречений — неплохое снотворное. Некоторые из этих фраз и впрямь показались ей глубокомысленными. Невольно врезалась в память одна из особенно избитых: «Будущее всегда приходит без стука».

Фресно… Именно здесь они познакомились с еще одним персонажем нашей истории — фермером-бизнесменом в костюме ванильного цвета, по имени Линкольн Дин. Незадолго до описываемых событий этот самый Линкольн Дин превратил две тысячи акров полупустыни Южной Центральной равнины в «Виноградник Линкольн Инн». Сию поистине галльскую роскошь он смог позволить себе только после того, как правдами и неправдами заполучил эксклюзивный контракт на снабжение сети закусочных «Счастливая гасиенда». За два года мучений в Напа-Вэлли Линкольн выяснил, что винодел из него неважный, да и фермер тоже, — зато бизнесмен хоть куда. А главное — пока вино отправляется только в погреба упомянутых закусочных, его положение как винодела остается весьма шатким, и посему требовалось расширять, так сказать, рынок сбыта. Однако Калифорния купалась в приличном вине, а Линкольнов розовый зинфандель[1] видом и вкусом больше всего напоминал жидкость для полоскания рта. Какой-то дегустатор, выступая по телевидению, заявил, что это вино «пахнет шампунем из детства, от которого так противно щипало глаза». Линкольн до сих пор помнил, как тот тип заложил пальцы за лацкан пиджака и ухмыльнулся в камеру: «Избыток запаха и полнейшее отсутствие вкуса».

Исчерпывающий комментарий.

То есть Линкольн обратился к Клайву затем, чтобы наладить сбыт не куда-нибудь, а в добрую старую Англию. И лорд Клайв ему в этом поможет.

В точности так, как Клайв помог Фрэнки ди Стефано. В тот самый день, за добрых три тысячи миль от Калифорнии, лорд Клайв поймал такси из аэропорта Кеннеди, чтобы добраться до Лонг-Айленда, где в так называемом «отеле», расположенном вокруг огромного бассейна, с ним условился встретиться осторожный Фрэнки ди Стефано. Он представился Фрэнки — а его редко называли иначе; так вот, этот Фрэнки страшно не любил, когда кто-то вступал в пределы его владений. Встретиться на его территории — пожалуйста; ибо территория эта простиралась на десять миль — от окрестностей Квинса до самого Гарден-Сити, и включала всевозможные заведения, где можно было назначить встречу, — причем многие из них не контролировались его бандой. Там-то и можно было спокойно встретиться. Это означало, что если посетитель окажется представителем налогового ведомства или, того хуже, ФБР — а в последнее время эти ребята что-то зачастили, — Фрэнки предпочитал, чтобы те копались в компьютерах или потрошили диваны какого-нибудь ни в чем не повинного заведения, ошибочно полагая, что оно принадлежит Фрэнки или кому-то из его ребят. Он и сам порой старался укрепить их в этом убеждении, нашептывая на ухо официантам и время от времени ныряя в какую-нибудь дверь без таблички.

Залитая солнцем терраса у бассейна «Капитана Немо» предлагала множество возможностей театрального ухода-выхода, да и само место своим обманчивым покоем и подозрительной умиротворенностью смахивало на декорацию какого-нибудь фильма Дэвида Линча. Вокруг бассейна неспешно прогуливались несколько бизнесменов в футболках и шортах — они прихлебывали из своих бокалов, исподлобья наблюдая за подростками, с шумом прыгавшими в воду и выскакивавшими обратно: на их подтянутых, с золотисто-медовой кожей телах блестели капельки воды. Тут же становилось понятно, отчего так хмурились бизнесмены. За стратегически, так сказать, расположенными столиками сидели трое крупных мужчин, которые вовсе не пытались маскироваться под дельцов. Один из них, правда, снял пиджак и повесил его на спинку стула. Двое других пиджаков не снимали.

Когда Клайв Лейн вошел, он старался держаться на непринужденный английский манер. Проходя вслед за официантом, Клайв улыбался: правая рука протянута для пожатия, полосатый льняной пиджак от Хенли распахнут, являя взору сорочку и галстук, купленный на Джермин-стрит. В левой руке он держал изящный портфель оленьей кожи. К счастью, законному владельцу портфеля не пришло в голову снабдить свой багаж инициалами, так что Клайв смог поместить свой скромный герб там, где ему взбрело в голову (возле ручки — вроде неприметно, но от взгляда не ускользнет).

Он промурлыкал безотказное: «Искренне рад вас видеть» — приветствие, которое срабатывало в большинстве других мест; однако здесь, в фешенебельном мотеле в полумиле от Квинса, оно прозвучало как-то неубедительно. Трудновато быть убедительным, находясь в вымощенном абрикосово-коралловой плиткой внутреннем дворике, когда вокруг бассейна замерли в недвусмысленных позах телохранители хозяина. Но ведь Клайв был настоящим английским лордом.

— Выпей со мной, — буркнул Фрэнки.

И поманил пальцем официанта. Он не спешил снимать солнцезащитных очков, и укрытый зеркальными линзами взгляд беспрепятственно скользил по персоне Клайва, пока его обладатель пытался понять, что за гусь перед ним: всамделишный аристократ или очередной шпик из Налогового управления. Клайв небрежно уселся на металлический стул, закинув ногу за ногу, точно желая продемонстрировать свои единственные брюки с Сэвиль-роу.[2] Он прищурился от яркого солнечного света, будто бы не замечая разномастных телохранителей, застывших, словно выжидая, когда он схватится за пушку.

Он медленно откроет свой портфель.

В рекламных объявлениях Клайва был указан почтовый адрес, и, когда он читал заявку Фрэнки ди Стефано, ничто не указывало на род занятий писавшего. Правда, тот не знал, как пишется слово «аристократ», но ведь это вовсе не означало, что он — гангстер. Клайву пришло было на ум, что большинство людей способно написать это слово без ошибок, однако до тех пор, пока клиент был в состоянии нацарапать свою подпись на банковском чеке, ему было плевать. Ибо, несмотря на аристократическую небрежность позы, Клайв был отнюдь не небожителем. Он исходил и повидал столько городских кварталов и улиц, сколько не снилось иному почтальону со стажем, и микроскопические волоски на его усиках шевельнулись, стоило Фрэнки назначить встречу в одном из мотелей в окрестностях Квинса. Прямо скажем, не самое удачное место, чтобы обсуждать приобретение титула и предполагаемую принадлежность к высшим кругам английской аристократии. Внутренний дворик «Капитана Немо» — не «Савой». Был у Клайва такой обычай — где бы ни происходила встреча, он сначала игнорировал клиента и осматривал помещение — в данном случае террасу с бассейном. Среди купальщиков трое ди-Стефановых громил смотрелись так же уместно и органично, как хор плакальщиков на пиру. Больше всего они походили на жутко занятых бизнесменов, чей дантист вздумал опоздать. Клайв прекрасно догадывался, для чего их держит босс, а также о том, что в само́м смуглокожем ди Стефано благородной крови не больше, чем в бородавочнике.

Однако Клайва это ничуть не встревожило.

— Вы ведь не в этом отеле остановились?

Фрэнки покачал головой.

— Не припоминаю, чтобы я бывал здесь раньше.

Фрэнки изобразил ухмылку, которая явно не дотягивала до дружеской.

— И в «Клермонте» про тебя не слышали. А это — лучший отель в городе.

— Я остановился у друзей.

Клайв оценивающе рассматривал свою улыбку в отражении зеркальных стекол солнцезащитных очков Фрэнки, в то время как тот продолжал:

— Что, фамильное серебро продаете?

— Не мое серебро. Брата… двоюродного.

— Деньжата понадобились?

Опытный мошенник, Клайв тут же догадался, что ди Стефано очень важно подчеркнуть собственное финансовое превосходство, и великодушно позволил клиенту почувствовать себя хозяином положения.

— Трудные времена, — признался он.

— И поэтому парень решил продать титул?

Клайв попробовал подразнить его:

— Я советовал ему этого не делать. Такая досада! И так некрасиво по отношению к потомкам!

Фрэнки презрительно усмехнулся:

— Ну да, они ведь тем самым лишаются этой фигни, верно? То есть когда титул продан, его нельзя вернуть обратно, так?

— Именно. Титул становится собственностью семьи покупателя. У вас есть семья, мистер ди Стефано? Вынужден признаться, что мне претит сама мысль о купле-продаже титулов. Титул — это гораздо больше, чем фамильное серебро.

— Которое он уже давно распродал?

Клайв полузакрыл глаза и кивнул: увы, обстоятельства сильнее нас.

Фрэнки решил, что британец — не фальшивка, по крайней мере, точно не из налоговой. Никто и никогда не представляется тем, кто он есть на самом деле. Наверное, этот Клайв был тем самым уродом, без которого, как известно, не обходится ни в одной семье, вот родные и откомандировали для продажи титула именно его. Ручки, так сказать, замарать. Ему это ох как не нравится — с другой стороны, кому когда нравилось падать мордой в грязь?

— Значит, этот… ну, титул — он передавался по наследству?

— Одиннадцать столетий, — грустно кивнул Клайв.

— И теперь он хочет его толкнуть? Вот так — раз, и все?

Клайв подался вперед:

— Вот именно. Я очень рад, что вы со мной согласны. Омерзительная мысль. Титулы должны оставаться в семье, согласитесь?

Фрэнки открыл было рот, но тут возник официант с подносом напитков. Он принялся наблюдать за ним с таким видом, будто заподозрил, что тот под кайфом. Официант на секунду замер, но вовремя вспомнил, кто Фрэнки такой, и испарился.

Фрэнки сказал:

— Давайте начистоту. Вы не хотите продавать титул, а ваш брат хочет — так? То есть он тоже не хочет его продавать, но у него нет другого выхода. И вы здесь, чтобы заключить сделку?

Клайв вздохнул и потянулся за своим бокалом.

— И если он продаст его мне, это насовсем? То есть когда я умру, он перейдет к моим детям?

— К одному из них. Может быть только один лорд ди Стефано. Ваш старший сын.

— А потом титул перейдет к его сыну — так?

— И так до бесконечности.

Фрэнки нахмурился:

— Значит, все это будет принадлежать мне. А я смогу продать титул, если что?

На лице Клайва изобразилось удивление.

— Гораздо лучшим вложением будет, если вы не станете его продавать. Он преобразит вашу жизнь — новый статус и тому подобное. Как бы вам объяснить? Э-э… не каждый может стать лордом.

— По-вашему, я недостаточно хорош?

В любой ситуации Клайв старался повернуть дело так, чтобы сам покупатель упрашивал его продать, а не выходило, что это ему не терпится сбыть товар с рук:

— Вы вступаете в ряды британской родовой аристократии, и я уполномочен убедиться, что новоявленный лорд этого достоин.

— Вам что — объяснить по-другому?

— Э-э… я имел в виду…

— А я ведь могу, приятель. Так что вы это… поаккуратней.

Клайву пришлось выкинуть козырную карту, хоть и не туза:

— Приятно было познакомиться, мистер ди Стефано, но мне действительно пора.

Фрэнки попался на удочку:

— Куда это вы, к черту, собрались? А ну сядьте!

Клайв взглянул на часы и покачал головой:

— Стать лордом — большая ответственность. Надо быть достойным. Голубая кровь — слышали такое выражение?

Он почувствовал, как за его плечом вырос телохранитель. Фрэнки буркнул:

— Если вы сейчас же не сядете, на этом столе появится красная.

Телохранитель придвинулся ближе.

— Он с вами? — спросил Клайв.

— Оставь его, Леннокс. — Фрэнки снял очки. — Так в чем дело, Клайв, — вы не хотите иметь дело со мной или не хотите иметь дело с кем-либо вообще?

Клайв поджал губы и сделал вид, что задумался.

— Ничего личного — просто мне претит сама мысль о необходимости продажи титула. Но ничего не поделаешь. — Он снова посмотрел на часы. — Боюсь, что мое пребывание в Нью-Йорке ограничено, а Лонг-Айленд так далеко.

— Куда-то собрались?

— Мне надо быть в…

— Вам никуда не надо, приятель. Вы посидите здесь еще пару минут, допьете свой бокал — кстати, это я за него платил — и расскажете мне, что нужно сделать, чтобы купить этот титул.

Клайв наслаждался моментом. Теперь Фрэнки ди Стефано в его руках. Он даже забыл надеть свои солнцезащитные очки.

Стречи не пришлось жариться на солнышке весь день. Как и все, кто был связан с Клайвом, она вскоре сделалась соучастницей его махинаций. Пока что это сводилось к тому, что она изображала его личного секретаря — именно что личного, ибо они вдвоем снимали однокомнатную квартирку в районе, э-э-э… Клайв утверждал, что Пасифик Хайтс, хотя все остальные называли это место всего-навсего Вестерн Аддишн. В первый раз, когда Клайв оставил ее одну в Сан-Франциско, она решила прогуляться по Пасифик Хайтс: медленно бредя по крутым улочкам, что спускались к морю, любуясь викторианскими особняками в пастельных тонах. Она остановилась выпить кофе в заведении на Юнион-стрит, побродила по пристани рыболовных судов, осмотрела консервный завод, заглянула в три картинные галереи, и затем направилась в Ноб и Рашен-Хилл. Хотя нигде в Англии она не видела ничего похожего, неяркая красота этих мест заставила ее с тоской вспомнить о родине. Часто в Америке ее непривычный британский акцент воспринимался с недоверием. Люди спрашивали: «Вы, часом, не австралийка?» Но Сан-Франциско был населен американцами, итальянцами, китайцами, японцами, мексиканцами, и местные привыкли к иностранцам всех цветов и оттенков. Здесь царила непринужденная атмосфера всеприятия. Там и сям разъезжали на велосипедах полицейские — широкоплечие, с крепкими волосатыми икрами, с кобурами на мускулистых бедрах; всегда парами, они болтали, пересмеивались друг с другом, нагибаясь в седле.

Мачо.

Возможно.

Три недели назад ей так и казалось, но теперь этот красивый город утомил ее. Она устала от жизни. С недавних пор она даже стала вставать по утрам с головной болью, что для нее было отнюдь не характерно.

Поймав свое отражение в витрине, Стречи вдруг заметила, что она стала походить на американку. Как-то, во время одной из редких неуклюжих попыток сделать комплимент, Микки Старр сказал, что ее светлая кожа «цвета английской розы», но здесь высокий рост, быстрая походка и коротко остриженные белокурые волосы девушки наводили на мысль, что каких-то пару лет назад мисс наверняка маршировала, размахивая жезлом, на каком-нибудь военном параде. Даже исполненная сдержанного спокойствия манера держаться никого не удивляла. Наверное, скандинавских корней, думали окружающие, выросла где-нибудь среди равнин центральных штатов, в озерном краю; должно быть, после окончания школы упорхнула из родительского гнезда и больше не возвращалась. Потом эти пухлые, привлекательные губки открывались, она произносила пару слов, и все становилось явно. Не американка — но и не австралийка, болван! Откуда ты упал — ты что, в кино не разу не был?

Неторопливой походкой она возвращалась из отеля «Клифт». Идея Клайва — это он научил ее звонить клиентам из самых дорогих отелей Сан-Франциско, хотя телефон-автомат стоял и в доме, где они снимали квартиру. Знакомство Стречи с первоклассными гостиницами оказалось ближе, чем он представлял себе, — у нее вполне хватало самоуверенности, чтобы сойти за постоялицу; и вместо того, чтобы пробираться в бизнес-центр отеля, она попросту устроилась в ресторане, заказала чашку чая и позвонила, не выходя из-за столика. А звонила она не простым смертным. Те, чьи номера ей приходилось набирать, редко подходили к телефону сами, и, хотя она могла попросить переключить на босса, зачастую этого не делала.

— Попросите его перезвонить мне, — деловым тоном просила она. — Отель «Клифт». Я буду там до шести, а потом у меня ужин, и, боюсь, я буду недоступна.

— Простите, а кто это говорит?

— Личный секретарь лорда Клайва.

Большинство жуликов уповают на анонимность телефонной линии, и проворачивают свои дела, закрывшись в пустой комнате. Клайв же, напротив, предпочитал рестораны и отели, причем чем более фешенебельные, тем лучше: присутствие посторонних ушей поневоле заставит проявлять чудеса актерского мастерства. Посидите, мол, денек в закрытой комнате — от скуки завоете. Естественно, Стречи было гораздо легче звонить из ресторана отеля под позвякивание кофейных чашечек. Иной раз, когда к ней подходил официант, звонил телефон, и, мурлыча в трубку «да, личный секретарь лорда Клайва слушает», она вполне могла увидеть реакцию на свои слова прежде, чем услышать оную на другом конце провода. И ей это здорово нравилось. В пустой комнате такого не почувствуешь.

Сказать по правде — должен же хоть кто-то в нашей книге говорить правду — один из официантов имел обыкновение оказываться возле столика Стречи гораздо чаще, чем требовалось для того, чтобы снабжать ее очередной порцией чая «Эрл Грей». Он давно заметил, что хорошенькая англичаночка всегда пьет чай в одиночестве. Личный секретарь лорда Клайва вовсе не означает его любовница. Да и вообще, кто такой этот лорд Клайв? Наверняка какой-нибудь старый пердун. Он ни разу не замечал, чтобы белокурая уроженка Альбиона звонила своему бойфренду. Сидит себе, недоступная, холодная, как мороженое, и запросто разговаривает о титулах, праве наследования и о том, когда звонившему будет удобно встретиться. И официанту все хотелось спросить: а когда ей будет удобно встретиться?

Он прекрасно понимал, что все это — пустые мечты. Белокурая миллионерша из отеля «Клифт» не станет встречаться с простым официантом, который зарабатывает каких-то две штуки в месяц и которому вдобавок приходится каждый день переться на работу из Окленда. Но может же парень помечтать? Он даже может ошиваться возле ее столика сколь угодно долго, пусть даже она «забывает» оставить на чай. Главное, что она не забывает одарить его улыбкой, а это не так уж мало.

Ну и дыра этот Фресно. Взять хотя бы дорогу туда. Если вам не терпится посетить худшие уголки Калифорнии, просто прокатитесь на машине из Сан-Франциско в жуткий Фресно. Вам надо свернуть на шоссе 101, и продираться сквозь тучи пыли и бетонные лабиринты Сан-Хосе и Гилроя. Затем наступит некоторое облегчение: путь ваш будет пролегать среди плоских равнин — наименее живописной части этого сказочно прекрасного штата. Солнце вовсю жарит над чахлыми посевами — неудивительно, что поля смотрятся выгоревшими. Потом, правда, вам придется свернуть на юг, на шоссе 99, и это будет самым удачным поворотом вашего путешествия; ибо тем самым вы минуете Мерсед — городишко до того невзрачный, что просто диву даешься, как Калифорния могла породить такое убожество. Наверняка его обитатели предпочли бы ютиться в развалюхах где-нибудь под эстакадой в Эрмозильо. И далее вы плететесь по шоссе 99 по местности, что носит звучное имя «Долина Сан-Хоакин», хотя на самом деле это обыкновенная полупустыня — фермеры попроще выращивают здесь орехи и хлопчатник, а их более удачливые коллеги — винный виноград.

Исходя из вышеописанного, мигрень по прибытии во Фресно вам гарантирована.

На окраине (собственно, бо́льшая часть Фресно выглядит как окраина) им пришлось остановиться для дозаправки, и Клайв, наслаждаясь кратким отдыхом и тем, что можно никому не льстить и ни на кого не производить впечатление, буркнул служащему какую-то избитую фразу о Фресно (очевидно, полагая, что этот пеон не говорит по-английски). Но тот улыбнулся и ответил: «По крайней мере, это тебе не Бейкерсфильд, приятель». Как будто от этого легче.

И они продолжили путь.

По дороге им попадались виноградники, но так как в городе располагался и крупнейший в штате завод по переработке винограда — «Сан Мейд», — они сомневались, винный ли это виноград. Тем не менее в городе проживали несколько семей, которые занимались виноделием, о чем красноречиво свидетельствовали огромные гасиенды, выстроенные в непосредственной близости от винодельческих фабрик владельцев. Первый же взгляд на них подсказал Клайву, что нужно его сегодняшнему клиенту.

Статус.

Линкольн Дин приветствовал их лично и проводил в тенистый внутренний дворик старинного особняка в колониальном стиле (выстроенного три года назад). На хозяине были белые брюки и льняной пиджак в широкую полоску. Пастельная расцветка и рисунок делали означенный предмет одежды похожим на старый палубный шезлонг. Клайв даже обрадовался, что не додумался надеть свой пиджак от Хенли — тогда они с Линкольном смахивали бы на пару ходячих шезлонгов.

На Стречи произвела неизгладимое впечатление прическа хозяина. Голос по телефону предполагал наличие у своего обладателя в той или иной степени роскошной шевелюры. Тот же оказался абсолютно лысым. Когда они пересекали дворик, солнечные зайчики играли на блистающей макушке мистера Дина, будто лазерные лучи. Очевидно, хозяин чем-то смазывал свое «украшение» — солнцезащитным средством (с фактором защиты не меньше восемнадцати, это уж точно), и вдобавок каким-нибудь воском — для пущего блеску. Так или иначе, его лысина сияла. Эффект оказался несколько неожиданным — словно бы парень носил тропический шлем, а тот возьми и свались с головы без ведома обладателя. На ногах у него были светло-коричневые туфли крокодиловой кожи.

Он провел их через главную залу своего особняка — мраморный пол, естественное освещение, — открыл двойную стеклянную дверь, и они очутились во внутреннем дворике с утиным прудом в центре. Вода в пруду поражала стерильной чистотой, будто первоначально планировалось сделать бассейн, но потом хозяева почему-то передумали. В центре возвышался импровизированный островок из груды камней, на котором рос чахлый папоротник. На нем располагалось утиное гнездо (разумеется, фальшивое). Зато там имелись два живых черных лебедя — они нарезали круги вокруг островка, точно связанные с ним невидимыми подводными рычагами.

Линкольн кивнул на стоявший возле пруда столик — кстати, тоже под мрамор.

— Выпить не желаете? Что-нибудь этакое — пина-коладу, например, или, может, попробуете наше вино? Должен же хоть кто-то? — засмеялся он.

— Я уверен, что вино замечательное, — убежденно заявил Клайв.

Стречи попросила чаю.

— Да, у нас есть чай — наверняка где-то на кухне был.

Линкольн нажал чугунную кнопку настольного звонка, и где-то в отдалении раздался звон — динь-дон, динь-дон. Однако вслед за ними во дворик вошла темноволосая женщина с несколько надменным выражением лица. Она здорово походила на танцовщицу фламенко в перерыве между танцами. Взглянув на Стречи, она осведомилась:

— Вам индийский или китайский?

— Китайский, если можно.

— Ах, ну да, все англичане пьют чай из китайских фарфоровых чашек, — усмехнулся Линкольн. — А вы, милорд, — может, вина?

— Мне не терпится попробовать вашего вина, Линкольн, но сейчас я ограничусь чаем.

Горничная кивнула на стоявшую на столике вазочку.

— Вот, здесь артишоки, буррито, крекеры с кунжутом и чили. Сейчас принесу печенье.

Линкольн проводил ее довольной улыбкой:

— Моя экономка. Славная девушка. Заткнет за пояс любого дворецкого. — Он покосился на Клайва. — Полагаю, тут мне придется просить у вас совета — ну, вы ведь лорд и все такое. Как полагаете, он мне понадобится?

— Дворецкий-то?

— Ну да, в связи с моим приобретением.

— Простите, мистер Дин, но приобретение титула — не просто вложение денег. Это принадлежность к определенному кругу. Финансовая сторона дела не суть важна.

— Тем не менее чего-то же это стоит?

— На удивление мало, — промурлыкал Клайв.

Линкольн пожал плечами:

— И сколько будет это ваше «мало»?

— Точно сказать не можем. Вы ведь знаете, продажа осуществляется через аукцион.

— И сколько в нем будет участников? Давайте, выкладывайте подробности.

Клайв бросил взгляд на Стречи:

— Разве Джейн не объяснила вам?

Линкольн ухмыльнулся ей:

— Джейн, вот как? Вы мне не говорили.

— Я — всего лишь секретарь, — улыбнулась она в ответ.

— Джейн Стречи, верно? — Он повернулся к Клайву. — Раз уж мы об этом заговорили, как следует называть вас — лорд Клайв или..?

— Правильно — лорд Клайв, но, прошу, зовите меня Клайвом. Вы, разумеется, станете лордом поместья Эском.

— Разве я не стану лордом Дином?

— «Лорд Эском» звучит более убедительно, вам не кажется?

Линкольн откинулся на стуле:

— Я хочу быть лордом Дином.

Лорд Клайв задумчиво улыбнулся:

— Я предлагаю вам не свой титул. Это титул моего двоюродного брата. Он сейчас… э-э… в затруднительном положении и решил отказаться от наследственного титула. Не думаю, что он прав, тем не менее я здесь, чтобы ему помочь.

— А вы не пробовали помочь ему деньгами?

Клайв вздохнул:

— Разумеется, я думал об этом. Но я ведь сам не богат, к тому же я не рассчитываю, что он вернет мне деньги. Лорд Эском никогда не отличался щепетильностью в финансовом отношении.

— Лорд Эском, значит? И во сколько мне это обойдется?

Клайв повернулся к Стречи:

— Как думаешь, на сколько раскошелятся конкуренты?

Та поджала губы:

— Трудно сказать. Никто не желает открывать карты раньше времени.

Клайв кивнул:

— Вообще-то, за последние годы было продано некоторое количество титулов. Некоторые не так дорого — тысяч десять-двадцать, не больше. Но лорд поместья Эском… я бы сказал, тысяч пятьдесят.

— Долларов?

— Фунтов.

— Пятьдесят тысяч фунтов?

— Как минимум.

— Знаете, я готов выложить сотню тысяч только за то, что вы сделаете меня лордом Дином. Это звучит гораздо лучше. Подумайте, Клайв: если я смогу называться лордом Дином, вы сможете поднять цену до ста тысяч. Стоит поразмыслить, а?

Но Клайв только улыбнулся:

— У меня есть только один титул на продажу, и, признаюсь честно, мне претит сама мысль о том, что он может быть куплен, — именно поэтому я призван убедиться, что титул попадет к достойному. Ведь его может купить любой выскочка. — Клайв огляделся. — Но в вас я уверен.

Они умолкли, когда появилась горничная — она поставила на стол чайник и чашки с золотым ободком по краям, а также серебряный кофейничек. Вазочку с мексиканскими закусками сменила тарелка с печеньями. И хотя мигрень Стречи упорно не желала проходить, она пробормотала: «Вкусный чай».

Линкольн ухмыльнулся:

— Ну что — перейдем к делу, Клайв. Я хочу называться лордом Дином, а не лордом Эском. Вы можете это устроить?

— К сожалению, нет.

— Сдается мне, что при одном исходе у вас будет сотня тысяч, а при другом — чашечка чаю. И тот вы уже выпили. Ну же, сделайте над собой усилие, Клайв. Обратно ехать ох как далеко.

Клайв с печальным видом кивнул:

— Это уж точно. И если вы не возражаете, мистер Дин, мы отправимся в путь прямо сейчас. — Он улыбнулся. — Жаль, конечно. Я уже было представил вас лордом Эском. Ну да ничего. Как, кстати, торговля вином?

Линкольн махнул рукой:

— Процветает.

Внезапно Стречи осенило:

— Полагаю, вам не приходило в голову, что вы можете поместить свой герб на этикетках бутылок? Ну, там, с целью увеличения продаж или для придания, так сказать, изюминки — того, что французы называют cachet? Хотя теперь это, конечно, неважно.

— А что, так можно?

Она вопросительно посмотрела на Клайва, тот скорчил гримасу:

— Я не вправе препятствовать вам распоряжаться титулом по своему усмотрению — разумеется, если бы вы его купили. Это дало бы вам целый ряд прав и привилегий. Тем не менее… — Он допил свой чай. — Было приятно познакомиться, мистер Дин. Нам пора.

Линкольн подождал, когда они поднимутся из-за стола, потом встал сам:

— То есть… вы вот так уйдете, отказавшись от ста тысяч? Вы, должно быть, настоящий лорд.

Лорд Клайв скромно пожал плечами. Линкольн почесал свою сверкающую макушку и осклабился:

— Не обижайтесь, Клайв, но речь здесь ведется о больших деньгах. Я решил, что непременно должен посмотреть, поддадитесь ли вы искушению.

— Искушению?

— Позвольте открыть вам секрет. Я тут почитал кое-что о всяких лордах и титулах, потому что я никогда не связываюсь с тем, в чем ничего не смыслю. Вы, значит, предлагаете этот чертов титул, а я даже не знаю, может ли он продаваться. И вот я вычитал, что старинные титулы не могут продаваться — купить можно только тот, который выставляется на продажу самим лордом. Вроде вашего двоюродного брата. В точности как вы сказали.

Клайв заставил свои губы дрогнуть:

— Я не привык, чтобы в моих словах сомневались.

Линкольн усмехнулся:

— Ну да, вы ведь лорд и тому подобное. И вот что я вам скажу: я проверял, существует ли титул лорда Эскома.

Брови Клайва приподнялись. Он казался невозмутимым, но боялся сказать хоть слово.

Линкольн продолжал:

— Мой адвокат сверился с какой-то книженцией под названием «Реестр манориальных документов» и выяснил, что этот ваш титул уходит корнями в пятнадцатый век. — Он улыбнулся. — Звучит убедительно. Но имеете ли вы право продавать его?

Клайв напрягся, чтобы лучше походить на чопорного англичанина, но Стречи коснулась его руки:

— Будьте снисходительны, милорд. Америка далеко.

Клайв решительно объявил:

— Слово джентльмена и есть его гарантия.

— Вообще-то, милый Клайв, она права — Америка далеко. Если вы продадите мне титул, вам придется предъявить документы — эти, как их… акты. В любом случае, всем займется мой адвокат. Кстати, он сказал мне, что вы в доле — это так?

Клайв опустил глаза:

— Таков обычай.

Линкольн ухмыльнулся:

— Десять процентов, верно?

Клайв кивнул:

— Вы и вправду хорошо подготовились.

— Слишком хорошо, Клайв. Как только я получаю документы, вы получаете деньги.

— Я полагаю, ваш адвокат также упомянул о задатке?

Глаза Линкольна сузились, однако лицо его сохранило добродушное выражение. Он проглотил наживку — что от него и требовалось.

— Я посчитал, что он имел в виду свое вознаграждение. Послушайте, дорогой Клайв, вернитесь-ка и присядьте за стол. Мы все хорошенько обговорим.

Клайв не сдвинулся с места. Хотя тоже заулыбался:

— А мы точно не будем попусту тратить ваше и наше время?

— О, ради Бога, присядьте. Обговорим все детали, ладно?

Два дня спустя Клайв и Стречи уже были в Кармели, где их ждала встреча еще с одним потенциальным лордом — мужчиной огромного роста. Этот последний пришел на встречу в сопровождении адвоката. Что отнюдь не побеспокоило Клайва — напротив, присутствие адвоката указывало на серьезность намерений покупателя.

— Перво-наперво, — начал адвокат, — я намерен с помощью поверенного лорда Клайва составить документ, в котором будет четко оговорено, что именно покупается и за какую цену.

Клайв пробормотал:

— Продажа будет проводиться через аукцион.

— Мне это уже не нравится.

Клайв сокрушенно кивнул. На адвокате был бледно-голубой костюм из легкого материала — до того легкого, что он просто чудом оставался непрозрачным. Хотя у парня был вид офисной крысы, лицо и руки его покрывал загар. Он повернулся к своему клиенту:

— Довожу до вашего сведения, сэр, что права обладателя титула будут весьма ограниченными. Возможно, вы даже не сможете передать титул по наследству.

— Сможете, — успокоил его Клайв. — Мистер Деларм сможет передать титул напрямую своим детям — признанным им таковыми, разумеется.

Клайв сказал это, чтобы поддразнить клиента, — ему уже было известно, что тот является ярым почитателем Библии. Это был, как уже упоминалось, человек огромного роста, к счастью наделенный подобающим христианским смирением. Что не мешало ему быть обладателем мощного торса и окладистой черной бороды. Такая борода могла баллотироваться в президенты сама по себе. И выиграть выборы. Внезапно из ее недр раздался глухой голос:

— Все дети признаны Господом. Уверяю вас, мои рождены в законном браке.

— Мы так и думали, — сказал Клайв.

Борода снова пробасила:

— Значит, титул будет именоваться лорд Эском? Тогда как будет зваться мой сын?

— Так же, как и сейчас. Он будет говорить о вас: «Мой отец, лорд Эском», но титул получит лишь как наследство, — улыбнулся Клайв. — Вас это беспокоит?

Глаза мистера Деларма были темны, как беззвездная ночь. Вмешался адвокат:

— Вы упомянули земли и собственность?

Клайв покачал головой:

— Речь идет лишь о титуле и некоторых правах относительно границ и «невостребованных» земель — разумеется, в пределах поместья согласно праву копигольда.[3] Еще кое-какие права относительно минеральных ресурсов, — как бы невзначай добавил он.

— Минеральных ресурсов? — в один голос переспросили Деларм и его поверенный.

— О, не беспокойтесь — это всего лишь означает, что земли поместья не могут разрабатываться без вашего согласия. Вряд ли вам понравится, если в вашем поместье, точно кроты, начнут рыться какие-нибудь золотоискатели?

Клайв усмехнулся над абсурдностью этой идеи (прекрасно, однако, сознавая, что клиенту и его адвокату она отнюдь не покажется абсурдной). Не давая им опомниться, Клайв продолжал:

— Не пугайтесь: ваши прерогативы четко документированы, и после того, как вы станете собственником титула, наряду с ним вы получите и все сопутствующие документы — кстати, старинные, написанные на настоящем пергаменте. Фактически, вы заплатите только тогда, когда они будут у вас на руках.

Глаза мистера Деларма сверкнули. Тут Стречи и выдала:

— Кстати, вы знаете, что старинные пергаменты сами по себе могут стоить больших денег? Такие случаи бывали. Смешно, правда?

— Пошло и вульгарно, — отрезал Клайв. — Ставить деньги выше наследия.

Стречи продолжала:

— Помимо этого, у вас будут кое-какие забавные привилегии. Например, в ваш день рождения вы имеете право вывесить свои знамена в церкви. Вы ведь богобоязненный человек, не так ли?

Глухим голосом мистер Деларм подтвердил:

— Так и есть. — Он покосился на них. — Надеюсь, вы можете сказать то же самое о себе.

Клайв помялся:

— Ну, не то чтобы очень…

Деларм перебил его:

— «И сказал Господь: помыслы мои — не есть помыслы ваши, и пути мои несть ваши пути».

— Аминь, — хором откликнулись Клайв и Стречи.

Скажите, вы когда-нибудь бывали в Кармели? Стречи пересмотрела кучу путеводителей — начиная от Фроммерса и заканчивая «Калифорнией за двадцать долларов в день», — но, судя по прочитанному (равно как и по содержимому кошелька Клайва), они вряд ли могли позволить себе ночлег даже в палатке. Так что пришлось им снова нарезать километры по шоссе 101, чтобы вернуться в Сан-Франциско. Когда они наконец добрались туда — усталые как черти, с темными кругами под глазами, — их сходство с представителями английской аристократии несколько поубавилось. Клайв лихо припарковал взятое напрокат авто в сан-францисском духе — колеса под углом 45 градусов к тротуару, мотор включен, — и они поплелись в свою квартирку. Там царил кислый дух запустения. Карабкаясь по лестнице, Стречи вдруг подумала, что, несмотря на постоянную мигрень, ей здесь нравится. Как сказал бы Микки, ее «прет жить в трущобах».

Когда они очутились в квартире, Клайв наконец озвучил мысль, которая беспокоила его все последнее время:

— Проблема в том, что нам придется ждать денег еще довольно долго. До дня торгов на нашем счету, мягко скажем, негусто.

— То есть на ужин у нас…

— Да нет же, Стречи, на ужин я наскребу. Но эта комната…

— Не место для настоящего лорда?

Он устало улыбнулся:

— И для его леди.

Он бросил портфель на кровать. Вверх взметнулось небольшое облачко пыли.

Она шутливо погрозила ему пальцем:

— Ой, подумаешь, аристократ…

— Мне пришлось раскошелиться, чтобы стать им.

— Ага, на целых три тысячи. А во сколько тебе обошелся Эском?

Он потрепал ее по подбородку:

— Пять с половиной. Видишь ли, мой титул — так, приступ мании величия. Я — лорд Клайв из Лоуэр-Марш, и все — кроме титула, у меня ничего нет. Эском — совсем другое дело, этот титул настоящий.

— Да уж, придется ему стать настоящим, раз уж ты собрался содрать за него сто тысяч.

— Там сельская местность, прелестный пейзаж — даже какие-то зачатки собственности.

— Но… ты серьезно собираешься запросить сто тысяч?

— Зависит от того, как все это представить. Ты ведь помнишь, что титул барона Клэнмариса ушел за двадцать семь тысяч фунтов — и это в Англии, а не в Америке, хотя на том же аукционе другие титулы продавались за смешную цену. Ренакры из Ланкашира — за какие-то четыре тысячи двести пятьдесят фунтов, и даже Эмберли из Суссекса не дотянул до тринадцати штук. Да что там — Писмор, жемчужина Беркшира, представь себе, титул лорда Писмор купили всего за шесть тысяч — уму непостижимо!

— Тем не менее с Эскомом тебе придется постараться.

— Доверься дядюшке Клайву.

В тот вечер он пригласил Стречи в скромный ресторанчик в Хейт Эшбери, и за едой (задолго до того, как принесли счет) все разглагольствовал о красотах нетронутой природы Девоншира, о хижинах, крытых тростником, узеньких лесных тропках и обрывистых берегах. После же ужина, точно в логическое завершение своего рассказа, Клайв вручил ей билет в один конец и подробно проинструктировал, что она должна делать.