(Не) бойся зверя

18 Катя

Первые полчаса я сидела на диване неподвижно, после чего затекли ноги. Я решила встать и помаячить по кабинету. Кажется, канули еще полчаса. Из кабинета я все еще не выходила. Александр был убедителен. Во всем.

Я совсем не понимаю, как теперь я должна себя с ним вести. Явно не как с другом. Он же взрослый мужик, к тому же оборотень. Я пытаюсь не думать о втором, но, кажется, меня уже пугает больше первое. Это не Рома, хотя тот меня старше… Но Саша…

Хм, Саша, как приятно срывается с языка его имя, хоть и в мыслях. Короче, этот Саша старше меня, как пирамида Китайскую стену. Отсутствие седых волос на его голове не делает его более располагающим передо мной. С ним не пошутить, не прикольнуться. Все брутальные сексуальные мужики чопорные. Как кирпич. Хотя, откуда мне знать?

В суматохе мыслей я подхватываю журнал и листаю его, расхаживая по кабинету.

Наконец, открывается дверь и входит Лидия.

— В переговорную, — чеканит жестко, а взгляд блуждает по кабинету туда-сюда как я минуту назад. Мне кажется, я слышу ее сердцебиение даже на расстоянии!

Ан-нет… это мое сердце.

— Я?

— Ну не я же!

Злая какая. Словно работая на оборотня, еще и климакс приходит раньше, как побочка от «вредной» работы. Интересно, как она отреагирует на новость, что я сплю с Александром? Правда, формально я еще не сплю с ним.

Черт… я уже несколько раз об этом подумала. Почему меня до сих пор не бросило в пот от страха, а только в жар предвкушения? Так не должно быть.

Мы молча идем по коридору, я почти что бегу за ней. И когда она вдруг останавливается, я радуюсь, что на мне кеды, а не туфли, иначе бы свалилась.

Быстро открыв дверь, Лида, ничего не сказав, пропускает меня вперед. В небольшом зале пусто. Не успеваю подумать, как на плечи ложатся мужские руки и сердце бухается в стопы.

— Садись, — я сразу же безоговорочно падаю на стул, передо мной ложится стопка документов. Только вчитавшись вижу «Договор». — Изучи подробно. Голодна? Задержалось совещание. Извини.

Он что, извинился передо мной? Кто-нибудь объяснит, что здесь происходит?

Александр обходит меня, садится близко, но не рядом. Немного держит дистанцию. И бесит… Почему?

Следом заходит Лидия, ставит передо мной чашку кофе со сливками, кажется, то же самое и моему брачному боссу… Тьфу ты… своему мрачному боссу!

Совсем крыша едет из-за жары.

Похоже, совещание было не очень положительным. Я внимательно наблюдаю за сосредоточенным мужчиной, до тех пор, пока не заурчал мой желудок.

— Я могу заказать еду из ресторана, — улыбается… Она уже все знает! Ну точно… Капец. Явно рада, что на работе будут кого-то трахать, и не ее мозг, а меня. Везде.

— Слишком долго ждать.

— Может, пончики? — и смотрит на меня так, словно, если я не соглашусь, она найдет меня вечером и запихнет эти пончики… куда-нибудь глубоко.

— Я люблю пончики, — отвечаю резко. Вообще-то, не люблю, но вот прямо сейчас готова полюбить.

Стараюсь быстро погрузиться в договор, чтобы не отвлекаться на пристальный взгляд Александра, который то ли испепелял, то ли раздевал, но смотрел отнюдь не равнодушно.

В договоре нет ничего такого, чтобы могло напрягать. Кроме одного…

— Выплата неустойки миллион за досрочное расторжение? — что за нахрен.

Поднимаю возмущенный взгляд на Александра, который медленно попивает кофе. Мне кажется, или он меня только что морально успел поиметь?

А впрочем, если я прошу аванс в эту же сумму, тогда все логично.

— Да.

— Такое не предусмотрено законом. Согласно части 1 статьи 80 Трудового кодекса, работник может расторгнуть трудовой договор, предупредив об этом работодателя в письменной форме за две недели. А то, что у вас прописано — это противоречит трудовому законодательству. А если вы беспокоитесь за аванс, который я прошу, то могу дать расписку. Тем более, — то, что вертится в голове с трудом выговариваю. — Я же не просто ваша помощница теперь. И в договоре вы это почему-то не прописали.

— Ты еще и законы знаешь, — делает глоток, игнорируя напрочь мною сказанное. — Хочешь пойти на стажировку к нам в юридический отдел? — и улыбается, гад!

— Нет.

— Ты просила деньги. Я дал. Считай по-дружески за некоторые дела, не прописанные в договоре, — интересно, а секс у нас тоже будет по-дружески? — Такая неустойка у всех работников, можешь узнать у Лиды.

— Все понятно. Я думала на случай, чтобы я не сбежала не отработав. Но если с заработной платой помощницы и неустойкой мне все ясно, то с тем, что вы предлагали ранее, и на что я согласилась только сейчас, я не поняла. Какова в итоге плата за такие…эм… труды?

Лицо Грэха изменилось. Таким страшным я его еще не видела. Будто я уже его киданула на крупную сумму. Киданула, продинамила, протифлонила с дымящимся стояком на перевес.

Грэх медленно поднимается со своего места, опрокидывая на меня свою убийственную тень.

— Простите.

Не знаю, почему извиняюсь, но, видимо, я ляпнула что-то не то, раз он так отреагировал.

— Те?

— Мне надо привыкнуть. Здесь, кстати, такого не прописано.

— Это условие устное. Как и некоторые другие действия, которые мы тоже обсудим устно. Тебе деньги наличными или на банковский счет?

— На банковский.

— Хорошо, заполни бланк, укажи счет банка.

— У меня сестра больна! Ей на лечение нужно, а в Германии дорого! — не знаю, зачем сказала это. Не выдержала! Он не спрашивал, и это бесило, что он просто так был готов швырнуть в меня миллион, будто это сущие копейки. — Я не знала, что мне делать, мама в панике, денег катастрофически не хватает.

— То есть, будь она здорова, ты бы не пришла ко мне?

Холодею от его слов, а ведь действительно, пришла бы или нет? Конечно же, нет. По крайней мере, явно не на роль вечерней грелки.

Александр не скрывает ненависть и злобу, а я свою растерянность.

Что я могла сделать? Жить, зная, что у родной сестры не будет будущего? Бабушка говорила, что нет у нас никого ближе семьи, пусть мать с отцом уехали, но ведь не бросили. Это было мое решение остаться в Москве, это я решила быть взрослой и самостоятельной. Сестренка ни в чем не виновата.

Если Александр — единственный шанс на ее спасение, то я в роли его грелки не такая уж и большая жертва.

Мы смотрим в глаза друг друга. От него веет страшным холодом, от меня разит страхом. Я стараюсь не думать о том, что будет со мной, но сейчас не выходит. Каждый раз, когда я думаю, что он не причинит мне вреда, своим выражением лица он доказывает обратное.

Я уже перешла черту, субординация была нарушена еще там, в его доме, когда он затащил меня в спальню, а я позволила это сделать. Позволила ему приблизиться ко мне, коснуться, обнять. Позволила его пальцам скользнуть по моей коже и носом уткнуться в мою шею. Позволила в отеле все, что не позволила бы другому.

Кажется, я вообще не была властна ни над своим разумом, ни над телом. Стоит ему лишь слегка коснуться моей руки, мое тело сразу же реагирует. Как ему это удается? Его власть надо мной сколь пугающая, столь восхитительна.

— Я не знаю, — выдаю, виновато опустив взгляд.

— А кто знает, Катя? — молчу, не знаю, что сказать. Происходящее и вправду напоминало сюр. Теперь я понимаю, как люди умудряются делать вид, словно между ними ничего не произошло, но как бы я не выглядела снаружи, внутри меня все кипело. — Подписала?

— Я буду вашей, в смысле твоей помощницей, но не переводчиком? В договоре не указано, что я должна делать.

— Да, помощница мне по-прежнему нужна. Так что пойдем. Уже поздно.

— Куда пойдем?

— Ты думала, будешь только в офисе работать? Мы поедем ко мне, — конечно. Кто же, если не я будет ему кровать греть. — Катя, ты чего застыла как холодец? Отомри и не хмурься, иначе морщины появятся раньше времени. Тебе нужно заехать домой и взять какие-то вещи?

— Зачем?

— Затем, что ты останешься у меня на выходные. Начнешь отрабатывать аванс.